Разлука укрепляет чувства. Часть 1

Герцог беспрепятсвенно добрался до комнаты Тристана. Она была запылённая, так как долго не использовалась, даже канделябры стояли со свисающих с них паутиной, и Молли бегала, как оголтелая, суетясь и убирая комнату. Монаршая особа в грязной комнате - для неё это был болезненный контраст.
Джеймс Стюарт, герцог Йоркский, вошёл в покои, словно не замечая, что в них что-то не так. Лежит парнишка на постели, которую только что сменили, укрывается накрахмаленной простынёй, щурит раскосые зелёно-карие глаза, выдавливая из себя улыбку сквозь накрывшую его пелену боли. Свет бьётся в комнату, заливая незанавешенное окно. Сложно было не догадаться, что Джареда только пару минут назад запихнули в эту массивную барскую кровать. Падалеки ощущал всю глупость ситуации, предугадывая вопросы, ожидая разоблачение. Только герцог не подал виду, словно не заметил несоответствия. Его чёрные кучерявые волосы выглядывали из-под шляпы, игриво падали ему на плечи, блестели в солнечных лучах и выделялись на ткани его песочного жюстокора.
- Тристан, как я рад тебя видеть живым! - герцог кинулся к кровати с какой-то припадочной радостью, вульгарно-наигранной. - Я думал, что этот деспот прикончил и тебя!
Джеймс встал у постели и взял Падалеки за руку, своей холодной и сухой ладонью.
Джаред приподнялся на подушках и волной своего волнения оказался вжатым в спинку кровати, спиною чувствуя бодрящую прохладу деревянной поверхности. Он абсолютно не понимал, откуда герцог знал, что его едва не убили, и почему он так беспокоится. Вчера он был пьян, ведь впервые в своей жизни он добрался до королевской роскоши, и вкусное вино соблазняло его бокал за бокалом. Он был так пьян, что почти не замечал, что герцог почти весь вечер не отрывал от него взгляда. И теперь, когда брат короля сердечно сжимал его ладонь, словно и правда, беспокоился о его здоровье, сердце таяло от благоговения, и он не сразу сообразил, что отвечать. Рот был отрыт, но не издавал ни звука, словно он вдруг утратил всякую способность говорить.
- Милорд, я волнуюсь за вас, - тихо проговорил Джеймс, и по его лицу пробежала волна тревоги, и это уже выглядело очень искренне.
- Он тяжело пережил вчерашнее, - у кровати встал Эклз, у него был удручённый вид, он выглядел ошеломлённым и растерянным, и заметно было, как он делает усилия, чтобы собраться. - Джейсон очень жестоко его избил.
- Ох уж этот Джейсон, - герцог отпустил руку Падалеки и подошёл к окну, недовольно глядя на отсутствие штор. - Он на войне был, как герой, и за это мы всё ему прощали, когда его неоправданная жестокость касалась только слуг, но теперь... когда он нападает на высокопоставленных лордов, нельзя простить даже несмотря на боевые заслуги.
Джеймс демонстративно фыркнул.
- Бедный барон, как он может отдыхать под таким слепящим солнцем?
Тут же, словно телепатически уловив его приказ, прибежала Молли, забралась на табурет и стала вешать пастельно-голубые шторы. Джареду почему-то стало казаться, что это какой-то болезненный бред, он протёр глаза ладонями, думая, что иллюзия герцога исчезнет, но нет, тот так и стоял у окна, а рядом с ним старалась служанка Эклзов. Женщина обернулась, чтобы полоснуть его своим острым зрачком, в который она вложила всю возможную сердитость и осуждение. "Нет, всё же это реальность, слишком детально для сна" - подумал Джаред.
- Я видел, что вчера вы налегали на яблочный пирог с корицей, - Стюарт сделал знак одному из своих людей, и тот достал из сумки завёрнутую в него выпечку. - Я решил, что это немного уменьшит ваши страдания, барон.
