Вскоре слабое сопротивление прекратилось, едва только язычок мальчишки вылез и повис. Вместе с прозвучавшим хрустом в области шейных позвонков прогремел и предвещающий грозу громовый раскат.

- Ты… ты ходил в деревню? Переплывал через реку? Ау!

Мужчина, попытавшийся убить Ханка, раздольно отворил рот из-за ненормального удивления:

- О, господи, да что… что ты такое? – и топор прилетел к нему обратно!

Сильно отшатнувшись назад, мутант едва не упал спиной на пол. И только отрегулировав равновесие и приняв устойчивое положение, смог удовлетворить доброжелательное любопытство “подруги”:

- Переплывал, туда и обратно. Да, я был там и… не сумел отнестись хладнокровно к положению, в котором оказались бедные селяне – а еще сказать ей правду, ту самую, которую красотка предпочитала всячески избегать, - По вине твоего отца!

Мэлори внезапно и резко схватилась за грудь. Её ещё не до конца отпустила та пережитая утром обида, а тут вдруг ударила новая. Да и как ударила...

Запись мертвого онколога – 18

Так как массовые очаги рака, согласно версии Генриха, были выявлены в глубокой древности и представляли собой примерно то, что сейчас творится в деревне, можно с легкостью утверждать – современному человечеству еще повезло, иначе бы это был очередной глобальный вызов, а не просто болезнь, от которой либо умирают, либо вылечиваются. Нарушения нормальной жизнедеятельности, возникающие в ответ на действие патогенных факторов – слишком общедоступное и, увы, неточное определение. Раком можно заразить, достаточно только вспомнить всех этих онколо, пасхальные яйца и ужасного Онколото.

1 – яйца лежали возле метеорита около двух суток. Около двух! Это даже больше, чем нужно для впитывания иноземных бактерий. Понятное дело, жители деревни, чьи организмы никогда не взаимодействовали ни с какими эликсирами, не могли не захворать, а, значит, план Фатума был превосходно отточен и, как минимум, обдуман очень много раз.

2 – “домашние рецептики” избавления зараженной пищи от жуткого запаха – яйца нужно подержать в холодной чистой воде, и тогда они станут годными к употреблению. К тому же далеко не секрет, что холодная вода благотворно воздействует на любые продукты.

3 - Герцог Вивиан – еще один оловянный солдатик в бесконечном списке прислужников Фатума. Именно он взял на себя инициативу распространения злокачественной пищи. Владея информацией о семейном положении Вивиана, глава секты использовал бескрайнюю веру слуги в идеологию Повелителей Смерти в своих личных интересах и убедил в необходимости очищения согрешивших, свернувших с верного пути христиан.

Мотивы Вивиана были бескорыстны, до поры, но пределом порядочности их тоже не назовешь. Но безразборное подчинение такому диктатору, как Фатум, выявило и укрепило все отрицательные свойства натуры Герцога, сделав его еще более легкомысленным и безвольным, добавив прежде недостававшей алчности. Французу нужно было несколько раньше одуматься, ведь сейчас уже поздно браться за голову. Люди погублены – план завершен. Однако в деле с вербовкой Вивиана на все так однозначно, как, наверное, мне хотелось бы думать. Деятельность рассудка и чистота воли слуги с некоторых пор стоят под сомнением. Как и достопочтенный предводитель деревенщин Конрад Найджел, Вивиан порой проявляет признаки легкого безумия, а значит, мог выйти с того же конвейера, что и староста. Очень вряд ли, что они обычные люди, пользующиеся эликсиром. На сей счет у меня имеется куда более правдоподобная и, если хотите, проработанная версия: и Найджел, и Вивиан люди только визуально. По существу, это увеличенные бактерии, просто обтянутые кожей, со сформировавшейся социально поведенческой компетентностью само собой, с многообразием коммуникабельных человеческих функций. И эти существа, взращенные сатаной из самых гнусных отбросов, служили Фатуму несколько поколений. А ведь до того, как углубиться в изучение фатумских козней я наивно считал, что это люди, которые хотят найти свое предназначение, но при этом не знают, с чего начать. Оказалось, им просто “не по крови” начать какую-то другую жизнь. Цветы на подоконнике (сравнение очень уместное) тоже дышат, но они также не могут покинуть помещение, в которое их поместили, не могут сойти с подоконника…

Ханк рассказал про свою миссию, про свои намерения найти лекарство, или хотя бы способ предотвратить расширение эпидемии. Поскольку намерение – это базовое свойство всех целеустремленных индивидуумов, которое стирается или изменяется крайне-крайне редко, в чем Мэлори давно убедилась за свои полтора века, и поэтому даже не пыталась повлиять на решение. Наоборот, ей нравилось, что возлюбленный не толерантен к чужим бедам и рвется помочь.

