Взгляд на невроз, умопомрачение и характер

В данном разделе я буду обсуждать в общих чертах пр едставление о личности, а также процесс, который можно назвать деградациех^ сознания, в узкоспециальном смысле обычно называемый «теорией невроза», который находит отражение в религиозных традициях и, в частности, в мифических сказаниях об «изгнании из рая» (грехопадении). Я не буду в данном контексте делать различие между религиозным «изгнанием» сознания и психологическим процессом аномального развития («отклонения от истины»).

Прежде всего, позвольте мне обратить ваше внимание на то обстоятельство, что деградация сознания в конечном счете приводит к тому, что индивид не чувствует никаких изменений, т. е. не ощущает ни потерь, ни ограничений, ни неудачных попыток в реализации своего полного потенциала. Это падение настолько значительно, что ослепленное сознание начинает веровать в свою свободу. В восточных традициях в связи с этим часто проводится аналогия со спящим человеком, из которой видно, что разница между потенциальным бытием человека и его состоянием на данный момент соизмерима с разницей между обычным бодрствованием и сном.

Что касается деградации сознания, то, естественно, подразумевается, что процесс «падения» или «изгнания из рая» - это процесс сужения сознания или переход в состояние относительно бессознательное (relative unconciousness). Кроме того, это «падение» не просто падение самого «сознания», но и соответственно деградация эмоциональной жизни и качества мотивации. Можно говорить о tom,›‹ito наша психическая энергия течет совершенно по-разному в здоровом состоянии просветления и состоянии, которое принято считать «нормальным». Повторяя мысль Маслоу (Maslow), можно также сказать, что мотивация у полноценно функционирующего человека возникает из избытка и наполненности, в то время как при неоптимальном состоянии у мотиваций имеется оттенок «недостаточности» - качество, которое скорее можно описать как желание заполнить нехватку чего-то, нежели как дефицит общего удовлетворения.

Можно говорить о том, что различие между «высшим» и «низшим» состояниями заключается не только в разнице между переизбытком любви и нехваткой желаний. Существует еще более полная формулировка, которую мы находим у буддистов, объясняющих человеческое падение с точки зрения того, что символизируется как «три отравы». Треугольник, изображеный на рис. 1, представляет собой схему взаимозависимости между действующим (активным) бессознательным (в буддистской терминологии оно часто называется неведением) и комплементарной парой противоположностей, составляющих альтернативные формы недостаточности мотивации: бессознательное, отвращение и влечение, тяга или стремление.

Рис. 1

Мы все знакомы с точкой зрения Фрейда, что в общем невроз является следствием вмешательства в инстинктивную жизнь. Фрейд утверждал, что основной причиной возникновения беспокойства ребенка по отношению к родителям является «либидонозная» фрустрация («libidinal» frustration), другими словами, вмешательство в ранние проявления его сексуальных желаний, направленных, главным образом, к родителю противоположного пола. Сегодня мало найдется людей, которые бы отстаивали это исходное положение психоанализа, и так называемая «теория либидо», мягко говоря, вызывает сомнения. Современные психоаналитики, такие как Фэйербэрн (Fairbairn) и Винникот (Winnicot), сходятся в том, что истоки невроза следует искать в недостатке материнской заботы и ласки, а если уж рассматривать эту проблему шире, то скорее в проблемах воспитания в семье. Сегодня многие считают, что большее значение имеет недостаток любви, нежели потревоженная инстинктивная сфера. По крайней мере, можно сказать, что ухудшение контакта и взаимоотношений имеет большее значение, чем прегенитальные или гениталь- ные проявления сексуальности. Как бы там ни было, большая заслуга Фрейда заключается в понимании им того, что невроз - это всеобъемлющее явление и что он передается из поколения в поколение в процессе родительского воспитания. Во времена Фрейда такое утверждение, безусловно, было очень смелым, однако сегодня оно вполне очевидно.

Рассматривая некоторые религиозные свидетельства, такие как Евангелие от Иоанна, мы находим мысль о том, что истина пребывает в мире, так сказать, перевернутой вверх дном: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его». В традициях суфиев общепризнано, что «человек истины» также как бы «перевернут вверх ногами», а потому обычными людьми воспринимается как идиот. Однако, когда истина «распинается», это происходит не только с героями, но и в какой-то степени с каждым из нас.

