Порой смерть не самое страшное. иногда можно спастись лишь, вовремя уйдя. к сожалению, не все это понимают и не всем везет.

- Эй, милый, встречай, я с магазина! – экс-полицейская прошла мимо Джека, но тот её даже не заметил, так как храпел с пультом в руке. Незначительное огорчение не тождественно помехе.

ТОМУ, КТО ЗАДЕРЖАЛСЯ ПО ТЕМ ИЛИ ИНЫМ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ, СУЖДЕНО ИСКАЗИТЬСЯ. СУЖДЕНО… СТАТЬ УРОДОМ.

Грубую трезвость смыло сразу после открытия второй по счёту бутылки. Не Тёрнер, не Мансон, а просто Эми пила, сидя в комнате, целенаправленно и осознанно, без трепета, вбирала в себя этанол. По малом времени ей захотелось оторвать губы от смоченного горла, но она продолжила глотать в прежнем убийственном темпе. Вскоре ей, уже достаточно наклюканной, удалось превозмочь десятки ограничительных конструкций и признаться в сотне недостатков.

IT IS IMMORAL TO LAUGH AT PHYSICAL DEFECTS. BUT IR IS MORAL – TO DERIDE MORAL UGLINESS, CLEARING THE WORLD OF NONSENSEБ DIRT AND PLATITUDES.

Эми разбудила Хэлвана легким ударом в колено. Затем она выпрямилась во весь реальный рост, из-за чего показалась брату невероятно огромной. Заглядывая в её перевозбужденные красные глаза, псих быстро принял сидячее положение и встряхнул

русой шевелюрой с беспорядочно торчащими волосиками.

- Что с тобой, сестрёнка? Я тебя не узнаю, честное слово! Ты сегодня какая-то странная. Ты не заболела, случаем?

Опьяненная чем-то помимо алкоголя, готовая к исполнению любых эротических прихотей, Эми без лишних слов навалилась на него всеми килограммами и умышленно придавила пах.

REQUIEM FOR A DREAM ALSO REMEMBERБ BEAUTY IN SURFACESБ UGLINESS IT IS DEEP INSIDE. HUBERT SELBI JR.

- Да… - Джек воспринял органами любострастный привкус обнажёнки, и помог сестре поскорее раздеться: избавил от кофты, потом от футболки, чуть-чуть притормозил на чёрных джинсах, кладя пальцы на её бедра, - Попробуй теперь успокоить меня!

Эмилайн, желавшая, чтобы её побыстрее снашали, подчинялась без малых протестов. Не обезумевшая, но точно утратившая самообладание, госпожа Мансон процитировала брата с мономанской злобной радостью:

- Гони номер, а лучше сразу адрес. И да, сама яйца не теряй!

Джек, к сему времени забывший их переписку, не отреагировал на цитату надлежаще. Сказать точнее, он даже не услышал. “А как насчет дополнения?”.

Испытанное опрощение всего, потворство своей фанаберии обвило покрепче женских рук. Этот цемик, если таковой состоится, будет самым сладким из всех, что доводилось принимать психопату. Художественно оформленный, словом декорированный и компенсационный, этот поцелуй не вёрнет потерянные годы, а охально сотрёт их, перепишет жизнь наново. И “семья”, которую Хэлван искал с тех пор, как родился, с поры, как разрешился от бремени, создав уникальный носитель редко встречаемых свойств, с поры, как разочаровался в человечестве, вернётся под его вековечную власть. Некогда потерянная, а ныне обретенная, дражайшая родная семья.

- Появишься - отпишись. Сведём знакомство. Может, позабавимся. Только яйца дома не забудь! – окончательно прельстившись, Джек, жавшийся промежду бесстыдства и стыда, всадился в ротовое жерло и вместе с милой сердцу сестрой поселился в бассейне нега.

Эми с не меньшей ретивостью, с не меньшей любовью выполняла свою часть обязанностей: ей досталось расстегивание чёрных пуговиц на потной рубашке, снятие кожаного ремня с его чёрных брюк, мешавших его письке полностью выпрямиться и вторгнуться в то, что у неё уже было разоблачено и подано к столу.

Цитата слов Джорджа относительно причины равнодушного отношения матери к Джеку. “Природа коварна, и ей нельзя лгать”. Снова всплывает вопрос - почему отношение к Джеку изменилось именно после рождения дочери? Неужели всему виной какая-то мифичная “природа”?

Ведовское тепло всё копилось да копилось, преобразуясь в жар и духоту. Брат и сестра уже не были только братом и сестрой. Но и до того, чтобы называться любовниками, им тоже далеко. Это не инцест, не кровосмесительство и, конечно, не измена. Это - неформатный, неповторяемый случай: неправедная, безнравственная “мать” презирала непутевого “сыночка”, желала ему всего наихудшего и запирала на чердаке. Теперь, спустя много лет, повзрослевший “сынок”, набравшийся сил, ума и всевозможных психологических знаний, благодарит за то, что родила ему Эми, и не держит обиды в себе.