Мутант полагал, что пришло самое время вынудить её сделать выбор, на чьей стороне быть:

- В случае разгара серьезного конфликта или нового поединка ты поддержишь отца или останешься со мной? – но, не давя на неё, а обеспечивая полную свободу слова, - Пойми, я бы не спрашивал, если бы это не имело значения для меня.

Мэл стерла потекшую тушь, подпортившую белоснежность лица, и сказала:

- Мне не впервой стоять на перепутье. Но, что бы ни случилось, к прошлому я не вернусь.

…Меж тем Парошин морально подготавливался к очередной миссии в Онколоне, связанной с поисками генетических данных. Сидел на кровати в своей келье, со сосредоточенным видочком складывал-раскладывал нож. Мышцы русского находились в напряжении, большие пальцы ног касались друг друга и друг друга чесали. Вдруг услышав негромкий женский возглас, фатуммен выскочил проверить, кто ходит в коридоре:

“Какого черта? Почему они…? Нет… Несправедливо, неправильно. Так не должно быть - увидев неприятную для себя картину, как дочь Фатума идет с Ханком в обнимку, как кладет руку на спину, как роняет голову на его плечо, Владимир эмоционально разошелся, облился завистью и желчью, - Рано или поздно ты обзаведешься слабостью, и тогда я обязательно ударю”

Желая остаться незамеченным, он тактично развернулся, сделал вид, что ничего не слышал, и удалился прочь.

- Мне сейчас важно знать, что говорил тебе отец, когда ты спрашивала об эпидемии? Какими обманами тебя поили, лишь бы ты не приставала? Мм? – воин без страха постоянно норовил залезть рукой под кое-чье платье и пощупать кое-чью попку.

Мэлори сидела на нем, тщательно рассматривая непонятно что, то ли волосы на его груди, то ли что-то другое, реагируя на вопросы очень неспешно, если не сказать лениво.

- Что в наших краях начал массово распространяться неизвестный, смертельно опасный вирус, и что у него нет совершенно никаких предположений, как с ним бороться или хотя бы в значительной степени уменьшить вероятность дальнейшего прогрессирования болезни! - правда, стоило ей начать отвечать, как она завелась и стала долго растолковывать, - Опытнейшие врачеватели, посланные отцом якобы для помощи крестьянам, диагностировали онкологию последней стадии. Каким бы странным не казался медицинский вердикт, все ждали, что поселение вот-вот вымрет до последнего старика, но…

Любовник закончил за неё:

- Но никто не умер полностью.

Мэлори грустно конкретизировала:

- Нет, люди умерли, умерли душой! Но тела крестьян все еще двигаются, бродят по земле, не зная покоя.

Любовник добавил:

- Что намного-намного страшнее…

Еще толком не остывшие от всепоглощающего физического шока ночного оргазма, они “обменивались энергией” в роскошной спальне Мэлори, лежали на кровати из красного дерева закрытой конструкции, с прозрачным розовым балдахином и морем греко-арабских архитектурных решений. Ложе притягивало своей мягкостью, дарило чувство насыщения и с ним абсолютно не хотелось разлучаться!

Вдруг хозяйка спальной поинтересовалась совершенно некстати:

- Поведай-ка о своих предыдущих симпатиях, а? Я ведь понимаю, что не первая.

Ханка не тянуло вновь ворошить былое, превращая его в безутешное и кровавое будущее! То, что в случае ворошения будущее будет неотличимо от ужасного прошлого, сомнений никаких не оставалось. “Кто старое помянет - тому глаз вон”.

- Давай поговорим о чем-нибудь другом… - наемник сперва выдвинул один вариант дальнейшего развития событий, неопределенность продлилась несколько десятисекундных интервалов, а потом выдвинул еще, - Хотя можно провести время за куда более продуктивным занятием. Уж наболтаться мы успеем всегда.

- Бог мой, да ты приспособленец! - со звуками, долженствующими знаменовать бабахнувший задор, Мэлори вампирски впилась ему в губы и долго не отрывалась от них, словно прилипла. Ханк небрежным движением разорвал шелковый бюстгальтер надвое, и с подлинной требовательностью схватил её за грудь.

Вскоре балдахин затрясся вместе с кроватью, послышались уж больно характерные вздохи, стоны и шлепки, а это могло означать только одно – у них все наладилось.

