Первые удары пришлись спящему в хирургическую зону, расположенную по центру шеи, известную как дыхательное горло или трахея.

Эмилайн выходит из равновесия и материально уничтожает Джека Хэлвана

-----------------------------------------------------------------------------------

Саммер вскипает и отправляет супруга в вечное плавание по небытию.

Несмотря на то, что мотивы у мамаши и дочки были разные, те же чувства и та же внутренняя заинтересованность, которая важнее информации, сделали эти преступления зенитом тожества, венцом одноприродности. Но сегодня Нью-Йорк вспыхивал и возгорался по другой причине. По той, что даже в синкретично обустроенном мире (если подразумевать под миром вселенную) никогда не сыскалось бы места для подобной упряжи. Некоторые пары изначально не имеют шансов, как, к примеру, пара Джека и Эми.

“Что же, черт возьми, я натворила? Я ведь… не планировала этого” – догадавшись, что удары стали ударами по трупу, потому что передняя часть головы всё больше напоминала вишневый десерт и всё меньше часть головы, Тёрнер осеклась. Еще несколько минут назад не ожидавшая от самой себя ничего подобного, она вскоре вошла в экстраординарный, сверхъестественный ужас. Всё строго по лекалам захватывающего остросюжетного романа впромесь с конвенциональными знакомствами по интернету и мрачными последствиями этих знакомств. Но тем досаднее было, потому что такие произведения редко допускают счастливый итог и протагонисты в них прописаны вечно страдающими, постоянно ищущими «свое второе я».

…Последнее из существенного, что показал двадцать первый век, это что имя, данное человеку при рождении, полностью с ним гармонизирует. Не иллюстративная, но глубокая в пику легкоранимой, баловной Столице Мира, Эмилайн – дескриптивность оной и наглядный пример соответствия характера и личного названия.

“Я – Эмилайн, я – страсть, я – непрерывное движение, я лицо и душа порочного города. Душа порока. Склонность к непрерывному движению. Страсть и непоседа”

Эми с не до конца понятным, но точно негативным (непонятно-негативным) чувством пожала плечами, раскидала взгляд по сторонам, а затем кинула кирпич куда-то в сторону, не заметив, куда он приземлился. Ей, пережившей соприкосновение с грехом отнятия чужой жизни, приходилось ударяться в опосредственность, ставить себя на место мстителей-каретелей, на место Спауна, Призрачного Воина, Нубиса, чьи великие достижения заложили фундамент карательства и благодаря которым противоречивые методы в прошлом в настоящем стали одобряться.

“Я - Эмилайн Тёрнер. Моя жизнь - сущий ад, и мне хочется поплакаться. Посетовать…” – вверившись привычным для себя безгласным размышлениям, героиня триллера ахнула от очередной сучьей неожиданности и едва не подхватила инфаркт.

Маньяк, еще недавно выглядевший полностью готовеньким, не двигавшийся, не проявлявший ни малейших признаков жизни, вдруг захрипел, заохал, словно зомби, и обхватил слабеющими пальцами кожаный женский сапог. Создавалось грустно-омерзительное, “чёрное” ощущение, что невероятная любовь, которая не давала ему жить, теперь не даёт ему сдохнуть, и он обречён мучиться, пока не добьётся того, для чего это всё совершилось от первой до последней главы, от дебюта до эндшпиля, от Джека Хэлвана до Джека Безумного...

Пальцы полумертвеца, застрявшего в лоне, между двумя состояниями, пытались гладить сапог, подавая ток, передавая лайв, говоря и заигрывая с материалом.

Эмилайн обнаружила, до Эмилайн дошло, Эмилайн поняла, что Джек хочет сказать ей что-то срочное, двигая тем, что осталось от некогда целого рта.

- Так! Сейчас-сейчас! Ты только не уходи, ладно? Не покидай меня… - побуждаемая высшим обязательством, Эмилайн без проволочек нагнулась низенько-низенько и прилегла. Тесно примостилась к умирающему.

Поглядев на дела рук своих в сопровождении совести, она два раза стукнулась затылком о лёд, а потом изрекла еще кое-что, совершенно неоригинальное, шаблонное, повторяющее смысл всего предыдущего:

- Не смей покидать, пока я не услышу. У нас получится! Попробуй! Прошу…

Эми заплакала.

Чтобы прекратить её слёзы, Джек, очень сообразительный для того, кто с секунды на секунду “уйдёт”, не в меру умный для полутрупа, шевельнул тяжелой головой и призвал на подмогу всю силу воли.

- Ма…

- Ма…

- М-м-м-м-м-м-м…

- М-м….

- скелет долго не мог произнести заветное слово. Он всё сильнее и сильнее утруждал огрызок челюсти, а неудачных попыток становилось всё больше и больше. Эми пробовала отгадать, желая упростить ему задачу, да никак! В подобной обстановке мозг не способен функционировать в полную…

- М-а-м-а…

Просившая не поверила ушам, когда наконец-то услышала! У него получилось сказать это слово!

- М-а-м-а…

Находясь одной ногой в могиле, а мыслями витая где-то в облаках, Джек смотрел на Эми и называл её своей матерью, более того, он считал её своей матерью, любил её, как любят только матерей. Мама – это первое слово в жизни человека, звучащее одинаково на многих языках, а в случае Джека оно еще и последнее.

- М-а-м-а-а-а…

…Странно. Время всё текло и текло. Бело-серебряный, перламутровый снег бесконечно падал с небес, кружась и осыпая лежавших на замерзшем пруду, приземляясь на их волосы, прилипая к одежде. В несильном отдалении с грохотом далекого фейерверка соревновался басистый рев десятков моторов авто и перегуд мотоциклетных двигателей. Кто-то выказывал восхищения по мобильнику, кто-то кричал поздравления…

Странно. Умирающий всё еще держался! Что-то не отпускало его. Что-то ему было нужно.

- М-а-м-а…

Догадливая Эми, будто могущая сканировать мысли, поняла, чего хочет Джек. Хотя тут невозможно было не понять. Слишком всё просто подавалось. “На тарелочке”. Слишком всё было очевидно…

- Не уходи пока, побудь еще со мной. Иначе никогда не узнаешь, что я для нас сделала… - Эми давно сократила количество признаков гордыни, а сейчас и вовсе гордыню порвала. Она подтянулась и поцеловала Джека в то место, где раньше у него располагался правый глаз. Не просто прикоснулась губами к его мясу, а крепко приложилась, как прикладываются губами все любящие.

- М-а-м-а…

Полтора месяца назад.

- Ты точно определилась, на чьей ты стороне? – вполголоса вымолвил Антон, стараясь понять, что ею движет, и посчитал обязательным предупредить о неотвратимости, - Смотри. Если сейчас примешь решение, назад пути уже не будет. Ты навсегда останешься в той яме.

- Точно!

Чуть позднее.

Безумный Джек, каким-то образом набравшийся силёнок, рванул черной торпедой вперед, ловко оббегая Антона и хватаясь за передний конец пистолета в руках экс-фараонши, поворачивая пушку в направлении русского.