Классификация в соответствии с представлениями о развитии

Идеализирующий перенос, обсуждавшийся в первой час­ти, приводит к терапевтическому оживлению той фазы развития, в которой ребенок пытается сохранить первич­ный нарциссизм, передавая его нарциссически восприни­маемому всемогущему и совершенному объекту самости. При благоприятных условиях ребенок постепенно распо­знает реальные ограничения идеализированного объекта самости, отказывается от идеализации и вместе с тем осуществляет преобразующую реинтернализацию. В ней по-прежнему можно выявить не только первичный нарциссический источник, но и индивидуальный след реаль­ного родительского объекта, в котором конкретизиро­вались нарциссические конфигурации, прежде чем стать реинтернализированными. Таким образом, содержание интернализированных в эдиповой фазе ценностей и идеа-юв Супер-Эго (и специфическая форма интернализиро-ианной в доэдиповой фазе базисной структуры Эго, отве­чающей за контроль над влечениями) испытало на себе сильнейшее влияние со стороны специфических цен­ностей и идеалов, которых придерживались родители (и предпочитавшихся ими способов контролирования влечений, таких, как искушения или угрозы). Однако примесь абсолютизма главных идеализированных ценно-с гей Супер-Эго и почти не меняющиеся основные сред-( тва Эго, используемые для контроля над влечениями и разрядки влечений, свидетельствуют о том, что эти структуры являются, так сказать, наследниками первич­ного нарциссического состояния ребенка и, следователь­но, носителями того абсолютного совершенства и силы, которые характеризуют предшествующую им архаичную организацию. Если возникает помеха оптимальной пре­образующей интернализации идеализированного объекта

самости, то тогда, как было показано в предыдущих главах, идеализированный объект сохраняется в виде архаичного предструктурного объекта и он может быть оживлен в про­цессе анализа в результате целостного идеализирующего переноса, а процесс реинтернализации, травматическим образом прерванный в детстве, может быть теперь снова продолжен.

Аналогично целостному терапевтическому оживлению идеализированного объекта самости при идеализирующем переносе грандиозная самость реактивируется в состо­янии, напоминающем перенос, для обозначения которого, несмотря на то, что оно не является достаточно емким, обычно будет использоваться термин зеркальный перенос. Таким образом, зеркальный перенос и предшествующие ему формы приводят к терапевтическому оживлению той фазы развития (в принципе соответствующей состоянию, которое Фрейд называл «ректифицированным удовольст­вием Эго»), в которой ребенок пытается сохранить изна­чально всеобъемлющий нарциссизм, фокусируя совершен­ство и силу на своем «я» — называемом здесь грандиозной самостью — и с презрением отворачиваясь от внешнего мира, которому приписывается все несовершенство '.

Хотя детальная реконструкция последовательности этапов развития, основанная на материале анализа, изоби­лует неточностями, мне не известен материал наблюде­ний, который бы противоречил вытекающему из теорети­ческих рассуждений выводу о том, что формирование идеализированного объекта самости и формирование

' Более поздними аналогами, с которыми можно сравнить эти две основные нарциссические конфигурации раннего детства (но ко­торым они отнюдь не тождественны), являются: (1) феномены социальных, расовых или национальных предубеждений, в кото­рых группа, центр всего совершенства и силы, соответствует грандиозной самости, тогда как все несовершенство приписы­вается тому, что находится за пределами группы (см. Kaplan, Whitman, 1965; Whitman, Kaplan, 1908); (2) отношения правовер ного с Ьогом (см. Jones, 1913), в которых фигура совершенного и Bcc-MOiyniero Бога, с которой желает слиться слабый смиренный верующий, соответствует архаичному всемогущему объекту само­сти — идеализированному родительскому имаго.

грандиозной самости являются двумя аспектами одной и той же фазы развития, или, другими словами, что они возникают одновременно. Я полагаю, что тенденция рас-матривать грандиозную самость как более примитивную из этих двух структур основывается на том же предубежде-нии, из-за которого объектной любви безоговорочно отдается первенство по сравнению с нарциссизмом. По, если смотреть объективно, первоначальный нарцис­сизм не только является предшественником объектной любви, но и сам совершает развитие в двух важных направ­лениях, где грандиозная самость и идеализированное родительское имаго являются промежуточными пунк­тами, возникающими приблизительно в одно время. Одна­ко теоретическое понимание параллелизма этих двух линий развития не означает, что у всех людей тенденции в развитии равномерно распределены по этим трем напра-влениям. Напротив, именно тем, что у одних людей основ­ная тенденция (и основная патология) связана с разви­тием грандиозной самости, и объясняется формирование ими в процессе анализа зеркального переноса, тогда как v других людей, у которых основные точки фиксации расположены вокруг идеализированного объекта самости или вокруг ранних сексуальных объектов, развивается идеализирующий перенос или невроз переноса.