Почти не держит…

Big mad smile. Mad love. Mad love.

Big mad smile. Mad Jack. Mad Jack.

Big mad smile Killing Joke Killing Joke

Три часа ночи.

Они делали “это” весь день и весь вечер. Не то чтобы они не устали. Им просто не хотелось прекращать.

Мирок Эмилайн в сотый раз перевернулся. Сестренка водила руками у него по спине, а потом опустила их ниже и залезла ему кое-куда. Джек ответил ей тем же, помешав сообразить обхватить его шею, чтобы не удариться. Эми вообще такая штучка – когда возбуждается, то совершенно теряет рассудок.

Психопат плотно прижимал её к двери, поддерживая за ноги и одновременно их раздвигая, готовясь войти в неё полностью. Экс-полицейская стонала и заливалась удовольствием, будто в первый раз. Вся раскраснелась. Хэлван трахал её, подбадривая шутками в коротких перерывчиках. Через минут пять-семь он стал в неё вдувать, прижав сильнее. Эми вскричала. А потом начала его зазывать тонким шепотом и отвергать, как бы, требуя очередного продолжения.

И так до утра…

Big mad smile. Mad love. Mad love.

Big mad smile. Mad Jack. Mad Jack.

Big mad smile Killing Joke Killing Joke

В шесть утра, когда дежурное соитие конкретно опостылело, и требовалась альтернатива, свежий взгляд на трах, не аматеры, а признанные профи, алкашка с психом взялись за взаимообразное сосание – кунилингус и минет. Согласно договорённости, это правило действовало на обе стороны, но Джек уступил. Джек не хотел, чтобы у него сосали. Точнее. Чтобы у него сосала сестра. Угождение, одностороннее милое прислуживание вылилось в жесткий феминистический фейсситтинг:

полностью голая, в сидячем положении, Эми в левой руке держала сигарету, которую регулярно прикуривала, а в правой - почти пустую бутылку коньяка, к горлышку которой прикасалась губами. Разумеется, ни то, ни другое, ни алкоголь, ни табак, не доставляли столько радости-отдыха, столько ажурного, атасного блаженства, сколько лейк расслабленным, влажным языком по собственной воле.

- Ещё… давай ещё! - сказала ненасытная, когда у неё спросили, хорэ или нет. Расточительный, щедрый по части уступок, Джек вполне мог гладить кису любимой ещё пять часов. Ну, или десять, если понадобится…

Big mad smile. Mad love. Mad love.

Big mad smile. Mad Jack. Mad Jack.

Big mad smile Killing Joke Killing Joke

Восемь утра. Лежа под одним одеялом. На матрасе.

Псих несколько раз целует оба её кулачка, видимо, сжатых из-за адаптации. По щеке Эми без спешки катится слеза, сравнимая с умозренческим пятнышком света. Чердак стал их мансардой, их маленьким раем всего за неделю.

- Признаюсь, раньше я завидовал Либерти, что у меня нет такого дара. А теперь… смотрю на тебя и свободно читаю твои мысли… - Джек прочно прилип взглядом к этим губам, к этим глазам, к ушам и к носику, и уже не смог бы оторваться даже по желанию.

То же самое касалось и Эми, разглядевшей в нём своё спасение, свою суть и свой начаточный, стартовый смысл.

- Аналогично. Твои я уже давно все прочла. Просканировала все до одной!

Не обладающие способностями к экстрасенсорному восприятию, но кажущиеся друг другу теми еще экстрасенсами, они соединились губами в беспощадном длительном засосе и немного позже снова спарились.

Глава восьмая.

Игры со смертью

“Я - Эми. Просто Эми. В последнее время моя жизнь превратилась в самый страшный бред, зато перестала быть адом. Кое-кому это на руку, но мне это понравиться не может. И я ищу совета, потому что окончательно запуталась. Совета не у родителей, не у самой у себя, а у той, что, как и я, входила в тёмные воды и способна похвастаться подобным опытом.

Мне нужно срочно во всём разобраться”

После двухнедельного проживания на быстрорастворимых ласканиях и тешениях, спустя полмесяца быта с самым страшным человеком на Земле, Тёрнер вернулась в родной мегаполис, чтобы всё переварить, отдохнуть, побыть поодаль от «Дома Грёз». Хэлван не сразу, но отпустил её. Все сомнения, которые мучили убийцу накануне отъезда брюнетки, остались вместе с ним. Эмилайн не захотела брать их с собой в Винегар-Хилл, придерживаясь мнения о несовместимости двух разных миров – анахроничного крестьянского мирка Крэйсет Эйнс и современной вселенной Нью-Йорка.

