Начало сексуально-партнерской ориентации

Эдипово развитие у девочки предполагает все боль­шее и большее восприятие отца как объекта любви и создание разработанных фантазий о «чарующей фигуре ее фаллического отца» (Jacobson, 1964, стр. 114). Так де­вочка делает первый главный шаг на пути к окончатель­ной гетеросексуальной ориентации.

По Фрейду, эдипово развитие девочки основывает­ся на принятии своего неполноценного кастрированного положения, яростном отдалении от матери, растеряннос­ти и, затем, принятии отца, как любовного объекта, вследствие чего мать воспринимается, как соперница. Мы

– 359 –

расширяем понимание женского эдипова комплекса в контексте развития половой идентичности. Тотальное отвержение матери девочкой происходит только в пато­логических случаях и может заставить девочку отказаться от преследования эдиповой привязанности к отцу. Мы считаем, что важно понимать, как привязанность к ма­тери меняется и развивается.

Эти изменения основываются на задачах развития доэдиповой ранней генитальной фазы, из которой воз­никает нарциссически ценимое (вместо неполноценного) ощущение женственности и развивается женская поло­вая роль. Все это основывается на доэдиповой привя­занности девочки к матери. Когда девочка символически разрешает доэдипову амбивалентность в пользу матери и достигает необходимой степени постоянства либидного объекта, у нее появляется «нежная внутренняя мать». На этом этапе под ведущим влиянием ее женского Эго-идеала и желания расширить свою женскую половую роль, она может оказаться озабоченной фантазиями быть избранной отцом, не опасаясь быть покинутой матерью, и сверх того, уверенная в ее продолжающейся любви. По мере того, как девочка приобретает способность к триадным объектным отношениям, она утрачивает свою исключительную привязанность к матери. Она не отвер­гает ее; она хочет, чтобы отношения с отцом были не такими, как с матерью. Тревога теперь концентрируется вокруг страха потерять любовь, как отца, так и матери.

Несмотря на то, что в фантазиях девочка вытесня­ет мать, воображая себя предметом отцовской любви, она продолжает надеяться на поддержку идеализированного прекрасного материнского образа. На самом деле ее фан­тазии развиваются именно в связи с этим образом, и она чувствует обеспокоенность, если считает, что ее либид­ные желания относительно отца подвергают опасности анаклитическую связь с матерью. Одна девочка в возра­сте трех лет и восьми месяцев проиллюстрировала это своим заявлением о том, что она хочет быть «женатым ребенком» — то есть, не хочет ждать, пока вырастет.

– 360 –

Она, казалось, не предусматривала критицизма матери, несмотря на то, что была конкурентноспособной, но ско­рее искала материнской поддержки в различных вариа­циях своей фантазии. Определенный отказ и решение выявились, когда она попросила посмотреть на мамино свадебное платье и разрешить ей надеть его, когда она выйдет замуж.

Позитивное эдипово развитие девочки не всегда проходит так гладко, как предполагает данное описа­ние. Достижение способности к триадным отношениям зависит частично от природных данных и от степени отзывчивости отца. Его восхищение поддерживает ее гордость и самоуважение, способствует ее идентифика­ции с женским Эго-идеалом и усиливает эдипову кон­солидацию. Однако, если отец более обольщающий, чем восхищающийся, маленькая девочка может стать перевозбужденной, но все еще под влиянием конфликтов преданности и вины и, затем, может регрессивно снова вернуться к матери. Другие возможные трудности в от­ношениях дочери и отца (см. Leonard, 1966) включают в себя тенденцию у девочки идеализировать отца (или мужчин в целом) или видеть в нем чрезмерно садис­тичного и наказующего, если он часто отсутствует, не­отзывчив или критичен.

Другое препятствие в эдиповом развитии девочки — это ее чувства по отношению к матери. Трудности в раз­решении конфликтов воссоединения могут задержать эди­пово развитие. Когда начинается движение вперед, пред­шествующий конфликт может облегчить регресс. Тогда вместо того, чтобы вовлечь девочку в эдиповы стремле­ния, ее зависть к матери или сознательное чувство вины за эдиповы желания приводят к страху потерять мате­ринскую любовь. Вдобавок, из-за раннего начала фор­мирования Суперэго у девочки, в ответ на усилия разрешить конфликт воссоединения, идеализация матери и самокритичность со стороны жестких интроектов мо­гут нарушить ее уверенность в своей женственности. Слияние этих факторов может заставить ее отказаться от

– 361 –

Эдипова соревнования и регрессировать в раннюю при­вязанность к матери, оставаясь замороженной в положе­нии детской зависимости. Такие черты характера как покорность, уступчивость и мазохистичность становятся доминирующими. Необычный случай Фрейда с гомосек­суальной женщиной иллюстрирует некоторые из этих положений (см. Tyson, 1989b, для разработки).

