Мне стыдно думать не так как все»

Мне захотелось прийти, потому что я чувствую, что меня порабощает чувство стыда... Мне захотелось по­работать с этим. Это бывает, когда идет разговор: час­то я хочу что-то сказать и не говорю, потому что... я... часто я хочу сказать что-то такое, что некстати, что не имеет отношения к разговору. И это то, что мне вдруг приходит в голову. То есть я часто... не согласна с тем, что говорят, и часто я даже думаю наоборот. И ког­да так бывает, я вступаю в борьбу и я нервничаю (аг­рессивно жестикулирует), и потом я перестаю чувс­твовать себя в своей тарелке, или я молчу. В послед­ние несколько лет это стало не так болезненно, но все равно для меня это очень и очень большая проблема. Я могу вставить одну или две фразы... но если боль­ше... это слишком далеко от того, о чем говорят...

То есть ты связываешь чувство стыда с тем фак­том, что ты показываешь себя не похожей на других.

226 Жан-Мари Робин

Быть в присутствии другого 227

Да, верно! Показать непохожее, показать себя непо­хожей. И это что-то такое, что мне неприятно, то есть...

И тогда, на физическом уровне, я начинаю тряс­тись и почти не могу дышать.

Попытайся, пожалуйста, дать мне более ясное пред­ставление о том, как именно стыд соединяется у тебя с осознанием своей непохожести и с потребностью в ут­верждении твоей непохожести.

Я только что сказала, что меня начинает трясти и перехватывает дыхание. Это бывает не тогда, когда я удерживаю в себе то, что я хочу сказать, а тогда, когда я думаю, что сейчас уйду... в этот момент меня охва­тывает стыд! И так бывает часто.

И тогда что тебе позволяет, что тебе позволяет повторять, отождествлять то, что ты испытыва­ешь в конкретный момент, как чувство стыда... а не как чувство... страха... тревожности или чего-нибудь в этом роде... ?

Я долго думала, что это страх, но теперь я понимаю, что это, наверное, чувство стыда. Честно сказать, я те­перь не знаю. Но я долго думала, что я запугана. Я так думала.

Ты так думала, а теперь больше не думаешь ?

Гм! По правде сказать, я не знаю! Мне кажется, стыд — это когда... это мне что-то говорит.

Ощущения какого рода и мысли какого рода приходят в такие моменты, в такие моменты, о которых ты го­воришь?

О вопросах стиля: обо мне судят другие люди, я по­веду себя неадекватно, я буду как всегда переживать кризис, меня как всегда примут за сумасшедшую, как всегда у меня проблема. Вот видишь!

Гм! То есть в отношении того, что произойдет, у тебя есть что-то вроде предчувствия катастрофы...

Да.

... И то, как ты мне это описываешь, напоминает мне страх, страх того, что тебе придется столкнуть­ся с ситуацией, в которой ты будешь испытывать чувс­тво стыда!

Да, может быть. Пока я тебя слушала, я себе го­ворила: есть одна фраза, которая на меня действует: «Меня не будут любить!». В сущности говоря, к этому все и сводится... Чтобы меня любили, я не выпячиваю себя, не лезу вперед, веду себя тихо... Это точно...

(Молчание.)

Например, точно то, что я редко краснею. Но слу­чается что-то такое, что я начинаю трястись, я начи­наю чувствовать себя не в своей тарелке. Может быть, это что-то такое, что предшествует чувству стыда?...

Страх?

В твоем сознании возникают моменты, случаи, когда это было в те часы, которые мы провели вместе в этом семинаре?

Наверное! У меня это без конца (показывает жес­том, как она продвигается вперед). Потом я... (показы­вает жестом, как она отступает.)

228

Жан-Мари Робин

То есть ты волнуешься от того, что мы на тебя смотрим ?

Да! Не знаю, в том ли дело, что вы на меня смот­рите, но у меня такое впечатление, что я играю не в ту же самую игру, что и вы, я где-то в другом месте, у меня не получается вернуться, что-то в этом роде, и тогда у меня совсем другое кино: «О, все так, это ни к чему, это не важно, это все теории... Можно сказать так, а можно сказать иначе, и все это ничего не сто­ит!...». Или тогда я говорю себе: «Так! Я изменилась, я больше не буду бороться, я буду стала более спокой­ной, более уравновешенной»...

Ты отрицаешь важность того, что происходит...

Я ощущаю вопрос в твоих словах, когда ты говоришь: «Такое случается, это случается здесь, это случается часто; я продвигаюсь вперед (повторяет ее жест про­движения вперед), потом — я отступаю (повторяет ее жест вступления)». Я ощущаю вопрос, потому что я не воспринимаю смысла этих движений с твоей стороны, так что я не могу их поддержать.

Гм! Да, конечно...

