Всегда — подружка, никогда — невеста

Это случалось не единожды, а раз двадцать. Мэри Бет знакомилась с мужчиной, который ей нравился, симпатичная, умная, добрая — она тоже нравилась ему, он назначал свидание. Они начинали встречаться регулярно, все как будто шло замечательно, но... В определенный момент мужчина говорил, что очень ценит ее как друга, и спрашивал, что она думает по поводу женщины, в которую он влюбился.

— Поймите меня правильно, — рассказывала Мэри , — я горжусь тем, что меня считают хорошим человеком и добрым другом; я рада, что мужчины доверяют не настолько, что поверяют свои сердечные тайны. Но мне уже тридцать два года. За всю жизнь мне всего один раз предлагали выйти замуж — я этого парня едва знала, ему нужно было жениться лишь для того, чтобы получить зеленую карту. Роль «лучшего друга» мне порядком поднадоела. Я хочу хоть раз оказаться той женщиной, о которой парень спрашивает совета у кого-то другого.

Возможно, я прошу слишком многого, но я надеюсь, что вы поможете мне понять, что я делаю неправильно. Почему мужчины так легко проникаются ко мне дружеской любовью, но никто не влюбится по-настоящему?

Мэри Бет читала мои статьи о клеточной памяти, слышала выступления и уже придумала для себя возможные обстоятельства прошлых жизней, которые могли послужить причиной ее проблемы. Возможно, она работала в сиротском приюте. Возможно, у нее было множество сыновей и они то и дело бегали к ней за советом. Возможно, она была священником с особым даром принимать исповеди или народным судьей, к которому обращались люди, не желающие затевать официальную тяжбу. Но, как это чаще всего бывает, ответ оказался совсем не таким, каким его представляла себе Мэри Бет.

Было начало девятнадцатого века. Родители Мэри Бет умерли, других родственников у нее не было, и девушка с юных лет жила и работала в публичном доме. Она не вписывалась в клише бедной, несчастной, казнящей себя уличной девки, прячущей ненависть к себе и презрение к клиентам за фальшивой улыбкой и притворной страстью. Женщине нравилась ее жизнь. Она чувствовала, что нужна клиентам. Чувствовала, что ее ценят. Секс казался ей чем-то банальным и второстепенным, — просто движения, которые нужно совершить, прежде чем мужчина поведает ей о своем смятении, разочаровании, душевном страдании. И Мэри Бет хранила тайны этих мужчин так же трепетно, как скрывала их знакомство, если приходилось случайно встретить клиентов на улице. Она вместе с другими проститутками из этого публичного дома исправно сдавала деньги в общий котел, они вовремя платили по счетам, заботились о себе и друг о друге и каждое воскресенье перед рассветом относили пожертвования в ближайшую церковь, куда им вход был заказан. Мэри Бет умерла в сорок четыре года от венерического заболевания — с гордостью, достоинством и без тени сожаления.

После регрессии она просто не могла поверить в то, что узнала.

— Я была шлюхой? — то и дело повторяла она. — мало того, счастливой шлюхой?

Это казалось ей слишком невозможным, но Мэри не могла игнорировать то, с какой отчетливостью она увидела и прочувствовала ту жизнь. Кроме того, в глубине души клиентка знала, что это правда. И чем больше женщина обдумывала полученную информацию, тем больше смысла она для нее обретала в связи с нынешней еежизнью. При появлении каждого мужчины клеточная память посылала Мэри Бет сигнал о том, что наивысшая ееценность состоит в том, чтобы быть сострадательной наперсницей, и не нужно осложнять отношения романтическими чувствами. Женщина тут же пересылала этот сигнал входящим в ее жизнь мужчинам.

— Но что мне теперь делать? — спросила она. — Как прекратить эти сигналы, если я даже не подозреваю, что

передаю их?

Я заверила женщину, что после того, как она увидела перь, когда ее сверхсознательный ум и клеточная память осознали, что они до сих пор реагируют на обстоятельства прошлой жизни, они наверняка поправят все сами. Все, что ей нужно, — молиться о том, чтобы отпустить уроки прошлой жизни, сослужившие ей плохую службу; жить своей жизнью; идти своим путем.

Не могу вспоминать о Мэри Бет без улыбки: она на собственном опыте прочувствовала смысл старого изречения: «Желай осторожно, поскольку желания могут сбыться».

