Красота — в глазах любящего. Часть 4

Воздух в мельнице был пыльный, и свет, пробивавшийся через окно, высвечивал, как зависали в воздухе каскады пылинок, стайки, как они двигались в своём необъяснимом водовороте. Сквозь колыхания поблёскивающей пыльной взвеси Дженсен пытался увидеть исход событий. В минуты затишья перед чем-то знаменательным есть время задуматься, к чему оно приведёт, правильно ли всё сделано, справедливо ли решено? Можно ли было не стрелять в брата?
- Тебе, правда, понравилось? - спросил Джаред, проверяя шестерёнки и клапаны и не поворачиваясь к лорду.
Своим вопросом он нарушил давно установившуюся тишину и вырвал лорда из раздумий. Дженсен втянул сухой воздух глубоко в лёгкие, покашливая от пыли, и непонимающе улыбнулся, нахмурив брови. В заданном вопросе он чувствовал тень стеснения.
- Понравилось что?
- Ну, как я фехтую, - Падалеки всё же мельком посмотрел лорду в глаза, обернувшись на пару секунд и тут же отводя взгляд.
Граф легонько прикусил губу, наслаждаясь призраком его взгляда - Падалеки посмотрел, словно жаждущий восхищения пёсик. Конечно, нельзя было отказать.
- Шутишь, что ли? - лорд не смог удержаться на месте, подошёл, взъерошил ему на затылке волосы. - Конечно, понравилось, тем более, что ты победил одного из лучших фехтовальщиков в поместье! Эй!
Горячее, счастливое смущение залило Джареду щёки, и Боже, как графу хотелось его поцеловать в этот влажный приоткрытый рот. Он справился с соблазном, сглотнул немеренное количество выделившейся слюны, и улыбка трепетно заплясала на его губах, выдавая волнение. Джаред снова отвернулся, но лишь для того, чтобы спрятать покрасневшее лицо, и всё равно Дженсен ощутил холодный ветерок в груди от безответности своего порыва.
- Спасибо, мне это важно, - тонкая нотка горечи мелькнула в голосе Джареда, и это заставило Дженсена забыть о своём кратком разочаровании. - Джейсон всегда только ругал меня.
- От него вообще редко можно услышать что-то хорошее, - лорд потёр свой кафтан, разглаживая невидимые складки, и суетливо принялся проверять машину, только сейчас по-настоящему вспомнив, что он пришёл сюда не Джаредом любоваться и не жалеть о содеянном.
Возродившиеся с новой силой чувства к слуге выбивали его из колеи, в которую и так сложно было войти после произошедших событий. Граф посмотрел за окно мельницы, и, увидев дежуривших там крестьян с вьюками пшеницы для помола, выдохнул, успокаиваясь. Работа уменьшала его напряжение. Поставив на место отодвинувшийся клапан на одной из паровых труб, Эклз потер в радостном предвкушении ладони.
- Джаред, кажется, всё готово к проверке, - Дженсен не отрывал взгляда от окна. - Люди ждут.
- Погоди, тут ещё...
- Ты боишься? - перебил его лорд.
Слуга замер и только тогда услышал, как заходится в стуке сердце.
- Это не я всё это собирал, поэтому не уверен...
- Ты вчера целый день всё просматривал здесь и сказал, что всё в порядке.
Падалеки опустил голову, не зная, как выразить своё беспокойство словами, ведь всё действительно было уже десяток раз перепроверено. Не хватало какой-то мелочи, совсем не относящейся к паровому механизму. Дженсен доброжелательно хлопнул его по плечу, подступил совсем близко и успокаивающим тоном заурчал ему на ухо, почти касаясь губами волос:
- У тебя всё получится, малыш.
Эти слова сняли большую часть напряжённости Джареда.
- Запускай.
Как-то сразу посветлело на душе, и успокоились руки, до этого не знавшие, что бы ещё поправить, чтобы убедиться, что всё пройдёт хорошо. Падалеки не решился взглянуть Дженсену в глаза. Тот ушёл за крестьянами на улицу, чтобы те принесли необходимое, так и не увидев благодарного лица. "Жаль" - подумал парень, отмахиваясь от пыли. - "Он заслужил мою признательность".
Загрузили зерно, залили воду в специальную ёмкость. Джаред выпустил весь воздух из лёгких и опустил главный рычаг до упора вниз. Всё загрохотало, казалось, началось землетрясение. Крестьяне с перепуга бросились во двор. Падалеки ощутил дрожь по спине, у него похолодела кожа и кровь шумела в ушах.
"Вдруг всё это не получится, вдруг всё это изначально была пустая затея, как и вся моя жизнь".
Сомнения страшную брешь прожигали в нём, а за последнее время в нём мало что оставалось, кроме этих сомнений. Он всё понять не мог, как ему раньше удавалось самому себе верить, ошибаться, получать по голове, но потом всё равно верить. Сейчас он уже не мог, и леденел весь изнутри от страха, как от лютого мороза. В мокрой от пота ладони стало тепло - лорд взял его за руку. Дженсен стоял рядом, творец его мечты, за которую Джаред не смог бороться. Слуга бросил на лорда беглый взгляд, и снова граф увидел в нём щенка требующего поддержки. Она была нужна ему, как воздух. И Эклз не отпускал его ладонь. Машина свирепо фырчала, вода бурлила в ней, трубы гудели и шипели, и в этой какофонии было не разобрать - правильно ли работает механизм. Появились первые клубы пара, они понеслись по ёмкостям, и мукомольная установка пришла в движение. Спустя двадцать минут всё принесённое зерно было перемолото. Дженсен так и стоял с Джаредом в форме его неподвижности и абсолютного замешательства. Крестьяне боялись входить, и никто даже в окно не пытался заглянуть. Мужчины были в уединении. Лорд вышел из этого транса первым и заметил, как Падалеки смотрит на муку рассеянным взглядом, по лицу его одна за другой стекают слёзы. Сломано в Джареде было гораздо больше, чем казалось. Дженсену в первые секунды хотелось быть грубым, сказать: "Ну сколько можно уже этой тоски, всё же на тебе на блюде выложено, только бери и радуйся!". Но чем дольше он смотрел на влажное лицо, тем больше убеждался, что терпение и понимание сейчас самое важное, если он действительно хочет помочь слуге. Он медленно подступил к Джареду, опустил ладони ему на виски стёр большими пальцами стекающие капли и по-отцовски заботливо заглянул ему глаза.
- Ты сделал это! Посмотри.
- Нет, это сделал ты, - с горечью ответил слуга. - Я в это время был подстилкой твоего брата.
Граф всё смотрел ему прямо в глаза, прямо в чёрный расширенный зрачок, всё надеясь перелить ему немного тепла из своего. Он растирал солёную влагу по щекам Джареда и всё молчал, выжидая, когда наконец найдётся, что сказать парнишке в утешение. Что он мог сказать? Что ничего страшного, что ты всё поставил под удар, выпустив Джейсона, что ни разу даже не попытался вырваться на мельницу, и что ничего страшного, что три недели лежал под Джейсоном, как покорная шлюха. Только утешило бы это Джареда? Поэтому лорд безмолвствовал и утопал взглядом в зыбучей зелёно-карей радужке.
- Для тебя и по твоим чертежам, - совершенно внезапно слова сами легли на язык, и слетели так трепетно и так искренне, что Падалеки едва уловимо вздрогнул, его губы изогнулись в нежной полуулыбке, и нельзя уже было избежать притяжения.
Дженсен поцеловал его. Никакая сила воли, никакие предубеждения уже не работали. Дженсен поцеловал Джареда в лучик его улыбки, медленно и бережно, завлекая его в поцелуй. Падалеки хотел сказать спасибо, но оно так и пропало в самом зачатке, перетекая в ответное движение губ. Едва граф попытался отстраниться, испугавшись содеянного, Джаред притянул его к себе и обнял, впервые, наверное, чётко понимая всем сердцем, насколько ценен и важен для него теперь этот человек.