Это движение вперед, которое ты описываешь, — телесное ощущение ?

Да нет! Я прекрасно знаю, что делаю! Я прекрас­но умею адаптироваться и избегать... И в тоже время... для меня это ужасно... но... ладно!

Но... есть что-то, чего ты избегаешь?

Нет, но когда это случается, я могу сказать что. Я научилась говорить об этом, действовать, зная это... у

Быть в присутствии другого 229

меня нет потребности возвращаться к общепринятым рамкам, и я нахожу в этом немало удовольствия, хотя иногда у меня не хватает духу пойти...

И тогда скажи мне, пожалуйста, какие знаки ты получала от меня, потому что я могу говорить только от всоего имени и не могу говорить за всех собравшихся здесь, какие знаки я тебе адресовал?... И потом, если бы ты показала то, что ты не похожа на других, если бы ты прямо утверждала свое отличие от других, ты ду­маешь, я бы тебя меньше любил ?

Да, это так, у меня возник такой вопрос, потому что я чувствую себя непохожей здесь на других. Это было на супервизии, где я начала чувствовать себя уверен­нее и решилась открыть рот. И тогда... правда то, что я чувствую себя непохожей, я чувствую себя не так уве­ренно. Здесь группа, совсем другое место, и потом... я, действительно, почувствовала также какую-то хо­лодность в тебе. Это нормально, у нас учебный про­цесс... но правда и то, что это не прибавляло мне уве­ренности. Конечно, здесь играют роль многие вещи: я не отсюда, не из этой школы, и я, действительно, была обескуражена твоим методом работы — я тебе уже об этом говорила... И все это ведет к тому... (Жест отступления.)

Расскажи мне немного поподробнее, как именно ты была обескуражена ?

Когда я пыталась вставить слово... несколько раз, ты не подхватывал моей мысли или переводил разго­вор на что-то другое. И потом — другие мелкие зна­ки в томже роде, я на них реагировала очень болез­ненно.

230

Жан-Мари Робин

Это были знаки, которые ты понимаешь... как зна­ки нелюбви?

Такова моя первая реакция. Но в то же время я по­нимаю, что все это преувеличено. Хотя то, что я это понимаю умом, ничего не меняет в моих реакциях.

Хорошо, может быть, ты преувеличиваешь. Но в то же время очевидно, что для этого нет никаких оснований.

Их нет! Я прекрасно отдаю себе в этом отчет!

То есть происходит только то, что возрастает твое чувство небезопасности ?

Да, да! Точно! (Молчание.)

И я говорю себе, что для меня было бы так же ужас­но, если бы ты все время был милым и предупреди­тельным, все время таким (показывает жестом объ­ятия).

Надо ли это понимать так, что ты хотела бы про-просить меня о том, чтобы я нашел золотую середину? Японял, что факты общения между мной и тобой и в группе — для тебя это некое кино!

Да!

И, мне кажется, в это кино ты переносишь свой жиз­ненный опыт...

Да, разумеется!

Но в данный момент существенно то, как мы — ты и я — можем создать условия, которые были бы в доста-

вить в присутствии другого 231

точной мере безопасными, чтобы ты могла двигать­ся по-своему, в своем ритме... по крайней мере это, ка­жется, ясно! Потому что, если я правильно понимаю, то, что тобой движет, — это потребность вновь об­рести модальность, которая тебе чересчур хорошо из­вестна: я говорю о ретрофлексии!

Да! (Молчание.) Я сейчас говорю себе о том, что не столько ретрофлексия меня волнует. Скорее мне не доставляет удовольствия делиться чем-то с другими.

Так это следствие ретрофлексии!

Да, ретрофлексия. Мне на это наплевать. Но это то, что лишает меня удовольствия, разделяемого с други­ми. Я очень люблю делиться своими мыслями, гово­рить что-то такое, что, может быть, не всем приходит в голову. Я лишена здесь такого удовольствия.

И потом, чего бы мне еще хотелось, это не быть сфокусированной, не следить постоянно за мелкими признаками того, как ты реагируешь, не быть каждый раз в неуверенности... относительно того... любишь ли ты меня или нет... Люби меня такой, какая я есть. Пусть я буду плохой или хорошей, но не надо до меня докапываться... (Показывает жестом: «Снизу».)

Все эти мелкие признаки, они нужды тебе, чтобы подпитывать... механизм избегания встречи с тем, что доставит тебе удовольствие.

Да-а!

Тогда у меня вопрос, чтобы это значило: чем была бы для тебя ситуация, если бы ты испытала удовольствие? Это было бы катастрофой ?

232 Жан-Мари Робин

(Молчание.) Не знаю (Смеется. Молчание.) Как это было бы, я не знаю...

Представь, что здесь все происходит таким обра­зом, что позволяет тебе получать удовольствие! Пере­живать удовольствие в общении со мной, с нами...