Жирный яблочный пирог с корицей, пряно пахнущий, поставили на тумбочку рядом с кроватью, Джаред почувствовал, как заурчало у него в животе от этого соблазнительного запаха. Он схватился за перевязанную грудь, ощущая трепетное нытьё под ребром, стало невероятно страшно, его словно засосало в воронку могучего вихря и кружило на огромной высоте. Это был захватывающий миг, невероятно пугающий, но наполненный живым восторгом. Он смотрел на герцога, и лицо его пылало от безграничной детской благодарности, словно происходило какое-то чудо. Всего лишь пирог, всего лишь пара прикосновений, но это значило для него так много, что он был готов расплакаться от счастья. Он вдруг ощутил себя на минуту спасённым, словно нищий, которому вместо привычного медяка кинули монету из чистого золота.
- Спасибо, - прошелестел Падалеки, и сразу осёкся, слыша свой осипший от вчерашних криков голос.
- Мне нужно осмотреть твои раны, хотя я и так вижу, что ты вчера пострадал.
Падалеки в потеряно оглядел себя, и увидел, что на его левом предплечье красная полоса от кнута. По телу побежала стыдливая дрожь, возвращая его обратно из с тёплого неба на мокрую холодную землю. Он быстро спрятал руку под одеяло.
- Ваша милость, - Дженсен встал между герцогом и "Тристаном". - В этом нет необходимости, с Тристана хватило унижений вчера. Я могу вам подтвердить, что он избит, и он сам может.

Джаред с тихой застенчивой признательностью кивнул своему лорду. Дженсен улыбнулся глазами, сверкнул их переливчатой добротой. Сколько бы он отдал за то, чтобы Падалеки всегда на него так смотрел.
- Да, я всё и так заметил, согласен, что не стоит ещё раз унижать его достоинство, - герцог печально приподнял уголки губ, будто сочувствовал и понимал ситуацию "Тристана". - У нас через три дня собрание по делам герцогства, я надеюсь, что вы придёте вместе с Дженсеном.
Джареда залило безумным жаром, щёки горели, и мир вертелся в каком-то воздушном хороводе. Он от головокружения схватился за тумбочку.
- Ваша милость, он может ещё не опр...
- Стойте, а что с Джейсоном? Что случилось? - наконец у Джареда прорезался голос.
- Он в тюрьме по подозрению в убийстве человека, который был свидетелем вашего избиения.
- Что? - спросил Джаред, прокручивая воспоминания прошлой ночи, и он к своему ужасу воочию ощутил, как злорадный восторг вливается ему в кровь и несёт по сосудам сладкий дурман эйфории. То, что вчера было съедено чернотой и позором, просыпалось с неистовым зудом к жизни. Он слушал герцога с жадностью, с упоением, с неистовым любопытством.
- Его кинжал нашли на месте преступления...
Джаред вспомнил этот металлический блеск, который угрожал лишить его жизни, а потом странным образом ушёл из поля его зрения. Джейсон выбросил его в сено конюшни, почему-то передумав убивать. Мог ли он убить им кого-то другого? Безусловно, мог, хотя мотив выглядел каким-то сомнительным.
- Кинжал, - прошептал пахарь.
- Всё, хватит, Тристан, я не смею вас больше беспокоить, мне всё ясно - Джейсон действительно вас избил, а, следовательно, он в любом случае преступник, - герцог кивнул своим людям, и они ретировались к выходу. - Поешьте пирог, милорд, и вам станет лучше, обещаю, мои повара - лучшие в Англии, а мы пойдём.
- Я с вами, - выронил Дженсен. - Мне нужно видеть брата.

***

Джейсон сидел в кандалах за столом, улыбаясь при виде посетителя. Дженсена же пробило мелкими мурашками, когда он увидел своего близнеца. Тот смотрел на брата таким взглядом, что казалось, что поджигал его одежду и его самого. И правда, Эклз чувствовал, как воспалились его щёки в этом всепоглощающем огне. Дженсен молчал, а в груди всё вскипало, было страшно подойти и сесть на стул, на стул прямо напротив близнеца. Джейсон закусил губу, потом снова колюче улыбнулся, он был спокоен, при этом казалось, что он безумен.