Неотъемлемой частью психоаналитических формул было постулирование, что негативный Эдипов комплекс предшествует позитивному. Девочка идентифицирует себя с отцом, принимает активную фаллическую роль в отно­шении к матери и соревнуется с отцом в достижении материнской любви в триадных объектных отношениях (см. Lample de Grut, 1927, Deutch, 1930, 1932, 1944, 1945; Freud, 1931; Breenswick, 1940; Patera, 1975). Фрейд отме­чал, что привязанности девочки к отцу предшествует «пе­риод, определяемый негативным комплексом» — то есть, «фаза привязанности исключительно к матери с равной силой и страстностью. Кроме смены объекта любви, вто­рая фаза не привносит почти ничего нового в ее эроти­ческую жизнь» (1931, стр. 225-226).

Несмотря на то, что колебания и конфликты в отношении выбора объекта являются частью идеи бисек­суальности, парная доэдипова амбивалентная привязан­ность к матери у девочки, сопровождаемая восприятием отца как назойливого и приносящего беспокойство, дол­жна отделяться от триадной, так называемой негативной эдиповой привязанности. И хотя доэдиповы отношения мать — дочь могут быть «сильными и страстными», Эд­гамб и ее коллеги (1976) отмечают в аналитических ис­следованиях, что сила и страстность догенитальны и сфокусированы на контроле борьбы, а не на трехсторон­нем соревновании за объект. Поэтому можно заключить, что негативная эдипова ситуация — не обязательная часть женского развития. Мы соглашаемся, но добавляем ого­ворку. Мы находим, что если имеет место негативная эдипова привязанность к матери, она скорее последует за позитивной, а не предшествует ей и предполагает на-

– 362 –

рушение объектных отношений (см. Tyson, 1986a, для разработки).

Фрейд заметил, что разрешение эдиповой ситуа­ции для девочки не столь безотлагательно, как для маль­чика; эдиповы желания могут всего лишь медленно ото­двигаться, подавляться или они могут оставаться в тече­ние неопределенного срока времени. Мы согласны с тем, что, так как девочке нужно разрешить много конфлик­тов перед тем как перейти к позитивной эдиповой пози­ции, однажды достигнутая триадная гетеросексуальная конфигурация может продлиться. Однако, страх нарциссических повреждений или утраты материнской любви и усиливающееся давление чувства вины, исходящего из Суперэго, заставляет девочку подавить эдиповы либид­ные желания относительно отца. Таким образом, она со­храняет нежные отношения с обоими родителями. Одна­ко, для девочки не является исключительным продол­жать искать расположения отца. Это не только помогает укрепить ее удовольствие от ощущения женственности, но и облегчает выборочную идентификацию с отцом, что расширяет ее половую идентичность. Пока материнская зависть не пробуждает чрезмерное чувство вины, пока привязанность присутствует в уместных пропорциях и бессознательные инцестуозные желания не осознаются, девочка может удерживать позитивную эдипову конфигу­рацию до подросткового периода, когда подъем сексу­альных импульсов может заставить ее использовать реак­тивные формирования против отцовской привязанности и искать внесемейные объекты.

Но, мы не должны смешивать тенденции девочки оставаться в позитивном эдиповом гетеросексуальном состоянии с неудачей в формировании Суперэго, как сделал Фрейд, когда он не смог определить ранние раз­личия между развитием мужчин и женщин. Как мы разъяснили в нашей дискуссии о Суперэго, путь девочки в формировании Суперэго отличен от пути мальчика. Он начинается раньше и потребность разрешить амбивален­тность, относительно вхождения матери в Эдипов комп-

– 363 –

лекс, делает фундаментальный вклад в развитие. Более поздние модификации зависят от успешного развития и разрешения Эдипова комплекса, во время которого де­вочка совершает выборочную идентификацию с отцом.