При благоприятных условиях (адекватном избиратель-пом ответе родителей на потребность ребенка в отклике и их участии в нарциссических эксгибиционистских про­явлениях его грандиозных фантазий) ребенок учится принимать свои реальные ограничения, расстается с гран­диозными фантазиями и грубыми эксгибиционистскими требованиями и вместе с тем замещает их Эго-синтон-иыми целями и стремлениями, получением удовольствия от собственных действий и функций, а также реалистич­ной самооценкой. Аналогично развитию идеализирован­ного объекта самости результат развития грандиозной самости определяется не только свойствами детского нар­циссизма, но и специфическими особенностями людей, которые окружают ребенка. Таким образом, конечные Эго-синтонные цели и стремления, удовольствие, полу­чаемое от самого себя и своих функций, а также здоровая

самооценка испытывают на себе влияние двух факторов. (1) Конечные цели и стремления человека, а также его самооценка несут отпечаток соответствующих характе­ристик и установок имаго (трансформированных в пси­хологические функции процессом преобразующей интер-нализации) людей, в которых отражалась грандиозная самость ребенка или которых ребенок принимал как про­должение своего собственного величия. Таким образом, специфические цели и стремления, которые зачастую определяют основные последующие направления челове­ческой жизни, проистекают из идентификаций с теми же людьми, которые вначале воспринимались как продолже­ние грандиозной самости. (2) Вместе с тем наши конечные цели и стремления, а также наша самооценка отмечены клеймом первичного нарциссизма, привносящего в наши главные цели жизни и в нашу самооценку то абсолютное постоянство и убежденность в праве на успех, которые делают очевидным, что неизменная часть старого безгра­ничного нарциссизма активно функционирует наряду с новыми, прирученными и реалистичными структурами. Если же оптимальное развитие и интеграция грандиозной самости наталкиваются на препятствие, то эта психи­ческая структура может отщепиться от реальности Эго и/или отделиться от нее с помощью вытеснения-. Она ста­новится недоступной внешнему влиянию, но сохраняется в своей архаичной форме. Однако в процессе анализа она становится доступной реактивации в связной форме зер­кального переноса, постоянно испытывает на себе влия­ние со стороны реальности Эго, и может быть снова возоб­новлен процесс ее постепенного изменения, который травматическим образом был прерван в детстве.

Постепенное осознание реальных недостатков и огра­ничений самости, то есть постепенное уменьшение сферы влияния и силы грандиозных фантазий, обычно является предпосылкой психического здоровья в нарциссическом секторе личности. Но и здесь имеются исключения из это­го правила. Постоянно активная грандиозная самость

² Ср. обсуждение аналогичных условий, имеющих отношение к идеализированному родительскому имаго, в главе 4, п. 1.

с ее иллюзорными притязаниями может сделать недееспо­собным Эго людей со средними способностями. Однако под давлением требований грандиозных фантазий устой­чивой, не поддающейся изменениям грандиозной самости Эго одаренного человека может начать служить реали­зации его неординарных способностей, и, таким образом, он добивается действительно выдающихся достижений. Наверное, таким человеком был Черчилль (см. мои рас­суждения о влиянии устойчивой инфантильной фантазии о полете [Kohut, 1966a]); другим примером является Гёте (см. описание Эйсслером [Eissler, 1963a] ситуации в дет­ском возрасте, которая укрепляет веру ребенка в магиче­скую силу его желаний и воображения); знаменитое — по существу, автобиографическое? — замечание Фрейда (Freud, 1917c) по поводу поздних успехов первого сына молодой матери, несомненно, относится к этой же теме. Пародия на отношения между устойчивой фантазией о величии и Эго необычайно одаренного человека нередко встречается р процессе анализа нарциссических лично­стей, у которых происходит сильнейшая фиксация на гран­диозной самости. Из-за устойчивости давних убеждений в своем всемогуществе такие пациенты часто оказываются неспособными обратиться за информацией (например, в незнакомом городе они скорее пройдут несколько лиш­них миль, нежели спросят дорогу), и они неспособны при­знать пробелы в своем знании. Например, если их спраши­вают, читали ли они определенную книгу, их грандиозная самость со своим неизменным всеведением заставляет их сказать «да» — иногда с косвенным полезным послед­ствием, ибо теперь им нужно быстро прочесть эту книгу (хороший прогностический признак!), — чтобы привести реальное достижение в соответствие с магическим притяза­нием. Пожалуй, нет надобности говорить, что подобные инциденты, если аналитик к ним отнесется всерьез, без агрессии и неуместного юмора, могут принести боль­шую пользу в последующем анализе. С другой стороны, ложь как симптом (pseudologia fantastica) требует тщатель­ного исследования, поскольку вариациями отношений меж­ду нарциссическими структурами и Эго пациента объясня­ются важные различия диагноза и прогноза.