На следующий день

Джейсона раздирала боль, она выпивала из него все соки, но и она не убивала желание вернуться и вернуть своё господство. Граф лежал в кровати уже второй день, ждал и весь изнемогал от ярости, она текла по его жилам, подогревая кровь. Пулю из него вытащили ещё позавчера, но кость была повреждена, врач опасался, что если перевозить Эклза сейчас по приказу брата, то может начаться кровотечение из бедренной артерии, которое в дороге неминуемо приведёт к смерти. Поэтому он медлил, и перевозку Джейсона отложили на двое суток - и уже завтра лорд должен был отправиться в Лондон. И это просто бесило графа. Куда-то ехать? Нет, он хотел остаться с братом, и никакая сучья боль или опасность кровотечения не могли его остановить. Ему положили два костыля, чтобы он мог справлять нужду, и одним из них он оглушил своего охранника, лишая его сознания. Джейсон забрал себе его оружие и, угрожая кучеру, заставил того везти его обратно в Уортхилл, к брату, где он намеревался безжалостно застрелить Джареда, и всех слуг и крестьян, что предали его. Он не раздумывал над тем, как он это сделает, будучи калекой на костылях, но его гнев был такой чудовищный, что он знал, что сможет, и любой ценой. Смерть он не брал в расчёт, слишком привыкнув к своей неуязвимости, смерть была чем-то совершенно не про него. Он был настолько в себе уверен, что уверенность эта была непоколебима, как гранитная твердь. Кровь Джареда, впитывающаяся в землю, в рыхлую почву - вот какое видение двигало им, и вдохновляло своей сладостью. Жар безумия залил его щёки красным горячечным цветом. И как любое безумие вытесняет неприемлемую и болезненную правду, он оставил за гранью своего разума, что предал его не Джаред, не слуги, и не крестьяне - предал его брат. И Джейсон даже допустить не мог, что уже давно потерял Дженсена. Карета мчалась в Уорхилл, лорд сжимал в руке мушкет.