It is necessary to have something the general to understand each other, and to differ in something to love each other. Paul Geraldi

(Нужно иметь что-то общее, чтобы понимать друг друга, и чем-то отличаться, чтобы друг друга любить. Поль Жеральди)

Глава 5 Неоправданные чаяния

Сутки спустя.

Генрих Фатум обитался в подземелье, в хранилище ядов. Основатель ордена смешивал содержимое трех колб, наблюдая различные реакции и пытаясь понять, какая из комбинаций эффективнее покажет себя на поле боя. В далекой молодости (для человека, чей возраст измеряется веками) он зубрил магико-оккультные учения, течения эпохи эллинизма и поздней античности, исследовал то, к чему другие боялись даже притронуться, и “шел босяком по всем лезвиям”. Химия, одна из важнейших и обширных областей естествознания, наука о веществах, чьи зачатки возникли ещё со времён появления Хомо Сапиенс, также угодила в список его интересов. Улучшив условия своего существования путем вхождения в буржуазное общество, Генрих отошел от военного ремесла, целиком посвятил себя химии и её практическому, порой небезопасному применению.

Внезапно послышался звук идущих по лестнице шагов, должно быть, это спускались слуги, чтобы опять оповестить о чем-то незначительном или недостаточно важном. Алхимик издал парочку неблагозвучных проклятий и оставил в покое бурлящую в колбочках жидкость. Ситуацию резко сгладил тот, что услышанная весть оказалась куда приятнее всех предположений:

- Повелитель, второй иностранец у нас! Приказывайте, что нам с ним делать?

Генрих непередаваемо восхитился совестно проделанной работой и поблагодарил парней добрым словом:

- Спасибо. Честно говоря, не ожидал… - он забыл, чем занимался минуту назад, все отложил и все бросил, - Знаете, не спешите хоронить его раньше времени…

Подступившись к господину на два шага, фатуммены сказали в один голос:

- Приказывайте!

Лидер Повелителей Смерти заключил ответ в витиеватую обертку:

- Судьба прогрешившегося в пух и прах напрямую зависит от того, как поступит его предполагаемый товарищ – но, впрочем, подчиненные всегда отлично понимали афоризмы босса, внимая непостижимому коварству.

- Идите уже…

- Есть, сэр!

Под закат первой половины Ханка пригласили в церемониальный зал для некоего “легендарного события, обещавшего войти в историю мира”. Сгорая от нетерпения узнать, что такого интересного уготовил ему ментор, воин без страха вышел из кельи и направился на первый этаж, где трижды поздоровался с монашкой, случайно попавшейся ему на пути.

“Дабы не спалиться, необходимо мириться с философией Повелителей, ну, или хотя бы делать вид. Похоже, Генрих всей душой верит, что в конечном итоге спасает цивилизацию, и с некоторыми его аргументами действительно спорить очень трудно. На протяжении столетий созданная им организация вымарывала части человечества для последующего возрождения. Очень опасный метод, однако, вера Генриха в себя первостепенна” – все его извилины, забитые трепетом о сохранении маскировки, болели

так сильно, словно трескались под воздействием серии ударов киянкой.

Фатуммены терпеливо ждали новичка во входном холле, чтобы привести на место праздничного богослужения, а также устно ознакомить с историко-культурными основами коронального церемониала. Ханк послушал их две-три минуты, особо не вникая и автоматически качая головой, и попросил по возможности укоротить данную прелюдию.

Церемониальный зал – помещение, в котором новичок еще не имел чести находиться. Оранжево-красные двери с золотыми ручками и античной трехслойной драпировкой распахнулись перед самым носом мутанта. Первым, на что вошедший обратил взор, оказалась громаднейшая люстра из жемчужно-желтого хрусталя, бросавшая отблески на кресла, обтянутые плотной, узорчатой, шёлковой тканью, вытканной золотыми и серебряными нитями.

В центре зала стоял огромный бассейн, углублённый ниже уровня пола, наполненный той же жидкостью, какой была наполнена Ванна Даоса. Хотя, может, это и есть… запасной источник.

“???”

Ханк не заметил, как крытое помещение набилось персонами в элегантных нарядах. Некто знакомый проскользнул в толпе, расталкивая собравшихся зевак длинными ухоженными пальчиками и поспешно нагибаясь.

- Извините, извините! О, мадам, прошу прощения, очень не хотелось наступить на вашу чудную туфельку… - Герцог Вивиан успешно исполнял привычную для себя роль манерного секретаря-метросексуала, говоря, в основном, на популярном английском, но иногда переходя на французский, - Простите, месье! – отдаленно напоминая Микки Мауса, всем известную диснеевскую мышку, усатый подлиза выискивал в толпе хрупкую фигуру служанки, у которой давно хотел забрать горку своего постиранного белья, но забывал до сего момента.

