Репрессалии «междоусобных» отношений

Воскресный день выдался солнечным и ясным. Андрей с Валерой приехали на рынок пораньше, вместо продавцов. Расставили свои лаки и краски, как обычно, словно вчера ничего не произошло. Со­седи по прилавку только качали головами, а кое-кто потирал руки в предвкушении предстоящего зрели­ща. На базаре не без «доброжелателей», всегда в тол­пе находятся «типчики», испытывающие особое на­слаждение и злорадство от чужого горя.

Ближе к десяти часам ребята заметили, как все те же парни кавказской национальности в том же ко­личестве подъехали на своих иномарках к рынку... Сэнсэя, который по плану должен подойти к при­лавку, еще не было видно. Вот они, ухмыляясь, при­ближаются... А Сэнсэя нет. Пятеро из них встали напротив прилавка, остальные остались стоять в стороне.

— Прывэт, буратыно! Выжу, ты прыехал. Агдэ жэ твоя крыша? — спросил бригадир.

— Да сейчас они подъедут! Еще же десяти нет, — оправдывался Андрей, усердно отыскивая взглядом Сэнсэя.

Тут стоящий рядом «звеньевой» резко вскинул руку в сторону Андрея, обманчиво имитируя удар, и демонстративно посмотрел на часы. Андрей ин­стинктивно пригнулся, вызвав тем самым хохот толпы.

— Да, буратыно! У тэбя есть еще цэлых тры мынуты...

В это время Сэнсэй вместе с, внушительными Женькой и Стасом появился из толпы. Сэнсэй нес в руках открытую банку с краской. Он поставил ее перед Андреем так, словно это была самая послед­няя капля в его терпении.

— Вот, ты посмотри, ты посмотри, что ты мне вчера продал! — стал гневно отчитывать Андрея Сэнсэй, разыгрывая недовольного покупателя. — Это что, краска? Гад! Ты это называешь качественной
краской?! Посмотри, сколько здесь песка?!

Налетчики засмеялись. А бригадир произнес:

— Так ты, буратыно, еще и халтурщик?! За это двойная мзда!

Сэнсэй, игнорируя эти высказывания, продолжал:

— Верни мне мои деньги, иначе я тебе весь при­лавок разнесу!..

Вокруг стала собираться толпа зевак.

— Ты мне что говорил?! Гарантии давал! Да такой краской даже «Запорожец» не покрасишь! Она го­дится разве только для твоей жмотской рожи!..

— Да это хорошая краска, — лепетал, оправдыва­ясь, Андрей. — Это, наверное, вам банка некачест­венная попалась... Так я вам поменяю...

— Поменяешь?! Отдавай деньги назад! — Сэнсэй встряхнул его за грудки. — А то я тебе так «поме­няю», что ты этот рынок в самом кошмарном сне бу­дешь вспоминать!..

Сэнсэй так натурально играл, что Андрей и сам засомневался насчет качества краски. Он даже по­мешал, скорее, для собственного убеждения, чем ра­ди дела, чистой палочкой краску.

— Вот, Видите, она чистая...

— Чистая?! — Сэнсэй схватил палку и копнул поглубже.

На поверхности действительно стал появляться песок. Глаза Андрея округлились от охватившего его ужаса. Он почему-то подумал, что вся недавно за­купленная партия может оказаться такой же брако­ванной.

Налетчики тоже с интересом заглянули в банку.

— Можэт, правда, бракованная банка, — вслух подумал звеньевой, по-видимому, неплохо разби­равшийся в автомобильной краске. — Фырма на этэкеткэ солидная и маркэровка заводская...

— Ты что, морда, хочешь сказать, что я сам туда песка насыпал?!

— Это кто морда?! Я морда?! А ну, провалэвай от­сюда, пока я тэбэ всэ кости нэ пэрэломал!

— Ты смотри, падла, крышеватель нашелся! Так это я из-за твоих паршивых овец себе автомобиль испортил?! Да я тебе сейчас этой краской всю физи­ономию распишу!.. Сэнсэй тряс перед кавказцем этой краской. А по­том, недолго думая, легко перекинул банку в правую руку, отвлекая противника, а левой тут же нанес удар в живот. После этого злосчастная банка с краской резко опустилась на голову «звеньевого». Пока Сэн­сэй изображал «торжественную вендетту», Женька со Стасом красиво отключили «бригадира» и осталь­ных трех их сопровождающих. И... понеслась нераз­бериха.