Этим утром Падалеки пришлось завтракать одному в злополучной гостиной, где над ним свершилось последнее, ставшее решающим надругательство. И хотя прошло всего три дня, всё перевернулось настолько, что грязь произошедшая здесь, уже не угнетала так сильно. Джаред рассматривал это, как критическую точку, после которой закончилось его падение, и обозначился путь вверх, в заоблачное небо когда-то разбитых мечт. Было ощущение, что пока он бездействовал на дне, чья-то заботливая рука собрала осколки и склеила их воедино. В иную секунду чудилось, зайди Дженсен в эту комнату, Падалеки бросился бы целовать ему ладони. Теперь Джаред был вызволен из страшного развращающего плена, в котором ему уже начинало казаться, что он и недостоин большего, чем удовлетворять сексуальные потребности Джейсона. Вспоминая о своём монстре, он пролил стакан вишнёвого сока на белую рубашку. Опальный граф вспоминался жуткой агрессивной болью, как от осколочного ранения, и хотелось крушить всё вокруг. Острое чувство, что его низко предали со временем только возрастало. Причем предали его за дёшево - за ложь, за иллюзию. И что бы Джаред не чувствовал к Джейсону раньше, теперь он настолько его возненавидел, что хотел, чтобы тот исчез с лица земли.
Мокрая, испачканные красными пятнами, рубашка едва ли годилась для встречи с герцогом, который должен был приехать через час. Пятен было немного, Джаред решил их застирать в комнате для прислуги, что находилась на первом этаже в конце коридора. Он бывал там редко, и особенно хорошо запомнил первый раз, когда мылся там после того, как Джейсон изнасиловал его в замке герцога.
"Слово-то какое отвратительное" - Джаред скривил губы, - "изнасиловал", и он вечно так со мной поступал, словно я кусок мяса на разделочной доске и предмет торговли с братом". Он знал, что направляясь в комнату для прислуги, пройдёт мимо покоев бывшего господина, и сам не понимал, как решился пойти. В коленях появилась зыбкость, едва он заметил знакомую до боли дверь. Жар стыда окатил его с головы до пят. Терпкое жжение в анусе после грубого, почти без смазки секса на поляне для тренировок - вот, какое ощущение острее всего запечатлелось в памяти. Он испытывал его почти каждый раз, когда входил в покои Джейсона. Иной раз, бывало, лорд просто плевал на ладонь и растирал слюну Джареду между ягодиц. Скулы сводило от вульгарности тех моментов, начисто лишённых красоты. Всё это было низменно и бездушно, никакой тонкости и любви. Распанаханое, раскуроченное, вывернутое наизнанку тело требовало мести, требовало взрыва ярости. Джаред машинально открыл дверь и зашёл. Дженсен спокойно сидел на кровати. На кровати буквально пропитанной потом и салом Джареда, когда тот изнемогал от вымученного желания, от возбуждения, в котором его Джейсон заставлял захлёбываться. Дженсен теребил в руках чучело белки и скучал. Это видно было в его затуманенных зрачках.

- Джаред? Что ты тут делаешь? - лорд дёрнулся так, словно его застукали за чем-то очень интимным.
Падалеки криво усмехнулся, не смотря на графа, куда интереснее в этот миг ему казалась коллекция боевых молотов Джейсона, висевших на стене.
- Вообще-то, я всё утро искал тебя, - сказал Падалеки, заходя в комнату, двигаясь к оружию.
- Прости, мне нужно было побыть одному, - Эклз выпрямился, выходя из состояния задумчивости, и мельком улыбнулся Джареду, явно рассчитывая на ответную улыбку.
Но в ответ разразился гром. Джаред сорвал молот со стены и ударил им по стеклянному стеллажу с медалями. Звон осколков поглотил комнату.
- В музее твоего брата - насильника и убийцы? - крестьянин разбил ещё одну экспозицию наград.
- Эй! Прекрати! - ошеломлённо закричал Дженсен, приближаясь к слуге.
Такой взрывной, свирепый Джаред пугал, но выглядел, словно лорд, в его гневе была какая-то аристократическая элегантность, стать и сила. Эклз тянул руки к молоту, но Джаред убрал его за спину, а указательным пальцем левой руки ткнул лорду в грудь.
- Ты лицемерный кусок дерьма! Скучаешь по нему? Любишь его? Так пойди и дай ему себя трахнуть, - на губах плясала гневная ухмылка. - Тогда многие проблемы ре...
Это была не пощёчина, это был неслабый удар кулаком в челюсть, такой, что Джаред полминуты не мог ничего сказать. А лорд тем временем уходил из комнаты, для него весь благородный шарм слуги сошел на нет, когда тот позволил себе такую неприглядную грубость.
- Ударил и уходишь? Твой стиль, - Джаред прижимал рукой онемевшую челюсть. - Только тогда ты ударил ногой и оставил ему.
Граф остановился в дверном проёме. Недоступным для взгляда Падалеки осталось моментальное искажение его лица - каждый раз, когда он вспоминал, как тогда пнул слугу, у него на глаза наворачивались слёзы сожаления. И возникала картина одного из страшных дней во время войны с Испанией. Когда Джейсон заставил Питера сделать ему минет, а затем врезал ногой в нос и губы. Дженсен увидел уже последствия. Кровавое лицо с белёсыми разводами и эти печальные сокрушенные серые глаза, извиняющиеся и молящие о защите. Джейсон пытался выставить Питера самой дешёвой шлюхой и ни чурался никаких методов. Будто не думая, что перед ним живой человек, а не тряпичная кукла. Дженсен ощутил и сам прилив ярости направленной на себя и на брата, какие же они оба жестокие. С Питером Джейсон его не убедил, а вот с Джаредом ему почти удалось.
"Господи, никогда не прощу себе этот пинок" - мысль крутилась в голове всё выжигая. Было больно от раскаяния. Лорд повернулся и шагнул навстречу Падалеки и схватил его за грудки.
- Ты. Сам. Его. Выпустил, - Дженсен произнес каждое слово отдельно, крепко держа Джареда, но затем рука сама в словно обретшая свою волю, легла Джареду на щёку и провела по носу, словно проверяя цел ли, выполняя тот жест, который три недели хотелось исполнить, но и гордость, и обида не позволяли этого сделать. - Прости за этот пинок...
Джаред отмахнулся от его руки.