ЛАТЕНТНЫЙ ПЕРИОД

В течение латентного периода девочка перераба­тывает более ранние конфликты, консолидирует и разра­батывает все аспекты своего полового развития. С помо­щью латентных преобразований половая идентичность расширяется и укрепляется. С развитием социальных отношений девочка вступает в контакт с более широки­ми группами сверстников и находит больше возможнос­тей поиска новых объектов для идеализации и иденти­фикации. Так как общение со сверстниками может стать конкурентным и пробуждать бывшую ранее неуверен­ность, девочка, для того, чтобы поддержать свою уверен­ность в ощущении женственности, может использовать и преувеличивать стереотипные и несколько поверхностные аспекты женственности. И, наоборот, мальчишеское по­ведение, замеченное у некоторых девочек латентного пе­риода, может свидетельствовать о приобретении мужских черт. Это может также быть компенсацией для девочек, у которых чувство женственности, по какой-либо причине, непрочное и недооцененное.

Фрейд (1933) считал, что приобретение взрослой женственности требует от девочки отказаться от инфан­тильных желаний иметь пенис и подавить осознание ге­нитального удовольствия — то есть она должна отказать­ся от мастурбации. Эта идея — результат его ошибочно­го мнения о том, что стимуляция клитора обостряет за­висть к пенису, он сравнивал клитор с «маленьким пе­нисом». Однако, клинический опыт ясно показал, что ни мастурбация, ни склонность к генитальной чувстви­тельности не исчезают у здоровой латентной девочки (см. Borenstein, 1953; Freiberg, 1972; Kloere, 1976). Из-за же-

– 364 –

сткого запрета Суперэго, непосредственная стимуляция гениталий может встречаться реже, но существует много способов маскировки, которые включают непрямую сти­муляцию, например, ритмическая активность или так­тильная стимуляция при езде на велосипеде или на ло­шади, катании по перилам или частом мочеиспускании. Бессознательная мастурбационная вина и страх гениталь­ного ущерба также могут быть вытеснены, иногда за счет ипохондрического страха телесного ущерба, встречающе­гося у некоторых латентных девочек. Девочки могут от­делять сознательные и бессознательные мастурбационные фантазии от акта мастурбации, таким образом обеспечи­вая важную умеренность для разработки и консолидации чувства женственности по мере того, как доэдиповы и эдиповы конфликты, желания и темы пола обрабатыва­ются в завуалированной форме.

Поло-ролевая идентичность становится более раз­работанной в течение латентного периода, периода практики половых ролей. В течение этих лет девочки претендуют быть матерями, няньками, домохозяйками, учительницами, деловыми женщинами, танцовщицами, любовницами и так далее, с разными уровнями пони­мания по мере того, как их поло-ролевая идентифика­ция начинает учитывать аспекты социально принимае­мого поведения, и они идентифицируются с женщина­ми, отличными от их матерей. Однополый идеал или однополое поведение — которое в наше время так часто встречается у родителей — могут быть скорее источ­ником тревоги, чем комфорта дал латентной девочки, так как ее личная и половая идентичность еще недо­статочно устойчива.

Сексуально-партнерская ориентация не сильно проявляется в латентном периоде, и в отношениях со сверстниками скорее есть тенденция к бисексуальной ориентации. Девочке может нравиться определенный мальчик, но она обращает большее внимание на отно­шения со сверстницами, рефлексируя аспекты доэдипо­вых и негативных эдиповых объектных отношений. Де-

– 365 –

почки формируют маленькие группировки или парочки лучших подруг; если в их пару вторгается соперник, это причиняет много несчастья и боли. Попытки сгруппиро­ваться по три человека обычно не удаются.

ПОДРОСТКОВЫЙ ПЕРИОД

Сочетание в женщине мужских и женских черт, ее половая роль и сексуально-партнерская ориентация кон­солидируются в результате разрешения ожидаемых под­ростковых конфликтов развития. Окончательное соеди­нение всех этих черт обычно устанавливается к концу подросткового периода.

На конечную возможность женщины найти удов­летворительное и нарциссически ценимое ощущение сво­ей женственности и переживать сексуальное удовольствие сильно влияет ее отклик на задачи развития, о которых предвещает начало менструации. И действительно, Ритво (1976) предполагает, что менструация имеет все харак­терные черты нормального кризиса развития и, что она может быть стимулом иди помехой развитию. Она слу­жит организатором более зрелого чувства женственности и основой, вокруг которой выстраивается пересмотрен­ный образ тела, образ, который должен интегрировать принятие тела и удовольствие от его женственности, сек­суальности, активности и потенциала деторождения. (Многие писали об этом, но см. особенно Kestenberg, 1961; Elee 1967; Hart & Sarnov, 1971). Важный пересмотр образа своего тела сопровождает менструацию.