- Ты как? Как себя чувствуешь? – Алисия Флинн смотрела на знакомку, убитую тяжелой дорогой, и держала её холодную руку в своих теплых руках, изредка поглаживая. “Бзик” терпеливо ждала хоть какого-то ответа.

- Долго рассказывать - пробормотала напарница, - Да и кому нужны чужие проблемы, когда у всех своих морок в изобилии… - и отказалась делиться подробностями. Поначалу.

Тогда блондинка легко стукнула Эми по лбу, полурассердилась и впредь запретила даже сомневаться.

- Так, ты это прекрати! Поняла? В квартире моей подруги делай то, что скажу тебе я! Глупо считать себя единственной, стоящей в непосредственной близости к греху!

…Кандис, чудесным образом уцелевшая при пожаре, описала произошедшее в своём твиттере, как «встреча со смертью». Подписчики толстухи не дождались вразумительных подробностей. Везунья рассусолила их только Алисии, и та обрадовалась, узнав, что в самый последний, в самый неожиданный момент Мёртвая Королева отпустила Либерти и Либерти позволила жертве спастись. И хотя первая квартира была сожжена практически дотла, а полноценное восстановление потребует серьезных вложений, Кандис воспользовалась ранее приобретенным запасным жилищем и пригласила Флинн к себе на постоянку…

- Хорошо – Эми покрутилась на месте, убирая волосы в средней длины хвост и мотая влажными зрачками. - Я ведь и пришла сюда как раз за этим. Чтобы проведать ту, кто нагрешила не меньше моего в надежде, что это, если не спасет меня, то даст определенное чёткое понимание того, как надо действовать, потому что я сбилась, честно говоря.

Решительность Алисы, лучше всего отражавшаяся в голосе, и была как раз той самой надеждой. Бывшая преступница едва ли устанет ставить заочные “диагнозы” и на даровщину раздавать рекомендации, приводя конкретные случаи, чтобы почувствовать свою ценность и значимость. Но сегодня она подошла к этому делу со всей мыслимой ответственностью, целиком забив на самооценку, и готова была реально выслушать Эми, которая, видит бог, и вправду нуждалась в поддержке.

- Пришла меня проведать? Что ж, славно. В таком случае, я тебя внимательно слушаю. Только, будь любезна, подруга, начни сначала и постарайся рассказывать по порядку, так, чтобы я могла тебя понять. А то знаешь… я и сама не в лучшем состоянии… - бывшая соучастница зверских преступлений, связанная с Хэлваном самой плотной нитью, откинулась на спинку деревянного стула, положила руки на колени и вылупилась на Тёрнер прямо в упор. Блондинке с чистотой помыслов и завлекающе-особенным взглядом Мишель Мари Пфайффер удалось втиснуться к ней в абсолютное доверие и заставить выложить всё напрямик.

Эми посмотрела в окно, за которым только начинало светать, и как-то обреченно вздохнула. Проблемы, стоящие на повестке дня, требовали положительного настроя, моральной энергии. Правда, ни того, ни другого уже не было. Все человеческие запасы подошли к логическому завершению еще до отъезда из “призрачной” долины. Но, не глядя на отсутствие важных компонентов, ни на что невзирая, известная исследовательница мраканской окраины поведала обо всем, что случилось, в мельчайших деталях, упомянув и последствия сверхчеловеческих способностей Либерти, едва не оказавшиеся для неё роковыми, и мучительную процедуру доказывания наличия родственных связей с Джеком Хэлваном.

So. Has passed about nearly an hour…

(Прошел почти час)

…Когда Эми закончила, у Алисии появилось только одно желание – послать всё к чертям и забыться. Длинные откровения рассказчицы поразили её до такой степени, что временная утрата способностей говорить и двигаться, показалась меньшим из возможных зол. И пока Тёрнер произносила свою мрачную историю, жертвуя компактностью изложения ради внятности, кое-кто успел выкурить штук пять сигарет. Дымом заволакивало всё ближнее пространство. Флинн, по всем вероятностям, не вынесла, и чтобы как-то дотянуть до конца сего остросюжетного, захватывающего, художественного произведения, решила, мол, будет не преступлением поступить согласно обстановке и немного подпортить свои легкие.

- Скажи, а про пьяный секс… это было серьезно или ты таки допустила долю иронии, не проконтролировав понос? – в часть истории Алисия так и не поверила, в связи с чем требовалось дополнительное уточнение, без которого продолжение диалога было невозможным.

Резко поднявшись со стула, Эми оставила недопитый кофе и красиво выступила. Показала настоящий мастер-класс по энергичности и ораторской импровизации. Чтобы угодить знакомке, она забыла о мучивших её симптомах апноэ, о плохих снах, об обострившейся никтофилии, о том, что ей приходилось вытворять лишь ради того, чтоб совсем не сбрендить и не удариться головой о дно во время купания в бассейне под названием “Крэйсет”.