- Да ты даже не спросил, почему я это сделал, ты вообще со мной не поговорил, бросил и ушел, - Джаред прижал кулак к губам. - А он же всё специально делал, чтобы опозорить меня перед тобой, чтобы унизить. Он дуло мушкета запихнул мне в глотку, чтобы лёг в ту позу, в которой ты меня увидел, и засунул в меня этот...
Падалеки осёкся, набирая воздух в лёгкие, который едва-едва просачивался в глотку, через ком боли и горя, пришлось отвернуться, чтобы справиться с просящимися слезами.
Лорд подошёл к нему тихо, вытащил у него из руки рукоять молота, и принялся сам крушить зал славы Джейсона. Джаред засопел от злой кипучей радости.
- Знаешь, ты прав, - сказал лорд, остановившись на секунду, поправляя свой кафтан, от которого отлетела пуговица, не выдержавшая гневного размаха его руки. - Джейсон чудовище, пусть он и мой брат... и мне не стоит жалеть о содеянном.
Конечно, в глубине души Дженсен всё равно испытывал угрызения совести, но теперь их было заметно меньше. Лорд наносил удары одним за одним, и медали разлетались в разные стороны, сверкая своими яркими ленточками. Разбив стеллаж у окна почти до основания, Дженсен бросил молот на пол, взял с кровати чучело белки и сказал:
- Пойдём, я завтра отправлю весь этот хлам в Лондон, чтобы здесь от Джейсона ничего не оставалось.
- А эта отвратительная белка? - Падалеки покосился на руки лорда, крепко сжимавшие чучело.
- Отвратительная? - Дженсен смущённо улыбнулся. - Это моя белка. Я случайно застрелил её на охоте, лет в пятнадцать, и не знал, что он её сохранил...
Джаред почесал затылок, вспоминая, как Джейсон бережно относился к этому чучелу, и тонкая иголка досады кольнула между рёбер, как будто сейчас он повёл себя эгоистично и несправедливо.
"Они же не просто братья, они близнецы, и как, должно быть, тяжело выстрелить в близнеца!" - укорял себя мысленно Падалеки, но слов обратно уже не заберёшь. Он догнал Дженсена в коридоре, сумбурно накинулся на него, обнимая сзади, прислоняясь щекой к его плечу и мягким виноватым взглядом прося прощения. Лорд потёр ладонью сцепленные в замок руки Джареда, лежащие у него на груди:
- Иди рубашку переодень, скоро герцог приедет.
И правда, за окнами началось какое-то шевеление. Стражники открывали ворота.