В следующий раз Мэри Бет дала о себе знать через восемь месяцев. Женщина разрывалась между двумя молодыми людьми. Оба были настроены по отношению к ней очень серьезно, и у обоих было что предложить. Она позвонила, чтобы посоветоваться, кого из них выбрать. Последовав моему совету, она мягко отказала ландшафтному архитектору — рослому блондину с тяжелой челюстью и глубоко посаженными голубыми глазами. Мэри Бет обручилась с невысоким, коренастым, темноволосым, немного не таким красивым киномонтажером, у которого остались от предыдущего брака двое детей и три собаки. Теперь их семья пополнилась еще двумя детьми и двумя собаками. Муж Мэри Бет воспринял ее признание, что он женился на бывшей проститутке из Англии довольно легко.

— Мы с ним договорились, — со смехом рассказывала мне Мэри Бет, — не упрекать друг друга за то, что произошло до 1900 года.

Восьмилетний Джей

Гиперактивность

Проблемы с дыханием

Я люблю работать с детьми, и они прекрасно поддаются регрессии. У многих из них — действительно у многих — до сих пор сохранились сознательные воспоминания о прошлых жизнях, и дети с удовольствием расскажут вам о них, если вы с искренним интересом спросите: «Кем ты был прежде?» Они совсем недавно с Другой Стороны и еще не успели понять, что говорить о прошлых жизнях здесь не принято. И, конечно, они не знают, что существуют люди, не верящие в прошлые жизни. Научившись связно выражать мысли, дети могут многое рассказать о том, где они были, что пережили, с кем познакомились в прошлом и какова Другая Сторона. Но мы по глупости часто отмахиваемся от подобных рассказов, считая их выдумками. А прежде, чем дети научатся говорить, мы можем очень сильно помочь им, — особенно пока они спят, а их не имеющий возраста сверхсознательный ум бодрствует, — нужно только нашептывать им, чтобы они отдали всю боль и негативность прошлых жизней белому свету Святого Духа.

Направляя ко мне Джея, его педиатр сказал, что не может обнаружить никаких объективных причин гиперактивности мальчика и его проблем с дыханием. Джей был исключительно умным, приветливым и добродушным ребенком. Однако его заболевание служило причиной ночных кошмаров, приступов ужаса, неспособности сосредоточиться и проблем с дисциплиной в школе. Педиатр провел все возможные анализы, направлял мальчика к детским психиатрам, перепробовал различные медикаменты и немедикаментозные способы лечения. Врач не сказал мне, что я — их «последняя надежда», но мы были добрыми друзьями, и такие слова не обидели бы меня. Главное, что он все-таки набрал мой номер и обратился за помощью.

Джей и вправду оказался необычайно симпатичным, добрым, умным и любознательным ребенком с замечательным чувством юмора. Мальчику было интересно в офисе все — особенно его восхитили рисунки моих внуков. Ему захотелось узнать о них побольше. Словно пожилой человек, обращающийся к ровеснице, он признался: «Я очень люблю детей, а вы?» На мой вопрос, счастлив ли он, Джей ответил: «Я хочу быть счастливым». Более восприимчивого к гипнозу клиента невозможно даже представить — его открытость проявилась уже в том, насколько легко он вошел в транс. Я сказала мальчику, чтобы он нашел точку входа к своим проблемам, и не смогла сдержать улыбки, когда он просто, с готовностью ответил: «Сейчас найду».

Ребенок сразу же стал рассказывать о жизни в Южной Каролине. Он был мужчиной, женатым на «большой женщине по имени Анна. Она очень хорошая». У них было двенадцать детей, и Джей много работал на ранчо — он разводил коней. Он любил детей и прекрасно чувствовал себя в их шумной деятельной и беззаботной компании, — особенно ему нравилось, когда они все собирались вечером за столом или отправлялись по воскресеньям в церковь. Но вот Джея призвали «на войну». Ему не хотелось расставаться с семьей. Он заранее тосковал по их дружной, простой жизни и боялся, что больше никогда не вернется домой. Джея назначили матросом на военный корабль, и он всегда носил в кармане рубашки фотографию жены и детей. Вскоре их корабль попал в морское сражение. Джей погиб мгновенно: «кусок железа» перебил ему горло.

Затем Джей вспомнил жизнь в Дании. Он был замужней фермершей, матерью десятерых детей. Рассказывая о своей семье, Джей начал тихонько посмеиваться. Я спросила его, в чем дело. Мальчик сказал, что узнает в самом Непослушном ребенке свою нынешнюю мать, и ему весело оттого, что теперь настал ее черед попытаться приструнить его. Когда датчанке было всего тридцать четыре года, она умерла от пневмонии. Джей вспоминал, как женщина одна лежала в комнате и прислушивалась к детской возне за дверью спальни. Их жизнь продолжается, им нужна мать, а у нее уже нет сил быть ею...

