Прочесть, когда тебе одиноко

Мне было тринадцать лет, когда мы переехали в южную Калифорнию из северной Флориды. Мой переходный возраст проходил достаточно сложно. Я был агрессивным и злобным подростком, мало о чем рассказывал своим родителям. Они ничего не могли со мной поделать. Как и другие мои сверстники, я боролся против всего, что не соответствовало моему собственному взгляду на жизнь. Я был самостоятельным парнем и не нуждался в чутком руководстве родителей. Мне были противны малейшие проявления любви. Даже при одном упоминании этого слова я мог вспылить.

Однажды ночью, после особенно тяжелого дня, я ворвался в комнату, громко хлопнув дверью, и бросился на кровать. Когда я залег в свою постель, как в логово, куда никто не доберется, моя рука случайно скользнула под подушку. Там я нащупал конверт. Вынув его, я прочел надпись: «Прочесть, когда тебе одиноко».

Поскольку в тот момент я был один, и мне было очень одиноко, и никто не увидит, что я это читаю, я открыл конверт. Там было написано:

«Майк, я знаю, как тебе сейчас тяжело. Я понимаю, тебе очень одиноко, и, возможно, мы делаем что-то не так. Еще я знаю, как сильно я тебя люблю! И ничто сделанное или сказанное тобой не сможет этого изменить. Я всегда рядом с тобой, когда ты захочешь поговорить. А если и не захочешь, я не обижусь. Просто знай: не важно, что ты делаешь в своей жизни и куда идешь, я все равно буду тебя любить и

гордиться, что ты мой сын. Я всегда думаю о тебе и люблю тебя, и это никогда не изменится. С любовью, мама».

Это было первым письмом с пометкой «Прочесть, когда тебе одиноко». Когда я вырос, о них никогда не упоминали.

Сейчас я езжу по миру и помогаю разным людям. Однажды я был во Флориде, в Сарасоте, где проводил семинар. В конце дня ко мне подошла одна дама и поделилась своими проблемами. У нее с сыном не сложились взаимоотношения. Мы пошли с ней на побережье, и я рассказал ей о неумирающей любви моей матери и о письмах с пометкой «Прочесть, когда тебе одиноко». Спустя несколько недель я получил сообщение от этой женщины. Она рассказала, что написала свое первое письмо сыну.

Той ночью, ложась спать, я машинально залез рукой под подушку и вспомнил то непередаваемое чувство облегчения, когда находил там письмо. В те далекие бурные школьные годы эти письма поддерживали во мне надежду, что меня будут любить, несмотря ни на что. Перед сном я поблагодарил Господа, что моя мама своим материнским сердцем чувствовала, в чем я, подросток, нуждался тогда. И теперь в море взрослой жизни я знаю: под моей подушкой есть заверение в любви, постоянной, некончающейся любви, которая меняет жизни людей.

Майк Стейвер

С ЛЕГКОЙ МАМИНОЙ РУКИ

Мечтать о том, кем бы ты хотел быть, — значит потерять себя такого, какой ты есть.

Неизвестный автор

В один прекрасный весенний день мы с мамой возвращались с нашего ранчо в Оклахоме в Теннесси, в Нашвилл, где я должна была пройти собеседование и сделать запись своих песен. Мне было двадцать лет. Я окончила музыкальное училище и собиралась попытать счастья.

Мы миновали зеленые холмы, украшенные белыми, розовыми и красными розами, когда я почувствовала нарастающее волнение. Чем ближе мы подъезжали к столице музыки кантри, тем больше я боялась провала. Сначала я попросила маму проехаться по достопримечательностям, потом пойти пообедать, а потом уже совсем перестала соображать. Наконец я сказала: «Хватит!» — и мама припарковала наш голубой «форд» возле студии звукозаписи. Мама отлично знала о моих страхах.

— Риба Нелл, — обратилась она ко мне, для весомости прибавив к имени фамилию, — мы можем прямо сейчас развернуться и поехать домой, если ты этого желаешь, и я все пойму. Заниматься музыкой может далеко не каждый.

Я посмотрела на маму поверх тающего мороженого. Она не заставляла меня. Но она никогда не могла даже мечтать о той возможности, которая была предоставлена мне сейчас. Странно, при мысли об этом мне стало ужасно стыдно и неловко.

У нас в семье всегда была мечта. Музыкальные способности я унаследовала от матери. До окончания школы она тоже увлекалась музыкой, но потом была вынуждена работать. Мама преподавала в небольшой школе. Потом она вышла замуж и стала помощником директора. Все хозяйственные расчеты нашего ранчо мама тоже вела сама. И растила нас, детишек.

