Забота о престарелых родителях

УЧАСТНИЦА: Я забочусь о своих старых родителях таким образом, что мне нехорошо от этого.

Б. X: У тебя есть братья и сестры?

УЧАСТНИЦА'. У меня есть младший брат.

Б. X.: Вы должны вместе решить, как вам заботиться о своей матери, как это нужно для нее, с любовью.

Трудность в том, что ребенок, который заботится о своих родителях, чувствует себя так, будто ему пять лет. В свою очередь, родители воспринимают его так, будто он пятилетний. От такого представления необходимо избавиться. Нужно внутренне собраться с духом, посмотреть на родителей и помогать им так, как это будет правильно для них. Как правильно — решают дети.

Дети, умершие в раннем возрасте

Судьба ребенка, умершего в раннем возрасте, пугает живущих. Возможно, это происходит потому, что живые чувствуют, что и другие стремятся последовать за умершим. И тогда ребенок становится исключенным. Необходимо, чтобы для рано умершего ребенка нашлось место в его семье, как если бы он был жив. Это значит, что другие члены семьи должны думать о нем, можно повесить в доме его портрет, так живые принимают умершего ребенка в свою жизнь.

Многие думают, что умершие уходят. Но куда они могут уйти? Хотя их больше нет, но они с нами, здесь, в определенном смысле. Если умершие, которых мы боимся, обрели свое место в памяти семьи, они начинают относиться к живущим дружелюбно. Так они, скорее, поддерживают жизнь, а не отнимают ее, как многие считают.

И все же по прошествии времени умерший ребенок должен уйти. Для самого ребенка это тем проще, чем более уважаем он был в семье. Если живущие приняли его, они должны позволить ему через некоторое время уйти, чтобы и прошлое могло стать прошлым. Если умерших предают забвению, они иногда «прикипают» к живым, обременяя их, как бы упрекая в том, что не сделано, но должно быть сделано прежде, чем они смогут уйти.

Живые и мертвые

Трудно недооценить власть рано умерших братьев и сестер и их влияние на систему. Это самая мощная сила вообще. Но часто живые демонстрируют необъяснимое странное превосходство над мертвыми. Они думают, что одержали победу над смертью и не признают присутствия мертвых. Об их присутствии красноречиво говорит то влияние, которое они оказывают. Не будь они с нами, мы бы не ощущали их влияния.

Иногда нам кажется, что умерших не существует, а мы есть. Но они существуют, и мы несомы ими. Внутренний процесс, необходимый для решения, состоит в том, чтобы отказаться от «превосходства пережившего» и проявить солидарность с умершими. Ключевой фразой здесь будет: «Ты умер, я поживу еще немного и тоже умру». Так исчезает превосходство. Тогда жизнь — не претензия умершим, а жизнь в связи и в гармонии с ними, близость с ними. Это придаст нам сил для жизни и исцеления.

Многие относятся к жизни так, будто у них есть нечто такое, чего нет у других. Но семьи подчиняются очень глубокому принципу порядка, который гласит: «Те, кто есть, имеют право на принадлежность. Все, кто есть, принадлежат системе, на равных», или: «Те, кто был, тоже с нами».

Часто страх перед смертью не позволяет нам признать это. Предавшись этому страху, мы предаемся собственной ограниченной судьбе. Признав это, мы поймем, что мертвые доброжелательны к живым.

Смерть детей

Когда в семье несколько детей умирают один за другим или рождаются мертвые дети, родители часто расходятся. Возможно, они тайно упрекают друг друга в смерти детей. Вместо того чтобы нести это бремя вместе, они расстаются. Это очень плохо. Решение возможно, если родители посмотрят друг другу в глаза и уверят друг друга в том, что будут нести это вместе. Там, где есть место скорби, есть место любви. Неспособность предаться боли разъединяет не только родителей, но и детей. Ве-

личие родителей в том, чтобы ощутить, что значит иметь детей и потерять детей, оставаясь при этом вместе.

Упрек как суррогат скорби

Когда умирает ребенок, родители часто упрекают друг друга в его смерти. Это приводит к разрыву пары. Решение в том, чтобы родители сказали друг другу: «Мы будем нести это вместе». Поиск виновного, поиск причин — это стремление избежать боли и скорби. Это суррогат скорби.

Когда я работаю с такими родителями, я веду их к скорби. Какова при этом вероятность предотвращения разрыва — это другой вопрос. Но в любом случае это процесс целительный для всех.

Упрекая себя или кого-то еще, мы подменяем другое чувство. Если, например, в результате аварии по небрежности совершен наезд на ребенка, весь гнев семьи обрушивается на виновника аварии. За этим чувством скрывается мысль о том, что аварию можно было предотвратить, все могло быть иначе, что предотвратить случившееся было в чьей-то власти. Что можно было избежать гнева судьбы и не нужно отдаваться ему. Но именно это и необходимо сделать, не важно, была ли в случившемся чья-то вина (как мы считаем) или это просто произошло. Произошло то, что произошло, такова судьба. Отдавшись на волю судьбы, мы сможем предаться скорби. Ребенок и скорбь о нем тогда выходят на первый план. Этого не будет, если продолжаются упреки. Если мы будем думать о ребенке, иначе потечет поток любви. Тогда погибший ребенок может остаться с семьей в определенном смысле. В противном случае он становится исключенным.