- О, ты пришёл, брат, - он сцепил ладони в замок. - Я боялся, что ты останешься со своей пахарской шлюшкой...
"Ты не боялся, ты знал, что я приду" - подумал Дженсен, но не сказал.
- Что случилось? Ты убил его? - лорд вымолвил это, словно скороговорку.
- Я? Убил племянника Ферфакса? Ты в своём уме? - рука Джейсона легла на ладонь брату. - Из-за того, что он видел, что я бил пахаря?
- Я не верю, что ты убил его из-за этого, но я верю, что ты мог его убить.
Джейсон захохотал нервно, сжал ладонь брата.
- Это всё из-за сучки, явно слабой на задок? - сказал он сквозь смех. Дженсен всеми усилиями сохранял невозмутимый вид, слова близнеца были чёткими и колкими, словно наконечники стрел. - Он кайфовал, когда я его трахал.
Брат смотрел на него, и злость в нём множилась.
- Ещё одно слово про парнишку, и я уйду, - Дженсен вырвал свою руку из цепкой хватки. - Это ты убил?
- Нет, Дженсен! Я что, дурак, убивать лорда?
- А как же Питер?
Джейсон замер, убрал закованные в кандалы руки под стол.
- Какой Питер? - он спросил, и хотя его глаза так и хотели уставится куда-то в потолок или в пол, он удержал их, и они смотрели прямо на брата, буравя его вымученным вопросительным взглядом, словно он, и правда, не знал.
- Ты даже имени его не помнишь... Мальчик-юнга с нашего корабля, которого я спасал, рискуя своей жизнью.
Мужчина в кандалах мрачно улыбнулся, покачал головой.
- Я тебя спас тогда, братишка, а ты вспоминаешь не об этом, а о шлюхе, которая давала всему кораблю, в этом весь ты...
- Ты убил Питера? - Дженсен не останавливался, он уже не мог, он столько лет хотел поднять эту тему, и теперь в нём словно прорвался застарелый нарыв.
Близнец облизал губы, с видимым усилием ухватил нижнюю, то ли с от сожаления, то ли от раздражения. Ветер обдул его прохладой сквозь тюремное окно.
- Дженни, ведь мы с тобой любили друг друга, и нам не нужен был никто, отчего всё изменилось? - Джейсон привстал и коснулся щеки брата, кандалы звенели при ударе об стол, наполняя дребезжанием всю камеру.
Дженсен ссутулился на минуту при упоминании об этом постыдном для него прошлом, когда он лежал под своим братом, его ладони были в плену его ладоней, и изнутри его наполнял член. Он вздрогнул, когда пронзительный отблеск той бессильной покорности располосовал его сознание. Он тогда чувствовал себя не собой, а лишь продолжением брата.
- Ты всегда любил лишь себя, а меня ты просто трахал, - хладнокровно, спокойно лились слова из его рта, тогда как вся его грудь полыхала, и руки чесались от желания схватить Джейснона за горло. - Так, значит, ты всё-таки убил Питера?
- Я его... - Джейсон скрепил зубы. - Не убивал!
- Что же тогда с ним случилось? Я точно помню, что спас его.
- Думаешь, что только одно ядро в ту ночь ударило по нашему кораблю?
- Он умер от ядра?
- Его сбросило в воду, насколько я помню, но я плохо запоминаю шлюх...
- Питер, его звали Питер, - Дженсен глубоко вздохнул.
- Смерть от ядра - это подарок Божий, он мог умереть от низких болезней, ведь его поимели все, кто был на корабле...
- А ты этому способствовал...
- А пахарь ничем не лучше. Собака кусает того, кто источает запах страха, помнишь же? Я трахаю только того, кто хочет этого.
Дженсен испил край своей ярости, каждая возникающая мысль вспарывала разум своей поразительной чёткостью. Зато окружающее пространство окутал туман, и эти две реальности - внутренняя и внешняя резонировали друг с другом. Вся сила его злости не выходила наружу - вместо этого она поедала сердце, которое закололо так, что искры посыпались в глаза. Мужчина гулко задышал, привстал со стула, отошёл к двери, немного пошатываясь.