- Да, признаю, я спала с ним, и не единожды! Это происходило, как минимум… три раза! И всё-таки глупо признавать значения тому, что, скорее всего, больше никогда не повторится. Да и выбора у меня было не особо. Я сделала это из-за отчаяния, чисто ради себя, когда уже на всё стало плевать. Но не при каких других обстоятельствах я бы ни за что под него не легла. Ты знаешь правило, если не Безумный Джек…

- Да-да, знаю! Всё, прекрати оправдываться! – Алиса, не надеявшаяся узнать чего-то нового, неожиданно оборвала напыщенный монолог экс-полицейской на самой середине, и с ровным отношением, без поблажек и снисходительности, сделала строжайшее замечание, почти пригрозила, - Теперь скажу я!

Считая целенаправленное создание траблов на пустом месте жуткой ошибкой и вообще симптомом дебилизма, Эми не собиралась ссориться и покорно ей уступила.

- Ну, оки. Валяй. Поглядим, насколько ты умнее. Так даже интереснее…

Флинн благодарно воскликнула:

- Спасибо! – и нагнулась вперёд, чтобы следить за передвижениями зрачков собеседницы, - Так вот, как говорила моя мать, если ты сдалась и больше не веришь в собственные силы, тебя исправит только одно – поражение! Но можно сделать так, чтобы до этого не доходило. Лучше наступить на лужу, чем в неё упасть! Хочешь, я скажу тебе, что нужно делать, чтобы остаться ненамоченной?

Тёрнер предоставила блондинке полную свободу слова, вплоть до ультрареволюционных жёстких логосов.

- Ну...

- Чтобы остаться ненамоченной – продолжила “Бзик”, - Тебе нужно столкнуть его в лужу! Езжай обратно в Крэйсет и воздай ему по заслугам. Выпусти гнев, покажи, насколько ты благодарна! Прими на себя функцию закона и справедливости!

Дослушав идею воинственно настроенной Алисы до конца, Эмилайн сперва проявила нерешительность, чем конкретно разочаровала ту, что желала Хэлвану долгих страданий и планировала отомстить бывшему возлюбленному руками другого человека. В глубине души дочь Мансонов понимала, что экс-пациентка Антнидаса полностью права, но старалась как можно незаметнее ускользнуть от ответа, что у неё, говоря прямо, выходило из рук вон плохо, и всё от непривычки обманываться.

- Ну, сделаю я так, как ты сказала. Джека посадят или, вероятней, убьют. Но станет ли нам лучше хотя бы на грамм? Ты задумывалась… а? Ведь, замышляя такую вещь, как убийство, важно не сомневаться, что сможешь с этим жить.

- Не одну сотню раз! – “Бзик” сохранила прежнюю категоричность, став еще более страшной в глазах Эми, - И ни разу в себе не усомнилась, ни разу не позволила себе упасть духом! Так должна мыслить и ты. Жалость к богомерзкому подонку не вернёт тебе нимб, а сделает лишь хуже. Пока ты еще не окончательно себя погубила, я обязана донести до тебя, ведь кому, как не мне, известно, как за короткий срок дьявол пропитывает желчью, пользуясь слабостью! Так устанавливается полный тотальный контроль дьявола над людьми, заключающийся в том, что жертвы зверя видят в звере жертву, и дарят ему душу и любовь, хотя всё наоборот! Со мной приключилась именно такая беда, и в этом исключительно моя вина. Но что отличает наши случаи… со мной на тот момент никого не было рядом, никого, кто бы смог пронаблюдать, чтобы я не оступилась, а у тебя есть я! И ты должна, если не ценить, то хотя бы не отвергать мою помощь. Человек сам творец своей судьбы, но успеха добиваются сплочением! Только так, дорогая, только так…

Дидактические речуги госпожи Флинн однозначно породили бурю чувств в менее бойцовской, придавленной Тёрнер. Каких именно – понять можно, лишь проследив за её далеко не спокойной реакцией.

- Блин, ну, я не какая-нибудь конченая дура! Я совсем… не глупая и всё понимаю! Но и ты пойми меня. Я ведь тоже не робот! Где-то могу ошибиться, где-то могу поступить не по совести, могу выпить, поддаться чьему-то влиянию, или влиянию бутылки… это не так уж и страшно! – Эми высказалась, не садясь обратно на стул, и стала терпеливо ждать ответа от Алисии, который (!!!) прозвучал лишь через три минуты. Просто “богиня мудрости” в этот раз долго думала.