Толпа кавказцев ринулась защищать своих, но тут, откуда ни возьмись, точно из-под земли, вы­росли амбалы крепкого спортивного телосложения. Окружив группировку кавказцев плотным кольцом, они стали избивать их, как говорится, «по полной программе». Обычной дракой это можно было на­звать лишь отчасти, так как среди всего этого мордо­боя проскальзывали вполне конкретные професси­ональные удары.

Никто в этой суматохе и не заметил, как с поля боя был похищен бригадир группы и его двое по­мощников. Их, находившихся без сознания, погру­зили в приготовленные машины и увезли в неизве­стном направлении.

Достаточно проучив толпу налетчиков, неизвест­ные парни так же незаметно растворились в толпе. Сами же «крышеватели» быстро разбежались по за­коулкам рынка, «зализывая» попутно раны. Место побоища вмиг опустело и затянулось непрерывно движущимся людским потоком. Все кончилось до­нельзя банально.

* * *

Бригадир очнулся, все еще не понимая, где нахо­дится. Под ногами было небо и сияло солнце. Во­круг все стояли на головах. А тело его изгибалось только вперед-назад. В пелене затуманенного сознания, которое почему-то именно в этот момент выда­ло ему информацию о реинкарнации, почерпнутую когда-то из фильма ужасов, он подумал на своем родном-языке: «А я, часом, не червяком стал?! Тело странно изгибается. Земля — вот она, перед носом. И все люди вокруг большие-большие и вверх тор­машками стоят. Надо же такой беде случиться... ЧЕРВЯКОМ?! Фу! Кем угодно, но не этой мелкой, склизкой тварью. За что мне такое наказание? ЗА ЧТО-О-О?!!!»

В это время из динамика открытой машины за­звучала песня Высоцкого:

Досадно попугаем жить.

Гадюкой с длиным ве-е-ком.

Не лучше ли при жизни быть.

Приличным челове-е-ком...

Бригадир тряхнул головой, поморгал глазами и, наконец, окончательно прозрел, полностью возвра­тившись в сознание. Он был связан толстой верев­кой и подвешен ногами к огромной ветке дерева. Поняв это, он даже облегченно вздохнул. Это, по его мнению, оказалось все-таки лучше, чем ре­ально почувствовать себя мерзкой, склизкой тва­рью. Но чувство облегчения длилось недолго. Он вдруг понял, что его теперешнее положение в каче­стве связанного homo sapiens'a еще хуже, чем у сво­бодно передвигающегося червяка. Помощники ви­сели также невдалеке с застывшими гримасами ужаса. В стороне стояли несколько крепких парней в спортивной одежде, не обещая своим видом ниче­го хорошего. Они тихо разговаривали друг с другом и с тем мужиком, который кинулся с краской на братву. Видя, что его никто не бьет, не калечит и, вообще, не обращает никакого внимания, словно он навозная куча, бригадир решил порисоваться перед своими «корешами», так сказать, блеснуть собственным «героизмом»:

— Эй, вы... Что боитэсь? Связали нас, да? Сами настоящие трусы?..

Его дальнейшему непристойному мату не сужде­но было прозвучать в полном своем объеме. Едва бригадир зароптал, как тут же получил от ближай­шего амбала такой точный и мощный удар, что у не­го не только перекрыло дыхание, но даже «звездоч­ки» посыпались из глаз. До него дошло, почему его помощники с перепуганными лицами так усердно молчат. С этого момента у бригадира все больше и больше крепло плохое предчувствие. Полная не­известность была хуже всего. В голову стали лезть самые мрачные мысли, которые могли зародиться в сознании человека, долгое время живущего в бан­дитской стае «волков»: «Кто они такие, твою мать? Беспредельщики? Законники? Рэкет? Из новых рус­ских? Или просто банда отморозков, не признаю­щих никаких авторитетов и «мочащих» всех подряд? За что они собрались меня убивать? За банку авто­мобильной краски, к которой я даже не притраги­вался?»