Мы с мамой обе третьи дети из четырех. За третьими детьми уже не так ухаживали, не так пристально следили. Я была девчонкой-сорванцом и любила повторять все, что делал мой старший брат Пэйк. «Все, что ты можешь, я могу лучше!» — было нашим общим девизом. Будь то метание камней, игра в футбол, верховая езда и кидание лассо. Я привыкла быть лучшей во всем, приходилось прикладывать немало усилий, чтобы меня заметили. Потом я научилась петь.

Я помню, на втором году обучения в музыкальной школе моя учительница, миссис Кантон, помогла мне разучить песню из фильма «Звуки музыки». Я тогда пришла домой и спела песню маме. Ее глаза заблестели от гордости. Мне пришло в голову, что, если маме нравится, значит, у меня определенно есть дар. Потом многие мне об этом говорили.

То же твердила и моя бабушка, мамина мама и моя тезка, когда я уже выросла. Она говорила об этом моем даре как о даре Божьем, ни больше ни меньше. Она была так же близка мне, как и мама. Мы с ней вместе даже удили рыбу в пруду. Наш улов никогда не был особенно богатым, но мы все равно упорно забрасывали наши удочки и терпеливо сидели на сыром берегу. Бабушка рассказывала мне разные истории, в основном из Библии. Она поведала мне о Давиде и Моисее и о том, какими дарами они были наделены Господом — мужеством и даром пророчества. Оказалось, Давид был талантливым певцом.

Возможно, больше библейских историй я запомнила из бабушкиных рассказов, а не из уроков воскресной школы. Она научила меня гимнам и псалмам, и я пела вместе с ней.

— Риба, — говорила она, — Господь всем нам дает определенные таланты, и тебе он дал свой особенный дар. А теперь тебе надо научиться правильно использовать его...

Красная ягода вишни сползла на рукав моего новенького костюма. Мама держала в руках чашку с кофе и смотрела в окно на бегущие мимо нас машины. Она не собиралась меня заставлять.

Мы немало попутешествовали вместе. Мои дедушка и отец были чемпионами по метанию лассо. Летом мы все ездили на родео с отцом. У нас была тяжелая повозка, куда запрягали двух лошадей. Мы, четверо детей, стояли сзади нее и толкали, чтобы отец мог привязать ее к «форду». Затем мы усаживались на заднее сиденье машины и отправлялись на родео в Вайоминг или Колорадо. Мы играли в обычные дорожные игры, например, считали столбы с отметками километров или встречные автомобили известных марок.

Затем кто-нибудь из нас затягивал песню, а остальные присоединялись. Мама дирижировала нашим хором. Она выстраивала наши голоса, показывая, как надо петь, чтобы песня звучала гармонично. Если наше пение сбивалось, она командовала:

— Так-так, стоп. Риба Нелл, помедленнее. А теперь снова! Одно ее слово направляло нас в нужную сторону. В тот

момент в ней говорил школьный учитель.

Когда мы стали старше, Пэйк, моя сестра Сыози и я организовали школьный музыкальный ансамбль в стиле кантри. Мы назвали нашу группу «Поющие Макентайры». Мы репетировали в гостиной, пока мама жарила картошку. Я помню, однажды мы распевались и немного сбились с тона. Я взяла тон Сыози или Сыози взяла тон Пэйка, я уже не помню, но Пэйк сбился окончательно и стал портить нам песню. Мама тут же появилась в дверях с ложкой в руке.

— Итак, — сказала она, — начинайте сначала.

Мы спели.

— Сьюзи, ты поешь в тоне Рибы, — сказала она, указывая ложкой в мою сторону. — А теперь попробуйте еще раз.

Мы снова спели.

— Так, уже лучше. Еще раз.

Мы спели.

— Отлично, теперь можете спеть еще раз, чтобы закрепить. С этими словами она ушла на кухню. В этом вся наша мама.

Когда мой голос окончательно сформировался, я стала выступать на родео. Мне нравилось петь для большого количества народа. Я слушала своих любимых певцов в стиле кантри, таких как Лоретта Линн и Долли Партон, и старалась следовать их примеру, чтобы петь, как они. Думала, именно так я завоюю внимание публики. Однажды мама решила поговорить со мной по душам, этот разговор перевернул мое представление о себе и о музыке, которую я исполняю.

— Риба Нелл, — сказала она, — у тебя прекрасный голос. Если люди захотят послушать песни Долли или Лоретты, они купят их альбомы. А тебе надо найти свой собственный стиль. Пой то, что ты сама чувствуешь, пой от своего сердца, и ты откроешь в себе голос, который подарил тебе Господь.

Она оказалась права. После нашего разговора люди, работавшие в музыкальной сфере, начали обращать на меня внимание, и именно поэтому я приехала в студию звукозаписи.

Я взглянула на маму. Она вытащила из сумочки ключи

от «форда».