Я сейчас подумала о том, что я из протестантской семьи: получать удовольствие — в этом есть что-то не­подобающее! Надо быть немного серым, незаметным, немного безличным... Получать удовольствие нехо­рошо! Тем более для женщины говорить о том, что... Потому что я родилась в настоящей протестантской семье! В в моей семье было много священников, это кое-то значит! Я не уверена, что только это сыглало роль, но...

Ты до сих пор... готова подчиняться этой семейной норме ? Ты избегаешь ситуаций, в которых разговор мог бы доставить тебе удовольствие?

Да, да! (Молчание.) Когда ты говоришь, я вспоми­наю картины тех мест, где жили мои бабушка и де­душка. (Смеется.) Там все очень строго!

Ну, а если ты осмелишься переживать удовольствие от общения со мной ? Ты предашь свою семью ?

Может быть, что-то в этом роде. Ведь я до сих пор бунтую против свой семьи. Мои родители умерли, но что касается остальных родственников, то я не виде­ла их около года; я отделилась от них настолько, что больше не нахожу в себе сил показывать им, что я живу иначе, что я не такая, как они... А они не по­нимают, что я полностью от них отделилась. Может

Быть в присутствии другого 233

быть, что-то в этом роде! Я, в самом деле, действую вопреки!!!

Да! За ислючением того, что в то оке время ты ста­раешься мне объяснить, что, когда ты здесь, ты не реа­гируешь на свою семью!

В таком смысле я на них реагирую, потому что, в самом деле, это влияние на меня было очень силь­ным! И не следовать норме — это для них катастрофа: это знак, что я поступаю не так... они не понимают!

И ты осуждаешь себя?! Я устала!

Означает ли это, что, если ты здесь покажешь себя непохожей на других, не будешь следовать одной нор­ме, то ты рискуешь встретиться с нашим презрением, с моим презрением ?

Да, да, может быть!

Таким образом, мы возвращаемся к теме стыда, с ко­торой ты начала ?

Да! (Молчание.) У меня наворачиваются слезы... Я знаю, что это ретрофлексия... но я тебе так об этом и говорю! (Смеется.)

Я могу об этом догадываться, но не могу этого уви­деть.

Ты ничего не заметил! А!

Я заметил, заметил желание... то есть я могу об этом догадываться, но не могу этого увидеть.

234 Жан-Мари Робин

Ты это увидел?

Да!

До того, как я тебе сказала?

Одновременно!

А... так!... Да!

Да! Не надо плакать, не надо показывать радость, не надо... Надо быть такой. Как мужчина. Но я, мне не стыдно! Правда не стыдно. И это ужасно. Потому что я всегда не разрешаю себе говорить, показывать...

Мне пришла в голову такая фантазия: есть ли что-нибудь, что ты могла бы мне сказать или продемонс­трировать и что тебе кажется «нарушением нормы», на которое ты готова пойти ?

(Смеется.)

Что произошло, когда я тебе это предложил ?

(Молчание.) Для меня это невозможно. Что-то сильно нарушающее норму?! Немного нарушить нор­му... это куда ни шло! А сильно нарушить, мне кажет­ся это невозможным!

То есть ты следуешь норме!

На самом деле, я делаю вид, что следую норме!

Видишь ли, если притворяться всю жизнь, то это становится самой жизнью!

Да, так и есть, но так бывает! Ты хорошо сказал!

Быть в присутствии другого 235

То есть для тебя важнее, чтобы другие думали, что ты следуешь норме?

Нет! Совсем нет! Но именно так я и поступаю... Мне бы не хотелось этого... но я так и поступаю! Это вопрос выживания!

Даже тогда, когда достаточно безопасности, чтобы решиться поэксперементировать!

Нет! У меня такая фантазия, что, если я скажу ка­кие-то вещи, то у вас будет впечатление, что я опас­на... что у меня совсем крыша поехала!

И что тогда ?

Я этого СОВСЕМ не хочу!

Яне могу не слышать, что ты говоришь, что ты счи­таешь себя опасной и что у тебя совсем съехала крыша!

Нет, но иногда я настолько не такая, что я ... я ни­когда не должна говорить подобных вещей! Но я сама, лично я совсем не считаю себя уродкой! Но у меня та­кое впечатление, что обо мне все время судят!

Тот, кто следует норме, не опасен?Это единствен­ный способ быть понятной ?

Да (смеется).

Хорошо!

Я думаю, что это и происходит!

То есть ты хочешь мне сказать, что здесь кого-то заставляют следовать нормам?!

