Салли, Энн и Дэнни. Осознание неопределенности: продвижение без поиска причин

Я опаздываю на встречу, а потому спускаюсь по лестнице, слегка запыхавшись. И вижу перед собой то, что более всего похоже на группу обычного детского сада: трое маленьких детишек, две девочки и мальчик, весело крича, бегают по холлу взад-вперед. За ними с большим волнением наблюдают родители, а за родителями, в свою очередь, с не меньшим волнением — бабушка и дедушка. Я быстро приглашаю все семейство в свой кабинет. Народу столько, что детям негде бегать. Шум оглушает, но я стараюсь собрать информацию, поворачиваясь то к родителям, то к детям, которые просто очаровательны: легкие, как дымка, светлые волосы и проницательные голубые глаза.

Родители говорят, что дети — тройняшки. Девочки Салли и Энн — однояйцевые близнецы, а мальчик Дэнни — двуяйцевый близнец. Их мама, Джоан, раньше работала продавщицей. Она в очках и одета в белые джинсы и свитер. Судя по ее внешнему виду, она вконец измотана. Отец, Дэйв, — машинист, работающий в ночную смену. Его пришлось разбудить, чтобы он привез ко мне всю семью. И мать и отец очень обеспокоены тем, как развиваются дети, и хотят знать, не аутизм ли у них. Помимо этой тройни, других детей у них нет. Они с волнением смотрят на меня в надежде получить немедленный и, может быть, отрицательный ответ. Но вместо этого я задаю вопросы, желая понять, что же могло случиться с детьми и возможно ли, чтобы три снаряда подряд угодили в одну и ту же воронку.

Беременность протекала нормально, хотя по утрам Джоан сильно тошнило. Дети появились на свет до срока с помощью кесарева сечения и были встречены с восторгом и с радостью. Каждый весил меньше четырех фунтов. После рождения дети чувствовали себя хорошо, и через двадцать четыре часа их отключили от дыхательных аппаратов. Они провели в больнице всего девять недель, после чего были выписаны домой. Их рождение вызвало большой переполох среди персонала клиники, и все восторгались тем, в каком они прекрасном состоянии. При выписке семейству были устроены грандиозные проводы, и их буквально завалили подарками. На мероприятии присутствовал даже корреспондент местной газеты, который делал снимки. Дома родители пытались справиться с трудностями, связанными с уходом за тремя младенцами. Джоан прочитала о близнецах все, что смогла найти, обследовала генеалогическое древо в поисках других примеров и по возможности старалась не отказываться от помощи своих родителей и друзей.

Они регулярно встречались и с семейным доктором, и с педиатром и методично следовали всем советам. Когда детям исполнилось полтора года, Джоан и Дэйв обратили внимание на то, что их щебетание не превращается в речь, и забеспокоились. Когда детям исполнилось два года, во время посещения клиники педиатр исходя из их социального поведения и отсутствия интереса к общению предположил, что у тройни аутизм. Для родителей это явилось шоком, и они забили тревогу. Педиатр обратился ко мне с просьбой принять их как можно скорее.

Девочки бродили по кабинету, поднимали с пола детали конструктора «Лего», но не играли с ними. Мальчик спокойно сидел на коленях у матери и ничего не просил. Когда одна из девочек внезапно упала, она не заплакала и не побежала к маме. Дети редко подходили к родителям, а когда подходили, практически не реагировали на них. В двухлетнем возрасте только одна из девочек демонстрирует некоторую склонность к общению: она приносит родителям пластиковую коробку, чтобы они помогли ей открыть ее. Тогда она ув»¹ дит, что внутри. Трое детей бесцельно топчутся вокруг нас, и это вполне очевидно и мне, и их родителям. Джоан одно за другим произносит их имена, но никто из детей не поворачивает головы, чтобы посмотреть, кто их зовет.

Дэнни натыкается на меня так, будто я неодушевленный предмет, Салли выстраивает в линию фигурки персонажей мульфильмов и что-то бормочет себе под нос, Энн восхищена игрой света на моей штанге. У детей нет ни навыков социального общения, ни желания общаться ни со мной, ни с родителями, ни с бабушкой и с дедушкой, которые не сводят с меня своих вопрошающих взглядов. Дома девочки любят смотреть старые фильмы Диснея, особенно «Фантазию», и Барни. Дэнни любит прыгать на диване и может заниматься этим часами.