Нетрудно представить, что все мы пострадали и подвергались - часто неосознанно - мучениям со стороны мира в нашем детстве и, таким образом, все мы являемся передаточным звеном в том, что Вильгельм Райх (Wilhelm Reich) называл «чумой эмоций», поражающей все общество. Такой взгляд присущ не только современным психоаналитикам, ибо бедствие, переходящее из поколения в поколение, известно с древних времен. Наша современность дает отражение сущности представления о «больном обществе», названном еще во времена древнеиндийской и древнегреческой цивилизаций «веком тьмы» и «калиюгой» (Kaliyuga) - веком великого упадка по сравнению с нашим первоначальным духовным состоянием.

Я не говорю, что материнское воспитание - это единственное необходимое условие, отцовское воспитание так же важно, как и прочие дальнейшие события, которые могут повлиять на наше будущее развитие. События раннего детства, такие как «травма рождения», могут иметь разрушающие последствия в развитии индивида. Совершенно ясно, что то, как происходит рождение ребенка в больницах, влечет за собой ненужный шок, и можно предположить, что ребенок, родившийся в полумраке, которого не хлопали по спине для стимуляции дыхания, должно быть, лучше подготовлен к оказанию сопротивления грядущим травмирующим событиям в своей дальнейшей жизни. Точно так же ребенок, получивший достаточно материнской ласки и опеки, наверняка лучше подготовлен к травмирующей ситуации, возникающей вследствие плохого отцовского воспитания и недостаточной заботы с его стороны.

Пользуясь метафорой Хорни (Ногпеу), можно сказать, что появляемся мы на этот свет подобно семени растения, в котором заложен определенный потенциал и которое инстинктивно ожидает от окружающей среды определенных условий, таких как плодородная земля, вода и солнце.

Эксперименты с шимпанзе, проведенные Харлоу несколько лет назад, продемонстрировали, к примеру, что детеныш обезьяны нуждается не только в молоке, но и в чем-нибудь пушистом, чтобы иметь возможность прижаться к нему. Такой детеныш скорее станет нормальной взрослой обезьяной, если ему дать куклу обезьяны, изготовленную из махровой ткани, чем если ему дать искусственную маму, сделанную из проволоки, пусть даже она и имеет бутылочку, прикрепленную на груди.

Конечно, условия и требования для развития полноценного взрослого человека гораздо сложнее, и многое может пойти не так, как следовало бы. Другими словами, существует множество причин, исходя из которых родители предают свою любовь к детям. В одних случаях занятость родителей может перейти в невнимательность и запущенность по отношению к ребенку, а в других - чрезмерная опека взрослых может привести к недостатку у ребенка жизненного опыта. Иногда нежность может оказаться заслоненной чрезмерными проявлениями агрессивности и т. д.

Можно сказать, что изгнание из Эдема в этот нижний мир, выбранное самим человеком, и та личность, которую мы в результате отождествляем со словом «Я», - это есть способ существования, усвоенный нами для защиты собственной жизни и благополучия. Подобное приспособление осуществляется путем «регулировки», в широком смысле этого слова, и обычно основано на сопротивлении, а не на смирении.

Растущий ребенок, лишенный возможности удовлетворить свои потребности, вынуждается к тому, чтобы умело управлять, и с этой точки зрения можно сказать, что его характер представляет собой контрманипулятивный аппарат (counter- manipulative apparatus).

При таком положении дел ясно видно, что жизнью управляют не инстинкты, а ранняя адаптационная стратегия, которая конкурирует с инстинктом и вмешивается в «мудрость» организма в самом общем смысле этого слова. Постоянство такой ранней адаптационной стратегии объясняется болезненным фоном, на котором она возникла, и особым видом научения, поддерживающим ее: это не то научение, которое естественным путем появляется в развивающемся организме, а скорее вынужденное научение, характеризующееся особой фиксированностью и жесткостью, поскольку в непредвиденном случае индивид в своем поведении обращается за помощью к изначальной ситуации. Можно сказать, что индивид не свободен в том, использовать или нет результаты своего нового научения, и «работает на автопилоте», приводя в действие определенную реакцию, не «советуясь» со своим разумом и не рассматривая творчески сложившуюся ситуацию. Именно эта фиксация (fixity) прошлых реакций и утрата способности действовать творчески в конкретный момент лучше всрго характеризуют психопатологическое функционирований^

Несмотря на то что в целом тот вид псевдоадаптационного научения, который я описал выше, в духовной литературе принято называть «эго» или «личность» (personality) (в отличие от человеческой «души» или «сущности»), мне кажется, что будет уместно называть его также «характером».