236

Жан-Мари Робин

Быть в присутствии другого

237

Нет, вовсе нет! Здесь пытаются... чем-то поделить­ся, но... я думаю, что подсознательно, здесь присутс­твует нечто такое, что является частью моей личной истории! Нет, напротив, я даже рада слышать неко­торые вещи, о которых я не услышу ни где больше. О том, как мы говорим, воспринимаем вещи. Конечно, это теория, истины не существует и т. д. Тем не менее это во мне как-то отзывается. (Молчание.)

У меня несколько странное ощущение: то есть есть что-то о тебе, что ты хочешь показать, что-то, что ты уже мне показала в других обстоятельствах, и так­же есть что-то о тебе, что я ЗНАЮ, потому что ты мне об этом сказала, и у меня нет никаких оснований тебе не верить; это то, что ты не являешься тем, что ты мне показываешь. Ты считаешь, что, если ты не сле­дуешь нормам и это покажешь, то тебя могут принять за полоумную, опасную... Это мне известно! Мне это из­вестно, потому что ты мне об этом говоришь и ты мне об этом уже говорила. Я пребываю со всей этой инфор­мацией. И вся эта информация, она образует нечто це­лое! (Жест собирания в целое.) Я не могу сказать: я по­лагаюсь на то, что вижу; или: я полагаюсь на то, что слышу. ..Ив тоже время я отдаю себе отчет что эта смесь... паразитирует на моих чувствах!

То есть?

То есть ты мне преспокойно сказала: «если бы ты знал, какая я на самом деле, ты пустился бы наутек!». У меня нет желания пускаться наутек! Даже тогда, ког­да я узнаю о чем-то ужасном.

Если на то пошло, это не тот случай. (Громко сме­ется.) Ужасное?!

Да, это мое слово, которое сказал я, а ты так не го­ворила!

Да, но я сама прекрасно знаю, что я хочу сказать. Я хочу сказать, что я могу быть опасной... сумасшед­шей... ! И ты от этого не сбежишь? Правда что ли?

Нет!

А! (Удивленным голосом.)

Тебе бы хотелось, чтобы я пустился бы наутек ?

Нет! Вовсе нет! Я именно это и боюсь!

Но тогда чего ради ты меня предупреждаешь ? Пото­му что если ты мне говоришь: «Я сумасшедшая, но этого не показываю! Я опасная, но этого не показываю!», ты меня предупреждаешь... К чему эти игры со мной?

Это потому что я хочу, чтобы ты знал, какая я!

Да, но ты ведь не хочешь этого показывать!

Может быть, после я тебе это еще покажу! (Смеет­ся.)

Тогда это какой-то подготовительный этап. Ты трогаешь воду, проверяешь температуру воды, прежде чем окунуться ?

Да. Ты должен узнать меня, не пуститься наутек, подолжать меня любить. И после этого во мне будет достаточно уверенности, чтобы окунуться в воду. Порядок такой! Да!

238 Жан-Мари Робин

То есть ты заставила меня пройти тест ? И я подоз­реваю, что не только меня, но и всех нас в этой группе?

Да, да! Это так!

Можно ли это понимать так, что ты сейчас гово­ришь: «Я бы очень хотела, чтобы вы ответили мне зна­ками. То есть вы не броситесь наутек, если я покажу вам свое отличие, если я заговорю о вещах, о которых я думаю и которые можно расценить как симптом умс­твенного помешательства!»

Да, да! Я сейчас думаю, что у меня ужасный инос­транный акцент, и я говорю себе: «Они будут надо мной смеяться, и мне будет стыдно!» (Смеется.)

И эта особенность произношения, она больше...

Меня это веселит, но в то же время мне немного стыдно. Несколько лет назад я было избавилась от своего акцента, а потом он ко мне вернулся... Это до­ставляет мне удовольствие и даже веселит. Но одно­временно я чувствую, что мне немного стыдно! Где-то между чувством стыда и чувством удовольствия!

И не лучше ли испытывать удовольствие. (Немного провокационным тоном.)

А! (Смеется.)

Выглядеть дурой»?

Хорошо. С чем ты сейчас?

Сердцебиение... Руки потные. Мне не хватает воздуха.

Для тебя это признаки чего ?

Что я нервничаю.

Попытайся мне объяснить, что именно делает тебя нервной?

Я ведь тебя не знаю. Я чувствую, что все на меня смотрят, и я не знаю, что сейчас произойдет.

Л когда ты сталкиваешься с незнакомым человеком, с неизвестными обстоятельствами, и на тебя смотрят другие, ты испытываешь тревожность ?

Гм!

И отчего у тебя может быть тревожность?

240 Жан-Мари Робин

От страха! Страшно быть смешной, не сделать что-то хорошо, не суметь показать, что я умная...

И такие ситуации у тебя случаются часто?

Да, это бывает часто. Это происходит часто.

И, стало быть, ты предпочитаешь избегать ситуа­ций такого рода ?