Когда встреча подходила к концу, родители и бабушка с дедушкой хотели получить ответы всего на два вопроса. Действительно ли у тройни аутизм и что могло стать причиной этой трагедии? Возможно ли, чтобы аутизм был у всех троих детей, родившихся одновременно в одной и той же семье? Я сказал, что, быть может, еще слишком рано ставить окончательный диагноз, но нужно обследовать детей, оценить их навыки общения и восприятие, поместить их в специальную дневную группу и пристально наблюдать за ними. Следующие встречи я назначил через три месяца и через полгода. Про себя я подумал, что диагноз «аутизм» весьма вероятен, но я знаю, что поставить такой диагноз двухлетнему ребенку трудно, особенно если речь идет о близнецах, у которых замедленное развитие речи не редкость, и потому решил немного подождать. Как бы там ни было, в специальной дневной группе ими будут заниматься профессионалы, так что специальную помощь они начнут получать уже сейчас.

Другая супружеская пара, Рон и Кэрол, попросили меня посмотреть их сына Роберта, которому сейчас десять лет. Впервые я увидел его примерно шесть лет тому назад, тогда речь шла о диагнозе, а на этой встрече предполагалось обсудить возможные причины его аутизма. Кроме Роберта у них еще двое детей, четырех и пяти лет; оба ребенка нормально развиваются, и ни в семье Кэрол, ни в семье Рона ни у кого никогда не было аутизма. Оба — и Кэрол и Рон — юристы, и по поводу аутизма своего сына они консультировались со многими врачами. С нашей первой встречи я прекрасно запомнил эту семью. Судя по всему, до полутора лет Роберт развивался вполне нормально. Его словарный запас насчитывал около 50 слов, он всегда улыбался, живо реагировал на происходящее и располагал к себе окружающих. Все это запечатлел видеофильм о первом дне рождения Роберта, которым его родители любезно снабдили меня. Счастливый ребенок задувал свечи, хлопал в ладоши и смеялся в ответ на все происходящее. Однако через несколько недель после прививки он тяжело заболел. В одну из ночей у него подскочила температура и начались продолжительные судороги, которые до смерти напугали его маму, осторожно державшую на руках побледневшего, трясущегося сына. Кэрол описывала эту ночь так, словно это было вчера: расположение комнат в доме, крики, разбудившие ее посреди ночи, безумные попытки найти телефон и вызвать «скорую». Она была убеждена, что ребенок умирает. Роберта увезли в больницу, но, к счастью, припадков у него больше не было. Однако спустя несколько недель после возвращения из больницы это был уже совсем другой ребенок. Он стал сонным, погруженным в себя и нелюдимым и в течение следующих нескольких месяцев полностью перестал разговаривать. Он больше не улыбался и не приносил родителям разные предметы. Он стал капризным и раздражительным. Вскоре он пристрастился к бумаге: рвал ее на мельчайшие кусочки, делал из них маленькие шарики и бросал их с лестницы вниз. Он мог часами перелистывать книги своего отца по юриспруденции.

Разумеется, родители были в шоке от такого поворота событий. На caмом деле они потеряли своего сына; для них он умер в ту ночь, когда у него случились судороги. Мать Роберта была в отчаянии, муж изо всех сил старался поддержать ее, но и он глубоко переживал эту утрату. Кэрол и Рон стали водить сына к врачам, работавшим там, где они жили, но ответы и мнения, которые им приходилось выслушивать, лишь злили, разочаровывали и повергали их в отчаяние.

В конце концов один из специалистов поставил Роберту диагноа «аутизм». Но на этом изыскания его родителей не закончились: теперь они во что бы то ни стало хотели докопаться до причины болезни. Они были убеждены в том, что такой регресс социальных и коммуникативных навыков ребенка вызван каким-то обстоятельством, возможно прививкой. Однако врачи не соглашались с ними. Известно, что примерно у 30% детей, страдающих аутизмом, подобный регресс возможен, и наблюдается он обычно в возрасте полутора-двух лет. Однако в подавляющем большинстве случаев не удается выявить конкретную причину, что повергает родителей в отчаяние. (Этим аутизм отличается от дезинтегративного нарушения, другого подтипа ASD, при котором период нормального развития значительно превышает два года.)