“Что за мероприятие должно состояться? Кто все эти джентльмены, ранее не попадавшиеся мне?” – наемник простоял в абсолютном неведении сорок пять минут, потом появились Генрих с дочерью, приодетой в новое платье, а вместе с ними и надежда на толковое объяснение.

- Считается, что женщина, надевающая на вечеринку огненно-красное, мечтает о том,

чтобы её поскорее соблазнили. Эту истину даже не нужно знать, все, у кого есть мозги, это осознают инстинктивно – данное подмечание папаши прозвучало как дежурная претензия, - В следующий раз, милая, потрудись выбрать наряд, который не сможет раскрыть твоих намерений. Если каким-нибудь раздолбайкам из семей сибирского пролетариата простительно быть недалекими и предсказуемыми, то моя дочь обязана выделяться смекалкой, избегая всякого рода клише и устоявшихся штампов.

- Нет уж – Мэлори нарочито эффектное положение и пафосно продекламировала, - Моим гардеробом распоряжаюсь только я! Надеюсь, не придется повторять двадцать раз?

Приглашенные громко смеялись, танцевали, принимали предлагаемые им алкогольные напитки и сладости, ведя себя раскрепощенно, насколько могли себе позволить гости, и пьянея. Брюнетка не спешила кидаться в объятия возлюбленного, помня просьбу отца держаться рядом. Пиршество продолжалось до той поры, пока в зал не вошли вооруженные саблями фатуммены и не попросили чуточку внимания, объясняя, что главорганизатор бала хочет сделать какое-то сверхважное заявление до организации фуршета.

Уважая старания хозяина, танцующие замерли. В помещении воцарились удивительная тишина и порядок. Поменялись и атмосфера, и ритм. Суровые стражники выстроились с обеих сторон, теснясь, прижимаясь к углам и стенам. Мэлори позволила отцу взять её за руку и представить выжидающей толпе. Организатор произнес несколько длинных предложений, прежде чем позвать Ханка.

- Когда у меня родилась дочь, я… был вне себя от злости и даже хотел уничтожить младенца. Наверное, потому что последние семьдесят лет мечтал о новом сыне, о новом наследнике, о приемнике, который не откажется продолжить мою благотворительность после моей смерти и окажется достаточно сильным и мужественным, чтобы потянуть на себе этот, несомненно, тяжелый груз… - после томительной, но четко выдержанной паузы, он закончил, - Знаете, я очень виноват перед дочерью. Правда! Но я доволен тем, что происходит сейчас, доволен тем, что смог найти подходящую замену! Ханк, подойди сюда!

“???” – воин без страха оцепенел, услышав данную просьбу, и съежился внутри. Он надеялся, что его все же обойдут вниманием, отложат процедуру вручения титула на потом. Но, увы, чуда не случилось, ему пришлось переступить через нехочу и удовлетворить волю ментора. Подойдя к Генриху и Мэлори, стоявшим у трона, обшитого литым золотом и богато украшенного инкрустацией из разноцветного фаянса, стекла и камней, новичок задал простой по исполнению вопрос:

- Что меня ждет?

Теперь толпа, на которую почтенные хозяева почти полностью забили, зрительствовала премного занимательные выяснения насчет передачи наследства, и была увлечена как никогда ранее. Беседователи говорили громко, на повышенных тонах, поэтому восемьдесят процентов того, что изрекали их рты, представлялось возможным услышать, находясь в середине зала.

Лишь теперь Фатум выпил рюмку, налитую ему “Микки Маусом”. Дождавшись, когда повелитель опустошит её, Вивиан сам осилил парочку. И пришло время для ответа:

- Брачный союз с моей дочерью, получение прав пользования недрами для добычи подземных вод, которых мешают с даосом для создания новых Ванн и… бесконечная жизнь! Иначе говоря, всем, чем я распоряжаюсь, чем дорожу и что ценю, очень скоро перейдет к тебе. От тебя требуется только согласие, Ханк, только скажи ДА, больше ничего. О такой привилегии не мечтали даже шахи Персии!