Маленькую латентную девочку подростковый пе­риод снабжает зрелым телом с быстро формирующейся грудью. Девочка должна сформировать самовосприятие и восприятие своего тела, приспосабливаясь к этим физи­ологическим изменениям. В сравнительно короткое вре­мя эти изменения делают все более очевидными разли­чия между мужчиной и женщиной, ребенком и взрос­лым. Неразрешенные конфликты в любой из этих обла-

– 366 –

стей часто проявляются в озабоченности своим телом, по мере того, как девушка пытается справиться с огор­чительными несоответствиями между собственным телом и «идеальным» телом.

Приобретение взрослого тела четко напоминает девочке, что она похожа на свою мать и одновременно отделена от нее. Сознательно или предсознательно это напоминание возрождает неразрешенные желания един­ства мать — ребенок и конфликты всех стадий развития. Трудности в разрешении этих конфликтов выявляются, кроме других признаков, в неорганизованности в еде у девочек — подростков вследствие того, что они пыта­ются изменить свое тело.

Менструация может быть ритуалом перехода, но отношение секретности, чувство неполноценности, сты­да и небезопастности могут сосуществовать параллельно с ощущением гордости, самоуверенности, самонадеянно­сти и адекватности новому развитию. Менструация обыч­но стимулирует неразрешенные анальные конфликты. В отличие от мочи и фекалий, менструальные выделения не могут контролироваться волевым сфинктерным дей­ствием; невозможность контроля выделений привносит чувство беспомощности, пассивности, стыда и страха унижения. Реактивные формирования создают добавоч­ный стресс. У маленькой девочки могло развиться чув­ство отвращения к менструальной матери, к ее груди, или просто к продуктам и запахам материнского или своего собственного тела. Если ей удается, несмотря на это, справиться и принять свое зрелое телесное функционирование, она должна модифицировать эти реактив­ные формирования. Страхи телесного повреждения так­же могут возникнуть в связи с менструацией. Менстру­альные выделения или их регулярность пробуждают бес­покойство, возможно, из-за их скрытого смысла бере­менности, но чаще из-за неосведомленности о загадоч­ных внутренних процессах. Значительная тревога часто обнаруживается у девочки, если она пользуется тампона­ми (Shoper, 1979), для этого она должна подробно изу-

– 367 –

чить свою вагину. Эта тревога может быть связана с ран­ними страхами генитального ущерба, или эти страхи мо­гут снова возникнуть из-за сложности использования тампона. Из-за сильной озабоченности телом во время подросткового возраста, как подтверждают Плот и Хью­стон (1986), подростковые коллизии являются даже бо­лее важными для психосексуального развития девочки, чем эдипова фаза. По их мнению, в женском образе тела до подросткового возраста не хватает понимания об орга­низации, предоставляемой для пениса. Невозможность увидеть вагину создает чувство загадочности, незавершен­ности, беспокойства и неуверенности. С началом менст­руации приходит большее осознание вагины. Вагиналь­ные ощущения становятся более сознательными и более ясно локализуются и, таким образом, становятся интег­рированными в образе женского тела. Этот взгляд может точно отражать опыт развития некоторых, но не всех девочек, другие способны различать ранние вагинальные ощущения и, таким образом, способны сформировать представление о женском теле до начала менструации. Но все-таки большинство девочек видимо извлекают пользу из большего вагинального осознания и последую­щего завершения формирования образа тела, которое приходит с менструальным функционированием.

Как конкретное подтверждение принадлежности к женскому полу, менструация иногда возрождает за­висть к пенису и чувства лишения, нарциссической ранимости и неопределенности относительно приемле­мого образа тела. Хотя эти чувства потенциально вред­ны, они могут быть нейтрализованы вновь обнаружен­ным удовольствием и гордостью от окончательного развития, хотя бы приблизительно идеального женско­го тела по мере того, как озабоченность размером сво­ей груди по сравнению с грудью матери или с грудью другой, внушающей восхищение женщины, заменяет озабоченность завистью к пенису. Затем девушка мо­жет внезапно отказаться от поведения сорванца, кото­рое нравилось ей ранее, как будто начало менструа-

– 368 –

ции и развитие груди усиливают гордость от чувства женской идентичности (Jacobson, 1964).