Я предпочитаю все делать хорошо. Если что-то у меня не выходит, я предпочитаю этого избегать. Да!

И ты полагаешь, что ты не являешься смешной, а яв­ляешься умной ?...

Да. (Смеется.) Отчасти это так

То есть это значит, что есть сторона, которую ты хочешь показать, и есть сторона, которую ты показы­вать не хочешь?

Да, это понятно! Мне иногда нравится быть клоу­ном, веселить людей, но это плохо согласуется с той частью меня, которая является «моим умом». Я ду­маю, нельзя развлекать и быть умной в одно и то же время. Смешной и серьезной.

Как ты узнала, что существует такое разделение?

Не знаю.

Потому что, очевидно, ты считаешь себя компетен­тной в том и другой ?

Быть в присутствии другого 241

Выступая клоуном, ты смотрела на себя немного как на дурочку?

Да. Это была моя роль. Так я была спокойна!

То есть есть и преимущества!

Да-да!

Но здесь тебе страшно быть идиоткой ?

Да.

И, значит, твой выбор состоит в том, чтобы не быть непременно спокойной!

Да-да! (Смеется.)

Я вижу, ты вздохнула с облегчением... и реагируешь эмоционально.

Да, это потому что ты позволяешь мне делать то, что я хочу.

И тебе важно иметь такое разрешение?

Да!

Это что-то необычное для тебя?

О, да... Да.

Можешь рассказать об этом поподробнее?

(Молчание.)... Нет...

Да. В моей семье я была клоуном, мне кажется.

242 Жан-Мари Робин

Из того, что ты сейчас сказала, я понял, что, чтобы быть такой, какой ты хочешь быть, тебе нужно чье-то разрешение.

Да.

Интересно знать, как ты поступаешь, когда никто не дает тебе разрешения ?... Тяжелый вздох!...

Я это проглатываю.

Но ты что-то демонстрируешь.

Я нервничаю, как сегодня, но никто обычно этого не видит... Я потею... Я думаю, это чтобы справиться с этим; поэтому я и потею.

Ты нервничаешь от того, что не можешь показать себя ни в той ни в другой форме.

Да.

То есть ты прячешься ?

Да, я чувствую как будто я загнанна в угол, вынуж­дена...

Но одновременно ты утверждаешь, что чувство­вать, что тебя заставляют что-то делать, для тебя более удобно.

Должно быть! Однако это не так и удобно! Мне плохо, но я просто привыкла. Мне ничего.

То есть ты хочешь мне сказать, что ты пережива­ешь что-то вроде хронического дискомфорта, но низкой интенсивности ?

Да, я чувствую это здесь (она показывает на свой желудок).

Быть в присутствии другого 243

Ты помещаешь это там ?

Да. И у меня потеют руки. Я не отдаю себе отчет, но иногда я делаю так. Я стараюсь не думать об этом. Я сижу и чувствую мой желудок.

А что именно ты чувствуешь ?

Сдавливание.

Если еще что-то в том, что происходит, что, по-твоему, тебя давит ?

Да. Ты. Это словно бы ты давишь мне пальцем на желудок. Мне это непривычно.

Как это понимать: я иду тебе на встречу или то, что я делаю, есть в какой-то мере насилие и вторжение в твои границы ?

(Молчание.) Физически у меня нет такого ощуще­ния. Ты меня давишь своими словами.

И каковы же эти мои слова ?

Ты делаешь так, что я обращаю внимание на свои ощущения...

И...?

Я отдаю себе отчет в том, что происходит, и мне это не нравится.

Стало быть, я делаю с тобой что-то такое, что тебе не нравится.

244 Жан-Мари Робин

Да, мне это не нравится.

Но ты меня не останавливаешь?!

Нет, нет... Я осознаю, что я тебя не останавливаю!

Ну, и...Ямогу продолжить тебя мучить ?

А я не знаю, как тебя остановить. Я не знаю, надо ли мне встать и уйти, или что еще мне надо сделать!

То есть ты ощущаешь свое бессилие? Что не можешь ничего сделать ?

(Молчание.) Я не чувствую, что я не могу что-то сде­лать... Но я думаю, что позволяю тебе делать то, что ты хочешь. У меня есть ресурсы, чтобы тебя остано­вить. Но я тебе позволяю !

Я еще не настолько невыносим ? Я еще не настолько перешел границы ?

Да! Я еще могу терпеть.

Но если ты дойдешь до какого-то предела, ты дума­ешь, что сможешь меня остановить?

Да, но, наверное, это будет не скоро.

Меня задевает то, что ты мне сейчас говоришь, по­тому что ты мне говоришь, что я могу сделать тебе больно, даже если это совсем не то, что я хочу, но я могу сделать что-то, что причинит тебе боль, напри­мер, у тебя заболит желудок, и что ты очень терпели­ва. И что ты можешь согласиться потерпеть некото-

Бытъ в присутствии другого 245

рое время из-за меня. А это мне не нравится. Мне непри­ятно знать, что я заставляю тебя мучиться.

