Бегство в зависимость или борьба за независимость?

Процесс психологической перера­ботки инфантильной сексуальности в группе II натолк­нулся на большие препятствия, поскольку оральные желания пациентов постоянно оттесняли на задний план конфликты, связанные с эдиповым комплексом. Для пациентов из группы II психоаналитик олицетворял собой жестокое существо, отказывающее им в законном праве удовлетворить свои оральные влечения. Напри­мер, Мария бессознательно надеялась, что я дам ей нечто настолько вкусное, что моментально избавит ее от тошноты, поскольку ей не захочется исторгнуть это из желудка. Рольф тоже уповал на меня как на человека, способного в одночасье избавить его от импотенции. Все пациенты надеялись обрести вполне конкретные блага и полагали, что, получив желаемое, они избавятся от симп­томов. Этой желанной целью были идеальные двусторон­ние отношения между группой и руководителем. В даль­нейшем межгрупповой конфликт, связанный с тем, что пациенты из группы II ревновали меня к группе I, позво­лил констатировать наличие в данном терапевтическом коллективе трехсторонних отношений. Однажды под конец сеанса пациенты дошли в своей ревности до того, что отказались покинуть помещение, желая встретиться

лицом к лицу с участниками группы I, которым они зави­довали, и наказать психоаналитика за измену. В даль­нейшем анализ терапевтического процесса показал, что подобные маневры объяснялись страхом пациентов перед необходимостью вести себя в соответствии со своей половой принадлежностью, быть мужественными и женственными, что было обусловлено их неуверен­ностью в себе.

Пациенты стремились уклониться от сексуальных отношений с лицами противоположного пола, занимая выжидательную позицию, продиктованную желаниями орального характера. Пациенты ожидали, что психоана­литик поделится с ними частью своей половой потен­ции, а в воображении пациенток господствовал образ некой сверхженщины, которая может наделить их необ­ходимой женственностью и сексуальностью. Осознав свои собственные силы, пациенты смогли преодолеть подобные желания. Большая заслуга в этом принадле­жала викарию Гюнтеру, еще не упоминавшемуся паци­енту из группы II, который, поддавшись мимолетному желанию, принес на сто одиннадцатый сеанс каравай хлеба и угостил всех присутствовавших, тем самым сим­волически утолив их духовный голод, как это проис­ходит во время церемонии причастия. Впоследствии пациенты, благодаря идентификации с известными и достойными восхищения мужчинами и женщинами, добились достаточно стабильной половой идентичности, что помогло участникам группы освободиться от навязчи­вого стремления к двусторонним отношениям и изба­виться от пассивных желаний орального характера. Вслед за этим в центре внимания оказались трехсторон­ние отношения, аналогичные тем, что развивались в группе I. Пациенты воспринимали меня как отца, опа­саясь, что последний может предпочесть им мать. Осо-

бую актуальность так называемая исконная сцена при­обрела на сто двадцать первом сеансе. В данном случае речь идет о ребенке, который испытывает бессознатель­ное половое влечение к родителю противоположного пола и с горечью убеждается, что тот предпочитает ему своего супруга, то есть второго родителя, который при­надлежит к тому же полу, что и ребенок. В связи с этим ребенок переживает тяжелое разочарование и ощущает себя исключенным из родительских отношений. Нечто подобное произошло и на групповом сеансе. Мария ощу­тила сильнейшую тошноту, покраснела и была вынуж­дена покинуть помещение. Рольф признался, что испы­тывает страх. Альберт сказал, что он тоже боится и чув­ствует себя одиноко. Гюнтер дрожал словно от холода, но не мог объяснить, что было тому причиной. Я интерпре­тировал данную ситуацию следующим образом. На мой взгляд, пациенты испытывали ревность ко мне и Марии, поскольку воспринимали нас как сложившуюся пару, которая отвернулась от остальных участников группы. Вернувшись, Мария рассказала о своем сновидении. Ей приснилось, что она ощущает сильное сексуальное вле­чение к отцу, о чем наяву она и помыслить не могла, тем более что на сознательном уровне она не питала к этому человеку никакой симпатии. Рассказ Марии позволил выявить страх инцеста, продемонстрировать естествен­ность подобных желаний и сопутствующую им ревность, а также подвергнуть их психологической переработке. За промежуточным этапом, на котором пациенты, не боясь прослыть гомосексуалистами, идентифицировали себя с другими пациентами того же пола, последовала стадия острого соперничества. Участники группы стре­мились в первую очередь «свергнуть» психоаналитика. Например, на сто сорок шестом сеансе викарий Гюнтер расположился на моем стуле, то есть в буквальном

смысле занял мое место, а остальные пациенты осыпали меня упреками. Пациентки не были исключением. Они постоянно меня прерывали, поскольку проецировали на меня чувство ненависти, первоначально относившееся к их отцам, которых им хотелось лишить права голоса. После психологической переработки данных конфлик­тов, которая, разумеется, включала в себя и переработку чувства вины, сопутствующего триумфу в борьбе против отца, пациенты ощутили прилив творческих сил.

Основными мотивами вышеописанной стадии груп­пового процесса являлись сексуальность и эдипов комп­лекс, которые приобретали своеобразные черты в соот­ветствии со структурой группы и характером ее участни­ков. Пациенты, оказавшиеся участниками конфликтов, связанных с трехсторонними отношениями, часто меня­лись ролями, однако схема данных отношений остава­лась неизменной: два индивида испытывали взаимную любовь, а третий индивид, ощущавший себя лишним, мучился от ревности и сгорал от ненависти. Приведен­ный пример показывает, что психологической перера­ботке можно подвергнуть не только индивидуальные, но и групповые конфликты.

АГРЕССИВНОСТЬ В ГРУППЕ