В это время из-за поворота не спеша выехал кра­сивый «мерс» и остановился возле машин. Один из парней услужливо подбежал и открыл заднюю дверцу. Из «мерса» степенно вылез пожилой чело­век, на лице которого запечатлелся весь суровый опыт зоновского «университета». Грубые, жесткие черты. Устрашающий взор. Он был невысокого роста, несколько худощав. Глядя на его одежду, побрякивающую золотую цепь и дорогой перстень, бригадир понял, что крепко влип. До его уха доле­тел робкий шепот расступившейся толпы: «Коче­гар... Кочегар... Сам Кочегар». Даже тот мужик с базара почтительно склонил голову, отступая назад, явно подчеркивая свое уважение к этому чело­веку. Из машины вылезли и два огромных, солидно одетых охранника. Самые плохие прогнозы брига­дира стали стремительно сбываться. А когда он увидел руки этого Кочегара, то вообще обомлел. Они сплошь были в зоновских наколках, с разны­ми датами отсидки. Подойдя близко к бригадиру, Кочегар причмокнул и на чисто зоновской фене стал говорить о «паскудной» жизни висячего ни­чтожества. Того даже озноб пробил. Не оставалось никаких сомнений — перед ним настоящий коро­нованный зоной вор в законе. С каждым словом «пахана» страхи несчастного подвешенного много­кратно усиливались собственными мыслями. В конце концов, он услышал ту реальную угрозу, которой больше всего боялся в этой жизни: «Да я тебя на куски порежу! Опущу, сука, как последнего, на глазах у твоих корешей...» — и нервы у бригади­ра не выдержали:

— Пахан, просты! Бля буду, я не вэноват... Да я этому мужэку свою тачку подару замэсто этой краски... Это ж не наша «точка»...

— Конечно, не твоя, сука! Она моя!

У бригадира расширились глаза и даже волосы от страха зашевелились на голове, когда до него дошла эта новость. Поняв весь ужас сложившейся ситуации, он запричитал с новой силой, чуть не плача:

— Пахан, пахан, просты! Пахан, я не выноват! Мэня заставылы. Я не по своэй волэ. Я ж нэ знал... я ж нэ знал, что это твое! Пахан, я на тэбя вэк работать буду! Просты!

— Лицо? — коротко спросил Кочегар.

— Вовка-Ниндзя. Он мэня попросыл, — и тут же быстро исправился: — Он мэня заставыл на твоых пацанов наэхать. Это все он! Он! Координаты?

— Да, да...

Бригадир быстро вспомнил домашний адрес Ниндзи и его рабочего офиса и даже тот, по которо_г му проживала его любовница. Когда он уже без за­пинки тараторил номера телефонов, Кочегар смач­но сплюнул в сторону и произнес:

— Ладно, сука, жихтаруй! Но если еще раз, клафта, перехилячишь мне поперек дороги, я твою дох­лую рвань в мазар живьем закопаю, я тебя...

— Спасибо пахан, спасыбо...

Бригадир даже попытался потянуться к его руке, сведя губы дудочкой, чтобы поцеловать, забыв, что он связан и висит. Этот чистосердечный жест полу­чился довольно комическим. Кочегар брезгливо от­дернул руку

— Пошел вон, падла!

— Спасыбо тэбэ, пахан, спасыбо, — как закли­нание причитал бригадир, все еще не веря, что его оставили в живых.

Кочегар сел в свою машину и сделал едва замет­ный кивок головой в сторону толпы. Рядом с ним сели его охранники. Машина уехала с поляны, скрывшись за поворотом грунтовой дороги лесопо­садочной полосы.

Угрюмые парни подошли, обрезали веревки и, кинув отобранный у помощника нож на землю, ска­зали:

— Сами выпутывайтесь, руки еще об вас пач­кать...

Сели в машины и уехали.

Ползая и извиваясь в попытках освободиться от веревок, бригадир почему-то подумал, что совсем даже не плохо быть червяком. По крайней мере, тот спокойно живет себе под землей даже тогда, когда судьба жестоко разрывает его надвое.

* * *

Тем временем машины «амбалов»,а именно Сэн­сэя и его ребят из личной группы, выехали на трас­су, где их поджидал красавец «мерс». Сэнсэй с Воло­дей быстро пересели в иномарку, поменявшись мес­тами с «охраной».

— Ну, дядя Ваня, молодцом, — пожимая руку Кочегару, тепло сказал Сэнсэй.

— Старался, — улыбнулся тот, снимая «золотые» вещи. — Я Володю вот с таких лет знаю. Он в нашем дворе еще мальцом бегал, а голова уже варила. Не зря он большим начальником стал. Так что, раз для него, для дела надо — значит, всегда пожалуйста...

Володя вытащил из-под сиденья четыре бутылки водки и протянул их Кочегару.