Биологические изменения также возрождают и уси­ливают сексуальные влечения девочки. Как усиленная мастурбация, так и некоторые сексуальные опыты с дру­гими не редки, хотя они обычно повергают в страх, стыд и чувство вины перед реструктурированным Суперэго. Вдобавок, любопытство и фантазии о половых отноше­ниях часто приводят к тревоге, а фантазии о боли и повреждениях от полового акта просто вездесущи.

Поло-ролевая идентичность также переосмыслива­ется и окончательно формируется в течение подростко­вого периода. Зрелая сексуальность требует поиска но­вых способов взаимодействия с окружающими, особенно с потенциальными любовниками. Часто, достигая поло­вой зрелости, девочка обретает ощущение самоуверенно­сти. Из осторожной и стеснительной она может превра­титься в надменную и флиртующую, иногда на грани с кастрирующей и садистичной в своих взаимодействиях с противоположным полом — не только с ее сверстника­ми, но и с отцом. На ранних этапах манера девочки во взаимодействии с мальчиками и мужчинами может по­ходить на карикатуру на женскую роль, выдавая лежа­щую в основе тревогу, но окончательная роль, которую женщина принимает во взаимодействии с объектами любви, начинает формироваться в раннем подростковом периоде.

Желание иметь ребенка вновь возникает у девоч­ки-подростка — желание, которое отражает одновре­менно и переосмысление эдиповых инцестуозных жела­ний, модификации и дополнения к более ранним поло-ролевым идентификациям. И в самом деле, сознательно нежелательная, но присутствующая в бессознательных надеждах беременность — не редкость в подростковом возрасте, и желание окончательно принять женскую по­ловую роль, ухаживая за собственным ребенком, встречается у многих девушек, которые растят собственных детей. Но подростковая беременность — это более слож-

– 369 –

ная вещь, чем просто объединение поло-ролевой иден­тификации.

Возлюбленный часто является заменой матери, и сексуальные отношения первоначально могут быть про­должением ранней зависимости. Часто молодой человек исчезает с рождением ребенка, если не до него, и девоч­ка возвращается к матери. Для некоторых это означает удовлетворение бессознательного желания иметь ребенка одновременно, как способ возвращения к собственной матери, отвергая регрессивную привязанность (теперь они равны) и, как бессознательную регрессивную попытку с помощью сильной привязанности к ребенку воссоздать или создать впервые существующее в фантазиях, идеали­зированное, желаемое единство мать — дочь.

Разнообразие узнаваемых социальных ролей и воз­можностей, которые открыло образование, тоже могут быть дополнением к ранним поло-ролевым идентифи­кациям, если девочка контактирует с широкими соци­альными кругами. Идентификации с более широким ди­апазоном мужских и женских фигур выявляется по мере того, как девочка обдумывает возможные карьеры. Так как современная женщина может овладеть многими про­фессиями, которые раньше считались чисто мужскими, и она может это сделать своим женским способом, об­ращаясь с другими как женщина, рассуждения о женс­кой поло-ролевой идентификации с позиции выбора профессии должны быть осторожными. Тем не менее социально узнаваемые иди вдохновляемые роли делают важный вклад и, мы считаем, что конечная женская поло-ролевая идентификация является синтезом иденти­фикаций и стремлений как раннего детства, так и под­росткового периода.

Сексуально-партнерская ориентация формируется главным образом в подростковом периоде. Конфликты, связанные с выбором объекта, начинаются с Эдиповым комплексом, несмотря на то, что в раннем детстве кон­фликтующие желания относительно объекта могут сосу­ществовать, не будучи особенно болезненными или «шум-

– 370 –

ными». Но в подростковом периоде ощущение идентич­ности у девочки становится связанным с ее сексуальны­ми приоритетами, таким образом, разрешение конфлик­тов относительно выбора объекта любви становится глав­ной задачей.