- Ну, я даже не знаю, что и сказать. В принципе ты права, все мы ошибаемся, однако, ошибочно путать издержки характера с шизофренией… - долго думала, чтобы основательно прокомпостировать мозги, укоренить ветку своего мнения, - Но ведь так гораздо удобнее, правда? Так можно оправдать любое скотство. Мол, ничего не бойся, греши напропалую, а потом легкомысленно спишешь всё сотворённое дерьмо на дерьмовый характер. Ага…

- Нет, ты не совсем верно меня поняла. Я не то хотела сказать. Я просто… - порядком утомившись от бесконечных философских споров и сложных жизненных дилемм, от их однообразия, экс-полицейская перебесилась и наконец-таки присела. Колени гостьи скромно сомкнулись, лодыжки соприкоснулись друг с другом, а руки непроизвольно потянулись к щекам и затем гладко прошлись по шевелюре, тщательно перебирая каждый чёрный волос, - Я просто подумала… знаешь, мы ведь с тобой тоже далеко не ангелы. Насколько это правильно?

Флинн:

- Насколько правильно… что?

Тёрнер:

- Что мы решаем, должен человек понести наказание или нет. Мы судьи… или кто?

Флинн:

- Ты точно ненормальная…

Тёрнер:

- Да нет! Я нормальная! И я поступлю, как ты скажешь! Я не намерена гнуть линию и упираться. Дай мне договорить!

Флинн:

- Так уж и быть.

Приход к общему согласию двух ратующих сторон был неминуем. Кто-то кому-то

уступит. Так или иначе, обе женщины это понимали. Они медленно подводили итоги их встречи, но Эми еще не озвучила главного. Того, что её терзало и мучило пострашнее всяких кошмаров, то, что стреляло громче, чем во время атак неотступаемой совести.

- Послушай меня. Только потрудись обойтись без преждевременных выводов. Мне важно знать, что ты думаешь об этом. Некоторое время назад, еще до своего путешествия в Крэйсет, я была тверда и несокрушима в убеждении, что Джек абсолютное бесчеловечное чудовище с отсутствующим душевным устройством, и этого монстра нужно безмолвно убить. Ну, знаешь, как делали палачи, когда им давали голову узников на отсечение…

- Мм, надо же, как трогательно. Я уже плачу… - недооценивающе усмехнулась Алисия и специально скривилась на новом слове, - Не сочти за грубость, но мне вот просто интересно, это какая же такая практика заставила тебя вдруг так резко изменить свои взгляды и подход к сопротивлению нечисти?

- Я предположила, что, находясь с Джеком в равных условиях, находясь рядом, живя в квартире или в доме, можно как-то контролировать его или направлять! Сдерживать его гнев, объясняя! Убеждать поступать правильно или пресекать его плохое поведение. Я знаю, что это огромнейшая жертва и не каждый согласится, но разве это того не стоит? Разве с самого зарождения духовной культуры и начала создания цивилизации люди не пытались улучшить друг друга?

Эмилайн до последнего вздоха надежды, до заключительного сердечного стука её веры не прекращала заставлять себя думать, что добьется одобрения подруги. Но всё сказанное ею воспринялось как бред, как иллюзия запутанной девочки. На лице блондинки ясно читалось НЕТ, НЕТ и НЕТ, а больше текста и не было

- Слышала бы ты себя со стороны! Ты что вообще прёшь? Будто моча гиппопотама ударила тебе в голову. Пить меньше надо…

- Ну, а что здесь такого? Со мной, я уверена, всё будет в порядке, за меня не беспокойся, да и потом… - Тёрнер говорила так, как будто хотела убедить себя не меньше, чем Флинн, но вера в свои воспитательские возможности таяла с каждой секундой, подобно ванильному эскимо с мармеладом, и вскоре от неё ничего не осталось, кроме палочки.

- Ты, правда, такая наивная? Тобой открыто манипулируют, стебутся, а ты ведешься на развод, разыгрывая из себя мамашу для ребёнка, который, на минуточку, старше тебя, и этот маразм преподносится как добровольное самоистязание во благо?! Ты ведь не думаешь, что человеку в таком возрасте можно привить любовь к закону, нормы этикета, уважение в отношении окружающих и всё прочее, если в нём это отсутствует как часть личности? И не человеку даже, нет! Речь именно о монстре, несмотря на то, что ты попыталась в нём что-то разглядеть. Пора возвращаться к реальности, Эми. Пора…

Когда одной приятельнице осталось только с горечью признать свою неправоту, признать поражение в локальной иерархии, а другой попросить прощения за назойливость и за нелояльный речевой оттенок, в комнате установилась долгожданная пора компромиссов. Пора согласия, взаимности, уступок. И в атмосфере, более дружелюбной, более доброй, чем когда-либо раньше, в атмосфере мира, противопоставленного злу и вражде, не найдется места ни потомкам печали, ни отпрыскам разочарования. Черные гробы пойдут в землю пустыми. В них некого будет положить, потому что никто не погибнет. Гробовщики потеряют работу, кладбище прекратят пополняться, а люди по всему белому свету опять поверят в завтрашний день, как мечтает Эмилайн, как хочет Алисия, чего добивался, добивается и продолжит добиваться всякий, кому не всё равно. Не все равно на этот мир…