Чёрный камзол, белый кружевной воротник, посеребренные пуговицы и тонкая красная окантовка. Алое страусиное перо покачивалось на шляпе. Герцог был одет в своей обычной манере - строго и со вкусом. При всём роскошестве его одежд была видна суровая католическая жилка. И черты его лица, и взгляд, неумолимый и холодный, выдавали в нём больше католика, чем протестанта. Падалеки замечал в нём это и раньше, но сейчас увидел отчётливо.
"О, а ведь они оба, и король, и герцог, вернулись к правлению с помощью поддержки протестантов!" - он посмотрел на герцога и заговорщически улыбнулся, словно только что узнал его тайну. На самом деле это было открытие не из приятных, ведь если, Джейсон был хоть немного прав, и Джеймс Стюарт стремится сесть на трон, то не поможет ли эта мельница консерватору и тирану получить власть в Англии и вернуть абсолютную монархию?
- Джаред, - герцог кивнул, приветствуя приближающегося Падалеки.
- Ваша светлость, - слуга низко поклонился.
- Всё готово? Вам есть, что мне показать? - он ответил Джареду такой же заговорщической усмешкой, словно разгадал сомнения парнишки.
Падалеки положительно покачал головой, и не отводил взгляда от герцога.
- Ты смотришь на меня, как на врага, - Джеймс расправил свой длинный плащ, чуть помявшийся за время путешествия в карете. - Неужто, боишься, что я не выполню обещания, и не сделаю тебя лордом?
При слове "лорд", Джаред ощутил приятное прикосновение тепла в груди и волнообразный прилив жизненного возбуждения, утраченного за последние три недели.
"Хочу, хочу, хочу" - снова верещало в нём что-то живое. - "Хочу, хочу, хочу быть лордом!". Балы, широкие шляпы, расшитые кафтаны и праздные и пьяные разговоры на приёмах: весь этот блеск манил нетерпимо. Он едва осёк себя, вспоминая, что главное всё же не эта мишура, а благополучие английского народа и общества. Протестантизм был лучшим выходом в его глазах. Католики казались ему приверженцами старого несправедливого уклада.
- Меня заботит не это, ваша светлость, я верю вашему слову, - в его голосе чувствовалась смелая откровенность, и это не удивило Джеймса, скорее обрадовало. - Вы хотите стать королём?

Герцог кашлянул, хотя и ожидал какого-то подобного вопроса, он был ошеломлён Падалеки, хотя и знал о нём гораздо больше, чем кто-либо в этом поместье. Это было сравнимо с потрясением ребёнка, которому много рассказывали про море, и вот он стоит у его берега и чувствует ногами прилив. Этот миг не сравнить ни с какими рассказами. Так и здесь, он стоял с приоткрытым ртом и пялился на Джареда несколько долгих секунд.
Заглядывая ему в глаза, герцог понял, что лгать бессмысленно и совершенно не нужно. "Зачем лгать, если правда, может оказаться гораздо полезнее. Приукрашенная правда, естественно".
- Да. Хочу, - герцог снял шляпу одной рукой, а другой хлопнул парнишку по плечу, словно в восхищении его догадливостью. - Мой брат - слабый король и слишком консервативен.
У Джареда по телу пронёсся вал жара. Герцог только что признался в заговоре против короля. Падалеки был готов к тому, что сейчас Джеймс вытащит мушкет и застрелит его.
- Я слышал, что ты любишь Декарта и науку, прогресс, - герцог стоял ужасно близко, и от него веяло коварством, но слова, которые он говорил, они закрадывались в самое сердце и заставляли верить брату короля. - Я тоже это люблю, и конституционную монархию, и протестантизм. А вот Карл на днях тайно подписал договор с Римом.
Джаред схватился за грудь, дышать стало тяжело. Это был одновременно и восторг, и ужас. Знать большую государственную тайну, неприятную для него тайну.
- То есть английская церковь снова будет под властью Папы? Снова всё будут решать католики? - он говорил на одном выдохе, и в конце инстинктивно стал хватать воздух.
- Да. Я против этого, я за прогресс.
- Хм, вы протестант? Что-то не похоже, - Джаред на секунду вышел из-под влияния герцогского шарма.
- Мой брат тайно принял католичество, и я должен ему соответствовать, иначе он может заподозрить меня в измене.

Слуга хотел ещё о многом спросить, но подошёл Дженсен. Джеймс одарил Падалеки таинственным взглядом, с налётом крамолы, будто теперь между ними был великий будоражащий секрет, и о нём не следовало бы знать никому. Снова лгать Дженсену. Падалеки виновато посмотрел на Эклза, и принял решение молчать, мало ли какой гнев герцога постигнет графа, если поделиться с ним тайной заговора. Дженсен почувствовал неловкость, словно помешал, ворвался в пространство, в котором был лишним. Это насторожило его, уж точно не нужно было Джареду влезать ни в какие дворцовые интриги Джеймса Стюарта, если таковые имели место. Спрашивать он ничего не стал, оставляя свои сомнения для разговора с Падалеки наедине.
- Ваша светлость, всё готово, - отрапортовал граф. - Пойдёмте.
Герцог в окружении троих своих охранников последовал за Эклзом, Джаред шёл молча, чуть в стороне. Ему необходимо было переварить услышанное.