Я не знала, что это было для тебя важно.

(Короткое молчание.) А я не знал, что это для тебя не было важно. Не мучиться.

Я привыкла. Не останавливаться, и чтобы другой человек этого не знал. И это вовсе не важно!

И это очень здорово!

Нет, это совсем не здорово! (Смеется.)

Ты видишь, что и я могу быть клоуном!

Да!

В таком случае, каким мог бы быть контакт ?...

Через руки. (Она протягивает руки. Я их не беру.) Я думаю, что без слов.

Но у меня есть только слова... Для тебя насилие, аг­рессивность — это то, что сопутствует словам. С ру­ками у тебя в большей мере связана нежность и сердеч­ность. Ты это про себя знаешь ?

Да. Это слова делают мне больно. Редко бывает, когда мне больно от ласки. Слова звучат у меня здесь. (Показывает на ухо.) Они входят здесь и проникают сюда. (Показывает на свой живот.)

246 Жан-Мари Робин

(Я придвигаюсь на несколько сантиметров.) А мо­жешь ли представить себе такую жизненную ситу­ацию, когда бы слова, касающиеся тебя, не причиняли тебе боли ?

Гм!... У меня это плохо укладывается в голове.

Это для тебя немного необычно

Да! Да...

И мне кажется... Ты только что говорила о неизвес­тном как небезопасном!

(Молчание.) Это занятно, потому что тон твоего голоса и твои глаза... не делают мне плохо. Но когда ты приближаешься, это меня пугает.

То есть я могу рождать в тебе смешанные чувства: смесь ощущений безопасности и не безопасности в одно и то же время.

Да. Если я закрываю тебе рот (протягивает руку и ладонью заслоняется от меня), и вижу только твои глаза, я гораздо более спокойна!

Проблема у меня во рту. Мой рот может говорить слова!!! Так ?

(Смеется.) Да! И сблизить тебя со словами.

Ты меня просишь сохранять дистанцию?

Да!

(Яотодвигаю свой стул.) Так?Или еще дальше?

247

Быть в присутствии другого

Да. (Она отодвигает свой стул на двадцать санти­метров.)

Ага! Тебе лучше самой отодвинуться, чем отодвинусь я? Ты сама всегда делаешь всю работу?

Да!!!

Я большой и самый главный, а ты ко мне приспосабли­ваешься! Ты должна себя защитить, ты должна отод­винуться, ты должна приблизиться... Ты всегда дела­ешь всю работу!

Это тяжело, но... Да!

Но я ощутил тот факт, что и для меня ты была не­знакомым человеком. И ты сама сделала шаг к тому, чтобы вступить в контакт!

Да!

Теперь, ретроспективно я могу себе представить, как для тебя это было смело!

(Смеется.) Я была не одна!

Твои родители, они здесь ?

(Смеется.)

Ты чувствовала поддержку людей, которые пришли вместе с тобой ?

Да!

Мало-помалу я что-то понимаю о тебе. Только что ты внушала о себе такое представление, что ты одинокая,

248 Жан-Мари Робин

закрытая, принимающая всю ответственность на себя... А теперь я узнаю, что ты способна получить поддержку!

Да. Мне было бы трудно прийти одной!

Мы остановимся, но прежде чем остановиться, от­веть мне, есть ли что-нибудь, что тебе хотелось бы мне сказать ?

Я чувствую себя дурой (громко смеется), потому что я не знаю, хорошо ли я все сделала! Но я знаю, что я решилась это сделать. И стыд — это пройдет!

Я чувствую, что мне немного грустно слышать то, что ты говоришь. В мои планы не входило дать тебе по­чувствовать себя дурой. Но в то же время... у меня сме­шанные чувства, ибо я говорю себе: если бы ты чувство­вала себя такой дурой и тебе было бы настолько стыд­но быть такой, какая ты есть... может быть, ты бы не сказала об этом и не показала этого!

Да!

Тогда... может быть, ты еще и дура.. ЕЩЕ И! Но если это так, то по крайней мере, мне кажется, ты принимаешь это гораздо лучше, чем говоришь.

(Громко смеется.) Спасибо за «дуру»!

Яне пытаюсь тебе сказать, что Я считаю тебя дурой, а говорю тебе, что, если ТЕБЕ и хочется считать себя дурой, ты ведешь себя при этом так, словно тебе с этим вполне комфортно; ты не делаешь из этого трагедии.

Да, это правда!