…Три дня спустя, после разговора с блондинкой, Тёрнер вернулась в долину со странным непроясненным умонастроением. «Дом Грёз», ничуть не изменившийся за прошедшие дни, принял её обратно, принял глубоко по-родственному, будто они не разлучались вовсе или же их чудесная ментальная связь еще более окрепла, ибо хозяин дома стал её братом, которого у неё никогда не было, но которого она не отказалась бы иметь: добрым, веселым, всегда присматривающим за ней, неровно дышащим другом и любовником в одном функциональном комплекте, что было бы непозволительной роскошью даже для Клеопатры.

- Оу, кто пришел! Да развернутся небеса! Признаться, я соскучился… - рано утром Джек услыхал звонок в дверь и встретил сестренку на пороге, не смог удержаться от нахлынувшей трепещущей радости и накинулся с тесными объятиями. Той неспроста показалось, что её прихода ожидали заранее, - Так соскучился, что провёл ряд мер по максимальной очистке помещений от грязи…

Эмилайн стояла в черной куртке, в чёрных очках. Улыбка, выражающая страшную загадочность, долго не сходила с похолоделого от ветра лица и тем самым всё сильнее заинтересовывала психа.

- И как? Тяжело было? – любовница вошла без приглашения, которого, впрочем, ей и не требовалось. Хэлван моментально закрыл за вернувшейся дверь и проследил за тем, чтобы “филистерка” направилась в ту часть дома, где последствия генеральной уборки замечались лучше всего, - Не жмоться. Выкладывай.

- Да не особо… - с толикой стеснения произнес Джек, возобновив романтически-ухаживательную норму снимать с гостьи уличное одеяние и предлагать тапки, - Как только речь заходит о тебе, всё невыполнимое становится осуществимым, всё сложное – простым. Ты будто всё облегчаешь…

Польщенная удачно подобранными, “живыми” любезностями, но еще не готовая взорваться от счастья, экс-полицейская еле-еле вспомнила, о чём собиралась спросить, и из-за чувства необходимости сменила предмет разговора:

- Родственники, ну, или там… друзья убитых жильцов не звонили? Никто не стучал? Полиция не тревожила по поводу исчезновения Клиффордов?

- Вообще-то пару раз было – легко признал Хэлван, - Но не беспокойся. Старина Джек всё уладил довольно мирным путём. Без кровопролития…

Эми сделала вид, что полностью удовлетворилась полученным ответом и сама, казалось, купилась на собственный обман. Этот обман стал для неё правдой, или идеальным правдозаменителем. А затем алкоголичка-пироманка-полушлюха собственнически задержала, когда тот отошел всего на пару метров:

- СТОП. Ты куда это намылился? А?!

…- Вечер и ночь целиком в нашем распоряжении. Кстати, можешь свободно вздохнуть. Теперь никаких ведьм, никакого хождения по острию ножа... – Джек вытащил из холодильника недавно купленный шоколадно-сливочный торт, погрузил палец в сладкий коричневый крем и заигрывающе измазал носик милашки, напоминая о дешевой эротике на спутниковом канале, о sex cake и об их уже традиционном ночном озорстве, - Мы одни! Навсегда! Хотя… если сюда нагрянет здоровенный и хорошо вооруженный полицейский отряд, мы будем беззащитны…

- Что? – Эмилайн не поверила ушам, - А куда делась Либерти? Ты её выгнал? Или… убил?

И брат начал сходу оправдываться перед “начальством”.

- Да ничего я с ней не делал, бог с тобой! В какой-то момент девчонке всё остопиздило и она ушла. Время от времени с каждым из нас случается так, что жизнь перестает блестеть яркими красками, всё раздражает и ничто не радует. Тебе ли не знать…

- Это точно – согласилась сестра, - Правда, если я ставлю себя на место другого человека, то начинает болеть голова. Что до Либерти, то я её хорошо понимаю. С её способностями нелегко ужиться в обществе, потому что там, где появляется подобный человек, моментально пропадает стабильность. Телепатов и экстрасенсов во все времена считали одержимыми, фриками и изгоями. Над ними постоянно издевались и оскорбляли.