Мельница справилась с зерном также прекрасно, как и вчера. Джеймс глядел на полученную муку с широко распахнутыми глазами.
"Механические чудеса случаются, и да простит меня пресвятая Дева Мария, но на что только не пойдёшь, чтобы прийти к власти, чтобы вернуть Англию в лоно католицизма, даже на пособничество еретикам и протестантам."
Жаль, Джеред не мог читать мысли. В эту минуту он смотрел на герцога въедливым взглядом, всё пытаясь понять, почему у того на губах дрожит нервная усмешка, с каким-то совершенно недобрым оттенком.
- Барон Падалеки из Энфилда! - провозгласил брат короля, вскидывая руку в сторону Джареда, и красное перо на его шляпе триумфально подпрыгнуло. - Так, кажется, называлась твоя деревня?
Джаред вытянул губы в трубочку, протяжно выдыхая, слёзы просились на глаза. Не верилось. Он глядел на мельницу и на герцога, и всё казалось нереальным, сумасшедшим сном, который скоро кончится, прервётся под громогласный выкрик Джейсона: "Пора вставать на тренировку!"
- Да, - тихо сказал слуга, едва владея собственными губами и ища в толпе Дженсена, без него было страшно до ледяного пота.
- Через месяц ты официально получишь титул от короля в Лондоне.
Граф прикоснулся ладонью к затылку Джареда, чтобы потрепать его за волосы. Крестьянин весь был мокрый, и Дженсен нежно перебирал влажные пряди. "Вот он, парень, твой звёздный час!" - подумал Дженсен, но болтать не стал, просто обозначил своё присутствие. Парящая в воздухе мука щекотала ноздри.
Наплыв чувств погрузил Падалеки глубоко в себя, и он не заметил, как к герцогу подошёл один из охранников, и вместе они, очень торопясь, скрылись за деревьями. Эклза позвали крестьяне, и он отправился с ними во двор. Джаред поднял голову, наслаждаясь этим пьянящим чувством куража, когда пугаешься интенсивности собственного счастья. Это были длинные секунды, тягучие, сочные, но свежие, и если можно было бы попробовать их на вкус, они бы напоминали мякоть зрелого персика. Такой вкус был у его радости. Он улыбнулся своей глупой аналогии, прищурился, наслаждаясь моментом, а когда снова внимательно уставился на своё изобретение, какой-то солнечный зайчик оцарапал ему глаза. Слуга повернулся на источник света.

В глазах плыло от боли, и единственным, что он видел чётко, был Джаред, горделиво стоящий рядом с Дженсеном. "Шлюха, мнящая себя аристократом, дешёвка со щенячьим глазами" - повторял про себя Джейсон, чтобы легче было выстрелить. Солнечный свет бликовал на отполированном дуле мушкета. Выстрелить было тяжелее, чем думалось ранее, злости и ревности было через край, но что-то мешало. Воспоминания о дурацком плескании в озере, о поцелуе на береговой линии? Об обаятельном румянце на юных щеках от каждой пошлой подколки? "Стреляй!" - скомандовал он сам себе, и палец нажал на курок, лишь в последнюю долю мгновения соскальзывая. Всё тело взорвалось адской болью, кто-то выбил у него костыль, на который он опирался, и Джейсон повалился на раненую ногу. Крик потух в чьей-то руке. Мушкет завалился куда-то в траву, он видел его через красную пелену на глазах. Последнее, что осталось перед коротким падением в темноту - взгляд Джареда, который заметил блик направленного в него дула. Два щенячих глаза вспыхнули тысячей искр и так и остались яркими пятнами на фоне ослепительной черноты небытия.