Наемник посмотрел одним глазком на излишне расфранченную Мэл, и произнес то, что, вероятно, могло её обидеть. Это был отказ от наследничества:

- Ну, значит, я чем-то схож с персидскими правителями… - первый раз Ханк выразился, как бы намекая, допуская, что абсолютная прямота может восприняться оскорбительно и спровоцировать разлад между ним и ментором, чего он искренне хотел избежать, - Я ведь тоже ни о чем таком не мечтаю…

Генрих поначалу просто недопонял невольного преемника, повыше приподняв брови и пошире раскрыв глаза:

- Так, это что было? - но наставитель явно чуял, к чему клонит воспитанник, и сатрап, живущий внутри него, постепенно просыпался, - Ты это, давай, прекращай бормотать нечто неразборчивое, высказывайся на уровне. Гуманитарные предметы – не точные, они не требуют большого айкью…

После негативно прозвучавшего требования о конкретизации дефинитивного решения виновник торжества раздумал оправдываться и перешел к более привычной тактике:

“Сами напросились. Видят боги, я хотел как-то поинтеллигентнее обозначить позицию, без шероховатостей, без обиходных понятий, без пускания трюизмов, в общем, так, как вы любите”

Ханк с лицом, по которому будто проехался трактор, нервно почесал затылок и, очень глубоко вздохнув, сказал прямее некуда:

- Нет! – так, чтобы всем стало ясно, - И не просите! Хоть данное мероприятие и напоминает дешевый аукцион, я не приму ни один из предложенных даров! – но, подозревая, что отказ от наследства мог сильно разочаровать ментора, он таки извинился за доставленные неудобства, - Не судите строго, у меня все…

В ту же минуту организатор почувствовал, как кровь ураганом промчалась по жилам, сердце наполнилось ни на что не похожей, разъедающей горечью и запылало от злости. Дочь углядела перемену лицевых декораций, только посмотрев на отца, и несколько раз спросила его <папуль, ты в порядке?>, но ответа, как и ожидалось, не последовало. Было очевидно, Доктор Фатум еще несколько часов не захочет ни с кем разговаривать, а значит, традиционный праздничный фуршет отменяется в целях экономии пищевых средств!

…“Ты мне обязательно за это заплатишь”…

Вечером, после недолго обсуждения, как выгнать надоевших гостей, заполнивших собой всё пространство, и удачного выпроваживания, лидер Повелителей Смерти вытянул вперед правую руку и звонко щелкнул пальцами, намереваясь привлечь внимание Ханка. Мэлори выступала в качестве желанной поддержки для своего избранника и, чувствуя, что вот-вот произойдет нечто ужасное, старалась держаться ближе к нему. Фатуммены бегали туда-сюда, маяча перед их носами, словно готовясь к какому-то представлению.

- Все будет хорошо, понял? Если что, я повлияю на отца…

- Ты можешь лгать кому угодно, даже мне, но себя обманывать не вздумай!

Наемник с дщерью ментора замутили диалог, но тот очень быстро прекратился, потому что их внимание перехватил властолюбивый папочка, разрывающийся между верностью флегме и желанию наказать мутанта, прилюдно опозорившего его. Это желание сродни кипящему в здоровенной кастрюле борщу больно обжигало, мотивируя жестить и изгаляться.

- Никто мне ничего сказать не хочет? Я тут, проходя мимо ворот, кое-кого видел… - Генрих шуршал тяжелыми ирландскими башмаками с пряжками, подфутболивая всякую грязь, - Ханк, ты не мог бы сказать, кто это? А? Просто меня не покидает странное ощущение…

Воспитанник сдержанно ответил:

- Не мог бы – хоть и не без чувства, что его нервы испытывают на прочность, - До того, как сюда заявиться, я действовал соло. Таков мой метод, если вы не знали…

- А я убежден, ты переоцениваешь собственные артистические способности! – Фатум продолжал настаивать на своем, упражняясь в непреклонности, - Страх за жизнь наших друзей заставляет нас врать. Но поистине редкие и качественные иллюзии предполагают немалое мастерство – плавно подводя разговор к тому, что обычно случается с товарищами, если их надолго оставлять без присмотра, - Из этого следует вывод, что далеко не каждый способен спасти друга с помощью дезинформирования! - насмешливо и внимательно наблюдая за сменой выражений лиц Ханка и Мэлори.

Фатуммены, забежав за ближайшую к ним дверь, чем-то загремели. Кое-кто из них применил пару весьма смачных англосаксонских ругательств, несколько эпитетов, связанных с человеческими фекалиями, рядок словесных угроз… Воин без страха повернулся в сторону двери, на которую потом долго пялился, отсчитывая мгновения неизвестности. Затем фатуммены вошли снова. “На этот раз к начальству предстояло отправиться не с пустыми руками”. С ними был Базиль Калиньи. Футболка схваченного живьем была основательно заляпана кровью, а под ней светились свежие ранки. Калиньи попался в западню, ринувшись на подмогу вдове, утащенной группой бродяжных онколо. Ниндзя набросились количеством на одного и победили.