Футболка и галстук-бабочка

Рассказываю мой сон. На улице, где идут строи­тельные работы, я встречаю моего первого пациен­та, который подходит ко мне, чтобы договориться со мной о встрече. Он врач начальственного вида и но­сит бабочку. Я со страхом соглашаюсь: встреча назна­чена на завтра на 15 часов. На следующий день место, где мы договорились встретиться, еще не готово. На мне шорты и футболка, и я не могу найти более под­ходящей одежды. В конце концов мне удается найти комнату, чтобы принять моего пациента. Я понимаю, что очень боюсь вопросов, которые мой пациент мо­жет мне задать по поводу юридических и администра­тивных дел. Встреча состоялась, но я решительно не помню, о чем шла речь.

А атмосфера запомнилась ?

Что-то неоконченное, строящееся, неожиданное. Прекрасный солнечный день.

250 Жан-Мари Робин

Давай рассмотрим отдельные элементы. Можешь ли ты идентифицировать себя с недостроенным офисом?

Гм... Я недостроенный офис... Я стараюсь... Я бе­лая, почти достроенная, во мне есть места, куда пада­ет свет и где тень. Я спокойная. Я еще не знаю, как я оделась.

Можешь теперь стать рабочими, которые строят ?

Я движение с каской на голове. Я принадлежу к бригаде, которая хорошо работает. Я чувствую, что работа движется. Я участвую в строительстве. Мне нравится работа в бригаде. Я не одна.

Можешь теперь стать футболкой и шортами?

Я белая футболка в движении, я готова слететь с тела. Я удобная, я показываю, какая я удобная.

Теперь ты футболка и ты разговариваешь с бабоч­кой! (Смеется.)

Я думаю, лучше быть футболкой, чем бабочкой. Мне лучше простор и движение моей футболки, чем быть узлом галстука.

Ты бабочка и ты обращаешься к футболке. Ты со­гласна с тем, что она тебе сказала?

Я чувствую себя плохо. Я люблю пространство, ко­торое есть у вас. - Гляди-ка, я ей выкаю! — Это меня пугает. Вы много двигаетесь, и мне трудно понять, где ваш центр.

Быть в присутствии другого 251

Расскажи ей о себе.

Я стягиваю. Часть меня не живет, она затянута. Я вижу в себе стесненность.

Ты только что услышала, что тебе сказала бабочка. Как это тебе?

Я должна отвечать как футболка или как Мари-Поль?

Как Мари-Поль.

То, что ты говоришь, меня волнует. Это должно было относиться ко мне. Это относится ко мне. Я ду­маю о том, что узнаю.

Ты узнаешь, что есть Мари-Поль-бабочка, Мари-Поль-футболка. И ты нам сказала, что ты готовишь­ся к тому, чтобы переодеться. Есть много разной одеж­ды. И еще каска.

Мои ассоциации... Униформа, по-моему, это ужас­но!

(У нее наворачиваются слезы.)

Что еще за слезы по поводу униформы ?

То, что я больше ее не выношу. Что я относила ее десять лет. Во что я оденусь, чтобы принять этого па­циента?

То, что ты представляешь, — это одновременно Мари-Поль-футболка, Мари-Поль-каска, Мари-Поль-

ё

252

Жан-Мари Робин

бабочка. И ты говоришь, что теперь ты хочешь пере­одеться, но не знаешь во что.

Да.

Хорошо. (Вставая со стула и беря ее под руку.) Я тебе предлагаю пройтись по магазинам! (Смех.) Взгляни на эти витрины. (Присутствующие изображают мазази-ны.) Выбирай! (Снова смех.)

Так! Брюки Валерианы, бусики Моники, футбол­ка Анны.

Ты думаешь об одежде: «Раз надеть и выкинуть» ? Твой стиль в одежде тебе подходит, но ты должна научиться его варьировать. Так?

Да, мой стиль мне нравится. Но я стараюсь что-то поменять.

Какую информацию тебе дает одежда, которую ты выбрала, о следующем шаге, который ты могла бы пред­принять ?

Я выбрала брюки из-за строгости фасона, футболка к ними гармонирует, в бусиках есть фантазия.

Если подумать о групповой динамике, я с удивлением отмечаю, что ты создаешь целое из элементов одежды, которые принадлежат двум людям, находившимся вчера в открытом конфликте... (Смех.)

Строгость и гармоничность. Я уверена, что при всех расхождениях между ними (Валерианой и Анной) они очень похожи. Я беру то, что мне подходит.

Быть в присутствии другого 253

Комментарий Мари-Поль¹⁰⁹

Разбирая мой сон, я вижу, что в нем есть тот, кто заботится, и тот, о ком заботятся, терапевт и пациент, соответственно представленные футболкой и галсту­ком-бабочкой.