На нашу очередную встречу Рон и Кэрол принесли весьма солидную пачку медицинских документов, запечатлевших хронологию их поисков и консультаций в разных уголках страны. Несколько раз Роберта обследовали с помощью ядерно-магнитного резонанса, компьютерной томографии и других методов, но они не выявили ничего конкретного. Результаты всех анализов крови тоже укладывались в норму. Тем временем Роберт стал очень разборчивым в еде и не ел ничего, кроме куриного мяса, и пил только яблочный сок. Вскоре он стал часто страдать от поносов. Эти новые проблемы заставили родителей подвергнуть его гастроэнтерологическому обследованию, включая рентген желудка и биопсию кишечника. В результате было высказано предположение, что у мальчика колит. Рон и Кэрол прочитали в Интернете о том, что прививка против кори, свинки и краснухи может повлиять на проницаемость пищеварительной системы, в результате чего токсины начинают попадать в кровь. Согласно информации, помещенной на сайте, эти токсины способны воздействовать на мозг и вызывать аутизм. И Роберта посадили на диету, исключавшую растительный белок и казеин; его маме было очень трудно придерживаться ее, а Роберт отказывался есть то, что ему давали.

В результате обед стал создавать большие трудности и нередко становился причиной конфликта.

Поездки Рона и Кэрол вместе с Робертом по стране превратились в один бесконечный и мучительный поиск ответа. Цепочка «Прививка—колит—аутизм» стала последней по времени гипотезой./которой они придерживались. Рон и Кэрол были твердо убеждены и том, что выявление причины приведет к более эффективному лечению. Выявление причины на основании конкретной патологии, фозможно, приведет к такому лечению, как изменение диеты, таблетки от аллергии, например секретин, или таблетки от грибковой инфекции — к методам, которые в свое время пропагандировались как/«лечение» от аутизма, хотя их эффективность практически не доказана. Было грустно сознавать, что на протяжении нескольких лет мало обсуждались реалистичные, основанные на фактах, методы лечения аутизма, которые могли бы улучшить функционирование Роберта, но которые не претендовали на то, чтобы «вылечить». Не использовались никакие поведенческие подходы, направленные на усовершенствование его социальных навыков, было лишь несколько попыток научить его начальным формам коммуникации, и мало было сделано для того, чтобы воспользоваться возможностью определить его в обычную школу. Рон и Кэрол утверждали, что поскольку у ребенка, который прежде был здоров, аутизм возник внезапно, он должен быть вызван какой-то причиной, и если ее устранить, можно вылечить аутизм и вернуть им их сына. Однако этот поиск причины помешал им воспользоваться возможностью уменьшить степень ущербности ребенка с помощью доступных стандартных вмешательств, основанных на фактах.

Это была трудная беседа. Роберт терпеливо сидел в своем кресле, поджав под себя руки и не проявляя никакого интереса к игрушкам, и раскачивался взад-вперед. Но он захотел почитать некоторые книжки из тех, что стояли на моей полке, и я с радостью согласился на это. Однако позаботился о том, чтобы это были старые книжки, которые он при желании мог бы и порвать на части. Ему было трудно общаться, и он лишь изредка произносил отдельные слова, чтобы попросить еду или книжки, но мог петь песни из детских шоу. Роберт все время сидел дома и не участвовал ни в каких мероприятиях по месту жительства, ни в уроках плавания, ни в каких иных развлечениях или формах отдыха. Он либо смотрел телевизор, либо часами бегал вокруг дома. С момента нашей последней встречи мало что изменилось. Мальчик сидел между родителями, у которых были мрачные лица и которые были похожи на жертв неравной битвы с системой здравоохранения. Не было никаких жизнерадостных приветствий, никаких разговоров о том, что произошло за время, прошедшее с нашей последней встречи, никакого обсуждения того нового, что появились в науке об аутизме.

— Какие анализы нужно сделать, чтобы выяснить, была ли прививка причиной аутизма?

— Не Аумаю, что такие анализы вообще существуют, — отвечаю я, зная, что Подобный ответ не удовлетворит их.

— А что вы можете сказать об анализе мочи на белок или анализе крови на протеины? Результаты некоторых исследований, о которых мы прочитали в Интернете, говорят о том, что у детей с аутизмом пот еле вакцинации повышенное содержание этих компонентов.

— Мне было бы интересно познакомиться с этими результатами. Но мне трудно ориентироваться на данные, которые представлены только на разных Интернет-сайтах. Для меня это может означать, что авторы предпочли не предъявлять результаты своих исследований на суд научного сообщества. А именно это обычно необходимо, чтобы то, что подают как истину, было признано обоснованным.