— Как договаривались... Эх, дядя Ваня, мировой ты мужик! Как все четко разыграл. Тот, поди, со страху в штаны наложил...

— Ну, еще бы немного, и наложил, — спокойно ответил дядя Ваня. — Но мне приятней на свежем воздухе работать. А то вони и на моей ежедневке хватает.

Все Засмеялись, вспоминая лепетание бригадира и его попытку поцеловать руку

Дядя Ваня в действительности работал кочега­ром. Так получилось, что значительную часть своей
жизни он отсидел в тюрьмах, больше по молодости дало глупости. И когда Володя предложил ему сыг­рать «авторитета», тот с удовольствием согласился. Уж чего-чего, а этого добра он в зоне насмотрелся.
Да и самому ему было интересно, как бы он выгля­дел, стань «коронованным паханом». Поэтому эту
роль сыграл от души. Жаль только, что друзья-собу­тыльники при этой «секретной операции» не при­сутствовали. И не поверят на слово в такое неверо­ятное перевоплощение.

Доставив довольного дядю Ваню в его рабочую «резиденцию», Сэнсэй сразу поехал к Вовке-Ниндзе. Он знал лично этого бывшего каратиста еще по спорту. Ниндзя открыл дверь с заспанным лицом, но, увидев Сэнсэя, приветливо вскликнул:

— О, какие люди! Дружище, дорогой! Сколько лет, сколько зим!

Вместо ответа он получил массивный удар в че­люсть. Ниндзя отлетел на метра полтора по коридо­ру, растеряв в полете свои тапочки. Удар красноре­чивее всего говорил, что его дела плохи, очень пло­хи. Вслед за Сэнсэем вошло еще несколько человек. Хотя и сам его «кореш» по спорту был не подарок, но его толпа внушала еще больший ужас. Ниндзя понял, что добежать до пистолета он не успеет, а ма­хать ногами и играть в «непонятку» бессмысленно и крайне небезопасно для его собственного здоро­вья. Поэтому Ниндзя сразу стал говорить то, что от него ждали:

— Да вы че, пацаны?! Я че, по своей воле, думае­те, приказ отдал громить ваши «точки»...

— Кто? — спросил Сэнсэй, да так угрожающе, что Ниндзя невольно попятился назад.

— Тома... Тома попросил меня. Сунул пачку «ба­бок» для пацанов и сказал: «надо»...

Он продолжал усердно закладывать своего «за­казчика», усиленно спасая собственную шкуру. Но Сэнсэй уже не слушал.

— Так,— перебил он его,— значит, так... Томе ни слова о моем к тебе визите. Скажешь ему просто, что
мои ребята надрали твоим задницу.. А сболтнешь чего лишнего, пеняй на себя. Тогда наш следующий
разговор, уже последний, будет на кладбище.

Ниндзя закивал головой. После таких «догово­ренностей» непрошеная делегация удалилась, окон­чательно испортив ему настроение на весь день. Ниндзя встал с пола. И когда топот ног в подъезде стих, его прорвало эмоциями и угрозами, сотрясаю­щими воздух пустых комнат. Но махать кулаками после драки, как известно, дело неблагодарное и бесполезное.

* * *

Слухи, особенно криминальные, распространя­ются быстрее ветра. И уже в понедельник Тома гнал свою машину к офису Ниндзи, обливаясь от волне­ния холодным потом. Его мучил один-единствен­ный вопрос, касающийся личной безопасности и драгоценнейшей «карьеры»: знает ли Врач, что эти разборки — его заказ? Вернее, это был даже не его заказ, а Бульбы. Но Ниндзя-то принял деньги от него... От этого вопроса зависело все «светлое буду­щее» Томы. Ведь самые блестящие идеи по поводу организации ассоциации Тома черпал именно из уст Сэнсэя, превосходно выдавая их впоследствии за свои собственные. И если Врач узнает... Тогда все усилия попасть к Кроносу могут полететь в тартара­ры. Сказано же: не руби сук, на котором сидишь. «Как же я не предусмотрел?! Как же так получи­лось?! Надо было подстраховаться...», — ломал го­лову Тома.