Слово «характер» происходит от греческого «charaxo», что означает «выгравировать», и потому «характер» относится к тому, что в человеке постоянно, что выгравировано в нем и, следовательно, касается и поведения, и эмоциональности, и когнитивных схем (cognitive conditionings).

Несмотря на то что в психоанализе базисная модель невроза представлена как жизнь, основанная на инстинктах, очерченная активностью суперэго (super ego), привнесенной из внешнего мира, я предлагаю рассматривать основной конфликт, присутствующий в нас, как вмешательство в саморегулирование организма со стороны нашего характера. Именно в характере мы можем обнаружить суперэго с его ценностями и потребностями и контрсуперэго (counter-super-ego). Фритц Перле (Fritz Perls) называл это «побежденной стороной» (under-dog), которая является объектом потребностей и обвинений со стороны суперэго. Именно в этой «побежденной стороне» скрывается феноменологическое сходство с фрейдистским понятием «ид» (id), но тем не менее интерпретация жизненных влечений как инстинктивных вызывает сомнение. Нашим внутренним объектом торможения, появляющимся в результате укоренившейся тенденции к самоотречению и желания быть не такими, какие мы есть на самом деле, является не только инстинкт, но и наши невротические потребности. (Таким образом, можно - правда, весьма условно - считать, что влечение есть совокупность, состоящая из инстинктивных побуждений и побуждений невротического характера. - В. 3.) Различные виды дефицита (deficiency) мотивации, которую я предлагаю называть нашими страстями (passions), для нас являются запрещенными ввиду присутствия в них аспектов жадности и ненависти.

Можно описать характер как совокупность характерных черт, одна часть которых является следствием желания быть похожим на родителей, а другая - наоборот - не похожим на них. (Многие из черт нашего характера тождественны с чертами одного из родителей, но в то же самое время противостоят чертам другого родителя.) Остальные черты характера можно рассматривать через призму более сложных адаптационных процессов и контрманипуляций. Однако характер - это не только хаотический набор черт, это сложная структура, которую можно представить как некое дерево (arborization), где отдельное поведение (discrete behavoirs) является разновидностью общего поведения и где даже различные черты характера можно выразить через нечто более фундаментальное.

Суть основы характера, формулируемая мною здесь, двойственна по природе: ее можно рассматривать как аспект мотивации во взаимодействии со стремлением к познанию - или как отношение «страсти» к «фиксации». Соотношение главенствующей «страсти» и доминирующего когнитивного стиля в личности можно сравнить с двумя фокусами эллипса, и наше более раннее высказывание о противостоянии характера и природы можно развить далее, если говорить более подробно об этом процессе как о вмешательстве в инстинкты со стороны «страсти», при непрекращающемся воздействии вносящем искажения в познавательную деятельность.

Схема структуры психики, представленная на рис. 2, является графическим выражением воззрения на личность, предложенного Оскаром Ичазо (Oscar Ichazo) и во многом похожего на то, что разработано Гурджиевым. По мнению обоих, человеческая личность (имеется в виду ее характер) состоит из пяти «центров». Однако в зрелом человеке происходит пробуждение двух высших центров, называемых «высшим эмоциональным» и «высшим интеллектуальным». В то время как Гурд- жиев говорит о низшем или обычном интеллектуальном центре, о низшем центре чувств и о низшем двигательном центре, Ичазо часто называет этот двигательный центр «инстинктивным», и в соответствии с его пониманием этот инстинктивный центр делится на три части.