Когда с головы сняли душный картофельный мешок, не имеющий глазных прорезей, неудачливый агент испуганно осмотрелся во все стороны. И только, найдя глазами Ханка, француз немного успокоился. Базиль знал, настоящие друзья всегда оказываются в трудную минуту рядом, и не находил в их встрече ничего удивительного.

- Приветик… - ему было настолько дурно от полсотни новых синяков и приобретенных в ходе избиения ссадин, что он не сразу заметил присутствие вблизи симпатичной дамы, едва не ставшей миледи, - Я не понял, здесь всегда так смердит? – его так доводила сухость во рту, что он впился зубами в поцарапанную кожу на запястье, чтобы выпустить немного родимой кровушки и сделать глоток.

Секундой позже в сердце Ханка оборвалась какая-то нить. Ну, не мог, не мог мутант смотреть на мучения приятеля, не испытывая похожей боли.

- Ладно… - не привыкший подолгу ходить вокруг да около, Доктор Фатум решил еще раз спросить у мутанта, - Я хочу рассчитаться за оказанную мне в недавнем прошлом услугу в виде спасения жизни моей дочери и дать тебе второй шанс! - подошел как можно ближе к нему, почти впритык, - Ты возьмешь её в жены? Ты унаследуешь мой трон? Ты продолжишь поддерживать идею использования подземной воды для создания Ванн Даоса, когда меня не станет?

“Не могу переступить через себя, через свои принципы и, вероятно, неуместную гордость. Как же больно. Я смотрю на то, что происходит с моим другом, и не могу это исправить. Поскольку, приняв так называемый дар, я тем самым аннулирую свои обеты и клятвы”

Все, кто наблюдал данное зрелище, за исключением Калиньи, который просто не знал, что происходит, надеялись, что воспитанник обязательно передумает, но вместо того, чтобы сделать выбор в пользу компромисса, он повторно разочаровал ментора:

- И по-прежнему категорическое… НЕТ! Нет, я не буду принимать участия в нелепых аферах, которые вы тут проворачиваете, и тем более не собираюсь поддаваться на шантаж. Ваша церковь - это не совокупность простых верующих, но организация с соответствующей организацией, представленная теми, кто клал большую кучу дерьма на оскорбленные чувства христиан, и здесь только гребут, пользуясь чужой верой, а порой и чужим горем. Мне когда-то доводилось работать на подонка, спасибо, больше не хочу!

Генрих согнул пальцы крючком на обеих руках:

- Тогда твой друг умрет в смертной агонии! – и обратил взгляд своих крупных оживленных глаз к фатуммену, что стоял от него в полуметре, - Надеюсь, ты это понимаешь?

Мэлори в душе попросила Ханка стерпеть, но вслух это произносить пострашилась, боясь осуждения со стороны папочки. Воин без страха попытался возразить:

- Если… - но в тоже мгновение был оборван на полуслове.

- Без всяких если! - руководитель хотел самолично расправиться с размякшим агентишкой, но, заметив присутствие рядом истекающего слюной Владимира, жаждущего насолить мутанту, решил предоставить данное удовольствие кое-кому другому, - Ты израсходовал свой лимит слов в день, чтобы пренебрегать союзами! – и, соответственно, повернулся к русскому:

- Делай, что должен, раб. Не кому-нибудь, а своей совести. Но помни, что целостность совести рыцаря зависит от качественного выполнения поставленных задач!

- Рад подчиниться – демонстрируя пугающую готовность, фатуммен с роботизированным холодным выражением вытащил клинок из ножен, свисающих с левого бока, - Повелитель!

Причина бездействия Ханка крылась в его вере в добросердечие Владимира:

- Не надо! – несмотря на то, что произошло несколько лет назад, из-за чего, собственно, русский и примкнул к Повелителям, он до конца надеялся пробудить в нем угасшие положительные качества, - Есть претензии? Хорошо, не вопрос. Подойди ко мне, и проткни меня. Вот увидишь, сопротивляться не стану. Тем более я… сожалею о твоей утрате, ты же знаешь! – и промахнулся. Экс-агент оказался непоколебимым и не намеревался слушать получеловека, долго пытавшего и в итоге убившего его женщину, отнявшего последнюю радость его совсем не безоблачной жизни.

