История Фила: скажите мне, что жизнь — не просто кусок дерьма

И наконец, последний пример сновидения, освещаю­щего некоторые аспекты взаимоотношений психотера­певта и пациента.

Вы — тяжело больной пациент, а я ваш врач. Но, вместо того чтобы лечить вас, я все время спрашиваю, причем довольно настойчиво, были ли вы счастливы в жизни. И я хочу, чтобы вы мне сказали, что жизнь — не просто кусок дерьма.

Когда я спросил Фила, 80-летнего пациента, которого мучил страх смерти, что он думает по поводу своего сна, он тут же ответил, что у него было чувство, будто он вы­сасывает мою кровь,требуя слишком многого. Сновиде­ние иллюстрирует это переживание: хотя я выступаю в роли больного, а он — врача, все же именно его нужды перевешивают все остальное, и он продолжает просить чего-то у меня. Собственные болезни, друзья, которые умирают или становятся инвалидами, — все это приво­дит Фила в отчаяние, и он хочет, чтобы я дал ему надеж­ду и сказал: жизнь — это не просто кусок дерьма. Сон подтолкнул Фила задать мне прямой вопрос:

— Я для вас — слишком тяжелое бремя?

— У нас у всех одно и то же бремя, — ответил я, — и ваша конфронтация с «червяком в сердцевине» (так Фил называл смерть) для меня не только боль, но и нау­ка. Я с нетерпением жду наших сеансов, и смысл моего существования в том, чтобы помочь вам вновь обрести жизненную энергию и установить связь с той мудро­ стью, которая пришла к вам вместе с жизненным опы­том.

Я начал эту книгу с замечания, что страх смерти ред­ко включается в психотерапевтический контекст. Пси­хотерапевты избегают этой темы по ряду причин: они отрицают наличие или значимость страха смерти; утвер­ждают, что страх смерти — маскировка иных страхов; боятся вспышек собственного страха; проблема смертности человека вызывает у них отчаяние и приводит в замешательство.

Надеюсь, что с помощью этой книги мне удалось убе­дить вас в том, что можно и нужно исследовать все стра­хи, даже самые темные. И не просто исследовать, но и противостоять им. Но для этого нам нужен новый инст­рументарий — другой набор идей и другой тип взаимо­отношения психотерапевта и пациента. Я предлагаю об­ратить внимание на идеи великих мыслителей, которые бесстрашно вглядывались в лицо страха смерти. Я пред­лагаю выстроить новую модель психотерапевтических отношений, основанную на внимании к экзистенциаль­ным жизненным фактам. Каждому человеку суждено ис­пытать в жизни и моменты радости, и неизбежное отчая­ние.

«Подлинность», ключевой фактор эффективности те­рапии, обретает новое измерение, если психотерапевт честно работает над экзистенциальными вопросами. Нам пора отбросить все предрассудки медицинской мо­дели, которая предполагает, что пациент, страдающий странным недугом, нуждается в бесстрастном, безупреч­ном, «герметично закупоренном» лекаре. Нас всех ра­нит осознание нашей смертности, и каждому человеку знаком страх смерти — «червячок», пожирающий серд­цевину нашего существования.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Максима Ларошфуко «Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор», которую я взял в качестве эпиграфа, отражает распространенное убеждение, что опасно смотреть в упор что на солнце, что на смерть. Ни­кому не порекомендую вглядываться в солнце, однако смерть — совсем другое дело. Внимательный, немигаю­щий взгляд на смерть — вот самая суть этой книги.

В истории множество примеров того, как люди вся­чески пытались отрицать смерть. Никто не осмыслил жизнь полнее, чем Сократ, но и он пошел на смерть, бла­гословляя освобождение от бренного тела, и был уве­рен, что проведет вечность в философских беседах с равными ему по духу людьми.

Современные исследования в области психотерапии, так последовательно развивающие необходимость реф­лексии, так настойчиво раскапывающие глубинные слои личности, тоже в испуге отшатываются от темы страха смерти. А тем не менее этот страх оказывает огромное, если не определяющее, влияние на нашу эмоциональ­ную жизнь.

Последние два года, общаясь с друзьями и колле­гами, я на собственном опыте ощущал это уклонение. Обычно, погружаясь в процесс написания очередной книги, я много и подолгу беседую с людьми о своей ра­боте. С этой книгой было не так. Мои друзья часто спра­шивали меня, над чем я сейчас тружусь. Стоило мне от­ветить, что я пишу о преодолении страха смерти, как со­беседник умолкал. Лишь единицы принимались зада­вать вопросы, чаще всего мы просто меняли тему.

Я же считаю, что со страхом смерти мы должны рабо­тать так же, как и с любым другим страхом. Мы должны смело взглянуть в лицо неизбежной кончине, свыкнуть­ся с ней, проанализировать ее, может быть, поспорить — и избавиться от искаженных детских представлений о смерти, которые и вызывают у нас страх.

Давайте не будем говорить, что смерть — это невы­носимо больно, что мысль о ней уничтожает личность; не станем отрицать мимолетность жизни, на том лишь основании, что признать ее — якобы значит лишить жизнь смысла. За такое отрицание придется запла­тить — сужением нашего внутреннего мира, замутнени-ем видения, притуплением разума. В конечном счете мы оказываемся в ловушке самообмана.

Конфронтация со смертью всегда будет сопровож­даться страхом. Я и сейчас чувствую его, когда пишу эти строки. Такова цена самоосознания. Я сознательно вы­нес на обложку книги слово «страх» (а не «тревога»), чтобы показать читателям, что острый страх смерти можно низвести до уровня житейской тревоги, с кото­рой легко справиться. Если внимательно вглядеться в лицо смерти (под руководством опытного наставника), можно не только успокоить страх, но и сделать жизнь более насыщенной, более ценной, более «жизненной». Такой подход к смерти ведет к умножению знаний о жизни. Для этого я рассказывал не только о том, как уменьшить страх смерти, но и о том, как можно восполь­зоваться пробуждающими переживаниями.

Меньше всего я хотел бы, чтобы эта книга показалась мрачной. Наоборот, я надеюсь, что, поняв условия чело­веческого существования, мы сможем не только сполна наслаждаться каждой минутой жизни и ценить уже сам факт своего бытия, но и относиться к себе и к другим лю­дям с подлинным сочувствием.