— Потому что большинство докторов не хотят верить исследователям.

Я вздохнул. Беседа обещала быть долгой.

С Джоан, с Роном и с тройней я встретился через полгода. К этому времени дети уже несколько месяцев участвовали в программе вмешательства в специальном детском учреждении, где получали большую помощь от специалистов по аутизму. Если ущербность детей была преходящей или если она была вызвана иной причиной, а не аутизмом, можно было рассчитывать на существенный прогресс. Я узнал, что тройня хорошо адаптировалась, они с удовольствием ходили в детский сад, с нетерпением готовятся к поступлению в школу и быстро включаются в разные мероприятия. Им не требуется времени для того, чтобы «разогреться», их сенсорные системы всегда в активном состоянии. Салли более коммуникативно использует несколько своих слов, но двое других по-прежнему не разговаривают. Трудности в социальных контактах остались, а приверженность к повторяющимся действиям и занятиям в одиночку все еще очень сильна. Они не взаимодействуют по-настоящему с другими детьми в детском саду, по-прежнему любят смотреть видеофильмы, а Дэнни по-прежнему может часами прыгать на диване. Я сказал родителям, что, скорее всего, у детей действительно аутизм. Они спокойно отнеслись к моим словам. На глаза Джоан навернулись слезы, но она сказала мне, что свое уже отплакала. Исходя из трагичности ситуации я, быть может, наивно ожидал, что они будут больше потрясены, но, конечно же, они уже давно знали, что происходит с их детьми. На самом деле большинство родителей приходят в отчаяние от этого диагноза и дают волю своим эмоциям, когда их никто не видит; надеюсь, родные и друзья поддерживают их. Но жить дальше труднее тем родителям, которые в состоянии смириться с диагнозом и не горюют по этому поводу.

Я спросил Джоан и Дэйва, как они справляются с ситуацией. Они ответили мне, что некоторым родителям еще тяжелее, чем им, потому что многие дети с аутизмом склонны к агрессии и жестркости. По крайней мере их дети послушны и с ними легко иметь деле. В известном смысле иметь троих больных детей даже легче: не с чем сравнивать. Если ты готов растить одного ребенка, значит, ты готов растить и троих. Но теперь, когда им известен диагноз, они хотят узнать, как случилось, что у всех троих аутизм. Почему это произошло именно в их семье?

Поиск причины — мощный импульс для родителей, чьи дети страдают той или иной формой аутизма. Один из способов справиться с трагедией — попытаться понять, почему она выпала на нашу долю. Порой родители начинают неустанно искать причину болезни не только потому, что это якобы дает им чувство контроля над ситуацией, но, возможно, и потому, что они не полностью принимают диагноз и его последствия. Общество имеет такие ужасные представления об аутизме, что смириться с таким диагнозом трудно. Многие считают людей с аутизмом жестокими, склонными к членовредительству, хронически зависимыми и нуждающимися в пребывании в специализированных психиатрических учреждениях. Бесконечные поиски причины отчасти проистекают из нежелания смириться с подобной перспективой, что более чем понятно. Однако следствием диагноза является также и понимание того, что нам известно о причинах аутизма, и того, что мы считаем лечением, основанным на фактах. В известном смысле неприятие фактов приводит к неприятию диагноза и всего того, что он влечет за собой. Как отмечалось в главе 7, если при этом откладывается начало эффективного раннего вмешательства, могут возникнуть серьезные проблемы. Сейчас есть немало свидетельств в пользу того, что рано начатое вмешательство оказывает весьма существенное влияние на отдаленные результаты; состояние детей с аутизмом можно значительно улучшить, даже если излечить их нельзя. Но это требует согласованных усилий и решимости начать как можно раньше и отказаться от поисков причины.