Перед смертью французу захотелось высказаться, и для последнего словоизлияния приговоренный выбрал актуальную тему эпидемии:

- Рак на самом деле изначально вирус… - говорил Калиньи с трудом, стоя на коленях и выплевывая осколки выбитых зубов, - Как только эти бактерии попали на нашу планету, они заражали без разбора. Заболевали все, поголовно! – и сгустки крови, смешанные с рвотой, - Но энергия микробов была не бесконечна, и где-то через два-три десятилетия после падения метеорита поиссякла! Вирус поумнел и стал куда более изощренным, более избирательным в поисках жертв. Рак, в основном, поражает бедолаг с наследственными генетическими дефектами, ориентируясь на легко уязвимые стартовые позиции… - последний разок заглянув под футболку, француз измерил степень кожных повреждений, - Эти суки ничего остроумного и инновационного не изобретали. Они вернули вирусу его старую форму, запустили патологический механизм, откопав тот гребаный сраный метеорит!

Когда приговоренный закончил, вся внутренность небездушной Мэлори вострепетала, и, прежде чем спрятать лицо в ладонях, она спросила у отца:

- Пап, то, что сказал друг Ханка, это… правда? – не сразу получив ответ, она разгневанно закричала, - Заболеваемость приблизилась к эпидемиологическому порогу, черт возьми! Я имею право знать, правда это или нет!

Понимая, что на сей раз не получится выкрутиться, Генрих обнажил душу перед единственной правопреемницей:

- Неупущенная возможность искусственной провокации катаклизма и это мое амбициозное стремление объясняются заложенными в изначальный вариант характера человека худшими конструкторскими решениями! – сделав два шага назад, чтобы сохранить слух в случае жесткой критики, папаня поправил рукава своей рясы, - Будучи миротворцем, а не переписывателем-искажателем библейских мотивов, я движим идеей мирового геноцида для создания рая на Земле! Я – самая достоверная инкарнация Ноя, а происходящее в деревне - не что иное, как современная интерпретация библейского сюжета!

В тот же миг русский, который, видать, спецом учился на палача, произвел резкий взмах руки, сжимающей саблю, чей остренький кончик слегка чиркнул сеньора Калиньи по горлу выше кадыка. Нанесенная рана, хоть и не сразу показалась летальной, она существенно снизила работоспособность органов опоры и движения. Друг Ханка опрокинулся на спину, тягостно вздыхая, захлебываясь кровью, не чувствуя ног, почти ничего не видя сквозь красный туман, заливший глаза и… постепенно заливающий сознание.

Ни с чем несравнимое чувство полуторжественной тревоги, с которым боец ОПБ произнес свои последние слова, покинуло мир живых вместе с ним:

- Теперь я… теперь я свободен – Калиньи сказал примерно то же, что и Марат перед тем, как “уйти”. Может, потому что эти люди по каким-то известным лишь им одним приметам определили собственное будущее и заранее смирились с кончиной?

Несколько дней назад.

Вырвавшись из тесных объятий Морфея, продрав моргающие зенки, француз обреченно помотал головой и, немного прихрамывая, добрался до припасенного на черный день винца. Его не покидало предчувство могильной неотвратимости, в ноздри проникал жуткий земельный запах, а уши слышали стук молотка,

вгоняющего гвозди в крышку гроба…

“Нет” – Ханк двигал глазами, чтобы не заплакать и не опозориться. Он думал, еще немного и сам перережет всех. Всех, кроме Владимира, который не был таким до недавнего времени и испортился по вине Генриха, и, естественно, всех, кроме Мэлори, чья безопасность отныне являлась его основной обязанностью наравне с поиском способа предотвращения катаклизменной катастрофы. К слову о ней, поддержка возлюбленному оказывалась по сию секунду, хотя и не была уже столь эффективна, как до грустного ухода со сцены лучшего приятеля. Женская кисть крепко сжимала мужскую, не отпуская.

Русский мерзко осклабился, получил заряд бодрости и энергии и чувствовал себя уже заметно лучше, как какой-то отдыхающий на тунисском курорте, полеживающий на пляже с баночкой прохладительного пива и с деревянной зубочисткой во рту.

- Хотя я и не имею ничего личного против данного парня, признаюсь, было приятно! – дотронувшись носком ботинка до головы истекшего, Парошин не торопился убирать саблю, - Может быть, мне еще кого-нибудь порезать? А так, если захотите, то в Ванне искупать всегда успеете дочурку… - состоявшийся садист бросил коварный взгляд на Дульцинею Ханка, побагровевшую от рвущегося наружу чувства уязвления, подкинул зверскую идею убить её, а затем вернуть к жизни через какое-то время.