Чем ближе он подъезжал к офису, тем сильнее становилось его волнение, усугубляемое непрерыв­ным потоком страшных мыслей. Организм, получая соответствующие сигналы тревоги, активно приво­дил свои механизмы в действие. Сложные хими­ческие реакции увеличивали в крови содержание «гормона стресса» — адреналина. Значительно учас­тился пульс, повысилось артериальное давление. Глюкоза усиленно поступала в кровь. Психофизиче­ское напряжение нарастало, не находя разрядки. Ру­ки у Томы стали трястись, как у дряхлого старика. И когда он входил в офис к Ниндзе, ему даже при­шлось их спрятать в карманы брюк, дабы не выдать свои переживания.

— Что там произошло? — бросил он с порога, да­же не поздоровавшись.

— Что, что, — буркнул тот, — задницу нам надра­ли, вот что...

Ниндзя начал нехотя рассказывать так, как ему велели, как ему подсказывало собственное здоровье и безопасность.

— Ну, ну, — торопил его Тома, — а дальше, дальше...

Николай нервничал. Ему хотелось поскорее за­дать свой главный вопрос. Но созданный им самим имидж не позволял это сделать сразу. В конце кон­цов, Тома не «вытерпел и спросил:

— А Врач знает, чей это заказ?

— Откуда? — пожал плечами Ниндзя, пряча гла­за. — Нет, конечно. Просто был обычный наезд, свои разборки.

Тома облегченно вздохнул, даже не заметив смущенного вида Ниндзи. Да и когда ему что-ни­будь замечать, если в голове звучал торжествен­ный гимн победы и радостное слово: «Есть!» С этого момента он расслабился. После пережи­той стрессовой реакции организма — фазы трево­ги, фазы повышенной сопротивляемости — насту­пила фаза истощения. Руки его успокоились. Но психологически он ощущал такую усталость, словно работал как вол, целый день. Развалив­шись в кресле, он сказал:

— Ты хоть бы коньяком угостил... Ничего, ниче­го. Поражение ведь не всегда бывает поражением...

Ниндзя засуетился, обрадовавшись, что этот не­приятный разговор так быстро и благополучно для него закончился. Он достал дорогой-коньяк и раз­лил его по рюмкам.

— Ничего, — снова степенно повторил Тома, ус­покаивая сам себя. — Мы этот вопрос уладим...
А ты, смотри, помалкивай, лишнего не ляпай...

«Да пошли вы все...» — в сердцах мысленно про­изнес Ниндзя. Но вслух с улыбкой сказал:

— Ты же меня знаешь.

Они чокнулись стопками и махом заглотнули содержимое, не смакуя, как обычно. Оба предпочли ра­зом снять стресс, усугубленный не столько жизненны­ми обстоятельствами, сколько собственным непомер­но раздутым воображением. Они даже не подозревали, бедолаги, что та «реальность», которую они так серьез­но воспринимали, создана их размышлениями и фан­тазией. А Сэнсэй лишь искусно подыграл их страхам, усиливая воображаемую опасность в несколько раз.

* * *

Тома на время пропал из виду и появился у Сэн­сэя спустя несколько дней. Сделав озадаченное ли­цо, он спросил:

— Я слышал, у тебя возникли некоторые пробле­мы на рынке. Пацаны говорили, какие-то там раз­борки... Надо было к нам обратиться. Мы бы быстро этот вопрос решили.

Сэнсэй улыбнулся и добродушно махнул рукой.

— Да зачем тревожить больших людей? Такую мелочь мы и сами уладим.

Тома понимающе кивнул. Он все еще боялся, что Врач мог что-то пронюхать. Но, видя столь друже­любный настрой, расслабился и занялся обсуждени­ем дел ассоциации.

* * *

Единственное, что точно понял Бульба после всего произошедшего, это то, что Врач со своей ко­мандой представляет грозную силу с четко организованной структурой, далеко не в пример местной братве. Как Бульба мог такое упустить?! Создава­лось впечатление, что со дня неожиданных потря­сений, связанных с появлением Врача в новом амплуа, Бульба, точно летучая мышь при неблаго­приятных условиях, впал в искусственный анабиоз. И только теперь, когда все вроде бы стихло и вос­становилось в привычном ритме, он проснулся от долгой «спячки». Но подобное «оживление» взгля­да на происходящее не принесло ничего радостно­го. То, что Бульба прошляпил свою власть, было очевидным. Тома, хоть и хвастал, что подмял Врача под себя, но на деле абсолютно не контролировал его действия и бизнес. И Бульба решил предпри­нять последнюю запоздалую попытку внедрить в дела Сэнсэя своего личного человека, втайне да­же от Томы.