В наши дни теория Фрейда об инстинктивных началах поведения (instinct theory of behavior) подверглась в психологии серьезной критике. Сначала появление этиологии породило стремление проводить различие между инстинктом как основополагающим мотивом в поведении животных (с его механизмами освобождения и почти неизменяемыми схемами выражений) и всем тем, что связано с инстинктами в жизни человека. Затем взгляды Адлера, Хорни и Клейн, а позже и теоретиков объект-отношений привели к тому, что часть психоаналитического мира отвернулась не только от фрейдовского биологизма, но и, в частности, от теории либидо [23]. Фритц Перле, которого можно рассматривать как современного фрейдиста, если учитывать его обучение у Райха, Хорни и Фенике- ля, в духе того времени заменил в своей концепции саморегуляции организма язык инстинктов на язык кибернетики.

Рис. 2

В отличие от тенденции принижать значимость инстинкта при интерпретации поведения человека взгляд, изложенный в данной статье, не только принимает во внимание теорию инс^нктов, отводя инстинктам по меньшей мере треть всей психологии, но даже совпадает с воззрением психоаналитиков на невроз как на пертурбацию инстинкта и, наоборот, на выздоровление как на высвобождение инстинктов. В отличие от двух теорий инстинктов Фрейда, а также воззрений Долларда и Миллера (Dollard, Miller), рассматривающих поведение с точки зрения разнообразия стремлений, теория, предложенная нами, признает три основных инстинкта и влечения, составляющих основу всего многообразия человеческой мотивации (чисто духовная мотивация исключается): самосохранение, удовольствие и родственные отношения. Мне кажется, что, хотя многие сегодня (например, гештальтисты) предпочитают пользоваться языком кибернетики и говорить, что невроз заключается в пертурбации саморегуляции организма, мало найдется таких, кто будет оспаривать огромное значение секса, самосохранения и родственных отношений и их центральную роль в определении поведения. И хотя при объяснении человеческой жизни Маркс подчеркивал важность первого (самосохранения), Фрейд - второго (удовольствия), а современные теоретики объектных отношений третьего (родственные отношения), мне кажется, что никто из них не сумел выработать четкую концепцию, охватывающую все три основных влечения.

В традиционных религиях область инстинктов безоговорочно отождествляется со сферой страстей. В отличие от этого наш взгляд на оптимальное ментальное состояние, как на состояние со свободным или высвобожденным инстинктом, подразумевает, что подлинный враг в «священной войне», традиционно представленный всем ложным и низшим, что есть в личности, находится не в самом человеке, а в сфере недостаточности (defiency) мотивации. Таким образом, враг этот - побуждения «страсти», заражающие, оказывающие пагубное влияние, подавляющие и замещающие инстинкт (а также когнитивные аспекты эго, которые, в свою очередь, поддерживают эти страсти).

Из диаграммы видно, что функционирование когнитивных и эмоциональных аспектов личности представлено в двух альтернативных режимах в зависимости от уровня сознания, в то время как центр инстинктов представлен только одним режимом. Такое соотношение может вызывать сомнения, поскольку инстинкт также может быть выражен двумя контрастирующими способами: либо как инстинкт, ограниченный эго, либо как свободный, рассматриваемый принадлежащим к самой сущности [24].

Тот, кто знаком с употреблением понятия «сущность» в суфизме, поймет, что под данным словом подразумевается самая глубокая сторона человеческого сознания, существующая «в Боге», которая становится очевидной для индивида только после аннигиляции («fana»). Тем не менее может показаться, что такое определение «сущности» не совсем совпадает с представленной нами моделью сущности, состоящей из следующих абстрактных составляющих: сферы высшего интеллекта, высших чувств и инстинкта. Противоречия исчезают, если учитывать различие между собственно сознанием и работой мозга в сознательном состоянии (в отличие от «эгоических» (egoic) состояний). При использовании «сущности» в подобном смысле надо быть осторожным, чтобы не материализовать (reify) сущность, и здесь я могу повторить то, что писал в работе «Структуры энеатипов»: «Самое большое различие, лежащее в основе психологии Четвертого Пути, которое я стремлюсь раскрыть, - это различие между „сущностью" и „личностью"; между реальным и обусловленным существованием; между высшим и низшим разумом. То, что Гурджиев называет личностью, Ичазо называет эго, скорее просто придерживаясь современного словоупотребления (смерть эго, трансцендентальное эго и т. п.), нежели общепринятого в современной психологии значения „эго". Различие это похоже на то, которое предлагает сегодня Винникот, т. е. между истинным „я" и ложным „я", и все же ошибочно считать сущность, душу, истинное „я" или „Атман" чем-то неизменным и имеющим строгое определение. О сущности следует говорить не как о вещи, а как о процессе, который лишен эго и имеет свободный способ „функционирования" интегрированной человеческой целостности (integrated human wholeness)» [25].