Джей очень внимательно выслушал все мои объяснения. Я сказала ему, что клетки его тела помнят о тех двух прошлых жизнях, и поэтому в этой жизни ему бывает трудно дышать.

Что же касается гиперактивности, то он привык к большим шумным семьям, где много детей. Однако ему пришлось дважды расстаться с такими семьями по не зависевшим от него причинам. В этой жизни Джей — единственный ребенок в семье, и чем больше шума и беспорядка он создает, тем более уверенно себя чувствует. Такое поведение позволяет ему избавиться от разочарования прошлых жизней, которые он покинул, не будучи к этому готовым.

Я позвонила родителям Джея через неделю, чтобы спросить их, как идут дела. Мать и отец наперебой рассказывали мне, что проблемы с дыханием после нашего сеанса исчезли, а из школы звонила учительница и спрашивала, не принимает ли мальчик новые таблетки, так как он стал более спокойным и сосредоточенным, чем прежде.

Через шесть месяцев после этого мы говорили о мальчике с педиатром, который ко мне его направил. У ребенка не только полностью исчезли проблемы с дыханием — у него за всю зиму ни разу не было даже насморка. Педиатр отменил медикаментозный курс, назначенный Джею ранее. Оказалось, что мальчик может отлично управлять своим поведением сам. Мать говорит, что заметно улучшилась и его успеваемость в школе: если рань-ше он учился на двойки, то в последней четверти у него только четверки и одна тройка.

— Не знаю, что вы сделали... — начал педиатр.

— Но это сработало, — закончила я за него.

Фрагменты

Не всем клиентам для того, чтобы добраться до причин своей проблемы, коренящихся в клеточной памяти, требуется долгая полноценная регрессия. Иногда лишь краткий фрагмент из какой-нибудь прошлой жизни содержит всю информацию, необходимую им для исцеления.

Каролина страдала от панического страха перед насекомыми. Во время регрессии она увидела, как в 1503 году она работала на поле в Африке и буквально задохнулась, когда на нее обрушилась огромная стая саранчи.

Клаустрофобия у Тома исчезла после того, как он стал свидетелем собственной смерти, под завалом в угольной шахте в конце восемнадцатого века.

Бэрри боялся высоты, пока не вспомнил, как в семнадцатом веке он, будучи маленьким мальчиком, свалился с кокосовой пальмы. Ребенок сломал спину и не мог ни пошевелиться, ни позвать на помощь. Так он и умер в одиночестве, глядя на колышущиеся в высоте листья огромного дерева.

Анну-Марию мучил страх перед пищей и напитками, которые хоть на секунду оказались вне поля ее зрения. Она могла обедать только в тех ресторанах, где пищу готовили в ее присутствии. И боялась допить стакан вина, оставленный в комнате, откуда она на минутку вышла. Но эта фобия навсегда исчезла вскоре после того, как пациентка посетила одну из прошлых жизней. Ее отравили собственные охранники, нанятые для защиты от толпы бунтовщиков, задумавших ее убить.

Я уже не раз говорила, что отношусь серьезно ко всем без исключения страхам, которые кажутся серьезными моим клиентам.

Когда Тед обратился ко мне с жалобами на страх перед акулами, он сказал, что ему несколько неловко беспокоить меня по поводу такой чепухи. Во-первых, страх перед акулами вполне оправдан, а во-вторых, Тед жил в тысяче миль от ближайшего океана, и потому акулы не очень-то угрожали ему. Однако он устал от ночных кошмаров, устал выдумывать отговорки, когда друзья приглашали его искупаться в бассейне или съездить на пикник к озеру. Несмотря на все аргументы рассудка, он никак не мог убедить себя, что в бассейне не водятся акулы. А больше всего Тед устал от того, что такой нелепой фобией страдает не кто иной, как он — практикующий психолог.

Для исцеления Теду потребовалось лишь краткое путешествие в 1415 год, когда он был испанским моряком. Его корабль загорелся и пошел на дно. Тед попытался спастись вплавь, но его настигла акула и откусила ногу. Тед утонул прежде, чем акула успела вернуться, чтобы закончить трапезу. Эти последние кошмарные минуты той жизни — все, что вспомнил во время сеанса Тед. Но этого оказалось достаточно, чтобы освободиться от мучивших его клеточных воспоминаний. С тех пор прошло четыре года. Кошмары ему больше не снятся, и он построил у себя во дворе плавательный бассейн. Подшучивая над собой, он повесил рядом с бассейном большую вывеску: «Бегать, толкаться, брызгаться и выпускать в бассейн акул запрещается».