* * *

В конце рабочего дня к Сэнсэю подошел знако­мый милиционер и начал разговор издалека. Якобы есть у него друг, хороший парень, но сейчас остался не у дел. Бывший комсорг. Перечислил соответству­ющие его положительные качества.

— А после развала Союза он крутился с товари­щем. Потом разошлись по понятиям. Жалко пацана. Толковый организатор. Возьми его под свое крыло, ты вроде как поднимаешься... Он тебе пригодится.

Сэнсэй еще в начале разговора почувствовал под­вох. Он очень сомневался, чтобы этому лейтенанту было известно чувство жалости и человеколюбия. Тем более, что, по негласному слушку, на его совес­ти уже числилось взяточничество, вымогательство, жестокие побои не только обвиняемых, но и свиде­телей. Поэтому, когда тот выложил, зачем сюда по­жаловал, Сэнсэй понял, откуда «ветер дует».

— Хорошо. Приводи.

Ну и достал же его Бульба своими отморозками! Тут серьезных дел по горло! Именно сейчас шла ос­новная работа аналитика, когда в схемах людской психологии просто нельзя ошибиться. А Бульба со­брался свои правила игры вновь навязывать, так ска­зать, тащить в чужой монастырь свой устав. «Ладно, не понимаешь по-хорошему, устроим тебе репресса­лий в «междоусобных» отношениях... Ударим твоим же салом по собственному «мурсалу». Немного по­размыслив, Сэнсэй придумал, как крепко и надолго озадачить Бульбу его же собственными проблемами. «Толковый организатор, говоришь? — усмехнулся Сэнсэй, подумав про себя; — Посмотрим...»

На следующий день милиционер познакомил Сэнсэя с Денисом. Хотя, как потом выяснилось, да­же имя его было вымышленным. А из всей истории о его жизни единственно правдивым оказался лишь рассказ о работе комсоргом. Выглядел Денис подтя­нуто, по-спортивному. Среднего роста. Все его дви­жения и разговоры свидетельствовали об опыте блатной жизни.

Сэнсэй с первого же дня активно подключил его к работе с ассоциацией, замыкая, таким образом, доступ к другим делам. Нагрузил так, что новичку некогда было толком ознакомиться с большим кол­лективом, куда, собственно говоря, он и влился. Со своей стороны, Денис; чтобы больше втереться в доверие к Сэнсэю, начал работать на всю свою бандитскую «совесть».

Тем временем Сэнсэй нанес «неофициальный» визит Ниндзе. Когда последнему сообщили о нео­жиданном приезде гостя, тот не на шутку перепугал­ся. Хозяин авторынка вышел навстречу в полном смущении, не понимая, в чем, собственно говоря, он провинился.

— Привет! — неуверенно пожал руку Ниндзя, все еще помня недавний классический удар в челюсть.

Сэнсэй, видя такое замешательство, поспешил успокоить:

— Привет! Да не робей, я к тебе по другим делам. Ты же рынок знаешь?

Ниндзя расценил этот вопрос по-своему, догады­ваясь о дележке его «хозяйства».

— А я за рынок и сам с тобой хотел погово­рить, — стал он быстро оправдываться.

— Да нечего мне с тобой за рынок разговари­вать! — опередил ход его мыслей Сэнсэй. — Рынок твой, работай! Тебя же никто не выгоняет. Моих только не трогай... Я сейчас, собственно, по другому вопросу. Кто у тебя из барыжек под «мусорами» ра­ботает?

— Ну, есть там пацаны, пару лоточков таких, что конкретно «под ними». А есть такие, что ментам платят и нам платят...

— Мне конкретно, кто «под ними» ходит?
Ниндзя посмотрел в сторону рынка.

— Ну, вон, дальше по вашему ряду… Они тоже та­кой же краской торгуют! Те конкретно под ОБОПом сидят. Мы их вообще не трогаем. Раз сунулись — та­кие проблемы на свою задницу навалили...

— А место какое?

— По вашему ряду, дальше, сорок седьмое, слева.

— Ясно... Смотри, я с тобой не базарил. Работай дальше. Я претензий к тебе не имею. Только метлой не маши.

— Никаких проблем.

На этом они и расстались. Несмотря на недавний страх, настроение у Ниндзи значительно улучши­лось. Ему были больше по душе именно такие «раз­борки по понятиям», чем неожиданный апперкот
спросонья.