Следовательно, можно сделать вывод, что предложенная на рис. 2 схема будет полноценной только в том случае, если предположить, что она охватывает область центров личности и сущности, т. е. то пространство, которое обозначает сознание. Поскольку сознание, при котором существуют «низшие центры», деградировало, в измененной схеме на рис. 3 я специально закрасил его темным и, наоборот, три «высших центра» поместил в светлый круг, чтобы выразить понятие тройственности в единстве, характерное для Четвертого Пути и в общем для всей христианской религии.

Рис. 3

Характеры

Те, кто знаком с работой Гурджиева, должны знать, насколько важную роль в его подходе к «пробуждению» играет самопознание, заключающееся в стремлении раскрыть у самого себя «самое главное качество», т. е. ту всеобъемлющую характеристику личности, которую можно рассматривать как центральную (подобно тому, как Кеттелл и его соавторы представляют «изначальные черты (характера)», каждая из которых считается корневой основой «характерологического дерева»). Концепция, предлагаемая нами, идет еще дальше, не ограничиваясь фиксированным количеством «главных качеств», а утверждая, что их может быть столько, сколько существует основных синдромов личности. Кроме того, мы будем описывать два центральных свойства в каждой структуре характера: первое - это основное свойство, состоящее из особым образом искаженной реальности, т. е. «когнитивного дефекта», а второе заключается в природе мо- тивационной основы, т. е. «управляющей страсти» (ruling passion).

Можно предположить, что структура характера формируется определенными основными путями, которые ведут к относительному выдвижению вперед того или иного структурного аспекта нашего менталитета. «Ментальный скелет» (mental skeleton), имеющийся у всех нас, можно представить в виде кристалла, который может по-разному распадаться на части, но все варианты этого распада определены заранее. Из этого следует, что любой индивид, несмотря на существование набора основных структурных качеств, в результате взаимодействия конституциональных и ситуативных факторов, остается с одним ярко выраженным качеством, а все другие отходят на задний план. Можно также провести аналогию с геометрической фигурой, лежащей на той или другой из своих сторон: все мы имеем личность с одинаковыми «сторонами», «ребрами» и «вершинами», но по-разному расположенными в пространстве.

В соответствии с данной концепцией существует девять основных разновидностей характеров (в отличие от трех у Шелдона, четырех темпераментов у Гиппократа, пяти биоэнергетических типов у Лоуэна и пятимерного пространства у некоторых факториал истов (factorialists)).

Каждый из этих девяти, в свою очередь, имеет три разновидности в зависимости от интенсивности стимулов самосохранения, половых и социальных стимулов (и наличия определенных черт, появляющихся вследствие вмешательства в инстинкт со стороны «страстей», после чего он «регулируется» доминирующей страстью индивида) [26]. Существуют девять вариантов доминирующих страстей, каждый из которых связан с характерным когнитивным искажением (cognitive distortion), а также с одной или двумя-тремя ментальными характеристиками, ведущими происхождение из области инстинктов, о чем только что говорилось выше.

Девять характеров, рассматриваемых нами, представляют собой не просто собрание разных личностных типов и стилей, а скорее организованный набор структур характеров, упорядоченных на основе наблюдаемых контрастов, сходств и других взаимосвязей между ними. Эти связи представлены традиционной геометрической структурой, называемой энеаграммой (enneagram) [27]. В соответствии с этим я буду пользоваться термином «энеатип», что будет означать «тип личности в соответствии с энеаграммой».