- Эй, куда ты пошёл? Не хочешь вытащить меня отсюда? - слова Джейсона гремели, дребезжали и звякали, усугубляли шум в ушах, и от них как-то сильнее прижимало к стене. - Твоя шлюха может дать показ... - от самих слов у него в голове было такое эхо, что он едва ли мог понять их. - Слышишь?
Кандалы грохнули, когда кулак подозреваемого стукнул по столу, Дженсен едва сдержался, чтобы не вскрикнуть от боли.
- Заткнись, пожалуйста, - умоляюще пробормотал лорд. - Мне плохо, не видишь?
- Боже, Дженни, давай без театра? Прямо как раньше, чуть какие-то сложности, у тебя сразу сердце! - он откинулся на стул, по лицу бежала волна острого раздражения, ему всегда до ужаса претила любая слабость брата, особенно в детстве, когда тот постоянно болел. - Пора бы мне привыкнуть, что ты безнадёжный слабак, и помощи от тебя не дождёшься, только и можешь, что сопеть и держаться за грудь. Плюнуть в тебя хочется.

Где-то глубоко рождались гневные слёзы, горючие слёзы, но он хорошо умел их проглатывать, так же, как злость. Джейсон ещё что-то говорил, но это всё пропало в червоточине безумной, пожирающей его боли, она рождалась в горле и нарастала словно снежный ком, накручивая всё новые слои переживаний из прошлого. Сердце всё ещё болело, мир вокруг искрился и колыхался, как будто бы он всё ещё был в море, и откуда-то из глубины сознания выплывала среди волн, как спасительная каравелла, мысль: "Уйти и не возвращаться". Это как тогда, три года назад, он ярко помнил, как решил то же самое и бросился на смерть, спасая юнгу. Тогда ему казалось, что ему не вырваться из плена Джейсона, и умереть, спасая, было лучшим исходом для него. Всё равно он не жил, а только влачил существование серой тени за спиной брата. Он ринулся под огонь, сгорая от счастья.
"Спасти и освободиться" - такой девиз им двигал, и такая радость была, когда он понял, что мальчика спас, а осколки палубы вонзились ему между рёбер. А потом было разочарование всей его жизни - он вернулся в мир, брат и с того света его достал, а Питер пропал без вести. Потихоньку боль отлегла, тюремная камера перестала шататься, и он ощутил, что сидит на корточках, под дверью, а Джейсон, весь красный, неотрывно на него смотрит. У того была в голове звенящая тонким колокольчиком идея: "А вдруг ему, и правда, плохо?" Только мог ли он подойти, обнять, позвать врача, если никогда, ни разу в жизни, не подходил, и ни разу так и не поверил до конца в эти сердечные приступы?
"Всё он притворяется, чтобы не действовать, чтобы оправдаться за бездействие, жалкий-жалкий Дженни". Тот раз, когда Дженсен чуть не умер, был единственным, когда ему пришлось поверить, когда отсутствие дыхания заставляло его поверить, но и тогда он больше обвинял, чем сочувствовал. Человек, не знающий, что значит болеть, что значит быть бессильным встать, просто не может понять, что с кем-то такое бывает. Сейчас он смотрел на брата и почему-то бессознательно понял, что всегда что-то упускал, какаю-то тонкую материю, недоступную для его грубых чувств, и понял, что эта материя выскальзывает из его ладоней неумолимо. В Дженсене вдруг поменялось всё, бледность лица сошла, мутные зелёные глаза прояснились, и вот он, наточенный взгляд, вонзился ему прямо в очень маленький островок мягкости его сердца.
"Это конец, теперь он уйдёт!" - пронеслась кометой мысль, и ему впервые в жизни захотелось умолять.
- Прости, - вырвалось у него без его ведома, необычно мягким тембром.
Такой молниеносности от кроткого Дженсена он не ожидал, плевок прямо в лицо - это был окончательный разрыв, это брат вырвался из его лап, порвал связь между ними.