— Риба, — сказала она, позвенев ими в воздухе, — можно вернуться домой. Но я хочу, чтобы ты знала: если ты подпишешь этот контракт, я буду гордиться тобой. Если нет, я все так же буду гордиться тобой.

Потом она подошла и крепко-крепко обняла меня. И тут я вдруг вспомнила тот самый блеск в ее глазах, когда пела ей песню из «Звуков музыки».

Я знала, что означает это сияние в ее глазах. Все, чего мама хотела, все, чего хочет любая мама для своего ребенка,

это чтобы он был самим собой. А она знала, какой я могу быть. Ей не надо было меня заставлять подписывать договор, хотя это было мечтой всей ее жизни.

С тех пор я не раз заключала контракты с различными фирмами благодаря дару, о котором так часто рассказывала мне бабушка и который помогла раскрыть мама. Тот самый дар, посредством которого Господь делает уникальным каждого из нас.

Риба Макентайр

ТАК СКАЗАЛА МАМА...

Материнская любовь — особенный двигатель, с помощью которого мы совершаем невозможное.

Мэрион С. Гаретти

Я закончил военную академию Вест-Пойнт и получил направление на службу в армию Соединенных Штатов. После этого я провел несколько солнечных летних недель на родительской ферме в Мистике, штат Коннектикут. Однажды за обедом я сказал родителям о своем желании поступить зимой в школу рейнджеров.

Я подробно рассказал о ней родителям. На эти курсы армия посылает только лучших солдат. Там ребята получают еду один раз в день, спят два или три часа ночью и бегают по тридцать километров с полной выкладкой каждый день. Они учатся выживать на линии огня, учатся вести себя в походных условиях, в засаде и разведке. Обычно только один из трех студентов-рейнджеров успешно заканчивает школу.

Реакция мамы поразила меня. Вместо того чтобы немедленно меня поддержать и вдохновить, она заколебалась. Она хотела знать, могут ли меня ранить. Она попросила меня объяснить снова, почему я так хочу туда поступить. Моя мать знала, что солдаты иногда гибнут во время учений. По крайней мере так было когда-то.

Я объяснил, что не обязан идти в школу рейнджеров. Это ничего не изменит в моей карьере, я просто хотел узнать, смогу ли я это выдержать, хватит ли у меня характера. Мама внимательно выслушала меня и больше не задавала

вопросов. Тем не менее я знал, что она чувствует. Или думал, что знаю.

Вскоре после того разговора я покинул дом и приехал в учебный центр для новобранцев инженерных войск в форте Ленард-Вуд в штате Миссури. После окончания курса я должен был проходить службу в батальоне инженерных войск, дислоцировавшемся в Германии. На второй неделе обучения в центре я посетил семинар в школе рейнджеров, В конце семинара офицер сообщил нам новости. Оказывается, стать рейнджером было не так просто, как я думал. Только шесть лейтенантов из шестидесяти присутствовавших на семинаре могут пройти в школу рейнджеров. Следующие три месяца мы должны будем соревноваться в пяти дисциплинах: физические упражнения, морское дело, завязывание узлов, плавание и теория. К концу выберут только шесть лучших солдат, и именно они отправятся в школу рейнджеров.

Той ночью я позвонил своим родителям.

— У меня почти нет шансов поступить в школу рейнджеров, — сказал я и объяснил все то, о чем нам рассказывали на семинаре. Сказал и о том, как много надо преодолеть препятствий. Я был уверен, что эти новости прольются бальзамом на душу мамы. Но этого не произошло. По мнению мамы, гораздо опаснее поступления в школу была возможность потерять мечту. И ей не терпелось внушить мне мужество и веру в собственные силы.

— Ты сможешь это сделать, — сказала она мне, — я знаю, как сильно ты хочешь поступить в эту школу, и я знаю — ты поступишь. И с отличием закончишь школу рейнджеров.

Удивительно, но ее слова тотчас же развеяли мои последние сомнения.

На протяжении трех месяцев шестьдесят человек трудились на пределе возможностей. В конце каждой недели я сообщал родителям о своих успехах. Моя мать мужественно меня поддерживала. Она была уверена в моей победе и продолжала повторять, что я выиграю.

В конце октября я ехал в автобусе, который отвозил нашу группу назад с поля тренировок. Сегодня я прибежал чуть

позже обычного, поэтому вскочил в автобус последним. Когда я уже зашел в салон, кто-то сзади прокричал:

— Эй, Уиттл, ты слышал новости?

Я остановился у входа. Толпа младших лейтенантов смотрела на меня во все глаза. Каким-то образом я догадался, что новости были плохими. Я знал, что сообщение касается школы рейнджеров.

— Какие? — спросил я.