Джаред наблюдал издалека, как Джейсон взвёл пистолет, но испугаться за свою жизнь он не успел. Люди герцога огромными маслянистыми тенями поглотили графа, и тело того скрылось за деревьями.
"Убьют", - пронеслась первая мысль. А вторая: "Я хотел бы это видеть". Джаред ловко перепрыгнул через кусты и бросился к тем деревьям. Сначала он заметил Джеймса, возвышавшегося над Эклзом, как медведь над добычей. Джейсон хрипел от боли, перевязка на ноге вся побагровела. Падалеки подступил ближе, прислушиваясь, и пытаясь понять, где проходит граница мстительного злорадства и страха за жизнь лорда. Он хотел его смерти, хотел его крови, хотел, чтобы тот разлетелся в клочья обугленного мяса, но где-то в глубине души что-то трепетало от мысли, что он умрёт. Боялся он из-за Дженсена, ведь тот мог бы и не пережить смерти брата, боялся ли он за себя, за какую-то комнатку в сердце, которая опустеет после гибели лорда? Джейсон лежал, как поверженный хищник, и ни слова, и ни звука не издал, кроме хриплого дыхания.
- Стойте, ваша светлость! - выскочил Падалеки, перекрывая графа. - Не убивайте его!
Приходя в себя, Джейсон приподнялся на локте и широко открыл глаза.
- Этот человек - заноза в заднице, - ухмыльнулся герцог. - Ему место в самом глубоком подземелье ада. Но я и не собирался его убивать.
Герцог по-прежнему держал графа на мушке, но если сперва целился в голову, то сейчас перенёс дуло к здоровой ноге Джейсона.
- Хотел просто сделать его калекой навсегда...
Губы графа судорожно дёрнулись, он перестал дышать, затаившись. "Неужели испугался, сукин сын?" - подумал Падалеки. - "Этого ты вполне заслуживаешь".
Джейсон приподнялся на обоих локтях и чуть отполз назад, но совсем недалеко, ситуация навязала ему состояние беспомощности, такое чуждое для него, и он выглядел полностью дезориентированным, но сдаться не мог. Зло окинув взглядом сначала герцога, затем Джареда, стал приподниматься с земли, корчась от боли. Сквозь повязку сочилась кровь. Возможно, если бы Эклз сам себя сейчас увидел, то испугался бы не меньше присутствующих.
- Я и без обеих ног не позволю вам втягивать моего брата в заговоры! - громко и разборчиво отчеканил Джейсон, острота боли только увеличивала силу его слов.
Он почти в полный рост стоял без опоры. "Господи Боже" - прошептал Джаред. Было в монструозности графа что-то потрясающе красивое, что-то живое и самоотверженное. Сейчас одно нажатие на курок - и оно будет уничтожено. Эта особая достопримечательность природы, исключительная сила, исчезнет навсегда. Хищник будет уничтожен. Его суть будет разрушена. Будет ли Джейсон после этого Джейсоном? Всё внутри слуги похолодело. Разве можно позволить пропасть этой силе?
- Нет... Он уедет, - Падалеки обернулся на Эклза, и, собрав волю в кулак, заглянул в мутное изумрудное марево, где клокотал неукротимый гнев, не потупив глаз. - Я обещаю.
- Закрой свой гнилой рот! - прорычал граф, хватая слугу за подбородок, сжимая до хруста, впиваясь пальцами в кожу. - Я никуда не уеду.
Лорд пошатнулся.
- Уедешь, - впервые Джаред вообще его не боялся, как человек, у которого в руках последняя карта - козырный туз, и он даже не пытался освободиться, горячая ладонь на лице и боль только сильнее возбуждали. - Дженсен не хочет тебя видеть, и никогда не захочет.
- Это всё ты, но ничего, когда я отстрелю тебе голову...
- И закопаешь в безымянной могиле, как Питера?
Лорд замер, его мутные глаза прояснились на долю секунды, словно рана перестала его мучить. В глубине зрачка Джейсона поселился трепетный страх. Джаред даже неслышно охнул, едва в это веря. Герцог взвёл снова пистолет, явно не понимая этой игры.
- Я ему показал могилу, - ладонь Эклза расслабилась и выпустила подбородок Падалеки. - Он знает, что ты сделал.
Мир в зелёной радужке накренился и треснул в самой сердцевине. Джейсон отшатнулся, словно забыл, что в раненой ноге нет опоры, и ухнул с размаха в траву. Без крика, лишь рот открылся в какой-то страшной немой гримасе, то ли боли, то ли ужаса. И вот Джаред заметил тот умоляющий взгляд преданного ребёнка, который поверить не мог в происходящее. Мол, скажи, что соврал. А Падалеки глядел с жестокой уверенностью, и впервые между ними была иная расстановка сил. Слуга был над лордом.
Джейсон плохо осознавал, как его посадили в карету, но хорошо запомнил Падалеки, который непонятно зачем подсел в экипаж. Ему хотелось подольше посмаковать свою победу? Странно, но на лице парнишки была смесь вины и сожаления, и совсем немного торжества, где-то на самом дне глаз.
- Ты... умрёшь, клянусь, - Джейсон схватил слугу за грудки. - Как только я встану на ноги.
- Тише, тебе нужно быстрее к доктору, - Джаред вырвал свой воротник из ослабевшей от кровопотери ладони Джейсона. - Ты сам можешь погибнуть.
Он попытался поправить повязку.
Эклз врезал ему по рукам.
- Пошёл вон!
Сообразив, что разговора не получится, Падалеки уже хотел выйти из кареты, но та, самая ядовитая из обид, всё-таки высказала свой упрёк.
- Я думал, что что-то для тебя значил...
- Ты?! - Джейсон рассмеялся во весь голос, и едва можно было заметить нервно-дрожащую нотку в его голосе.
Вот, где можно было взять реванш, вырвать-таки победу. Увидеть этот потрясающий стыдливый румянец на щеках, как признак капитуляции.
- Ты рабской масти, как бы не притворялся лордом. Ты - самая дешёвая из шлюх... - он дёрнул слугу за кафтан, притягивая к себе, его губы к своим губам, обжигая своим лихорадочным дыханием. - Если бы я захотел, то ты бы и сейчас раздвинул передо мной ноги и принял меня.
Лицо Джареда оскорблённо вспыхнуло, он выскочил из кареты, хлопая дверцей. А Эклз бросил ему вслед:
- Даже если ты станешь лордом, ты всё равно будешь хотеть быть под кем-то.
И расхохотался, но совсем невесело.

Примечание к части

Перед обрывом. Часть 1.