Эта работа с моим сном привела меня к осозна­нию скрытого внутреннего конфликта между моей креативностью и моей строгостью. Моя строгость, представленная галстуком-бабочкой и начальствен­ным видом моего пациента, является для меня одно­временно препятствием (тугой узел бабочки) и воз­можностью исцеления (мой пациент — врач). Стро­гость меня пугает, тогда как фантазия меня ободря­ет: это опосредующий и регулирующий момент, кото­рый делает возможным рождение, появление гармо­нии. Фантазия позволяет мне соединить строгость и гармонию, чтобы было то и это. В начале сна я вижу, что они никак не согласуются. Я себя с ними отождес­твила, встретилась с ними и вступила с ними в диа­лог, и это позволило мне заново их присвоить и при­нять: в этот момент в упражнении с Жаном-Мари я их спонтанно связала вместе. В некотором смысле я про­должила свой сон и разрешила возникший конфликт. Прекрасная демонстрация работы по Перлзу!

Разные ситуации, которые были в моем сне, име­ют отношение к полярностям оконченного/неокон­ченного (страх оказаться неготовой к исполнению

¹⁰⁹ Пересказ этого сна и последующий комментарий являют­ся извлечением из статьи, написанной группой студентов, которые принимали участие в семинаре о работе со снами в гештальт-терапии, которым руководил автор. Знакомство с этой статьей, очевидно, поможет читателю лучше понять практикуемый здесь метод подхода: Caudron S. et al. Deux ap-proches du rave en Gestalt-therapie // Cahier de Gestalt-therapie. № 10, automne 2001, p. 29-55.

254

Жан-Мари Робин

роли терапевта; недостроенный офис), расслабления/ строгости (футболка и галстук-бабочка), врач/паци­ент (тот, кто заботится, и тот, о ком заботятся): как организовать себя в пространстве между этими по­лярностями?

Я осознаю важность того, чтобы интегрировать па­циента в мое поле, принять существование в моем поле строгости и гармонии. Тут есть возможное и необходимое сосуществование этих двух моментов. Футболка символизирует легкость, движение. Узел галстука — тяжесть, затянутость.

Я не очень верю в свою креативность, и это не яв­ляется для меня чем-то новым. Но в моем сне это об­наруживается с особенной ясностью. Моя спонтан­ная креативность была сломана родительскими пред­писаниями, и это внушает мне страх перед строгос­тью и формой.

На примере моей профессиональной деятельнос­ти в моем сне обнаруживается моя старая проблема — антагонизм между строгостью и креативностью. В «настоящей жизни» я стою перед необходимостью пе­рейти от невыносимой профессиональной ситуации, где индивид, одетый в униформу в прямом и перенос­ном смысле, отрицается в пользу работы в команде, к будущей ситуации терапевта, чья деятельность в том и заключается, чтобы способствовать появлению авто­номии и богатства психической жизни пациента.

Каково место креативности в работе? Футболка — это для меня движение, свобода, пространство. Узел галстука — это для меня не только удавка, но и стро­гость, серьезность, конвенциональность. В детстве быть строгой и серьезной заставляла меня мать, тог­да как фантазия и креативность шли от отца, хотя и в подавленной форме. Из контакта с ней и с ним не по­лучалось ничего: я, таким образом, закрыла для себя

Быть в присутствии другого 255

всякую возможность для творчества. Строгость ма­тери и задавленность отца с течение времени толь­ко усиливались, и это было одинаково разрушитель­но. Пережив депрессию, мой отец, наконец, позволил проявиться своим творческим ресурсам: он стал сто­ляром и делал прекрасную мебель.

Так креативность появилась в моем семейном кру­гу, и она была выражена фигурой моего отца. Но уду­шающая строгость моей матери осталась. Эта ситу­ация рождала открытый конфликт — плохой кон­текст для развития детей... Мне было намного проще быть креативной вне семьи; я «убегала» от своих род­ных физически и в мыслях: поле возможностей ста­новилось тогда открытым, и с ним пробуждались мои творческие ресурсы.

Оказав мне поддержку в этой работе, Жан-Мари помог мне снова встать на путь творчества. Я в пол­ной мере смогла оценить важность работы терапев­та и значение совместного творчества. Я чувствовала, что меня сопровождали, вели. Предложение Жана-Мари «отправиться за покупками» и выбрать одежду у участников нашей группы, позволило мне, обратив­шись к функции ego, достичь гармоничного соеди­нения строгости и фантазии. С этого момента выбор одежды перестает быть для меня проблемой.

Занятно, что в моем выборе профессии повторился почти в тех же формах этот старый антагонизм... Про­работанный сон позволил мне через эмоции, связан­ные с униформой, затянутым узлом галстука, обнару­жить целый скрытый кусок моей жизни. Осознав все эту динамику, я смогла, наконец, перестать отождест­влять себя с родительским конфликтом, начать внут­реннее воссоединение и обрести часть моей автоно­мии.