Я постарался объяснить обеим супружеским парам современное понимание причин аутизма. Это не заняло много времени, ибо нам известно совсем немного: в наших знаниях до сих пор немало белых пятен. Около 10% детей, страдающих той или иной формой аутизма, имеют также и какое-то другое нейрологическое заболевание, в значительной степени разрушающее мозг. В результате для некоторых детей с такими диагнозами, как туберозный склероз (или синдром Бурневиля) или синдром хрупкой Х-хромосомы, аутизм оказывается следствием их основного нейрологического нарушения. Часто такие дети катастрофически отстают в умственном развитии и неспособны к обучению. В этих случаях аутистические симптомы и поведение являются скорее ассоциированными признаками, нежели основным предметом внимания. Если ребенок не разговаривает и не имеет никаких игровых навыков вследствие катастрофической неспособности к обучению, он может демонстрировать поведение, присущее также и высокофункционирующим детям с аутизмом. В этих случаях аутистические признаки оказываются не столько результатом аутизма, сколько следствием тяжелой когнитивной неспособности. Почему у одних детей с туберозным склерозом развивается аутизм, а у других — нет, остается загадкой. В принципе чем тяжелее выражена когнитивная неспособность независимо от ее причины, тем выше вероятность того, что будут присутствовать и признаки аутизма, хотя это и не обязательно.

Об остальных 90% случаев разных форм аутизма, не сопровождающихся нейрологическими нарушениями, нам известно еще меньше, но все-таки больше, чем было известно раньше. Мы знаем, что в известной мере эти недуги — наследственные. Аутизм и ASD — генетические нарушения, хотя ответов на вопросы, что именно наследуется и как, до сих нет. Примерно от 3 до 5% родных братьев и сестер детей с аутизмом тоже имеют аутизм. Хоть это и очень небольшое количество, тем не менее этот показатель значительно выше, чем вообще у населения (примерно 2 человека на тысячу), что позволяет предположить, что в некоторых семьях существует предрасположенность к аутизму. Однако самые веские доказательства в пользу генетического происхождения аутизма получены при сравнении близнецов, из которых хотя бы один страдает аутизмом. Некоторые исследования посвящены сравнению внутринарного сходства по признаку аутизма у однояйцевых и двуяйцевых близнецов. И однояйцевые и двуяйцевые близнецы развиваются в одинаковой внутриматочной обстановке, но существенно отличаются друг от друга количеством общих генов. У однояйцевых близнецов количество одинаковых генов равно 100%, в то время как у двуяйцевых близнецов одинаковых генов в среднем 50%. Результаты этих исследований близнецов весьма убедительны: если ребенок страдает аутизмом, его однояйцевый близнец гораздо чаще, чем в случае двуяйцевых близнецов, тоже страдает аутизмом. Это можно объяснить только действием генов, ответственных за склонность к разным формам аутизма. Вероятность того, что у родных братьев или сестер ребенка с аутизмом тоже будет аутизм, равна примерно 3-5%, что значительно ниже, чем для однояйцевых близнецов. Возможно, это связано с тем, что в этиологию заболевания вовлечены многочисленные гены, или с тем, что некоторые внешние факторы взаимодействуют с генетической аредраспо-ложенностью. Это не значит, что сами по себе внешние факторы не имеют отношения к возникновению аутизма; напротив, есть немало надежных свидетельств в пользу того, что, если во время беременности женщина принимала талидамид и антиконвульсанты (препараты, снимающие судороги), у ребенка может быть аутизм. Могут существовать и другие внешние факторы риска (несмотря на годы исследований, пока что они не выявлены), и если это так, то и они тоже могут оказывать влияние при наличии генетической предрасположенности.

Однако генетика заболевания сложна. Известны по меньшей мере четыре факта, которые нельзя объяснить с позиции нашего современного понимания этой проблемы. Первое. Среди однояйцевых близнецов если один ребенок из пары страдает аутизмом, то второй ребенок имеет аутизм лишь в 60% случаев (эти данные аналогичны данным о многих других пороках развития и нейрологических нарушениях). Если бы дело было только в генетике, этот показатель должен был бы быть равен 100%. Второе. Попарное сравнение сиб-лингов по признаку аутизма покаало незначительное количество родных братьев и сестер детей с одним и тем же нарушением — аутизмом, а то, что среди них больше мальчиков, чем девочек, делает маловероятным предположение, что болезнь вызывается одним-единственным геном, действующим в изоляции, подобно гену, ответственному за такие нарушения, как кистозный фиброз и болезнь Хантингтона. Судя по всему, за аутизм ответственны разные гены, но как они взаимодействуют — неизвестно. Третье. Трудно понять, почему не уменьшается распространенность нарушения. В конце концов, у подавляющего большинства людей, страдающих аутизмом, нет детей, т. е. они не передают свои гены потомкам. Если аутизм — генетическое нарушение, сейчас больных должно было бы быть меньше, чем в предыдущем поколении, «болезнетворные»' гены должны были бы встречаться реже. Действительно, нам известно, что о людях с аутизмом рассказал по меньшей мере триста лет тому назад Итар¹, описавший «дикаря из Аверона»². Во всяком случае число детей, которым был поставлен диагноз «аутизм», за последнюю декаду (или около того) возросло, но стало ли нарушение более распространенным, этого мы попросту не знаем.

