Лабильность аффекта и реструктурирование психики

Биологическое созревание в подростковом перио­де, сопровождаемое ростом влечения и быстрыми физи­ческими, когнитивными и социальными переменами, представляет собою испытание для защитных и интегра­тивных функций Эго подростка. Относительное затишье и гармония в психической сфере ребенка в конце латен­тного возраста сменяются неизбежными сдвигами, на­пряжением и дисбалансом возраста подросткового. Те­перь главной задачей Эго становится возвращение пси­хического баланса, с тем чтобы уникальная, индивиду-

– 426 –

альная и самостоятельная идентичность появилась одно­временно с интегрированной, стабильной структурой ха­рактера.

Для этого процесса разбалансировки и реструкту­рирования психики типичны непредсказуемые и неконт­ролируемые колебания настроения. Подросток скатыва­ется от душевного подъема к депрессии; от чрезмерной нарциссической экспансии (или «нарциссического бума», как это именует Якобсон (1961)) — к самоненавистниче­ству и отчаянию; от любви — к ненависти (довольно часто к одному и тому же объекту); от пылких объятий и преданности другу или подруге — к холодному безраз­личию к ним. Степень связанной с колебаниями аффек­та тревоги зависит от силы Эго по сравнению с давле­нием влечений, Суперэго и внешнего мира. Сдвиги в настроении, изменения в поведении и быстро проходя­щие симптомы часто переходят грань между нормаль­ным и патологическим и являются отражением важных конфликтов между и внутри различных психических структур, как и попыток посредством компромиссного образования разрешить конфликт.

Поскольку колебания аффекта являются внешним признаком биологической и психологической разбалан­сировки и процесса реструктурирования, Стэнли Холл (1904) окрестил подростковый возраст, как время «бурь и стремлений». В самом деле, в работах периода зари психоанализа прослеживается тенденция к преувеличению возможного диапазона и интенсивности патологий этого возраста (см. Aichorn, 1925; Bernfeld, 1938; Deutch, 1944; Keitan, 1951; Freiberg, 1955). В ответ Оффер (1969) заяв­ляет, что внутреннее беспокойство вовсе необязательно сопровождает развитие подростков. Мы полагаем, что это утверждение так же далеко от истины. Выполнение сто­ящих перед подростком задач взросления и развития тре­бует принципиальных изменений его психических сис­тем, и эти изменения обязательно сопровождаются эмо­циональным расстройством и стрессом. Хотя внутреннее волнение необязательно должно быть «шумным» и пото-

– 427 –

му заметным для окружающих, оно, тем не менее, являет­ся неотъемлемой чертой развития ребенка в подростко­вом возрасте. Как Гилерд (1957), так и Анна Фрейд (1958) указывают, что наличие такого расстройства является показателем того, что идет процесс психического рест­руктурирования; его полное отсутствие может быть при­знаком патологии. Поскольку расстройство столь харак­терно для подросткового возраста мы, в соответствии с высказанной нами ранее гипотезой, можем предположить, что появление новых аффектов дает сигнал о сдвиге в развитии, что эта аффективная подвижность имеет зна­чение восьмого организатора психики. Ее появление ука­зывает на нарушение психического равновесия, характе­ризующего процесс развития в подростковом возрасте.

То, какой способ задействуется индивидом, чтобы справляться с натиском повышенной секреции гормонов, возросшего влечения, осложненных нарушением баланса между психическими структурами, в значительной мере определяется тем, в какой степени Эго в латентной фазе стало самостоятельным, стабильным и интегрированным (степенью, до которой его функционирование не нару­шено конфликтом и не связано с энергетической под­питкой со стороны взрослых). Именно в такой степени характерные для подросткового возраста конфликты бу­дут свободны от прошлых проблем, а психические ре­сурсы индивида — от истощения объектными связями прошлого. То, в чем развитие индивида отстает от этого идеала, подразумевает то, в какую форму он попытается облечь упомянутые неинтегрированные остатки про­шлых периодов, и это также должно стать одной из за­дач подростка (Blos, 1958; Harly, 1961).

Прежде чем ребенок достигает собственно подрос­ткового возраста, он вступает в фазу возраста, как мы говорим, предподросткового. Эта фаза психологического приспособления ведет к появлению самых ранних под­ростковых изменений и сопровождается появлением вто­ричных половых признаков. Предподростковый возраст — это переходный период, который характеризуется рассе-

– 428 –

янным беспокойством, регрессией, неустойчивостью на­строения и характера, когда аффекты и поведение ста­новятся более текучими и непредсказуемыми. Внутрипси­хическое равновесие нарушают прогрессивные и регрес­сивные тенденции, новые биологические и психологи­ческие потребности. Это дало основания Эриксону пред­положить, что наступление предподросткового возраста знаменует собой начало нормативного кризиса — то есть фазы нормального роста конфликтности, характеризуе­мой заметной колебанием силы Эго и притом высоким потенциалом его развития (1956, стр. 116). Этот норма­тивный кризис в подростковом возрасте становится бо­лее отчетливым.