- Выбирайся сам, ты мне не брат.
Это "не брат" было хуже пушечного ядра прямо в туловище, это вывернуло в Джейсоне всё наизнанку, и он сидел с разкуроченным нутром пару секунд, пока брат исчезал в проёме двери.
- Не уходи, я же люблю тебя, Дженни, - пробормотал он в полубреду.
Дженсен остановился, нервно хохотнул.
- А я тебя ненавижу и хочу, чтобы ты сдох, слышишь? - он посмотрел так, что вовсе не стало никаких слов, всё опустело внутри.

Дженсен вернулся в Уортхилл поздно вечером, весь день он мотался по городу, пытался всё обдумать и решить, что ему дальше делать. Он ещё никогда не оставался один, представленный только своей воле. Словно сегодня он снова родился, но уже взрослым, с большим багажом тяжёлой эмоциональной утвари, и нужно было время научиться жить со всем этим скарбом за душой. Начиналась новая эра - эра, за которую только он ответственен. Ужасно хотелось сделать всё по-своему, он прожил жизнь, в которой у него не было ничего, всё было общим, а тут вдруг он стал единоличным хозяином своего времени, действий, быта и прочего. Лорд даже воздух вдыхал по-другому, грудь вздымалась свободнее, и тонкая нить радости была продета в него, как в игольное ушко. Мыслей было так много, и они роились, словно остервенелые осы, чьё гнездо скинули с дерева на землю. Меньше всего он желал думать о брате, только не сейчас, когда он сам разрезал жестокими словами, будто зазубренным клинком, ту прочную пуповину, что соединяла их. Джейсон один лишь виноват в том, что случилось. Мучительно разрастался образ брата на виселице, от которого Дженсен каждый раз отмахивался, и чтобы не думать о том, чего не хочется, он решил делать то, чего ему хотелось. Перед тем, как отправится домой, он зашёл в книжную лавку, магазин одежды и магазин ароматизированных свечей. В первые два места граф зашёл для Джареда и только в третье для себя. Он нуждался в расслаблении, которое даровал запах эстрагона, а Джареду бы пригодился его обезболивающий эффект.
Эклз вошёл в комнату Тристана, которая, усилиями, Молли сверкала чистотой. Падалеки всё ещё лежал в постели, и рядом с ним на тумбочке стояла тарелка с крошками от пирога. Парень дремал и не увидел, как вошёл лорд. Тот сразу же вставил в подсвечник ароматизированные свечи, поджёг их и сел в кресло, чтобы подождать пока воздух заполнится эстрагоном, а затем потушить фитили и уйти к себе. Мужчина вытащил из кармана коута небольшую книжку, погладил её по твёрдой обложке и немного неловко положил на тумбочку, она ударилась о тарелку - фарфор звякнул по столу. Проснувшийся Джаред дёрнулся и отпрянул, увидев гостя - он сначала решил, что это Джейсон.
- Это я, - успокоил его лорд, подтверждая себя своей обычной покровительсвенно-добродушной интонацией. - Как ты?
- Бесцельно провалялся здесь весь день, - Падалеки говорил с явным осуждением себя, его яркие глаза чуть поблёкли от грусти, или ещё какого чувства.
- Для твоих ран необходим был отдых, - Дженсен привстал с кресла.
Джаред принюхался, свечи уже заполняли воздух пряным запахом, снимающим напряжение и проясняющим мысли.
- Чем это так пахнет, милорд?
- Ароматические свечи, я купил себе, чтобы посидеть и подумать, - уголки его губ приподнялись вверх. - Решил, что они и тебе помогут - они снимают боль.
- Спасибо за заботу, но не стоило, правда, у меня уже ничего не болит, - Падалеки поворочался на постели, чтобы доказать, но, к сожалению, раны на спине ещё сильно давали о себе знать, мускулы на его лице сократились от острой боли.
- Послушай, - Дженсен сел на кровать. - Я могу тебя отпустить, Джейсон в тюрьме, и неизвестно, выйдет ли он оттуда, через месяц ему грозит эшафот.