Прежде чем Диана рассказала о своем тайном горе, мне пришлось дать ей торжественное обещание, что я не стану смеяться. К собственному смущению, она всю жизнь страдала от сильнейшего отвращения к стеганым одеялам. И опять-таки, на первый взгляд это так же нелепо, как бояться акул, живя посреди Небраски. Но с самого младенчества Диана начинала дрожать и плакать от одного вида стеганого одеяла. Теперь Диана стала взрослой, однако стоило ей увидеть стеганое одеяло в магазине или в гостях у друзей, как ее бросало в пот и к горлу подкатывала тошнота.

— Это невыносимо, я сойду с ума, — сказала женщина.

Диана отправилась в 1780 год, в Пенсильванию. Она была бедным одиноким подростком, работавшим в семейной артели по производству стеганых одеял. В него без памяти влюбилась девчонка постарше, которая работала в той же артели. Парень не ответил девушке взаимностью, и она его убила. Вот и все, что касается отвращения к стеганым одеялам. После регрессии Диана не воспылала к ним любовью, но теперь при виде одеял у нее хотя бы не возникает непреодолимое и необъяснимое желание кричать от ужаса. Независимо от того, нашли вы среди этих документальных историй свои страхи или фобии или нет, я надеюсь, вы воспрянете духом, узнав, что такие же люди, как вы, навсегда оставили позади — буквально позади — проблемы, подобные вашим. Для этого им понадобилось всего-навсего отпустить вызвавшие их клеточные воспоминания и тем самым дать сверхсознательному уму исцеление, к которому он так долго стремился.

И слава Богу, целительная сила освобождения от клеточных воспоминаний этим не ограничивается. Фактически, это только начало. При лечении физических проблем удается достигнуть не менее замечательных — а в некоторых случаях поистине чудесных — результатов.

Стив

Хроническое несварение

Следует сразу сказать, что мы со Стивом были знакомы задолго до того, как я провела с ним регрессию. Он один из моих лучших друзей, и мы часто вспоминаем о старых добрых днях нашей молодости. Вы можете предположить, что наша дружба могла помешать ему быть объективным в оценке результатов сеанса, однако это не так. У меня было две причины предложить ему регрессию: во-первых, он всю жизнь страдал несварением, и я надеялась, что нам удастся устранить эту проблему. Во-вторых, я знала, что он никогда не станет притворяться, будто вошел в гипнотический транс, если этого не произойдет, и не будет утверждать, будто регрессия принесла какие-то результаты, если этого не случится. Стив не скептик и не слабовольный человек. Перед началом сеанса он заверил меня, что не возлагает особых надежд на регрессию, — он не удивится, если она чем-то ему поможет, и не разочаруется, если ничего не выйдет.

Почти сразу же Стив оказался в Китае. Он был крестьянином, выращивал злаки и разводил животных. Его жена умерла, и он остался с двумя сыновьями и дочерью. Стиву было за шестьдесят, он страдал болезнью, которую мы сейчас назвали бы раком желудка, и о нем заботились дети.

Я провела Стива через его спокойную, желанную смерть, надеясь, что вслед за этим он начнет описывать свою следующую жизнь. Вместо этого он оказался посреди зеленого луга — самого прекрасного луга, какой ему только приходилось видеть. Его окружал и словно пронизывал до самых глубин души ярчайший белый свет. Казалось, этот свет содержит в себе весь покой, мудрость, чистоту и любовь мира. Он ощутил в этом сиянии прикосновение Бога и впервые в жизни понял, что значит священный трепет.

Вот и все. Регрессия Стива закончилась, он приподнялся с кушетки, сел, и мы начали беседу. Как обычно, он был откровенен.

— Что ж, — сказал он мне, — должен признаться: если не считать озаренного светом луга, я не чувствовал себя в полной мере участником всех этих событий. Я делал , о чем ты меня просила: ты задавала вопросы, я отвечал первое, что приходило в голову. Но у меня нет никакой уверенности в том, что вся эта китайская история реальна. Не пойми меня превратно: было очень интересно. Однако в лучшем случае это похоже на просмотр кинофильма о человеке, который не имеет ко мне никакого отношения. Но и тут следует признать, что в кино качество воспроизведения гораздо лучше. Извини.

Я заверила друга, что извиняться не стоит. Мы попробовали решить его проблему. Не было никакого обмана, никакого вреда. На этом разговор закончился. Но, когда мы с Линдсэй работали над этой книгой, я вспомнила этот случай. Поскольку после сеанса со Стивом прошло уже восемь месяцев, интересно было бы поговорить с ним о результатах. Чтобы у Стива не возникло искушение приукрасить истину просто из любви ко мне, я попросила побеседовать с ним Линдсэй. Она знакома со Стивом еще дольше, чем я, и можно было не сомневаться, что он без всякого смущения расскажет ей, что он думает и чувствует по поводу того опыта.