В предподростковом возрасте задачи развития фо­кусируются вокруг психологического овладения физио­логическими изменениями в теле, изменениями в своем образе, а также вокруг изменения отношений внутри се­мьи и со сверстниками. Во время этой фазы у детей, практически без исключения, отмечается рост подвиж­ности аффекта и колебания настроения, сопровождае­мые некоторой степенью замкнутости и противодействия, что свидетельствует о психической напряженности этого процесса. Ни новый объект любви, ни новая инстинк­тивная цель не могут быть прослежены у ребенка в этом возрасте; конфликты главным образом сосредоточивают­ся вокруг регрессивных бессознательных импульсов, рег­рессивных побуждений по отношению к родителям, а также защит от этих регрессий.

Эго в предподростковом возрасте испытывает зна­чительный стресс. Биологическое созревание сопровож­дается ростом силы сексуальных и агрессивных импуль­сов, так что ранее сформированные защиты и принятые адаптивные меры могут быть неадекватны. Непрерывные быстрые телесные изменения требуют постоянного пере­смотра образа тела и себя самого. Нарциссические уст­ремления увязываются с телесными изменениями, по­скольку образы идеального Я с последними, как они воспринимаются ребенком, могут не состыковываться.

– 429 –

Следовательно, аффективные реакции на собственное тело изменяются от гордости и эйфории до стыда и чув­ства неполноценности.

Биологические изменения и физическое созрева­ние сопровождаются усилением существующих объектных конфликтов. Физическая зрелость — это внешний пока­затель того, что ребенок начинает напоминать родителя одноименного с ним пола. По мере того как оживают идентификации и идеализации прошлого, снова встают задачи половой идентичности, однако, конфликт может спровоцировать усиление идентификаций с этим родите­лем и, таким образом, способствовать возрождению за­висимости. Так же, в качестве попытки противодействия регрессивной тенденции, могут совершаться заметные усилия в направлении устранения идентификации.

Окончание предподросткового и начало раннего подросткового возраста отмечаются половой зрелостью ребенка. Блос (1979) подразделяет подростковый возраст на три периода — ранний, средний и поздний, что, на наш взгляд, может помочь организации обсуждаемых здесь нами задач Эго. Как только наступает половая зре­лость (у девочек это обычно происходит на два с лиш­ним года раньше, чем у мальчиков), и мальчики, и де­вочки имеют тенденцию к утрате регрессивных догени­тальных побуждений и к постепенному установлению примата гениталий. Догенитальные импульсы отныне и впредь находят свое выражение в рамках генитальной активности.

Во многих отношениях во время раннего подрост­кового возраста продолжаются процессы, начатые в предподростковом возрасте. Однако из-за социального и внутрипсихического давления Эго в борьбе с регрессив­ными побуждениями приходится испытывать дополни­тельную нагрузку. По наступлении физической зрелости и формировании взрослого, половозрелого и сексуально функционирующего тела это может представлять из себя непомерно тяжелую задачу, особенно если учитывать воз­росшую секрецию половых гормонов и то, что в распо-

– 430 –

ряжении ребенка вряд ли имеется нечто большее, чем самостимуляция.

В то же самое время подростковая мастурбация может сопровождаться интенсивными чувствами тревоги и стыда, как это описывается нами при обсуждении пси­хосексуального развития, и на поверхность может всплыть масса фантазий, конфликтов и тревог по поводу тела и его функционирования. Харли (1961) замечает, что наря­ду с мобилизацией генитальных резервов, может проис­ходить чрезмерная насыщенность либидо интеллектуаль­ной или иной деятельности Эго, что находит свое выра­жение в сверхнагруженных и сверхподвижных перемен­чивых интересах и увлечениях.

По причине относительной силы инстинктивных побуждений и относительной слабости Эго, встреча с ними в раннем подростковом возрасте зачастую сопро­вождается экспериментированием с наркотиками, алко­голем и сексом, что может порождать многочисленные конфликты, связанные с отношением к этому родителей и собственного Суперэго. Стандарты Суперэго часто реперсонифицируются, и роль, которую прежде играло Суперэго, начинают играть сверстники.

Возможно, наиболее важной задачей, стоящей сей­час перед подростком, является выполнение определен­ных требований половой идентичности. Последнее вклю­чает обновление своего телесного образа в терминах идентификации или разидентификации с родителем од­ноименного попа и ревизию Эго-идеала. По мере того как подросток находит новые объекты любви, прибли­жаясь к среднему подростковому возрасту, обретение им чувства новой идентичности облегчается.