Вскоре произошло нечто, в очередной раз подтвердившее красивые слова

наемника о беспринципности и бесчеловечности ментора - жестокий отец дал добро:

- Можешь…

Владимир приставил острие сабли к тонкой шее Мэлори, показал, как он с ней поступит, и медлительно проговорил, упиваясь своим собственным желчным злорадством:

- Мы оба знаем, тебя, скорее всего, оживят. Но это не значит, что я, протыкая твое нежное идеальное тело, не смогу получить нужную дозу удовольствия… - брюнетка разжала руку любимого от подскочившего объяснимого волнения, - Ну-ка… - русский концом сабли приподнял платье, - Покажи, что ты там прячешь!

Фатуммен серьезно увлекся, напрочь забыв о присутствии её далеко не слабого бой-френда, и прохлопал удар локтем в челюсть, который стоил ему пары зубов да разбитой десны. Ханк очень не любил, когда лапали что-то (или кого-то), что принадлежало ему, и, считая необходимым заступиться, вырубил послушника ментора серией сносящих хуков и апперкотов.

- Угомонись уже, собака! Утихомирься, сучий пёс!

Парошин, естессно, не выстоял против такой мощи и уже спустя несколько секунд лежал без движения. Мутант на всякий случай проверил у русского пульс и, удостоверившись в его наличии, облегченно выдохнул.

“Хоть чему-то меня здесь научили - контролировать гнев, соизмерять свои силы с силами противника”

Несколько мгновений за спиной наемника царила тишина, затем раздались хлопки ладонями в той манере, в какой обычно хлопают, чтобы взманить внимание. Доктора не прекращали удивлять смешные потуги новичка спорить с ним в его же замке:

- Браво, тебе удалось почти причинить боль моему не самому надежному рабу. Посмотрим, насколько ты хорош в борьбе с паразитами…

“С паразитами???” – задавшись вопросом, что бессмертный имел в виду под этим словом, которое могло запросто оказаться еще одной метафорой, Ханк потратил несколько пролонгированно-затяжных мгновений на раздумье, атаковать ему или нет. Труп сеньора Калиньи, вновь угодивший в его поле зрения, дал воину ту самую недостающую мотивацию.

- Ты! – получеловек-полузверь научился прощать и готов был прощать, но только не убийства друзей, только не то, что не смогли бы простить все остальные, - Ты ответишь!

Мэлори отошла в сторонку, явно опасаясь, что её могут задеть во время очередной потасовки.

…Мутант подпрыгнул вперед и вверх одновременно, не доставая меча. Бессмертный прижался к стене, выбирая в мыслях жест перемирия…

“Ну, держись. Если я тебя сейчас не прикончу, то ты до окончания следующего столетия будешь неспособен молоть языком”

Когда расстояние между заклятыми вражинами сузилось до полуметра друг от друга, под ногами Ханка с грохотом выдвинулась каменная плита. Как только ступни его коснулись пустоты, тотчас, как будто опаленный огнем, воин без страха громко вскрикнул. Падая, у него получилось ухватиться за выступ благодаря рефлексам. Вовремя сработавший защитный механизм, входящий в высокосложную конструкцию замка, не дал ему даже дотронуться до убийцы Базиля. Фатум заранее все рассчитал, распределив все по категориям:

- Знаешь, что, Ханк? Боюсь, я допустил мелкую ошибку, произнеся это слово во множественном числе… - он помешал провалившемуся забраться обратно, наступив на хрустнувшие под ботинками пальцы, - Не паразиты, а… Паразит!

…Страх грубого приземления мимолетно сменился диким любопытством, а когда надутый шмякнулся о дно глубокой ямы, все его мысли направились на поиски выхода.

“Твою мать, как же здесь темно…”

Глава 6 Семейные разборки

Остаток вечера Мэлори планировала провести в своей комнате, надеясь, что к ней никто не постучится. Впечатленную недавним жестоким поступком отца, казалось, её уже неспособно расстроить и известие о конце света. Но всегда может стать хуже, чем есть, о чем люди часто забывают, предпочитая воображать себя стоящими на краю пропасти. Больше всего долгожительницу смущал вид широкой кровати под балдахином. Вроде, все ровно, все на месте. Но этот вечер в точности такой же, как и последние полвека, кроме четырех исключительно хороших ночей, принесших нечто свежее в размеренную и довольно-таки скучную жизнь аристократки, нечто отвлекающее, носящее дух романтики рассвета предыдущего столетия, когда жизнь еще не успела приесться, а удачные романы с женатыми изменниками побуждали к профессиональному самосовершенствованию. Это вечер грусти и тоски!

Стук в дверь, который все-таки прозвучал в двадцать два тридцать, лишний раз напомнил Мэлори о том, насколько положительно окрашенная эмоция, такая, как надежда, обманчива по своей сути и порой жалит больнее чистого отчаяния.

“До неприличия громко в тишине ночи. Если это Грэсия – пошлю к че<