- Отпустить? - Джаред весь вытянулся, приподнялся с подушки.
- Да... Ты немало уже настрадался, и я не хочу удерживать тебя здесь силой, я вообще это вот не люблю, - лорд сжал губы. - С герцогом я договорюсь, скажу, что ты уехал, а Марк пусть катится в свою Америку.
- Отправите меня обратно в деревню? - он спросил это так разочарованно, что у Дженсена внутри что-то ёкнуло.
- Если хочешь. Но ты можешь остаться, делать дальше свою машину, я помогу тебе, чем смогу, и в понедельник ты пойдёшь со мной к герцогу, - Эклз видел, как снова расцвело опавшее лицо, и он снова положил ладонь на книгу. - Решать тебе.
Он протянул маленький томик Падалеки.
- Я кое-что принёс тебе. Мне продавец рекомендовал: прогрессивные мысли Томаса Гоббса. Называется "О человеке", я подумал, что ты оценишь.
- Вы хотите, чтобы я остался, да? Иначе зачем подкупать меня подарками? - он задорно отвернул голову в сторону, заигрывающе улыбаясь.
- Нет, с чего ты взял? Это было бы на память, если бы ты ушёл. Мне претит мысль, что ты думаешь, будто я поддерживаю тебя, из-за того, что хочу твоё тело.
- А это разве не так? - Джаред взял из его рук книгу и положил себе на постель.
- Ты, кажется, путаешь меня с Джейсоном... - Эклз насупился и снова пересел на кресло. - Если ты не уверен, что сделаешь эту машину, то уходи, я не вижу иной причины, по которой ты мог бы остаться.
Он говорил уверенно, спокойно, в нём действительно многое изменилось, бессильная тень обрела твёрдость.
- Я не буду требовать от тебя секса, блудные воскресения отменяются.

Джаред невольно проникся к нему уважением, и крепко задумался о своём поведении вчера. Он не был уверен, что сделает паровую машину, слишком уж намудрил Сомерсет в чертежах, но он теперь очень хотел остаться. Ему впервые в жизни сулилось нечто, по-настоящему значимое, и глупо было от него отказываться. Парень смотрел на посуровевшее лицо Дженсена, не зная, как ему сказать, что он не желает уходить.
- А ваш брат, правда, убил племянника Ферфакса?
- Не думаю, но я не хочу помогать тому, кто только и может, что поливать меня грязью, - Дженсен скривил губы. - Ты перевёл тему, Джаред.
Он укоризненно посмотрел на Падалеки.
- Кстати, Молли нашла какой-то свиток в кармане разорванного коута Тристана.
- О, чёрт, я и забыл... Этот свиток дал мне Марк! Он должен мне помочь в работе, - Падалеки взял книгу Гоббса в руки, повертел в руках. - Я, пожалуй, останусь.
Дженсен растёкся в умилённой улыбке, неконтролируемой и оттого такой искренней. Он ждал этого ответа, он так хотел услышать его согласие, чтобы снять с души этот камень насилия, что ему по наследству оставил его брат. Он встал с кресла, подошёл к кровати, и запустил пальцы Джареду в волосы, прямо в мягкий шёлк, и, к своему удивлению, не встретил ни сопротивления, ни колкости. Падалеки даже был рад такому приятному вторжению, на этот раз он действительно чувствовал поддержку, а не какую-то подмену, за которую ему пришлось бы платить своим телом.

- А вы-то сами как? - внезапно спросил пахарь.
Эклз почему-то был ошарашен этим вопросом, впервые так лично Джаред обратился к нему. Рука лорда потрепала его слежавшиеся за день пряди. Мужчина молчал, ему так не хотелось обращаться к своим чувствам, но вопрос невольно направил его к ним, и он уже плыл по этому бурлящему течению.
- Я боюсь его смерти, но не хочу о нём думать, - лорд говорил и осуждал себя, слишком жестоки были его слова.
"Неужели я так сильно ненавижу Джейсона, что хочу закрыть глаза на его гибель?" - вопрошал он сам себя.