Что касается содержания лжи, то склонность к pseudo-logia можно подразделить следующим образом: (а) она может быть обусловлена давлением грандиозной самости, и в таком случае некие великие достижения ложно припи­сываются самости лжеца; или (б) она может быть обуслов­лена давлением потребности в идеализированном объек­те, и в таком случае некие великие достижения, обладание огромным богатством или выдающимися интеллектуаль­ными способностями, или высокий социальный статус ложно приписываются другому человеку, который зани­мает позицию лидера (выступает в качестве фигуры роди­теля) по отношению к пациенту. (В своей наиболее явной форме фальсификации касаются реального отца или дру­гих родственников из поколения родителей.)

Говоря о лжи, обусловленной неспособностью Эго сохра­нять свою реалистичную организацию под давлением фан­тазий, порождаемых потребностью в идеализированном объекте, необходимо отметить следующее недоразумение, которое часто возникает в процессе анализа нарциссиче-ских нарушений личности. При анализе того, что пациент обычно делает в своей повседневной жизни, он постоянно приписывает другим достижения, которых на самом деле он добивается благодаря своим способностям и усилиям (см. клинический пример, предоставленный Э. Крисом [Kris, 1951, р. 22]). Разумеется, в порождении такого синд­рома могут играть роль самые разные динамические усло­вия. (Иногда это даже может служить в первую очередь предупреждению психоэкономического дисбаланса, способ­ного нанести травму, подобно часто встречающемуся и хо­рошо всем известному отказу от комплиментов.)

Однако в процессе аналитического лечения этот синд­ром чаще всего рассматривается аналитиком как следствие структурного конфликта с Супер-Эго — по аналогии с дина­мической ситуацией так называемой негативной тера­певтической реакции — и именно так интерпретируется пациенту. (Например: «Вы чувствуете вину за то, что прев­зошли своего отца, и поэтому приписываете ему то, что на самом деле было достигнуто вами».) Ситуация, одна­ко, отличается у пациентов с нарциссическими нарушени­ями личности, которые в детстве пережили травмати-

ческую потерю идеализированного родительского имаго и которые вследствие этой потери страдают специфи­ческим структурным дефектом в форме недостаточной идеализации Супер-Эго. То, что анализанд приписывает собственные поступки кому-то другому, в этих случаях обусловлено не чувством вины пациента, а его стремлением к всемогущему архаичному объекту, к которому он хочет присоединиться. Соответственно сопротивление, которое пациент оказывает устранению при помощи интерпре­таций своей pseudologia, объясняется его страхом утратить нарциссическую подпитку, которую он получает от возве-чиченного объекта, созданного им в фантазии.

Какой бы ни была базисная констелляция, лежащая в основе псевдологического синдрома, — обусловлена ли она давлением грандиозной самости или поиском идеализи­рованного родительского имаго — аналитик, приобретший опыт в лечении нарциссических нарушений личности, сможет предсказать достаточно точно то, каким образом будет происходить трансформация патологического мате­риала. Постепенно ложь будет превращаться в фантазии, затем в честолюбивые планы и причудливые идеалы и, на­конец, если анализ будет успешным, она сменится разум­ными целями и поступками. В типичной переходной фазе, которая часто возникает на полпути к полной интеграции, пациент как в психоаналитической ситуации, так и в обы­денной жизни рассказывает прежнюю ложь в форме, на­поминающей шутку. У аналитика, не знакомого с этой спе­цифической линией развития терапевтического процесса, такие шутки нередко вызывают некоторое раздражение, и поэтому он будет склонен призывать по-прежнему ка­жущееся делинквентным Эго пациента к правдивости и реализму. Однако, как правило, воспитательный подход и критическое отношение здесь не пригодны. Напротив, аналитик должен приветствовать временные колебания пациента между полушутливой неправдой и полуправди­выми шутками как признак прогресса на пути к достижению Эго власти над тем давлением, которое оказывают на него сохранившиеся без изменений грандиозные фантазии, относящиеся к нему самому или к всемогущему архаичному объекту. Неудовлетворенность аналитика достигнутым

уровнем функционального доминирования Эго пациента может не только затруднить дальнейший прогресс, но и уни­чтожить то, что уже было сделано.