— Командир сказал, что ни один человек из тех, кого направляют на службу в батальон инженерных войск в Германию, не поступит в школу рейнджеров, — последовал ответ.

Я был сражен наповал. Вся моя работа, все тренировки были впустую. Я высоко поднял голову и смело оглядел автобус. В салоне повисла нехорошая тишина. Все наблюдали за моей ответной реакцией. И тут я вспомнил слова матери. Усмехнувшись, я заявил:

— Ерунда, это командир еще не разговаривал с моей мамой. Она сказала, что я непременно поступлю в школу рейнджеров.

В автобусе раздался оглушительный смех.

Мои слова быстренько разнеслись по факультету. Каждый, смеясь, удивленно качал головой. Спустя неделю командир изменил свое решение. Очевидно, он не пожелал иметь дело с моей мамой.

Когда объявили результаты испытаний, я оказался шестым. Итак, мама была права. 30 ноября 1990 года я поступил в школу рейнджеров, а 19 марта 1991-го закончил ее.

Роберт Ф. Уиттл-мл.

ПРОВЕРКА

Скауты разбили лагерь. На проверке директор обнаружил в вещевом мешке одного из мальчиков зонтик, аккуратно завернутый в простыню. Так как зонтик не был указан в списке необходимых вещей, директору пришлось спросить про этот предмет.

— Сэр, — ответил мальчик с тяжелым вздохом, — разве у вас никогда не было мамы?

Неизвестный автор Записал Глен Ван Экерен

КАКОГО ЦВЕТА ОБЪЯТИЯ?

Одно прикосновение стоит тысячи слов.

Гарольд Блумфилд

Когда моей младшей дочери Бернадетте исполнилось десять лет, я очень за нее волновалась. Последние четыре года были необычно тяжелыми для нашей семьи. Бернадет-та сильно привязалась к своим дедушке и бабушке, которые посвящали ей все свое время. Но они умерли один за другим, очень быстро оставив этот мир.

Подобная потеря — испытание для любого, особенно для ребенка. Бернадетта переживала то, что я могла бы назвать депрессией. За целый год она улыбнулась едва ли один раз. Казалось, она раздумывала над смыслом жизни, глядя на нас грустными глазами.

Я не знала, что предпринять. Бернадетта видела, как я о ней беспокоюсь, и это немного облегчало ее страдания. Однажды, когда она пришла из школы, я сидела в гостиной в любимом кресле и размышляла о нашей семье. У нас были приняты разного рода объятия и поцелуи на ночь и на прощание. Словно дети, мои родители, дедушки с бабушками, дяди с сестрами каждую секунду были готовы броситься в объятия друг другу. Даже когда я оставила дом, какие бы проблемы на меня ни сваливались, я всегда представляла себя в объятиях отца, где мне было так тепло и уютно.

— О, папа, — шептала я своему умершему родителю. — Что мне сделать для Бернадетты, чтобы помочь ей?

Неожиданно мне пришла в голову потрясающая мысль. Я даже рассмеялась вслух, настолько все было просто. Совсем недавно я прочла в газете о терапевтическом эффекте объятий. Может быть, это повлияет на мою дочь и ей станет лучше?

Не зная, что испробовать еще, я старалась как можно чаще ее обнимать, даже не думая, как мне это поможет.

Медленно проходили недели, и Бернадетта становилась все веселее и спокойнее. Улыбка неожиданно озарила ее лицо, превращая понурую тень в живое подвижное существо, каким она была раньше. Светились даже ее глаза. Она работала и играла с энтузиазмом. Прошло несколько месяцев, и сердечные объятия одержали безоговорочную победу.

Я никогда не рассказывала Бернадетте о своем тайном плане. Но теперь она уже представляла, как важны в жизни дружеские объятия родных людей. Если у нее случались неприятности или она грустила, то просила меня обнять ее. Либо если она видела, как мне одиноко и грустно, то говорила:

— Тебя точно нужно обнять.

Надо же, как самые обычные вещи могут превратиться в традицию!

Прошли годы. Объятия сделали для нас гораздо больше, чем я ожидала, когда все только начиналось. Но пришло время, и моя дочь уехала на учебу в колледж, а это было очень далеко. Мы обе поняли, как нам придется трудно.

До ее отъезда в колледж мы с Бернадеттой отмечали мой день рождения. Неделей раньше она восторженно рассказывала о том, какая замечательная идея пришла ей в голову насчет подарка. Она предпринимала таинственные походы в магазин и периодически исчезала в своей комнате. Там она работала над своим сюрпризом.

В день рождения она презентовала мне красиво упакованный сверток и немного смущенно проговорила, что надеется, это была не глупость с ее стороны.