* * *

Не прошло и недели со дня активной работы Де­ниса, как Сэнсэй «доверил» ему ответственное са­мостоятельное дело.

— В общем, так... У нас есть ребятки, тоже кра­сочкой торгуют, причем по нашему ряду. Зачем нам это нужно? Мы такой же краской торгуем, как они. Зачем создавать конкуренцию? Давай съезди, пригласи их на встречу. Поговорим по этому по­воду, как нам лучше в данном вопросе посотруд-ничать. А то ездим, в одном и том же месте заку­паем, в одном и том же продаем. Это же неинте­ресно! Может, договоримся: кто-то ездить будет, кто-то продавать... В общем, я думаю, мы найдем общие точки соприкосновения. Надо с ними по­болтать.

— Без проблем, шеф! Завтра же съезжу. А когда встречу назначать?

— Ну, как им удобно будет. Мы время найдем. Мы же приглашаем...

У нормальных бизнесменов слово «встреча» оз­начает вполне деловой разговор. Но ни Денис, ни тем более парень, которого он взял себе в помощ­ники, не были знакомы ни с чистым бизнесом, ни с соответствующими правилами хорошего тона. Сэнсэй это знал наверняка. Слово «встреча» в бан­дитских понятиях Дениса истолковывалась не иначе как «стрелка», а «деловой разговор» — «набить пи­ку». Поэтому, когда ему доверили столь ответствен­ное дело, он посчитал это за своего рода повыше­ние, сродни рангу бандитского бригадира.

После наглого «наезда» и откровенно грубого вы­могательства Денис с торжествующим видом рас­сказывал шефу о результатах своей «работы»:

— Короче, они «стрелку забили» на завтра в две­надцать дня на площади Ленина.

— На двенадцать так на двенадцать, — сказал Сэнсэй, еле сдерживая улыбку.

Ну, кто еще может назначить стрелку в таком «эк­зотическом» месте, в центре, на главной площади города, да еще недалеко от УВД? Конечно, «добро­желатели» такой встречи.

— А мы что, сами поедем или пацанов для подст­раховки возьмем? — начал кидать свои намеки Де­нис. — Или Бульбиных ребят можно подключить. То уже в разборках верняк будет конкретный...

— Да, можно, — на удивление быстро согласил­ся Сэнсэй. — Ну, ты пека съезди, перетри с ними. А я Томе позвоню, пусть тоже подтягивается. Завтра к двенадцати собираемся на месте.

Как Сэнсэй вычислил, так и получилось. К две­надцати часам на площади Ленина стала собираться толпа внушительного вида парней, добрую часть из которых составляли лица с уголовными физионо­миями, бычьими шеями и стрижеными под «зеков» головами. Рядом стояла куча иномарок самых раз­ных моделей. Всего на площади собралось около пя­тидесяти человек.

Робкий прохожий мог подумать, что здесь наме­чается какой-то очередной митинг посвященный выборам — то ли в мэры, то ли в депутаты — местно­го «авторитета». В последнее время эти явления ста­ли настолько частыми, что никого ими не удивишь.

— Ох, и времена настали! — охали проходящие старушки. — Всякая сволочь «неприкасаемой» хочет стать, в депутаты лезет!

— А что, — вступил в разговор идущий рядом де­док, — это им выгодно. Влезут в депутаты — ни за­держать их, ни конфисковать имущество, ни пре­тензий предъявить к уголовному прошлому и насто­ящему! Жируют на народных костях! А народ голодает...

— Точно! Бона, какие мордяки себе поразъедали, тьфу!..

В сторону «митингующих», правда, на очень зна­чительном расстоянии от «осуждаемых», полетели плевки. И плевали большей частью «воздухом», не­жели слюной. Слюна у подобной публики (при их мизерной пенсии) давно пересохла во рту и выделя­лась разве что ночью при сладких сновидениях о за­битых до отказа продуктами холодильниках. Что поделаешь? Демократия. Период у нее такой — же-лудочно-кишечно-выделительный, где «благосо­стояние» всего общества можно легко определить по индивидуально натоптанным тропинкам к холо­дильникам его граждан.

На «стрелку» со стороны конкурентов приехали всего три человека, несказанно удивив ожидающую их толпу. И едва те вылезли из машины, Сэнсэй ска­зал Денису:

— Пойди, побазарь, куда можно будет пойти спокойно переговорить. Если они только втроем приехали, то остальных пацанов отпустим. Зачем они нужны, сами обо всем договоримся!