Недвусмысленная заинтересованность в любовном романе возникает в подростковом периоде, когда девоч­ки начинают влюбляться в мальчиков. Такая безрассуд­ная влюбленность может указывать на старания девочки осуществить свои женские интересы и на желание сде­лать гетеросексуальный выбор объекта. Эти отношения могут развиваться и стать источником удовольствия и любви при условии, что инцестуозные влечения остают­ся репрессированными. Если гетеросексуальная актив­ность пробуждает бессознательные фантазии о воплоще­нии Эдиповых желаний, чувство вины может заставить девочку прекратить ее. Преждевременная гетеросексуаль­ная активность может также быть защитой от регрессив­ного притяжения к доэдиповой матери. Несмотря на то, что интимность отношений лучших подруг предусматри­вает перемещение этой привязанности, и эти отношения могут первоначально обеспечить возможность обеим де­вочкам развивать фантазии о гетеросексуальных действи­ях, парное единство может привести к гомосексуальным продолжениям и экспериментам. В таком случае эти от­ношения могут стать столь интенсивными и удовлетво­рительными, что переход к гетеросексуальной ориента­ции задерживается или вовсе не происходит (Blos, 1979).

Путь девочки-подростка к разрешению ее конф­ликтов относительно выбора объекта лежит через Эго-идеал. Инфантильные образы себя и объекта должны быть пересмотрены и деидеализированы. Образ всеобъ­емлюще хорошей, заботливой матери, с которой в своих фантазиях у девочки присутствует симбиотическое слия­ние (или расщепленный образ: лишающей, жестокой матери и страстно желаемой, прекрасной матери) — это более миф, чем реальность — также как и удовольствия, содержащиеся в этой фантазии. Рассеивание этих мифов

– 371 –

делает возможным для девочки интеграцию зрелого Эго-идеала, базирующегося на идентификации с пересмот­ренным образом матери в соединении с идентификаци­ей с другими женщинами, внушающими восхищение. Нарциссическое удовлетворение приходит через иденти­фикацию с Эго-идеалом, по мере того как чувство жен­ственности консолидируется. Теперь девочка свободна сделать гетеросексуальный выбор объекта.

РЕЗЮМЕ

Формирование приемлемого чувства женственнос­ти или женской половой идентичности начинается с пер­вичной женственности (ядра половой идентичности). Более широкое чувство половой идентичности, объеди­няющее некоторые мужские так же, как и женские черты формируется в течение долгого времени. В действитель­ности, разные добавления и пересмотры могут быть сде­ланы в течение жизни. Ухаживание, бракосочетание, бе­ременность, рождение ребенка и материнство также как и другие центральные события жизни делают важный вклад в развитие в дальнейшем.

Поло-ролевая идентичность проделывает свой от­дельный путь развития. Желание иметь ребенка — это часто раннее проявление, отражающее идентификацию с матерью в ее заботливом и ухаживающем взаимодействии с окружающими. В то время, как другие более тонкие идентификации ролевых отношений — это также часть женской поло-ролевой идентичности. Они сознательно или бессознательно влияют на форму женского межлич­ностного взаимодействия. Беременность, рождение ребен­ка и материнство также являются стереотипными поло­выми ролями, которые наше общество соотносит с по­нятием женственности на основе детерменированных культурой, принимаемых половых ролей.

Сексуально-партнерская ориентация хоть и отно­сится к половой идентичности и поло-ролевой иден-

– 372 –

тичности — это отдельный аспект, она проходит свой путь развития. Конфликты относительно выбора объек­та начинаются в раннем детстве в течении Эдипова ком­плекса и установления триадных объектных отношений. Подростковый период требует разрешения инфантиль­ных и подростковых конфликтов относительно выбора объекта. Окончательная ориентация зависит от процес­са разрешения конфликтов в течение подросткового периода. Несмотря на то, что конфликты относительно выбора объекта могут никогда окончательно не решить­ся, и некоторые люди могут изменить свою ориента­цию в удивительно позднем возрасте, пол, выбранного женщиной объекта любви обычно твердо устанавлива­ется в течение позднего подросткового периода и пе­риода ранней взрослости.

– 373 –

Глава 17

ПОЛОВОЕ РАЗВИТИЕ: МАЛЬЧИКИ

Половая идентичность у мальчиков и прочное чув­ство мужественности устанавливается в процессе, сход­ном с таковым у девочек. В этой главе мы описываем отличающиеся исходы и конфликты.

ЯДРО ПОЛОВОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ

В начальную фазу установления телесной мужской половой идентичности вносят свой вклад половая при­надлежность от рождения, родительские фантазии и ро­дительские половые гормоны. Далее, мальчик должен определить свой телесный образ, который включает об­наружение им его пениса. В большинстве описанных случаев (Loewenstein, 1950; Kleeman, 1956; Roiphe & Galenson, 1981) это открытие происходит во втором по­лугодии жизни на протяжении ранней фазы разделения — индивидуации и четвертой стадии сенсорно-моторного развития по Пиаже, когда ребенок начинает привыкать к постоянству объекта (т.е., когда он признает объект все еще существующим, даже если он скрыт и невидим непосредственно). Как часть этого процесса, приятный тактильный, двигательный и визуальный опыт, достигае­мый через общее исследование всего тела, генитальной чувствительности и манипуляции с гениталиями, интег­рируется в появляющийся образ себя. Левенштейн (1950) дает замечательное описание материнского наблюдения за ее десятимесячным сыном, обнаружившим свой пе­нис. Ребенок, лежавший голышом в кроватке и играв-

– 374 –

ший со своими ногами и руками, брыкался ножками. Несколько раз он задел пяткой свой пенис. Он вгляды­вался вниз, очевидно, чтобы увидеть, что было причи­ной ощущения. Его выпуклый животик мешал ему уви­деть свой пенис, и он стал играть со своим пупком, нажимая на него. Потом он делал то же со своим живо­том и вдруг увидел свой пенис. Он медленно потрогал его пальцем и, сияя, посмотрел на мать. В течение не­скольких следующих минут он повторял этот маневр не­сколько раз, ползая, садясь, нажимая на живот и трогая свой пенис с некоторой неуверенностью. Ему потребова­лось несколько минут, чтобы осознать, что пенис — на самом деле часть его тела, что он принадлежит ему.

Так как за обнаружением пениса обычно следует намеренное дотрагивание и самостимуляция в сочетании с любящими взглядам на мать (Kleemari, 1956; Roiphe & Galenson, 1981), некоторые аналитики подчеркивают важ­ность взаимодействия мать-ребенок, как необходимой части процесса определения границ тела и установления генитального осознавания (Greenacre, 1953а, 1958; Spitz, 1962; Kleeman, 1965; Francis & Marcus, 1957).

На втором году жизни «практикующий» ребенок начинает приобретать больший контроль и гордость за каждый аспект своего телесного функционирования, осо­бенно гордясь процессом мочеиспускания, как только становится возможным контроль за сфинктером. Удоволь­ствие маленького мальчика от мочеиспускания — это часть его удовлетворяющего взаимообмена с матерью, но теперь очевидно возрастает интерес к отцу и его моче­испусканию (Loewenstein, 1950; Kleeman, 1966; Roiphe & Galenson, 1981).

В связи с интересом к мочеиспусканию и близко ассоциированным генитальным возбуждением (это соче­тание Ференци (1924) определил как уретральный эро­тизм), на втором году мальчик обычно обнаруживает различие полов (Fenichel, 1945). Узнает ли он это в от­ношении братьев и сестер, ровесников, или родителей, он постепенно осознает, по крайнее мере, по временам,

– 375 –

что его генитальный телесный образ отличается от обра­за матери. Поскольку на этой ранней стадии для маль­чика его телесный образ еще нестабилен, обнаружение анатомических различий часто сопровождается страхом кастрации. Мальчик, эгоцентричный в своем мышлении в этом возрасте, делает типичное заключение, что все имеют пенис и ошибочно принимает женские гениталии как результат его потери. Один мальчик восемнадцати месяцев, например, наблюдал в яслях, как пеленали ма­ленькую девочку. Хотя он обычно был свидетелем этой процедуры, в один особый день его реакция была дру­гой. Когда воспитатель сказал ему, что теперь его оче­редь, он убежал, закричав: нет! нет! и зажал свои пелен­ки. Когда пеленки были сменены, он продолжал зажи­мать пенис и кричать нет-нет! Хотя воспитатель объяс­нил ему анатомическое различие, он оставался заметно встревоженным в течение еще нескольких дней при пе­ленании.

Проецируемая агрессия, типичная для анальной фазы добавляет доказательства к кастрационной теории мальчиков. Поскольку накапливаются ожидания и запре­ты, он может бояться кастрации как наказания и может воображать, что следует бояться матери, от которой ис­ходят эти запреты.

Успехи в обучении туалету могут также порождать ранние кастрационные реакции. В дополнение к трево­ге, порождаемой конфликтом развития между желания­ми матери и ребенка, тревога может порождаться успеш­ным использованием горшка для дефекации, поскольку ребенок видит свой нарциссически инвестированный продукт выброшенным и потерянным (Heimann, 1962). Климан (1965) описывает мальчика, которые в период возросшего генитального осознавания и интереса к мо­чеиспусканию отца, начал дергать собственный пенис, говоря: «Прочь» или «оторвать», — что совпало с успеш­ным использованием горшка (Roiphe & Galenson, 1981).

Гринэйкр (1953а, 1958) подчеркивает важность пер­вых восемнадцати месяцев для стабильности конечной

– 376 –

половой идентичности мальчика. Наблюдая, что гени­талии являются источником интереса, удовольствия и тревоги задолго до фаллической фазы, она считает, что травма, длительное наблюдение материнских гениталий, или заметное нарушение в отношениях мать — ребенок, может приводить к нарушениям и неопределенности образа тела и предрасполагает мальчика к дальнейшим кастрационным реакциям. Однако, следует отметить, что проявления ранней кастрационной тревоги дают дока­зательство, что сделан шаг по направлению к ядру по­ловой идентичности, при чем мальчик осознает, что он — мужского пола.

Приведем пример. Мальчик двух с половиной лет упорно отказывался пользоваться горшком. Когда его раз­девали, он бегал вокруг и помахивал гениталиями, как крыльями, говоря: «Бабочка! бабочка!» Хотя во многих областях отношения матери и ребенка оказались доста­точно хорошими, мать чувствовала себя побежденной им в приучении туалету. Дальнейшие исследования показа­ли, что он не только наблюдал наготу родителей, но недавно также был свидетелем церемонии обрезания у своего маленького брата. Мальчик рассказывал любимую историю о гусенице, которая легла спать, проснулась ба­бочкой и улетела. Аналитик обнаружил, что наблюдение женских гениталий, свидетельство обрезания и анальные сражения с матерью были организованы вокруг кастра­ционной тревоги. Его когнитивная незрелость привела его к страху того, что его пенис, как бабочка, улетит в наказание за его гневную борьбу с матерью, дефекация для него доказывала потенциальную возможность потери части тела.

Чтобы минимизировать раннюю кастрационную тревогу мальчика и стабилизировать телесную половую идентичность, оптимальной может быть помощь отца. Он может редуцировать влияние материнской поглощающей тенденции, так же как и облегчить разрешение конф­ликта воссоединения, таким образом переводя кастраци­онную тревогу, подразумеваемую в этом конфликте, в

– 377 –

менее вредную. Как мужская фигура для идентифика­ции, отец становится все более важным для мальчика, который постепенно осознает «мужское бытие» и ищет как раз такую фигуру; отождествляясь с отцом, мальчику легче разотождествиться с матерью (Greenson, 1954). Идентификация с отцом усиливает чувство мужественно­сти и придает уверенность в целостности гениталий, и телесный образ мальчика становится более стабильным.

Центральную роль отца для установления прочно­го чувства мужественности у мальчика не следует пре­уменьшать. Фрейд утверждал, что «анатомия — это судь­ба», подразумевая, что чувство «мужественности» гаран­тировано наличием пениса (1912). Столлер (1985), одна­ко, заключает, что прочное чувство мужественности — это достижение. Так как чувство собственного «я» появ­ляется частично через идентификацию с матерью, маль­чик имеет «встроенную» уязвимость. Чтобы установить уверенное чувство мужественности, он должен иметь чув­ство отличия от матери, чувство, которое появляется, когда есть мужчина, с которым он может идентифици­роваться. Когда отец не является легко доступным, иден­тификация с ним может быть задержана или невозмож­на, и установление уверенного чувства мужественности у мальчика нарушается. Трудность нейтрализации иденти­фикации с матерью, когда отцовская фигура недоступна, была показана на примере психологической оценки од­ного трехлетнего мальчика. После того, как были успеш­но показаны все части тела на картинке, его одинокая мама потрогала его под рубашкой и настаивала, чтобы он показал свои соски. Она объяснила, что цветастый жакет, который он носил, достался по наследству от до­чери подруги и, к несчастью — подошел! О его длинных локонах она говорила, что они делают его похожим на девочку, но они такие хорошенькие, что она не хочет их отрезать.

Одной особенностью важного проявления мужской идентичности является мочеиспускание стоя, которой мальчик обычно учится, подражая отцу, или видя это,

– 378 –

или тогда, когда отец или мать говорят: «М<