Я развернула сверток — там оказалась коробка и конверт. В конверте была запечатана ксерокопия рассказа, который она попросила меня прочитать вслух. Небольшой

рассказ «Судья-обниматель» из новой серии «Лекарство для души». Бернадетта слушала, как я читала о Ли Шапиро, ушедшем на пенсию судье, который предлагал объятия-те-рапию каждому, кто в этом нуждался, — будь то уволенный водитель автобуса или обиженная судьбой старая дева. Он придумал специальные подушечки в форме сердечек, которые мог предложить каждому в обмен на объятия. Ему самому пришлось убедиться в правоте собственной терапии, когда друг привел его в приют для инвалидов, где так много людей нуждалось в объятиях. В конце того печального дня его подвели к одному из умственно отсталых пациентов, который сидел и пускал слюни. После того как судья заставил себя обнять несчастного, пациент улыбнулся — впервые за двадцать три года. История заканчивалась словами: «Как мало нужно порой, чтобы раз и навсегда изменить жизнь других людей!»

Глубоко тронутая, я раскрыла коробку, и слезы заструились по моим щекам. Внутри коробки лежала подушечка в форме сердца, украшенная сверкающим словом «Объятия». Подушечка, которую сшила моя дочь собственными руками.

Теперь моя Бернадетта далеко от меня, но каждый раз, когда я смотрю на вышитую подушечку, я чувствую, что она обнимает меня снова и снова.

Некоторые родители оставляют своим чадам в наследство деньги и прочую собственность. Но я всегда помню о значимости объятий и твердо знаю, что, если бы традиция объятий сохранилась в будущих поколениях нашей семьи, я была бы безмерно счастлива.

Лоретта Холл

ЧЕСНОЧНЫЕ СКАЗКИ

Когда я вспоминаю мою маму, то всегда представляю ее на кухне. Она варит какое-то очередное лекарство. Мама не умела ни читать, ни писать, зато в ее памяти хранилась тысячелетняя народная мудрость. По ее мнению, Мала-ха-мувис, ангел смерти, всегда насылал на детишек своих помощников — болезни. Мама непрерывно боролась с этим коварным демоном. Для нее не было ни одной болезни, которую она не могла бы победить своими лекарствами. Единственная неприятность для нас заключалась в том, что все ее лекарства пахли чесноком!

— Так, прополощите этим горло и проглотите.

— Но, ма, — ныл я, — это же чеснок и трава. У меня будет пахнуть изо рта.

— И что с того? У тебя болит горло. Полощи! Мала-ха-мувис не выносит запаха чеснока.

Конечно, на следующий день все симптомы болезни исчезали. Так было всегда/Компрессы из чеснока против лихорадки. Сбор чеснока, гвоздики и перца против насморка и зубной боли. Некоторые семьи пахнут душистым мылом, но только не мы. Мы всегда пахли как цыгане.

Каждым своим новым лекарством мама хотела прогнать демона, но, кроме того, она над своим варевом произносила рифмованные песенки, призванные отгонять злых духов. Мы слушали таинственные звуки и пытались понять, что они означают. Можно, конечно, назвать эти песенки суевериями, но многие семьи в нашей округе пользовались ими, с некоторым этническим различием. У моей подружки Риччи были чайные

пакетики, заполненные итальянскими растительными лекарствами, зашитые в юбке. Какой кошмар! А мой греческий друг Стив был обвешан с ног до головы мешочками с табачным порошком. Он называл их амулетами удачи.

За много лет до появления чудес современной медицины все члены нашей общины имели свою определенную защиту от злых духов. Можете вы представить тридцать пять взрослеющих подростков, собравшихся в классе, с различными ароматами, витающими в воздухе? Господи, что это был за запах! Он сводил с ума нашу молоденькую учительницу мисс Харрисон, она выскакивала из класса как пробка из бутылки. Слезы застилали ей глаза — то ли от запаха, то ли от чувства смущения, до сих пор не знаю.

— Скажите своим мамам, чтобы прекратили кормить вас чесноком, — кричала она на нас, трогательно прикладывая к носу кружевной платочек. — Я не выношу этого запаха. Вы понимаете?

Очевидно, мисс Харрисон не принадлежала к нашей этнической группе, поэтому ей был ненавистен запах чеснока. Мы же, привыкшие к этому, ничего не чувствовали.

И вот, когда свирепствовал грипп, моя мама вновь использовала свое секретное оружие против темного демона, даже я не мог вынести запаха очередного лекарства. У каждого из нас было по три льняных мешочка, в которых содержался чеснок, камфара и еще бог знает что. Мы носили их на шее на веревочке. На этот раз мисс Харрисон решила сделать перемирие с пахнущими подростками и просто открыла окно чуть-чуть пошире. Наверное, таким образом мама победила еще одного демона. Никто из нас не заболел страшной болезнью.