С последним утверждением Хэлван не осмелился спорить:

- Шо поделаешь… - поднес ко рту Тёрнер вишенку, неторопливо положил на язычок и дождался, когда та проглотит и красиво облизнется, - Жизнь упрямо доказывает, что мы в ней только пешки и от наших желаний зависит очень немногое. Если Либерти вздумает вернуться, я буду не против. Мои двери всегда открыты для неё. Ведь сам я, выживший лишь чудом, стою здесь с тобой только из-за того, что всю жизнь проскрывался. И пусть я не телепат и мне не снилось обладать никакими паранормальными фишками, мне от этого не легче…

…- За наше сближение, подруга. Не за физическое, а за духовное, естественно. Пусть всё остаётся как есть, пусть будет так, как будет. Месть всегда холодна, но белые полосы идут вслед за чёрными, помни…

Вечер выдался на диво отменным. По большей части за счёт усердий Джека, хотя нельзя не отметить, что львиную долю очарования привносила, конечно же, Эми, получившая в распоряжение целый гардероб с одеждой, достойной принцессы, и выбравшая предназначенное для торжеств, серебристое платье с открытой спиной. Платье, некогда принадлежавшее Катерин Клиффорд.

- За сближение, так за сближение. Никогда не любила толкать речь перед распитием, зато всегда была не против напиться… - приглашенная не стала дожидаться какого-то разрешающего знака и смело отхлебнула первый глоток, ощутив уход трезвости еще до прикосновения накрашенных губ к манящему напитку.

Разлитое по тюльпанообразным бокальчикам дорогое вино, произведённое из красных сортов винограда; романтика типа “комнатно-спальной” из-за проигрываемой французской композиции; братишка, всё меньше походивший на психа, и еще сотня факторов отговаривали Тёрнер от совершения этой «ужасной ошибки». От жестокого предательства, которое, вполне возможно, не заслужил даже такой монстр, как Джек.

- Со мной ты можешь вести себя открыто. Я не обращу никакого внимания на количество употребленного тобою дижестива, будь ты хоть трижды конченной алкашкой… - когда лохматый приступил к поеданию бледно-зеленого салата и опусканию вилки на дно сразу нескольких консервных банок, его сотрапезница неожиданно вскочила из-за столика, как будто перенесла электротравму и переместилась в противоположную часть комнаты, чтобы встать сзади “брата”.

Пока тот праздно обжирался с тупым противным чавканьем, нисколько не подозревая об угрозе, Эмилайн сняла душную маску послушненькой няши. Любовь, ненависть, злоба, боль, цинизм, слабость – в этой женщине всё перепуталось цветным серпантином, и определить доминирующее чувство не представлялось возможным. Для безболезненного выхода из распостылого образа самовольной одалиски пришлось прибегнуть к простой моралистической логике: если так называемый брат виновен в гибели целого города, что западает в память сразу, как слышишь о нем в первый раз, если вся эта кровь на руках одного человека, и причастность к преступлениям бесспорна, значит, можно обойтись без суда.

- Ты, кажется, забыл свои яйца, братец! – еще перед тем как произнести то, что в плохом смысле удивило прилежно кушавшего Джека, беспечно отбросившего все опасения, Тёрнер включила полицейского, откуда-то достала приготовленный ею мощный электрический шокер и представила себя участницей детройтской операции, словно перенеслась на два года назад, получила новый шанс спасти заложницу. Уникальнейший, компактный разрядник, одинаково эффективный как в отношении дворовых хулиганов, так и в отношении безумных убийц, ценный подарочек от предусмотрительной “Бзик”, предательски зашуршал над ухом сидевшего.

“Сука” - только и успел подумать Хэлван, проваливаясь в тупую пустоту…

Всё произошло настолько быстро, что они оба не испытали ни грамма удовольствия.

Даже Эми, убежденная, что субъект нейтрализован, ни хрена не почувствовала. Хотя тут не всё так однозначно. Капельку героического воодушевления алкашка таки получила, т.к. миссия по обезвреживанию особо опасного элемента прошла без потерь среди гражданских, а стало быть, могла считаться успешно выполненной = “элемент” лежал, уткнувшись носом в пыльный ковёр, и не двигался. Следующим действом боевой стервозы был звонок с мобильного на номер Алисии, главной зачинщицы и злоумышленницы в этом доблестном деле.

- Алё. Привет. Вот я и завершила свою часть сделки. Твой бывший прямо передо мной и по моим прогнозам очнётся очень нескоро. Теперь твоя очередь отчебучить чего-нибудь в духе леди-детектив мисс Фрайни Фишер или какой-нибудь другой гендерно-нейтральной,

про-феминистской сериальной бредятины! И осторожно, не снизь планку, а то я так… старалась, поднимая её, что провала просто не вынесу!

ÅÅÅÅÅÅÅÅÅ:

- За это можешь не переживать, не учи меня. Я давно всё обдумала, еще до нашей встречи у Кандис, и избрала тонкий, изощренный способ мести – заверила Тёрнер сверхдовольная Флинн, посмеявшись в трубочку, на что первостатейная ублажительница прихотей психов-садистов совсем не подала реакции и продолжила говорить полусерьезно и громко.