Рис. 4

Современная психология одержима идеей систематизировать все известные характерологические синдромы (characterological syndroms) в так называемую циркумплексную модель (circumplex model). «На протяжении тридцати с лишним последних лет различные исследователи стремились продемонстрировать, что структуру характерных черт в поведении личности можно лучше всего представить, используя „циркумплексную модель" [28]. Эта модель представляет собой градуированную окружность (см. рис. 5), на которой соседние характеры более всего схожи друг с другом, в то время как характеры, расположенные напротив друг друга, являются противоположностями. В отличие от этого в энеаграмме подчеркивается тройственная связь. Одна циркумплексная модель была предложена Леари (Leary) в соответствии с его межличностной системой (interpersonal system), а другая - Шафером (Schaefer) для систематизации результатов его исследований в области взаимоотношений родителей и детей. В 1963 году Лорр и Макнайр (Lorr, MacNair) сообщили о своем «круге межличностного поведения» (interpersonal behavior circle), который был получен при помощи факторного анализа заключений врачей о поведении индивидов и отображал девять групп переменных.

Рис. 5 Циркумплексная структура DSM III, ось II личностных расстройств, основанная на измерениях прямых совпадений и семантически дифференцированном сходстве профиля.

Помимо этих теоретически построенных цир- кумплексных моделей, Конт и Плутчик (Conte, Plutchik) продемонстрировали, что циркумплексная модель охватывает основную область межличностных качеств. Пользуясь двумя методами - анализом близких оценок терминов и факторным анализом семантически различающихся оценок терминов, они получили одинаковое эмпирическое распределение терминов по окружности при подстановке первых двух факторов. В последующих работах этих авторов исследовались диагностические понятия личностных расстройств по классификации DSM-II. Они обнаружили, что эти данные также можно представить в виде циркумплексной упорядоченности, подобно тому, что было получено в исследованиях 1967 года.

Рис. 6

Схема, приведенная на рис. 6, наверное, представляет собой наиболее убедительный пример циркумплексной модели. Она не противоречит размещению синдромов DSM-III на предыдущей диаграмме, но при этом разделена на три основные группы: группу шизоидов (schizoid group) со склонностью к мышлению (их я считаю энеатипами V, VI и VII), группу ис- тероидов (hysteroid group) со склонностью к чувствам (энеати- пы II, III и IV) и телесно-ориентированную группу (body build) (возможно, Кречмер назвал бы их эпилептоидами), конституционально занимающую самое нижнее положение в эктомор- фии (ectomorphia) и ориентированную в основном на действие.

Теперь мы приступим к краткому описанию девяти основных характеров, придерживаясь принятой нумерации точек на окружности энеаграммы.

Первый тип личности (и конечно же, тип нервной системы) является одновременно злопамятным и доброжелательным, правильным и формальным, в малой степени непосредственным и действующим скорее в соответствии с чувством долга, нежели для собственного удовлетворения. Люди этого типа требовательны, критично относятся к себе и другим, и я предпочитаю называть их перфекционистами, нежели применять к ним определения из психиатрии, хотя данный синдром соответствует в DSM-III личности, одержимой навязчивой идеей. Несмотря на то что для каждого энеатипа можно найти соответствующий медицинский синдром, каждый человек вместе с тем может рассматриваться как представитель того или иного типа личности, и каждого можно соотнести с конкретным уровнем из широкого диапазона - от психотического осложнения до трудно уловимых остатков детских привязанностей в в историях о жизни святых.

Энеатип II, который в нашей нашей характерологии «Четвертого Пути» я охарактеризовал как парадокс эгоцентричного великодушия, соответствует гистрионической (histrionic) личности в классификации DSM-III. Представители данной группы обычно являются гедонистами (hedonists), беспечны и возмущаются всем, что ограничивает их свободу. Давно, когда я еще работал со своей первой группой в Беркли, один из слушателей, доктор Ларри Эфрон (Larry Efron), объединил все характеры из карикатур Вильяма Стейга (William Steig) в коллаж, который подарил мне на день рождения. В этом коллаже тип II представлен клоуноподобной фигурой, которая контрастирует с фигурой альпиниста на восхождении, представляющего трудолюбивый тип I, одержимый идеей.