Правда заключается в том, что за последние 15 лет число детей, у которых была диагностирована та или иная форма аутизма, резко возросло. Большое беспокойство вызвало то, что этот рост совпал по времени с широким распространением вакцинации против кори, свинки и краснухи, и это стало одной из причин, вызвавших горячие дискуссии по поводу этой вакцины. Самое важное, о чем следует помнить, заключается в следующем: нет прямых указаний на увеличение числа детей с аутизмом/ASD в обществе; увеличилось число детей, которым поставлен такой диагноз. Нет ни одного региона, в котором социологическое обследование было бы проведено дважды с использованием одинаковых методов оценки, которые могли бы однозначно ответить на вопрос, действительно ли произошло увеличение числа детей с ASD или это увеличение — следствие лучшего диагностирования. На самом же деле у нас есть основания считать, что в основном увеличение числа людей с ASD связано с переменами в диагностировании.

• Диагностические критерии аутизма были расширены и распространены на большее число детей.

• В настоящее время диагноз «аутизм» может быть поставлен большему числу детей, находящихся на обоих полюсах континуума (т. е. высокофункционирующим и низкофункционирующим детям).

• В настоящее время этот диагноз чаще ставят детям с другими нарушениями, в частности с синдромом Дауна и туберозным склерозом.

• Сейчас нам легче диагностировать аутизм у совсем маленьких детей и у взрослых.

Самые поразительные данные об увеличении распространения аутизма получены в штате Калифорния, где тщательно фиксируется информация обо всех детях с нарушением развития. Калифорния сообщила не только о катастрофическом увеличении числа детей

с аутизмом, но также и о резком уменьшении числа детей, которым был поставлен диагноз «умственная отсталость» (хотя, справедливости ради, следует признать, что эти данные тоже вызвали сомнение). Вполне возможно, что детям, которым в прошлом поставили бы диагноз «умственная отсталость», сегодня ставят диагноз «одна из форм аутизма», тем более что во многих случаях с диагнозом «аутизм» легче получить помощь, чем с диагнозом «умственная отсталость».

В ходе нашей беседы Рон и Кэрол затронули еще одну проблему. Они сказали, что ни у кого в семье — ни у дядьев, ни у двоюродных братьев или сестер не было и нет аутизма. Все остальные дети в семье совершенно нормальные, включая и дальних родственников. Как такое может быть, если аутизм — наследственное заболевание? Я объяснил им, что на самом деле есть несколько наследственных заболеваний, имеющих небольшую семейную историю (например, рак груди и старческое слабоумие), хотя в настоящее время уже идентифицированы некоторые вызывающие их гены. Кроме того, результаты некоторых исследований свидетельствуют о том, что отдельные признаки, похожие на признаки аутизма, которые недостаточно ярко выражены для того, чтобы человеку был поставлен диагноз «аутизм», чаще встречаются у родственников детей с этим заболеванием, чем у остального населения. Такие черты, как социальная изоляция, одержимость интересами и хобби, негибкость, необычные способы коммуникации, а также, возможно, и проблемы с обучением, часто встречаются у родственников как матери, так и отца ребенка с ASD; их демонстрируют примерно 20% родственников. Таким образом, хоть аутизм и может быть большой редкостью среди членов родственного клана, есть некоторые свидетельства в пользу того, что среди них можно найти не совсем обычных людей.

И вот может быть, что после того, как ребенку поставлен диагноз «аутизм», родители изучают свою родословную и, возможно, принимают за признаки аутизма те особенности своих родственников, на которые в противном случае они вполне могли бы не обратить внимания. Зачастую люди начинают смотреть на своих родных по-новому и задаются вопросом, нет ли у них какой-либо формы аутизма в легкой форме. «Аутизм пришел из твоей семьи!» — «Нет, из твоей! Вспомни своего двоюродного брата Уильяма!» Примерно так иногда спорят друг с другом родители ребенка с ASD. С другой стороны, эти данные могут свидетельствовать о том, что сами по себе гены, ответственные за аутизм, — не большая редкость, но что в полной мере нарушение проявляется при сочетании определенных генов, либо при их взаимодействии с некоторыми внутриутробными факторами.