Фактически, к среднему подростковому возрасту до определенной степени уже началось сексуальное экспе­риментирование. Неразрешенные бисексуальные конф­ликты — конфликты вокруг идентификаций по мужско­му и женскому типу и конфликты в связи с выбором объекта — вызывают тревогу. Разрешение подростком

– 431 –

этих конфликтов облегчает адаптивный переход к поис­ку вне семьи новых объектов любви.

Теперь во второй раз начинается процесс индиви­дуации (Blos, 1967). В процессе освобождения от влия­ния родителей, как в качестве объектов любви, так и авторитетов, претерпевая реорганизацию Суперэго, под­росток сталкивается с новой задачей — необходимостью достижения нового баланса между Эго и Суперэго. Этот ряд задач несет добавочную нагрузку на организующие, саморегуляторные и адаптивные способности Эго. Соот­ветственно, формируется ряд возрастных защит против объектов как таковых, а также против импульсов (A. Freud, 1958).

Блос (1967) указывает на то, что увеличение ре­сурсов Эго подростка создает возможность модификации остаточных компонентов инфантильной травмы, конф­ликтов и фиксаций, благодаря регрессивному оживлению и экстернализации ранних объектных конфликтов. На­пример, более зрелое Эго может переоценить боязнь быть оставленным родителями и страх потери их любви, ос­новываясь на том соображении, что даже не совершив уступки желанию объекта (или интроекта), подросток не почувствует себя беззащитным и обессилевшим. Соот­ветственно, ранние интроекты и идеалы претерпевают обновление, во время которого они (в идеале) теряют часть своей побудительной силы.

В дополнение к этим главным переменам в объек­тных отношениях и в Суперэго, процесс индивидуации у подростка включает сдвиг в отношениях между Эго и Суперэго. В начале латентного периода, когда Суперэго претерпевает консолидацию, способность Эго контроли­ровать влечения пока слаба. Поэтому директивы Суперэ­го имеют тенденцию ограничивать и быть жестокими в наказании. Адаптивная же тенденция жизнедеятельности подростка требует, чтобы он признал свое тело с его сексуальными потребностями, так же как и ответствен­ность за себя и свои поступки. Это подразумевает не только деидеализацию инфантильных идеалов, но и гла-

– 432 –

венство Эго над ранними интроектами и идеалами, с тем, чтобы подросток мог совершить новые идентифика­ции с сексуально активными родителями, которые отно­сятся к его сексуальной деятельности с пониманием и снисхождением (Jacobson, 1961), в то время как ответ­ственность за эту деятельность ложится на подростка. Подросток получает большую свободу выбора, принимая в расчет текущую реальность, нежели автоматически ус­тупая требованиям Суперэго. Постепенно его Эго все меньше направляется Суперэго и берет все большую от­ветственность на себя. В результате, у подростка возни­кает чувство инстинктивной свободы, свободы объектно­го выбора и свободы мысли, чувств и действий; он ста­новится самостоятельней, независимей от внешних вли­яний и давления архаического Ид и Суперэго. Эти сво­боды могут быть ему гарантированы до той степени, до которой его Эго получает самостоятельность и силы на поддержание стабильной и прочной системы в соответ­ствии с реалиями взрослой жизни.

Процесс подростковой индивидуации длится дол­го; он может не завершиться вплоть до самого позднего подросткового или раннего взрослого возраста. Этому процессу помогает, однако, зрелость когнитивных спо­собностей, которые поддерживают ориентацию на реаль­ность, против преобладания чувств вины, стыда, как и авторитета ранних интроектов и идеалов. Этот новый образ мыслей дает подростку способности к самосозна­нию; вместо того, чтобы быть эгоцентричным, он стано­вится способным осознавать свои мотивы и яснее ви­деть себя в качестве объекта мысли. Таким образом, он приходит к новому чувству личной идентичности, что подробно изучает Эриксон (1956).

Установление идентичности не имеет в подростко­вом возрасте ни начала, ни конца, ибо в течение всей жизни происходит добавление и исключение разнообраз­ных, аспектов своего образа. Отличительной особеннос­тью подросткового процесса формирования идентичнос­ти является то, что он впервые происходит в контексте

– 433 –

физической зрелости тела и зрелой способности к логи­ческому мышлению. Интеграция этого чувства зрелости с репрезентациями, идентификациями и идеалами про­шлого, как и с репрезентациями будущих целей и воз­можностей, говорит об еще одном шаге в психической структурализации в направлении формирования целост­ной взрослой личности.

ПОЗДНИЙ ПОДРОСТКОВЫЙ ВОЗРАСТ: