Состояние блаженства и космического единства

Переживания БПМ-1 обладают сильными мистическими обертонами; они ощущаются как священные или святые. Здесь, во избежание религиозного жаргона, возможно, наи­более точно подошел бы используемый Юнгом термин ну-минозный. Когда у нас бывают такого рода переживания, то нам кажется, что мы встретились с измерениями реальности,

относящимися к высшему порядку. Этот важный духовный аспект БПМ-1, часто описываемый как глубокое чувство кос­мического единства и блаженства, тесно связан с пережи­ваниями, которые могут возникать у нас во время пребыва­ния в хорошей матке - с покоем, умиротворенностью, без­мятежностью, радостью и блаженством. Наше обыденное восприятие пространства и времени, как нам кажется, уга­сает, и мы становимся «чистым бытием». Передать это со­стояние словами невозможно. Можно лишь сказать, что оно «неописуемо» или «невыразимо».

Описания космического единства часто изобилуют пара­доксами, нарушающими аристотелевскую логику. Например, в повседневной жизни мы принимаем тот факт, что вещи, с которыми мы сталкиваемся, не могут одновременно быть ими самими и не быть ими самими, или же то, что они не могут быть чем-либо еще, кроме того, чем они являются. «А» не может быть «не А» или «Б». Однако переживание космичес­кого единства может «ничего в себе не содержать, хотя и ох­ватывать все существующее». Или в то же самое время, ког­да наше сознание расширилось настолько, что могло бы ох­ватить всю Вселенную, мы можем ощущать себя «не имею­щими эго». Мы можем испытывать застенчивость и ущемлен-ность из-за своей незначительности, однако чувствовать при этом свою значимость и важность, доходящие иногда до отож­дествления себя с Богом. Мы можем воспринимать себя как существующих и в то же время несуществующих и видеть все материальные объекты пустыми, а саму пустоту наполнен­ной формой.

В этом состоянии космического единства мы ощущаем обладание прямым, непосредственным и немедленным дос­тупом к знанию и мудрости вселенской значимости. Это обыч­но не означает конкретной информации с техническими де­талями, которую можно применить на практике, а скорее включает в себя сложные прозрения в природу существо­вания. Они, как правило, сопровождаются чувством убеж­денности в том, что это знание в конечном итоге более уме­стно и «реально», чем способность восприятия и убежде­ния, присущая нам в повседневной жизни. В древних ин­дийских Упанишадах говорится об этих глубоких проникно-

вениях в основные тайны бытия как о «знании Того, что дает знание всего».

Экстаз, связанный с БПМ-1, можно назвать «океаническим блаженством». Далее в разделе о БПМ-111, мы встретимся с совершенно иной формой экстаза, связанной с процессом смерти-возрождения. Я придумал для этого термин «вулка­нический экстаз». Он дикий, «дионисийский», ему присущи всепоглощающие волны взрывной энергии и сильные позы­вы к лихорадочной деятельности. Напротив, океаническую энергию БПМ-1 можно назвать «аполлоновской» - наряду с безмятежностью и умиротворенностью она включает в себя спокойное растворение всех границ. Когда же мы закрываем глаза и отгораживаемся от всего остального мира, она прояв­ляется как независимое внутреннее переживание, наделен­ное ранее описанными мною характеристиками. Когда же мы открываем глаза, она превращается в ощущение слияния или «становления единым» со всем, что мы воспринимаем вок­руг себя.

В океаническом состоянии мир предстает во всей красоте и в неописуемом сиянии. Необходимость в рассуждениях за­метно уменьшается, и Вселенная становится «не загадкой, которую надо разгадывать, а переживаемой мистерией». Най­ти что-либо негативное, касающееся жизни становится поис­тине невозможным. Абсолютно все кажется совершенным. Но в этом чувстве совершенства содержится противоречие -то, что однажды Рам Дасс очень кратко выразил словами, услышанными от своего гуру с Гималаев: «Мир абсолютно совершенен, включая твое собственное недовольство им, а также все то, что ты пытаешься сделать, чтобы изменить его». В переживании океанического блаженства весь мир кажется нам дружественным местом, где мы можем без вся­кого риска принимать детскую, пассивно-зависимую уста­новку. В этом состоянии зло кажется эфемерным, неумест­ным или даже несуществующим.

Эти ощущения океанического блаженства близко соот­носятся с «пиковыми переживаниями» Абрахама Мэслоу. Он охарактеризовал их следующим образом: ощущение це­лостности, единения и слияния; отсутствие усилий и легкость; полное использование своих возможностей; свобода от бло-

ков, заторможенности и страхов; спонтанность и выразитель­ность; бытие здесь и сейчас; бытие с чистой душой и ду­хом; отсутствие желаний и нужд; одновременное проявле­ние инфантильности и зрелости и неописуемая красота. В то время как мои наблюдения океанического блаженства осно­ваны преимущественно на переживаниях/с которыми я стол­кнулся в эмпирической работе, направленной на регрессию, описания Мэслоу отражают его изучение спонтанных пико­вых переживаний, происходящих в жизни взрослых. Столь яркие параллели между этими двумя областями указывают на то, что некоторые из наших самых мощных побуждаю­щих сил уходят корнями в далекое прошлое - намного глуб­же, чем это изначально считалось психологами.

СТРАДАНИЯ В «ПЛОХОЙ» МАТКЕ

До сих пор мы исследовали сложный символизм, свя­занный с «хорошей» маткой или безмятежными внутриут­робными переживаниями. Пренатальные беспокойства име­ют свои отличительные эмпирические характеристики, и если они не являются экстремальными, такими, как внезапный выкидыш, попытка аборта или серьезные токсичные состоя­ния, то их симптомы относительно незаметны. Обычно их легко можно отличить от более драматических и неприятных проявлений, связанных с процессом рождения, таких, как образы войны, садо-мазохистские сцены, ощущение уду­шья, агонизирующая боль, давление, сильная тряска и спа­стические сокращения больших мышц. Поскольку большин­ство внутриутробных беспокойств имеет в своей основе хи­мические изменения, то преобладающими темами здесь являются загрязненная или опасная окружающая среда, отравление, а также различные негативные влияния.

Чистая океаническая атмосфера может стать темной, мрачной и зловещей, и может показаться, что в ней скрыва­ется множество подводных опасностей. Некоторые из этих опасностей предстают в виде гротескных творений приро­ды, другие в виде омерзительных, агрессивных и недобро­желательных демонических призраков. Человек может отож­дествляться с рыбами и другими водными жизнеформами,

которым угрожает загрязнение рек и океанов промышлен­ными отходами, или с невылупившимся цыпленком, над которым, перед тем как ему появится на свет, нависла угро­за задохнуться от собственных экскрементов. Аналогичным образом видение звездного неба, характерное для пережи­ваний «хорошей» матки, может затянуться уродливой плен­кой или туманом. Видимые беспокойства имеют сходство с искажением изображеня при неисправности телевизоров.

Сцены загрязнения воздуха промышленными выбросами, химическая война, токсичные отходы, а также отождествле­ние с заключенными, умирающими в газовых камерах конц­лагерей, принадлежат к характерным переживаниям «плохой» матки. Можно также почувствовать осязаемое присутствие злых сущностей, влияние внез_оемных цивилизаций и астроло­гические поля. Растворение границ, создающее чувство мис­тического единства с миром во время безмятежных эпизодов внутриутробной жизни, сменяется теперь ощущением замешательства и угрозы. Мы можем почувствовать себя от­крытыми и уязвимыми перед грозными атаками, а в своей крайней степени это переживание приводит к параноидаль­ным искажениям восприятия мира.