— Подожди, — произнес стоящий рядом То­ма, — возьми парочку моих ребят, а то не солидно. Их трое — и вас должно быть трое, чтобы по поня­тиям.

Денис во главе своих «подручных» «геройски» прошагал от толпы к стоящей недалеко сиротливой тройке. Не успел он сказать им и пяток слов, как ря­дом взвизгнули тормоза двух машин и оттуда вы­скочили девять человек. Один из них предъявил до­кумент сотрудника ОБОПа. Скорее от неожиданно­сти Денис вскинул руки в защите. Его тут же саданули несколько раз резиновой дубинкой. Под горячую руку попались не только «парламенте­ры», но и еще трое бульбиных ребят, просто стоявшие невдалеке. Заломив им руки, обоповцы броси­ли «искрометные» взгляды на посмеивающуюся толпу, которая спокойно наблюдала за их действия­ми, точно за сюжетом из кинофильма. Защитники правопорядка с большим бы удовольствием повяза­ли остальных, но, увы... Скромный государствен­ный бюджет не позволял иметь в достаточном коли­честве (и качестве!) необходимый транспорт. Они и захваченных-то шестерых «вымогателей» не зна­ли, как разместить в имеющихся машинах. Ну, хоть убей, не помещались все задницы в ограниченном пространстве! Не идти же, в самом деле, обоповцам назад пешком!

Наконец один служивый догадался. Обыскав и вывернув карманы задержанных, он нашел ключи от машины и нажал кнопку на брелке. И сверкаю­щая на солнце «Мазда», стоящая среди других ино­марок, как на параде, предательски пикнула, со­блазнительно подмигнув фарами.

— Двоих туда, — не раздумывая, скомандовал старший, — остальных в наши...

Тома, глядя на происходящее, несколько оторопел.

— Что будем делать? — растерянно спросил он у Сэнсэя.

— А что делать? Ничего. Подержат и отпус­тят, — спокойно ответил Сэнсэй, — Они же ничего не натворили... Просто пришли на разговор.

— В принципе, да... Не будем же мы ментов мо­чить в центре города, в конце-то концов, — улыб­нулся Тома. — Хотя, забавное было бы зрелище... Ну что, пусть пацаны разъезжаются... А те, я думаю, са­ми выкрутятся, не маленькие.

— Как скажешь, — пожал плечами Сэн­сэй. — Пацаны твои. Мой только Денис. Но он па­рень с головой...

На том и разъехались.

После доходчивых «профилактических меропри­ятий» вскоре выпустили Дениса и «его компанию». Прессовали их конкретно, достаточно больно, но без следов побоев. Хуже всех пришлось Денису. Обопов­цы сполна выплеснули свои «эмоции» за столь язви­тельный смех толпы и на других участниках. Поэто­му, выйдя на волю, не без денежной помощи Бульбы, «парламентеры» как минимум месяц были не в со­стоянии вообще выполнять какую-либо работу.

Но на этом заварушка не кончилась. Тома, с лег­кой подачи Сэнсэя, посоветовал Бульбе восстано­вить «справедливость» в отношении незаконно из­битых своих ребят. Сейчас же время демократии! Кто сказал, что эти парни — бандиты? Они такие же граждане, как и все. И государство обязано защи­щать их от «беспредела» силовых структур! В общем, Николай все так красиво описал, что Бульба впервые за много лет купил себе книжку. Да не какую-нибудь, а «Конституционные права и свобода граждан». И даже попытался прочитать первые ее страницы. В результате сочетания «несочетаемого» в напряжен­ной голове Бульбы произошел синтез криминально­го мышления с постулатами гражданских прав. Вследствие этого, опять-таки не без подсказки То­мы, «правильными пацанами» были написаны жало­бы в соответствующие инстанции. Такого наглейше­го хода со стороны бандитов милиция никак не ожи­дала. Начальство ОБОПа получило копии «жалоб», изобилующих множеством грамматических ошибок, с требованием на «чисто конкретном» языке «брат­вы» своих законных гражданских прав. Вот тут-то терпение ментов лопнуло окончательно. В отместку ОБОП взялся за банду Бульбы всерьез и надолго, «наезжая» на них по малейшему поводу и неумолимо разрушая накапливающимися неопровержимыми доказательствами всю их структуру.