Только однажды маму подвела ее «тяжелая артиллерия». Мой братец Гарри заболел дифтерией, и на этот раз чеснок помочь ничем особо не мог. Поэтому мама применила один из особых трюков. Гарри тяжело дышал, когда вдруг мама приказала всем нам вслух молиться за жизнь Дэвида.

— А кто такой Дэвид, а, мам? — спросили мы.

— Вот он, лежит в постели.

— Нет, мама, это же Гарри. — Мы подумали, что она потеряла рассудок.

Она обняла всех нас и тихим голосом произнесла:

— Это Дэвид, понятно? — А потом тихо-тихо объяснила: — Мы обманем духа Мала-ха-мувис. Если он будет думать, что это Дэвид, он оставит Гарри в покое. Говорите вслух то, что я вам скажу.

Мы внимательно слушали, как она заговаривала злого духа, ангела смерти.

— Мала-ха-мувис, — говорила она, — слушай меня. Ты выбрал неверного мальчика. Это Дэвид лежит на кровати. У нас дома нет никакого Гарри. Уходи прочь. Оставь Дэвида в покое! Ты совершил ошибку!

Потом она подала нам сигнал, и мы все вместе начали кричать:

— Мала-ха-мувис, это правда! Это правда! У нас нет брата Гарри. Это наш брат Дэвид. Это Дэвид, Мала-ха-мувис!

Так мы просили за жизнь нашего брата, а мама напевала песню на идише, перемешанном с другими языками, которые она помнила с детства. Снова и снова она повторяла свои песни. На протяжении всей ночи мы, трое напуганных маленьких душ, не спали, прося судьбу и заклиная злого демона смерти оставить мальчика.

Дэвид выжил. Да, правда, я сказал Дэвид. С тех пор имя Гарри навсегда исчезло из нашего маленького мирка. Суеверия? Но почему бы не попытать счастья?

Прошли годы, мы все выросли, оставили наше родное гнездо и сами выучились. Мама все меньше практиковалась в своей медицине. А потом, когда мне исполнилось сорок семь лет, со мной случился удар. Если бы вы знали, какое облегчение испытала медсестра, когда моя мама закончила свой визит и покинула палату.

— Что это за запах? Это чеснок? — спросила сестра.

Конечно, я ничего не почувствовал. Но когда я положил

руку под подушку, они там лежали. Три льняных мешочка с веревочками, полные чеснока, камфары и еще всякой всячины.

Майк Липсток

ЗУБНАЯ ФЕЯ

Родители всегда надеются воспитать у детей такой характер, чтобы потом в жизни им сопутствовали удача и успех. Однажды у моей старшей дочери Меган (а у меня пятеро детей) выпал верхний зуб. Ей было тогда всего шесть лет. Мы нашли такую записку, в которую был завернут этот первый выпавший зуб: «Дарагая Зубная фея. Пожаласта, оставь мне свою валшебную палочку. Я могу тебе памочь. Я тоже хачу быть зубной феей. С любовю, Меген».

Заприметив в характере ребенка способности руководителя, я написала ответ, воспользовавшись подходящим моментом для обучения. Ей пришло послание от Зубной феи. Вот его содержание.

«Дорогая Меган!

Я долго и упорно училась для того, чтобы стать Зубной феей, и я люблю свою работу. Ты еще слишком маленькая, поэтому я не могу дать тебе волшебную палочку, зато я могу дать тебе несколько советов. Если ты будешь им следовать, то успешно подготовишься к такой работе. Вот они:

1. Всегда прилагай усилия к любой работе, которую ты выполняешь.

2. Относись к людям так, как хочешь, чтобы они относились к тебе.

3. Будь доброй и помогай другим.

4. Всегда внимательно слушай других, что бы тебе ни говорили.

Однажды, когда ты станешь взрослой, я приду и проверю твои способности и готовность к работе.

Удачи, Меган!

Зубная фея».

Меган была на седьмом небе от счастья, что Зубная фея ей ответила. Она приняла послание близко к сердцу и аккуратно выполняла все инструкции, всегда четко следуя написанному. Ее характер, сила и склонность к лидерству помогли ей добиться потрясающих успехов.

Закончив колледж с отличием, Меган стала заниматься менеджментом. Она работала упорно, и к двадцати семи годам была главным менеджером компании.

Однажды мы с Меган разговаривали о ее успехах. Она рассказала мне, как президент компании однажды спросил, что повлияло на ее характер и благодаря чему она достигла успеха.

— И что же ты ему ответила? — спросила я.

Меган улыбнулась:

— Мои родители, учителя и мои друзья. И, конечно, Зубная фея!