- Хотелось бы мне сказать, что мне жаль, но это, к сожалению не так, - прошептал Падалеки.
Эти слова стали успокоительным бальзамом для воспалившейся вдруг совести Дженсена.
- Ты думаешь, что он одного тебя истерзал? Боже, этот деспот исковеркал жизнь очень многим, настолько многим, что у меня не хватит пальцев на руках посчитать.
Внезапно память снова открыла свои анналы, выпуская всю чёрную желчь, что убивала его сердце многие годы. Он вдруг сжал волосы Джареда, больно дёргая. Даже распространившийся по воздуху эстрагон не мог успокоить его чувств. Джаред вырвался и откинулся снова на подушки, с ужасом глядя на красного от ярости лорда.
- Знаешь, какие у меня воспоминания из детства? Многое оттуда было с привкусом крови и терпкой болью, - он взял в руки тарелку с тумбочки. - Я болел бронхитом и громко кашлял. Я мешал ему спать - он разбил мне нос, чтобы я заткнулся.
Тарелка с треском и звоном разлетелась на куски, упав на пол.
- И теперь он хочет, чтобы я спасал его? - его взгляд сверкнул таким безумием, что Падалеки захотелось покинуть комнату, дабы не подвергать себя опасности.
- Мне казалось, что вас он любил... - на свою беду сказал Джаред.
Дженсен подскочил к нему, как коршун, ничуть не лучше, чем его брат в свои самые скверные моменты, он замахнулся, чтобы ударить, но успел остановиться, прежде, чем нанести удар, затем осел на кровать, опустив голову, и Джаред положил ему руку на плечо, как-то необдуманно, по наитию, чувствуя, что лорд хотел бы этого.
- Давай закроем эту тему, - выдавил из себя Эклз, чуть успокоившись под тёплой ладонью. - Я пойду к себе, ты отдыхай, и если тебе понадобится что-то, или ты захочешь поехать в город, или ещё куда, то попроси кучера... Ещё я купил тебе новую одежду, её утром принесут.
- С вами точно всё в порядке?
- Закроем эту тему, ладно? - Дженсен ухватил его руку и поцеловал, ему так не хотелось показывать свои слабости и страдания Джареду, что продолжать разговор было бы для него невозможной мукой.
Проходившая мимо двери Молли увидела только этот поцелуй руки, она отпрянула к стене от отвращения и злости, и когда лорд выходил, то даже не заметил её. Женщина вошла в комнату, когда Падалеки был уже один, и просто лежал на простынях, пытаясь осмыслить происходящее.
- Я принесла тебе твой свиток, - сказала служанка, перешагнув порог, её голос был переполнен презрением. - И ещё передали записку из Йорка.
Молли бросила принесённое на пол и скрылась в проёме двери. Джаред не обращал внимания на её поведение, он отлично понимал её гнев и ревность. Далеко не всем слугам оказывается такое внимание, как ему, плюс наверняка она знала, для каких утех его содержали лорды. Он гулко выдохнул, встал, подобрал с пола вещи. Свиток он положил на кровать, так как прекрасно помнил его содержание - таинственная записка интересовала его куда больше. Он упал в кресло, словно барин, праздно открыл её, думая, что это герцог передал ему очередное приветствие или вопрос о его состоянии. Потом он полчаса сидел весь красный и потерянный, когда прочитал записку.

"Здравствуй, моя пахарская шлюха, я шлю тебе горячий привет из камеры. Я вижу, как ты охомутал моего брата, да и герцога, но ты помни, что я тот, кто знает твою суть. Знает, как тебе нравится, когда я, именно я, тебя трахаю, имею твой розовый поросячий зад. И я вижу сейчас, как покрываются стыдливым румянцем твои щёки, потому что я прав, но думаю, что об этом мы потолкуем вскоре, и я бы хотел, чтобы ты пришёл ко мне на свидание в Йоркскую тюрьму. Если ты не придёшь, то мы с потолкуем с герцогом, сам знаешь о чём.
Я жду тебя. Твой лорд Джейсон."