Обратите внимание: Стив страдал несварением всю жизнь, но с возрастом проблема усугублялась, и к пятидесяти годам он относился к ней уже как к совершенно неизбежному злу. Список блюд, которые он мог есть, не подвергая себя страданиям, непрерывно сокращался. Больше всего Стива расстраивало вот что: стоило ему съесть хоть немного пищи после половины восьмого вечера — бессонная ночь была обеспечена. Спазмы и рези не позволяли ему заснуть. В деловой и социальной жизни участие в вечеринках уже стало почти профессиональной необходимостью, а они никогда не начинаются раньше восьми часов вечера. Стив уже устал придумывать отговорки и в какой-то момент заметил, что в последнее время его просто перестали включать в списки приглашенных.

— Я должен быть с тобой совершенно откровенен, правда? — сказал он Линдсэй, когда они встретились для беседы.

— Иначе этот разговор никому не нужен, — подтвердила Линдсэй.

— Так вот, если я внимательно отношусь к тому, что и когда ем, то впервые в жизни могу быть на сто процентов уверен, что несварение меня мучить не будет.

— А если ты отнесешься к этому невнимательно?

— Если я вообще не обращаю внимания на время трапезы и меню... — Он сделал паузу и глубоко задумчиво вздохнул, прежде чем закончить: — То мне по меньшей мере на семьдесят пять процентов лучше.

— С каких пор? — спросила Линдсэй.

— Я сам еще не могу до конца в это поверить — ибо готов поклясться, что я сам вообразил всю эту историю о Китае и раке желудка... Но факт остается фактом: значительное улучшение в работе моей пищеварительной системы и общем состоянии здоровья произошли сразу же после регрессии, которую провела Сильвия. И еще: не знаю, связано ли это с регрессией, но с тех пор я помню свои сны, а прежде этого никогда не бывало.

Если бы при этой беседе присутствовала я, то сказала бы Стиву, что после регрессии сны очень часто становятся гораздо ярче. Сверхсознательный ум словно получает полное признание, и у него появляется возможность испробовать себя в действии. После этого он больше не желает оставаться незамеченным и активно проявляется во время сна, когда сознание не может вмешаться в его деятельность.

Линдсэй спросила, не произошли ли в его жизни еще какие-либо перемены, которые он связывает с исследованием глубин своей памяти. Стив ответил, не раздумывая:

— Самая изумительная перемена — даже более благотворная, чем излечение от несварения, — состоит в том, что у меня исчезла привычка постоянно волноваться о чем-то. Обстоятельства моей жизни далеко не безоблачны. Работа то есть, то нету, денег все меньше, и если в ближайшее время что-то не изменится, я не знаю, что мне делать дальше. Но теперь я уже не переживаю так, как это бывало до регрессии. Нет, я не стал пассивным, я делаю все, что считаю необходимым в моей ситуации. Но тревожит ли она меня? Нет.

Это произвело на Линдсэй огромное впечатление. Стив никогда не был нытиком, но она знала, что ему не чужда тревога — как ни старался он не выдавать ее.

— В чем же дело? Считаешь ли ты, что причина в регрессии как таковой? Или там открылось нечто конкретное, что избавило тебя от беспокойства?

— Что-то конкретное, — ответил Стив. — Это был момент, когда я оказался на лугу, и меня озарило изумительное белое сияние. У меня нет ни тени сомнения в реальности этого переживания. Все было так же реально, как стул, стол, чашка кофе, и я до сих пор могу в любой момент воспроизвести в душе это ощущение. Всякий раз, когда мне все-таки случается тревожиться или беспокоиться о чем-то, я просто снова ощущаю вокруг себя этот непостижимо. Никогда этого не забуду. И я никогда не мог себе даже представить, что такой душевный покой возможен.

Случай Стива служит прекрасным примером того, как, проводя регрессию с определенной целью, мы можем попутно решить и другие проблемы. Кроме того, этот случай объясняет, почему я никогда даже не пытаюсь задавать направление регрессии. Хоть я и экстрасенс, но сверхсознательный ум клиента намного лучше знает, какую боль удерживает его клеточная память и куда нужно отправиться, чтобы избавиться от нее. Именно Стив, а не я сумел найти причину своих проблем с желудком; именно он завершил свое исцеление, отправившись на несколько мгновений на Другую Сторону, чтобы напомнить себе: всё, о чем он волнуется, уже улажено Дома.

Р. К.