Итак, гены, ответственные за аутизм, пока что не идентифицированы, но известно, в каком направлении нужно двигаться. За последние несколько лет достигнут значительный прогресс, но не исключено, что понадобится еще много лет напряженной работы, прежде чём стает ясно, как эти генетические факторы вызывают ту или иную форму аутизма.

Похоже, что это объяснение вполне удовлетворило Джоан и Дэйва. В конце концов им, родителям троих детей с аутизмом, мысль о генетическом происхождении этой болезни кажется вполне очевидной. Других же родителей, таких как Рон и Кэрол, успокоить значительно труднее, особенно если атака аутизма столь тесно связана с таким событием, как вакцинация. Им доказательство того, что причиной аутизма стала прививка, кажется неопровержимым. Для такой ситуации даже есть свое новое название — «новый вариант аутизма»; возможно, это еще одно изысканное свидетельство неприятия диагноза. Я подчеркнул: в противоположность тому, что они, возможно, прочитали, сейчас доказано — вакцинация не вызывает колитов, и биопсия кишечника детей, страдающих аутизмом, не выявила вируса кори (содержащегося в вакцине). Более того, аутизм обычно проявляется в возрасте полутора лет, и, как отмечалось выше, примерно у 30% детей с аутизмом наблюдается регресс социальных и коммуникативных навыков. Но этот регресс происходит одинаково часто как перед вакцинацией, так и после нее. Если исходить из данных, относящихся ко всему населению, то складывается впечатление, что нельзя говорить ни о совпадении по времени атаки аутизма и вакцинации, ни об уменьшении числа детей с аутизмом среди тех, кто не был привит против кори, свинки и краснухи. Либо вакцинация Роберта и последовавшее за ней развитие аутизма — простое совпадение, либо его мозг был предрасположен к фебрильным судорогам, хотя аутизм еще и не проявился в полной мере. В заключение я сказал, что нет доказательств в пользу того, что вакцина и изменившаяся проницательность кишечника могут вызвать аутизм. Судя по всему, убедить в этом Рона и Кэрол мне не удалось.

Именно в этот момент я как клиницист непосредственно столкнулся с ограниченными возможностями науки. Я понял, что мои объяснения патетичны и скудны и не способны принести облегчения страдающим родителям. Все, что я могу сказать им, столь абстрактно и туманно! Количество зияющих дыр не может не вызвать тревоги. Людям практически не на что опереться. Перед лицом этой тайны и того немногого, что могу сказать им относительно причины болезни их ребенка, большинство родителей — и это вполне понятно — теряют веру в способность науки предложить им нечто определенное и обращаются к альтернативным объяснениям причины нарушения. А когда эти альтернативные теории предлагают также и метод лечения, ониобращаются к ним еще с большей охотой.

Известно немало альтернативных теорий, объясняющих причину возникновения аутизма. К ним относятся теории, согласно которым аутизм вызывается боязнью социальных контактов с последующей изоляцией от окружающих, нарушением моторики, которая делает невозможной речь, сенсорной анормальностью, приводящей к отстраненности, грибковой инфекцией, аллергией, болезнью Лайма, депривацией и т. п. Этот список можно продолжить, и похоже, что примерно каждые два года появляется новая теория. Привлекательность многих из этих теорий состоит в том, что они предлагают такие быстрые методы лечения, как (в порядке приведенного выше перечня причин) терапия удерживания (крепко прижимать к себе ребенка, чтобы «достучаться» до него), облегчение коммуникации (держать руку ребенка во время печатания на машинке), терапия, основанная на аудиальной интеграции (надевать на ребенка наушники и учить его слушать другие частоты), антигрибковые препараты, стероиды, витамины или секретин, а также игры или психотерапия. В конце концов каждый из этих методов был дискредитирован либо заслуживающими доверия научными данными, либо просто потому, что обещанный эффект не был достигнут; в последнем случае они просто исчезали с горизонта.