Любопытно, что энеатип III не входит в классификацию DSM-III, несмотря на то что он является самым распространенным среди характеров американцев (как замечает Эрих Фромм, это происходит из-за преувеличенной в их жизни роли» рынка). Я солидарен с Кернбергом (Kernberg) в его недовольстве по поводу невключения типа истеричной личности, отличающейся от гистрионической тем, что представитель данной группы не является непостоянным или непредсказуемым в своих эмоциональных реакциях, но обладает самоконтролем, а также известной преданностью и способностью к длительным эмоциональным напряжениям. Если бы термин истеричный не использовался в разговорном языке для обозначения чересчур впечатлительной и импульсивной личности типа IV, можно бьцщбы рекомендовать, чтобы он включал в себя как истеричные, так и гистрионистические типы. Я считаю, что большая часть клинических примеров, приводимых Лоуэном в его книге «Нарциссизм», соответствует индивидам III типа. Однако слово «нарцис- тический» было также использовано Хорни для описания характера, но в противоположном значении, и потому оно не подходит для описания данного типа. Это является характерологической склонностью, замеченной Рисманом (Riesman), который говорил о ней с точки зрения направленности на другого. На энеаграмме карикатур тип III представлен врачом, что символизирует профессиональный успех и респектабельность, а также профессиональные знания. Индивиды типа III посредством своих достижений, социального положения, эффективности действий стремятся заслужить признание окружающих, они управляемы и в то же время могут управлять сами, потому являются обладателями одного из самых счастливых характеров на энеаграмме.

Тип IV в карикатуре Стейга представлен страдающей фигурой - жертвой жизненных обстоятельств и действий окружающих. Он соответствует самоуничижительной личности в переработанной классификации DSM-III. А также, по определению Хорни, является мазохистским характером, которому свойственны отрицательное восприятие себя, предрасположенность к излишним страданиям, сильная зависимость от любви окружающих, хроническое чувство отверженности и тенденция к неудовлетворенности [29]. Пародия на изоляцию в точке 5 соответствует диспозиции, которая может рассматриваться как межличностный стиль, способствующий поддержанию длительных отношений. Это соответствует шизоидной личности в классификации DSM-III и индивидам, которые практически не имеют связей с внешним миром, но при этом не чувствуют себя одинокими, стремятся свести свои потребности к минимуму, стеснительны и испытывают большие затруднения, если им необходимо выразить свое недовольство.

Воин, изображенный в точке 6, также символизирует чувство, весьма отличное от страха, но которое намекает на воинственность, возникающую по причине боязни власти и поддерживаемую стремлением избежать испытание страхом. Изображение воина является карикатурой, подходящей только для некоторых индивидов типа VI, не слишком слабых и трусливых. В энеатипе VI имеется множество различных подтипов, так что он включает в себя не только личность, избегающую всего отрицательного, которая присутствует в классификации DSM-III, но также параноидов, представляющих другую форму настороженности и подозрительности - с большей одержимостью навязчивыми идеями. Последние будут описаны в отдельной главе.

Тип VII соответствует характеру, который описан Карлом Абрахамом как устно-восприимчивый (oral-receptive) и оптимистичный на словах (oral optimistic) и аналогией которому сегодня служит нарцистический синдром из классификации DSM-III. Типичный представитель данного характера - это яркий пример беспечности и безразличия, демонстрирующий стремление к удовольствиям и к обладанию более четкой стратегией в жизни по сравнению с другими типами. Карикатурная фигура, изображенная в точке 7, имеет вместо головы нечто напоминающее провода, что символизирует уход от реальной действительности в фантазию путем построения различных планов и схем.

Тип VIII соответствует фаллически-нарцистическому типу (phallic-narcissistic type) по определению Райха, а в наши дни представлен в классификации DSM-III антисоциальной и садистской личностями. Это человек, стремящийся к власти, господству, а также склонный к насилию. В точке 8 мы видим карикатуру человека, стоящего на возвышении, который собирается говорить с людьми сверху вниз, т. е. произносить торжественную речь своим властным голосом, при этом кривляясь и манерничая. Это присуще данному типу, хотя здесь и отсутствует проявление садистского поведения.