- Да я не против. Был бы с этого толк. Только представь, если план развалится на стадии реализации, всё пойдет на фу-фу и Джеки сбежит от нас, как он, наверное, любит делать, раз столько лет болтался на воле. В таком случае, боюсь, нам придётся в оперативном темпе подыскивать новое жилище, менять фамилию, внешность, а заодно и пол.

ÅÅÅÅÅÅÅÅÅ:

- Станем мужиками?)))

- Как минимум. Хотя мне терять особо-то и нечего. Многие знакомые часто подшучивали, считая мои манеры мужскими.

ÅÅÅÅÅÅÅÅÅ:

- Аа, ясно. Но на данный счёт париться не стоит. Каждая деталь спланирована и рассчитана до мельчайших нюансов. Возможность неудачи полностью исключена. Джек сдохнет в мучениях, и я хочу, чтобы ты при этом присутствовала. Чтобы мы обе присутствовали при казни ублюдка, чьей кончины желает всё человечество. Что скажешь?

Неожиданно Эми отвела от уха сотовый и ненадолго задумалась. Озвученная блондинкой жестоко-справедливая идея не смущала и казалась единственно верной, но

оттого, что все было правильным, ей не становилось ни капельку легче. Проблема состояла не в искусственной родственности, не в дорисованной химерной любви, а в не до конца разобранном отношении к психу, из чего вытекало раздражающее непонимание происходящего, ощущение какой-то неполноты, отсутствия целостности.

“Что же я делаю…” - помочь собраться и перестать тонуть в противной жалости могла какая-нибудь мелочь вроде ошибки, допущенной Джеком в процессе ухаживания, как, к примеру, случай на балконе, когда Эми столкнулась с непередаваемым полемическим доводом.

Чьи-то маленькие пятки, по-видимому, принадлежавшие ребенку, лежали поверху менисков, корявеньких обрубков рук, вырванных клочьев волос и прочих фрагментов антропоморфичного “конструктора”. Из напытанного горла побледневшей брюнетки донёсся отчетливый сдавленный хрипок и изо рта в три ручья полилась (!!!) блевонтина, затем блевонтина полилась из ноздрей! Организм не вынес атак омерзительности, и вся последняя скушенная пища (шоколадка, пол-литра газировки, пара бутербродов) вылезла обратно, увеличившись вдвое. Тёрнер мгновенно забыла о физической боли, не обратила внимания на несколько вскочивших на ноге синяков, забыла обо всём, даже где находится.

Семья. Клиффорды. Заселились…

“Нет, так неправильно. Так не должно быть…” - только лишь осознав весь ужас, творимый одним человеком, можно разделить философию казни из необходимости, бросить попытки сопротивления непреодолимой нужде согрешить, принять верное решение и научиться принимать решения вообще.

Только лишь…

Наконец-то в череде мерзлых пасмурных рассветов в Нью-Йорке родилось долгожданное ноябрьское утро. С солнечностью, с призывом погулять, совсем не такое, как все предыдущие! Казалось бы, мелочь, зато как приятно:) Горожане, закаленные мокропогодицей и первыми набегами снега, уже не надеялись оказаться услышанными и настроились скептично из-за безысходности. Вчерашний и позавчерашний деньки метили попасть в книгу рекордов, ведь на дорогах царил океан, состоящий из луж, большинство которых до сих пор не высохли.

Алисия Флинн, больше известная под кричащим прозвищем “Бзик”, пережившая за последнее время немало напастей, не стала исключением. Она, как и многие ньюйоркцы, отблагодарила небеса за их снисходительность, и воспользовалась предоставленным шансом пройтись по знакомым до боли местам, не переживая, что можно промокнуть.

Судя по первичным нескольким минутам, ушедшим на то, чтобы выехать за границы Винегар-Хилл на такси, экскурсия по кровеносной системе мегаполиса обещала выдаться спокойной, весьма бессюрпризной. Блондинка решила, что идеальным раскладом было бы навсегда забыть о Джеке (само собой, убив его), обо всех недорубленных стволах, о сюжетных линиях, толком не доведенных до ума, и “уползти” как можно дальше от Большого Яблока, от Ягодного Холма. Но разве можно забыть о том, кого ненавидишь всеми нервными волокнами, просто умертвив виновника несчастий?

“Я хочу сказать всем тем, кто перестал верить в счастье - терпите. Просто терпите все эти больные времена и кровоточащие раны. Я знаю, каково это - неделями ненавидеть утро. Отрекаться от жизни, потому что жизнь отреклась от тебя. Я знаю, как молчит телефон. Как предательски в "Мои сообщения (1)" подбрасываются чужие имена и до нелепия формальные "привет – как дела". Я знаю, каково это, когда весь ты из боли. Знаю, как умирает вера, и не стану скрывать, моя вера