Проблема, создаваемая этими альтернативными теориями, заключается в том, что всегда находятся факты, которые их подтверждают, хотя отдельные фрагменты и не удается связать в единую убедительную теорию, основанную на фактах, а не на предположении. Например, нет сомнения в том, что среди детей, страдающих той или иной формой аутизма, есть аллергики, но количество аллергиков среди них не больше, чем среди нормальных детей. Есть некоторые свидетельства в пользу того, что у детей с аутизмом угнетенная иммунная система; это действительно делает их более предрасположенными к разного рода простудным заболеваниям и может быть каким-то сложным образом связано с более частыми проявлениями аллергии. Но это не дает никаких оснований утверждать, что аллергия вызывает у ребенка аутизм. На самом деле угнетенность иммунной системы ребенка может быть следствием дисфункции его мозга. Мозг оказывает мощнейшее влияние на иммунную систему, так что в действительности причинно-следственная связь может быть прямо противоположной той, которую предлагают авторы этой теории.

Известно также и то, что у детей с аутизмом содержание некоторых протеинов в крови может быть как необычно высоким, так и необычно низким. Изменение диеты ребенка с аутизмом способно изменить и этот показатель. Но совершенно иное — утверждать» что у детей с аутизмом «дырявые желудки», вследствие чего эти вещества попадают в организм и отравляют его, особенно мозг, или что изменение рациона питания способно благотворно сказаться на их поведении. Это не более чем предположение. Значительно более вероятно другое, а именно: что необычные пищевые предпочтения и ограниченная диета детей с разными формами аутизма приводит к повышенному или пониженному содержанию протеинов в крови и даже к возникновению колита. После изменения диеты состояние ребенка может улучшиться просто потому, что с ним иначе обращались, уделяли больше внимания, более точно придерживались определенного режима дня, или потому, что родителям скорее отчаянно хотелось увидеть изменения, чем признать, что они ничем не могут помочь своему ребенку, — мотивация, которую трудно не понять.

Что усвоили «ученые», сторонники «дырявых желудков» и аллергий, так это то, как сплести убедительную историю, способную связать несколько отдельных фактов в некую гипотезу. Но и люди тоже нередко ошибочно принимают гипотезу за факт, и разница между доказанным фактом и гипотезой нередко размывается. Сторонники этих альтернативных теорий заполняют пробелы в знаниях наукообразными домыслами и не принимают в расчет других объяснений, которые могут не совпадать с их представлениями. Их истории неплохи, внешне они выглядят вполне логично, у них есть и начало, середина и конец. Поэтому-то они и столь привлекательны: специалисты говорят авторитетно, что не видят в своих теориях никаких недостатков и имеют готовые ответы на все вопросы. Дело только в том, что слишком часто их предположения не подтверждаются фактами. Возможно, это преувеличение, но, быть может, родителям не следует доверять никаким источникам информации, демонстрирующим чрезмерную уверенность в себе и претендующим на то, что им известно об аутизме все.

Модель, постулирующая простую причину и простой способ лечения, более убедительна. Но большинство болезней, которыми страдают люди, сегодня невозможно описывать этими простыми моделями. Сложность приводит к тому, что родители испытывают смятение и неуверенность. При таком их состоянии истории, рассказанные авторитетными специалистами (при небольшом количестве фактов, способных подтвердить их правоту), проникают в сознание и начинают казаться все более и более привлекательными. В отличие от этих историй современное научное представление о том, что вызывает аутизм, неудовлетворительно, а провалы в знаниях не заполнены предположениями; они должны быть заполнены будущими открытиями. Отчасти родителям трудно примириться с аутизмом, потому что это значит, что они должны примириться с неоднозначностью и с неопределенностью, проявить по отношению к ним терпимость и жить дальше. Все это — часть процесса принятия диагноза и поиска метода лечения, который заслуживает доверия и эмпирически поддержан надежно проведенными исследованиями. Эти методы работают, они описаны в статьях, опубликованных в уважаемых журналах, и родители могут познакомиться с ними. (Дополнительную информацию можно найти в разделе «Ресурсы».) Принятие диагноза и отсутствия однозначного ответа о причинах аутизма, а также того, что лечение не может полностью избавить от этого недуга, но может значительно улучшить функционирование и качество жизни, делает возможным и обязательным движение вперед.

Беда, однако, в том, что граница между макулатурной наукой, или «псевдонаукой» (или, что еще хуже, наукой-однодневкой), и наукой, основанной на фактах, зачастую очень зыбкая, что связано с двойственной природой научного творчества. Сначала ученый проводит эксперимент или отправляется на поиски информации, превращая сложные системы в простые. Научный метод — это преимущественно редукционистская попытка собрать факты, кото