Прошло пару секунд. Несколько шагов в аморфном мраке, клубящейся смеси форм. Все пульсировало в такт биению его сердца. Сердца, которое поглотило весь мир. Джаред остановился, попытался сфокусироваться на собственной руке. Дрожь. Адская дрожь во всех суставах. Он слышал, как за его спиной тронулась карета. Цок-цок-цок - кучер не подгонял лошадей, словно издеваясь. Чтобы этот стук отпечатался в сознании, как следы копыт в мягкой почве. Цок-цок-цок-цок. "Ты - самая дешёвая из шлюх". Цок-цок-цок-цок. "Ты всё равно будешь хотеть быть под кем-то". Внутри бешенство мешалось с отчаянием, и как жаль было, что не дал герцогу отстрелить ему ноги. Нет. Отрезать. Перерубить топором. Жаркие, горячие слёзы гнева проливались в горло, отравляли как спирт. "Агрх!" - выкрикнул Джаред и ударил себя по лицу. Жгучая волна боли прояснила голову, собственная рука перед глазами стала чётче, вернулось и восприятие пространства, окружающий мир перестал плыть. Падалеки отвёл взгляд - теперь он мог видеть - осмотрелся по сторонам. Вдалеке - заметил Дженсена...
Хотелось, сломя голову, бежать. Чтобы под его крыло, да в тепло, в тепло из этой холодной мглы, из этого ушата грязного позора, в который только что усадили. В нежный сумрак его объятий, во влажную паутину его доброго взгляда. Джаред зашагал быстрее. Спиной он чувствовал, что герцог шёл за ним, и глядел ему в спину так, словно приказывал обернуться. Падалеки и без того знал, что он попросит. Молчать, что Джейсон был здесь. Конечно. Дженсену не стоит беспокоиться, тот и так беспокоился о брате излишне. Джаред плюнул в траву и не обернулся. Смотрел вперёд, на своего благодетеля, зная, что только так можно спастись. Граф стоял вполоборота, разговаривал с крестьянином, с ним рядом была девочка в ситцевом платье. "Мэгги", - изумлённо шепнул Падалеки. "Вот как он нашёл меня в таверне" - пронеслась догадка, и улыбка сразу же озарила его лицо. Он часто переживал о девочке, о её жестокой судьбе, и теперь, найдя её в компании Дженсена, обрёл уверенность, что дела Мэгги пойдут на лад. Казалось, что рядом с Эклзом теперь был свет, свет его собственного внутреннего солнца, которое теперь могло светить, ярко и тепло, свободное от своего тёмного двойника. "Нет, герцогу стоило застрелить Джейсона, чтобы он никогда не вернулся". Мэгги увидела Джареда, радостно улыбнулась сначала глазами и только потом изогнула губы, и граф обернулся следом. Боже, какой он был красивый. Выдохнув, Падалеки, ощутил, как проясняется его собственное сердце. Он знал, что им ещё предстоит встретиться с Джейсоном - тот не позволит брату быть счастливым с кем-то ещё, кроме него, но точно этого не произойдёт в ближайшее время.
- Мэгги! - Джаред опустил ей ладонь на плечо, ощущая грубость дешёвого ситца.
- Я же говорила, что вы настоящий лорд, - девочка подмигнула ему. - Барон Падалеки.
Джаред отвернулся, прикрывая кистью глаза, смущение было такое, что хотелось кусать себя за ладонь, изнемогая от него. Счастье. Казалось, что он пробовал сейчас на вкус это слово, и удивлялся странности жизни. Окунуть сначала в самые недра ада, а затем прямиком в рай. И Дженсен, милый Дженсен, коснулся украдкой его мизинца рукой. Тягучий жар пролился в груди от этого секундного прикосновения. Падалеки посмотрел ему в глаза и выдохнул бесшумно. Одними губами. "Спасибо".
Герцог вторгся в форму всеобщей радости, как тень, угрожающая поглотить весь свет, смирил Джареда строгим взглядом своих серых глаз, и тот почтительно кивнул ему, точно понимая, что тот безмолвно сказал. Молчать. Он и не собирался докладывать Дженсену о брате. Лучшее для всех - неведение графа, его нужно защитить от любого влияния Джейсона. Джеймс ухмыльнулся, различив нужное настроение в глазах Падалеки.
- Что ж! - герцог потёр торжественно ладони. - Думаю, что сегодня мы устроим бал в честь тебя и твоего изобретения, барон.
Джаред часто задышал, задерживая воздух во рту, словно там было что-то горячее, и его нужно было остудить. "Нет, ну не может же быть всё так замечательно?!" Дженсен хлопнул его по спине, как будто ответил на его немой вопрос - "Может".

- Тебе очень идёт, - Эклз поправил шляпу на голове Падалеки, когда они собирались на бал, и у него перед глазами возникло воспоминание месячной давности, когда он помогал Джареду одеться на приём в замок. Тот самый, на котором парнишка заявил герцогу, что может построить паровую мельницу. Дженсен прикусил губу, хотелось...
- Поцелуй, - Джаред лукаво улыбнулся, опуская пальцы лорду на щёку.
Дженсен приподнял брови, посмотрел прямо в глаза, заглядывая куда-то в недра души, и Падалеки стало неловко под этим взглядом.
- Я что-то не так сказал? - спросил он торопливо и отнял сразу руку от щеки Дженсена, словно его обожгло. - Ты не хочешь?
Граф беззвучно хохотнул в сторону, поправил ворот своего камзола - ему сделалось душно.
- Тебе не стоит делать этого из благодарно<