Эти рассуждения являются особенно важными при оценке доступности пациента анализу, причем не только в отношении обычных анализандов, но и при оценке кандидатур на обучение психоанализу. Если оставить в сто­роне — ради более наглядного описания — промежуточные случаи, то здесь существует значительное различие между (1) теми анализандами, Эго которых не выдержало давле­ния грандиозной самости и оказалось приучено ко лжи и прочим формам делинквентного поведения, и (2) теми анализандами, Эго которых доблестно борется за то, чтобы соответствовать притязаниям грандиозного пред­ставления о себе, на котором они зафиксировались, но ко­торые под сильнейшим давлением грандиозной самости будут путать — либо в определенных сегментах реальности, либо в моменты внезапного нарушения равновесия — грандиозные фантазии с реальностью. Такие люди часто обладают настоящими дарованиями, поскольку (а) фикса­ция на исходных фантазиях о себе может быть следствием преувеличенной и нереалистичной реакции родителей на их действительные таланты, и (б) настойчивые требо­вания грандиозной самости вынуждают развивающееся Эго добиваться выдающихся достижений. В любом случае важно иметь в виду, что некоторые пациенты начинают терапевтический или учебный анализ с симптоматической лжи или соответствующего делинквентного действия, то есть с формы поведения, представляющей собой пер­вое, пробное, связанное с переносом проявление скрытой грандиозной самости. С точки зрения последующего раз­вития анализа крайне важно то, что терапевт аналити­чески реагирует на это поведение, то есть распознает его и честно говорит, что его значение пока еще не известно. Если такие пациенты (кандидаты) сходу отвергаются аналитиком — что случается редко — или — что случается гораздо чаще — если аналитик, оправдываясь мнимой необходимостью немедленно установить четко определен­ные реалистичные и нравственные отношения с пациен­том, открыто выражает свое разочарование или требует

корректировки симптоматического поступка, то тогда некоторые потенциально творческие люди, имеющие хороший аналитический прогноз, остаются за дверью. Как отмечалось выше, сразу же провести четкую диффе­ренциацию, как правило, невозможно; аналитику нужно нремя, чтобы проследить за взаимодействием между при­тязаниями на величие грандиозной самости и реакциями Эго. Однако нарушения реальности Эго, периодически возникающие из-за притязаний грандиозной самости, действительно часто встречаются у талантливых и одарен­ных людей, а систематический анализ этих давлений, проводимый в обстановке благожелательного принятия, как правило, создает подходящую атмосферу. Могу доба­вить, что, по моему опыту, особенно трудно принять эту линию поведения тем аналитикам, которые были стар­шими среди братьев и сестер, поскольку их собственные ранние фиксации на авторитете (их собственная гран­диозная самость) часто кристаллизуются вокруг их этиче­ского превосходства над (делинквентными) младшими.

Пожалуй, было бы полезно исследовать специфиче­ское влияние, оказываемое личностью старшего брата или сестры в структуре общества. Канализирование различ­ных догенитальных и генитальных чувств соперничества, зависти и ревности в установки морального и интеллек­туального превосходства особенно ярко проявляется у девочек, которые в ранний латентный период столк­нулись с рождением брата. Они пытаются справиться с: нарциссической травмой, с презрением относясь к ново­му сопернику и его достижениям в школе, а также занимая по отношению к нему позицию морального и интеллекту­ального превосходства, а реакция родителей на их успехи и области интеллектуальной, спортивной и художествен­ной деятельности становится для них необычайно важ­ной. Такие девочки могут впоследствии вырасти в ответ­ственных, социально ориентированных, честолюбивых в интеллектуальном и культурном отношении женщин, от­важно пытающихся преодолеть свое раздражение на моло­дых мужчин и трансформировать его в покровительствен­ную установку. Эти женщины в ходе аналитической ра­боты часто демонстрируют ценные качества, относящиеся

к моральной стойкости и интеллектуальным способно­стям. Их проблемы, как и следовало ожидать, связаны с неразрешенной враждебностью к людям, олицетворя­ющим младшего брата, и они стремятся заменить то, что кажется им слишком пассивной позицией аналитика (который пытается помочь пациенту преодолеть пре­пятствия, стоящие на пути освобождения его личности, его потенциальных возможностей и собственной инициа­тивы), более активной позицией воспитателя, руково­дителя и наставника.

Оставив в стороне детали, мы возвращаемся к нашему основному вопросу. Последовательная терапевтическая реактивация грандиозной самости происходит во время анализа в трех формах; они относятся к специфическим стадиям развития тех психологических структур, к кото­рым привела патогномоничная терапевтическая регрес­сия. Речь идет об (1) архаичном слиянии посредством расши­рения грандиозной самости; (2) менее архаичной форме, которую мы будем называть переносом по типу второго Я, или близнецовым переносом; (3) еще менее архаичной форме, которую мы будем называть зеркальным переносом в узком значении термина.