Сюзанна Мустакас

ЛЮБОВНЫЕ ЗАПИСКИ

С самого первого момента, когда мои дети пошли в школу, я собирала им обеды. И в каждый пакет, куда я клала еду, я вкладывала и записочку. Часто они бывали написаны на салфетках. В записках я благодарила детей за какой-то особенный момент в нашей жизни, напоминала о каком-нибудь счастливом эпизоде или о веселой поездке, которую мы ожидали, или же иногда подбадривала ребят в их учебе, когда они писали контрольные или играли в футбол.

В первых классах им очень нравились такие записки. После школы они их комментировали, и, когда я снова начала преподавать, они тоже стали вкладывать записки в мой пакет. Вскоре дети подросли и повзрослели. Они уже учились в старших классах, и однажды мой старший сын Марк сообщил мне, что больше не нуждается в моих ежедневных посланиях. «Да, конечно, я все понимаю», — сказала я. Но записки были нужны не только и не столько ему, сколько мне. Я, может быть, больше, чем они, нуждалась в этом ежедневном своеобразном общении с моими детьми. Поэтому решила продолжать.

Шесть лет спустя после окончания школы Марк позвонил мне и попросил разрешения навестить меня. Он хотел приехать к нам на пару месяцев. Он хорошо учился, окончил колледж с отличием и был принят в общество «Фи-бета-кап-па», старейшее братство студентов и выпускников университетов. Марк продолжил учебу и наконец стал профессиональным юристом. Сейчас он работал в Сакраменто в легислатуре штата Калифорния. Он жил далеко от нашего дома, изредка на-

вещая родительское гнездо. Поскольку его младшая сестра тоже училась в колледже, я была особенно рада видеть Марка у себя.

Марк погостил у меня только пару недель. В день отъезда я складывала в пакет обед для его младшего брата, ну и сделала то же самое для Марка. Представьте мое удивление, когда мне позвонил мой двадцатичетырехлетний сын и пожаловался.

— Что я сделал не так? — вопрошал он. — Я больше не твой ребенок? Ты больше не любишь меня, мама?

Он буквально забросал меня вопросами, на которые я не знала, что ответить. Я спросила, чем он недоволен.

— А где моя записка? — спросил он. — Где моя записка? В этом году мой младший сын стал старшеклассником.

И он тоже объявил мне, что уже достаточно взрослый и что ему не нужны мои послания. И все же, как его старший брат и сестра, он будет получать свои записки до тех пор, пока не закончит школу. Да и потом, в тех пакетах, которые я буду ему готовить в будущем, он тоже найдет записку с признанием в материнской любви.

Антуанетта Куршпц

ИХ СПАС РЕМЕНЬ БЕЗОПАСНОСТИ

Мне очень повезло в жизни. Я мать замечательного сына. У него прекрасный характер и привлекательная внешность, . это добрый, отзывчивый парень. Годами я не могла нарадоваться на него. В преддверии его шестнадцатилетия мы все восторженно ожидали великого события — он должен был получить водительские права.

За месяц до его дня рождения в школе, где он учился, проходили занятия по безопасности вождения. Рассказывали о необходимости использования ремней безопасности. Одна из участниц этого семинара, Кейти Хезлеп, рассказала, как в автокатастрофе потеряла своего сына. Когда Кейти попросили выступить на семинаре, то она долго не могла собраться с духом. Смерть сына очень тяжело подействовала на нее. Она чувствовала себя беспомощной и подавленной. Ей не очень хотелось выступать перед публикой, но директор школы упросил ее.

Кейти рассказала о том, как тяжела была для нее потеря сына. Бывали дни, когда ей даже не хотелось вставать с кровати. Она говорила так искренне, что мой сын принял ее слова близко к сердцу. Помнится, Алан пришел домой и рассказал мне об этом случае. Мы решили, что это удивительное совпадение. Женщина была матерью-одиночкой, как и я, и сын у нее был один, как и у меня Алан.

И вот наконец великий день наступил. Штат Флорида по своей бесконечной щедрости решил наградить моего ребенка правом на вождение. К тому времени у меня уже

сформировалось довольно неприятное чувство — мне не очень хотелось видеть, как мой сын один едет в машине.

В ту же самую неделю, когда Алан получил свои права, случился самый страшный кошмар, который только могут пережить родители. Где-то в середине дня мне позвонили из полиции и заявили, что мой сын проезжал по извилистой дороге и потерял контроль над управлением, потому что он еще неопытный водитель. Ему удалось успешно обогнуть озеро и все другие препятствия на своем пути, но он на скорости врезался в придорожный столб. Слава Богу, что он ехал не очень быстро. Потому что, если бы было иначе, мой сын и двое пассажиров точно погибли бы.