В точке 9 мы видим лениво сидящую человеческую фигуру, а весь рисунок - это олицетворение отдыха среди тенистых пальм на тропическом пляже. Несмотря на то что все описываемое подходит для изображения лени в ее обычном понимании, однако это не раскрывает психологическую лень человека, не желающего взглянуть на себя со стороны, и не является характеристикой безропотного приспособленчества типа IX. В классификации DSM-III тип IX соответствует зависимой личности, однако такое определение не совсем подходит, поскольку оно присуще нескольким типам личности и, как мне кажется, не является «ядром» структуры характера типа IX, который к тому же еще и покорно безропотен, нерасторопен, склонен к стадности в поведении и легко приспосабливается к внешним обстоятельствам [30].

Мы не стали воспрозводить здесь описанный выше коллаж, состоящий из характеров, изображенных при помощи карикатур, поскольку их суть можно описать словами. Вместо этого мы предлагаем вам в качестве дополнительной информации выполненный Маргаритой Фернандез (Margarita Fernandez) рис. 7, который отражает определенные конституативные и мимические хаюактеоистики энеатипов.

Размещение характерологических синдромов вдоль окружности подразумевает, что между ними имеется некая легко читаемая взаимосвязь. Однако это взаимодействие не дает полного объяснения, поскольку соседние характеры еще и контрастируют друг с другом в некоторых отношениях. Например, тип I является непреклонным, а тип II - ненавидящим непреклонность; тип II импульсивен, в то время как тип III уравновешен. В свою очередь, тип III является веселым, тогда как тип IV - грустным. Тип IV - эмоциональный и верный, а тип V - интеллектуальный и отрешенный, и так далее. Однако, когда мы рассматриваем только область страстей, каждый тип может быть понят как гибрид двух соседних типов.

Вообще говоря, человек, имеющий сходство с одним из девяти типов характера, легко может себя узнать и в двух соседних типах на данной схеме. Таким образом, индивид типа III, чья жизнь направлена на то, чтобы угождать окружающим и добиваться успеха, может спроектировать свое жизненное поведение на типы II и IV, аналогично индивид энеатипа IV может воспринимать свои ощущения как фрустрацию, присущую типу III, или же интерпретировать свои чувства и действия в стиле «прилипалы» с ощущением истощенности, что свойственно шизоидному индивиду.

Рис. 7

Конечно, в целом жизнь человека и его переживания можно всегда соотнести с любой из девяти разновидностей характеров. Одним из центральных в психоаналитической теории является характер, при котором человек во всем видит опасность, - подобное качество вообще является самым распространенным. Очевидно, что не все случаи легко соотнести лишь с одним из характеров.

В то время как интерпретация, подчеркивающая значимость доминирующей страсти и когнитивной направленности, типичные для каждой обозначаемой на энеаграмме точки, является более всего подходящей, можно утверждать, что соседние точки в этом отношении стоят на втором месте - особенно это касается тех, которые расположены в углах центрального треугольника. Таким образом, обнаруживается, что интерес к собственному образу или нарциссизм проявляется здесь даже ярче, чем у шизоидного типа. Аналогично в случае энеатипа VII можно сказать, что данный характер, основанный преимущественно на страхе, относится к шизоидной группе [31]. Однако он также прочно связан с мстительным характером такими чертами, как импульсивность, мятежность и гедонизм.

В противоположность этому энеатип VIII по существу склонен к лени (тип IX), несмотря на то что его свойство странного внутреннего отстранения прикрывается типичной энергией, направляемой индивидом на то, чтобы почувствовать в себе жизненные силы и избежать чувства обреченности из-за недостатка внутренней целостности.

Характеры, расположенные в VI и IX углах треугольника на энеаграмме, так же как и точка III, находятся между полярностями. Так, по правой стороне угла (IV-II) имеется полярность: грусть и веселье; по левой стороне угла (V-VII) - отстранение и выразительность, а в вершине угла (VIII-I) - аморальность, или антиморальность, и «напряженная» нравственность.

Отношения, обозначенные стрелками, соединяющими точки во внутреннем треугольнике на энеаграмме, а также остальные, соединяющие точки 1, 4, 2, 8, 7, 1, можно воспринимать как психодинамические отношения, если рассматривать энеаграмму как карту мозга индивидов, о чем будет говориться дальше, когда речь пойдет об энеаграмме страстей. Когда эта карта представляет набор характеров, ее можно использовать для того, ч