Меня привезли на место катастрофы, и, когда я увидела разбитую машину, мне стало плохо. Я не поверила собственным глазам, что мальчики смогли выбраться из нее живыми. Я подумала: «Наверное, у моего сына сильный ангел-хранитель». И оказалась права.

Посетив больницу, я смогла поговорить с Аланом об автокатастрофе. Он сказал мне, что никто из ребят не хотел пристегиваться ремнем безопасности, когда машина тронулась с места. Но история Кейти Хезлеп, рассказанная с такой искренностью, впечатлила моего мальчика, и он настоял, чтобы все пристегнулись. И это спасло им жизни.

Моя семья самая счастливая на свете. Мы до сих пор наслаждаемся самой большой радостью — мы рядом друг с другом. В моей душе живет бесконечная благодарность и уважение к Кейти Хезлеп. Ее выступление перед учащимися — это перст судьбы. Мать, несмотря на тяжелую потерю, набралась мужества и рассказала о своем горе, чтобы спасти жизни других. Для меня Кейти — самая выдающаяся женщина.

Рэнди Голдсмит

ДЕНЬ ОБЩЕЙ НЕУДАЧИ

Неудача — это всего лишь отсрочка. Это временная остановка, а вовсе не тупик.

Уильям Артур Уорд

За все то время, что я была матерью, мне частенько требовался хороший совет. И тогда я вспоминала своих маму и бабушку, двух женщин, которые посеяли семена мудрости в мою душу, и они взошли и выросли, как прекрасный сад, поливать который мне иногда приходилось горькими слезами.

В один ненастный день я пришла домой и обнаружила не очень приятную вещь в почтовом ящике — чек за газ. К тому же мои дети находились в отвратительном настроении.

Одиннадцатилетний Томми страдал облысением. Его за это, конечно, дразнили. И он непрестанно жаловался, как пожаловался и в этот день.

— Моя учительница сняла с меня головной убор, сказав, что в помещении мужчинам положено ходить без него.

Потом детишки весь день дразнили его «лысым» и «яй-цеголовым», и ему приходилось закрываться от них руками.

Вторая жалоба исходила от Лизы. Она никак не могла справиться со своим неправильным произношением, поэтому говорила только одно слово: «Боюсь». Я повеселела.

И, в-третьих, Дженни сделали замечание на уроке, потому что она смеялась во время чтения и поэтому спотыкалась на каждом слоге.

— Так-так, ребятки, — совсем развеселилась я. — А вы знаете о том, что в жизни бывает так называемый День об-

щей неудачи? Сегодня как раз он и есть. Предлагаю его отметить! — Они с подозрением воззрились на меня, поэтому мне пришлось им объяснить: — Моя бабушка Таус всегда говорила, что самый лучший урок мы извлекаем из наших неудач, а не из побед. Чем большая неудача нас постигла, тем большего успеха мы добьемся в будущем. Так давайте сходим в «Макдоналдс» и отпразднуем наш первый День общей неудачи!

Вот так у нас появилась традиция праздновать неудачные дни. Мы привыкли праздновать наши мелкие неудачи, а не оплакивать их и жалеть себя. Надеюсь, что я тоже посеяла в души моих детей хорошие семена и со временем они соберут неплохой урожай.

Джудит Таус-Роберте

ПОЛУНОЧНЫЙ ГОСТЬ

Я росла в маленькой деревеньке в те дни, когда еще телефон был чудом, а машины казались бесполезной диковинкой, потому что на них невозможно было проехать по нашему деревенскому бездорожью. Это были те самые благодатные времена, когда слово «депрессия» еще не вошло в моду и когда люди могли спокойно полагаться на своих соседей. Я вспоминаю одну судьбоносную ночь.

Это было начало октября. Темная грозовая ночь жалась к стеклам окон, ветер и дождь барабанили с удивительной силой. Гул и грохот сотрясали наш маленький домик в Арканзасе. Казалось, буря проникла в наше скромное жилище и клубится над керосиновой лампой в туманной дымке.

Я тогда была беспокойным девятилетним ребенком, и мне казалось, что порыв ветра в любую минуту сдует наш дом. Отец уехал на север в поисках работы, и я чувствовала себя более незащищенной, чем хотела признать. Зато мама тихо и спокойно штопала свою одежду для лучшей погоды.

— О, мама, тебе же нужна новая одежда, — сказала я, пытаясь начать разговор. В такую ночь, как эта, мне хотелось почувствовать поддержку, услышать родной спокойный голос.

Мама обняла меня за плечи.

— Нет, это тебе нужна новая одежда, потому что ты идешь в школу.

— Но у тебя даже нет зимнего пальто!

— Ничего, Господь видит наши нужды. И Он не оставит молитвы нуждающихся без ответа. Все в свое время. И у меня будет одежда, не пережи