Признание хрупкости новоявленной комбинированной семьи

В комбинированной семье общую историю разделяют родители и их дети, а не супруги или приемные родители и дети. Поэтому комбинированная семья представляет собой слияние двух отдельных семейных историй/Когда семья начинает творить свою общую историю, эмоциональная связь между супругами оказывается наиболее слабой и самой непродолжительной. Сле­довательно, психотерапевту необходимо уделять внимание и поддерживать связь между супругами (Carter, 1988).

Треугольник, включающий мистера и миссис Мартин и Синди, пред­ставляет угрозу для комбинированной семьи. Миссис Мартин заинтересо­вана в создании близких отношений с падчерицей, но поведение Синди является для нее прямым вызовом. Мистер Мартин любит как свою новую жену, так и дочь. Их конфликт его ужасно огорчает, и он не хотел бы делать, выбор между ними двумя. В сложившейся ситуации и мистер Мартин, и миссис Мартин начинают втайне сомневаться, что их брак был хорошей идеей. Таким образом, на этапе формирования контакта необходимо под­держать супружескую диаду.

Психотерапевт: Всегда непросто объединить две семьи, особенно если в этом участвуют подростки. Каким образом вы (мистер Мартин и миссис Мартин) поддерживаете друг друга в этот трудный период?

Задавая этот вопрос, психотерапевт сосредоточивается на позитивных аспектах родительских отношений, а не на том, что их разобщает.

Психотерапевт: Интересно, перед вступлением в брак, когда вы обсуж­дали возможность образования новой семьи, какие ожидания были у каждого из вас?

Занимая позицию «неведения», психотерапевт пытается сделать пер­вые наброски для нарратива комбинированной семьи.

ИЗБЕГАНИЕ ГЕНДЕРНЫХ ПРЕДУБЕЖДЕНИЙ И ПОИСКА «КОЗЛА ОТПУЩЕНИЯ»

С линейной точки зрения поведение миссис Мартин по отношению к Син­ди можно было бы назвать интрузивным и контролирующим, а саму мис­сис Мартин — «ужасной мачехой». Однако миссис Мартин сохраняла вер­ность этническим традициям и могла бы привести в пример своих детей в качестве подтверждения правильности применяемого ею стиля воспитания.

Более того, она взяла на себя ответственность за функционирование комбинированной семьи. Мистер Мартин вступил с женой в соглашение, поощряя ее принимать большую часть решений относительно воспитания детей. При этом он занимал пассивную позицию во время конфликтов.

Поэтому процесс установления соглашения вызвал бы значительные трудности, если бы психотерапевт бросил вызов стилю материнского вос­питания миссис Мартин или поставил под вопрос этнические ценности, лежащие в его основе. Аналогично, стимулируя мистера Мартина на этом этапе терапии занять определенную позицию в конфликте между женой и дочерью, психотерапевт заставил бы его делать то, чего мистер Мартин опа­сался и старательно избегал. Эти вопросы можно было бы поднять на сле­дующем этапе терапии, но в процессе установления соглашения их поста­новка вызвала бы еще большее напряжение в семье.

Психотерапевт: Перед вступлением в брак обсуждался ли вами, как родителями, вопрос воспитания троих детей? Соответствует ли стиль воспитания в настоящее время вашим ожиданиям? Не удив­ляет ли что?

Психотерапевт поднимает вопрос стилей воспитания. Открытые во­просы задаются для того, чтобы избежать сосредоточения на ком-либо из родителей.

ИЗУЧЕНИЕ СЕМЕЙНОЙ ИСТОРИИ

Психотерапевт проявляет уважение к эмоциональной дистанции между Синди и ее мачехой. Преждевременные попытки примирить конфликтую­щие стороны или поставить улучшение их отношений в качестве цели тера­пии привели бы к изоляции Синди.

Психотерапевт: Послушай, Синди, может быть, ты помнишь те прави­ла, которые были в семье твоей мамы и папы. Кроме того, если ты их припомнишь, это поможет тебе в будущем, когда ты начнешь жить отдельно. Какие были установлены правила?

Синди приглашается принять участие в терапии в качестве молодого взрослого. Психотерапевт сообщает Синди, что ее мнения также весомы, как и мнения других членов семьи, и что цель беседы — не только «пристру­нить» ее. Хотя психотерапевт формулирует вопросы, исходя из знания под­ростковой психологии, он задает их с позиции «неведения». Синди предо­ставляется возможность рассказать свою историю.

Три описанные выше клинические темы связаны в первую очередь с исследованием и пониманием парадигмы семьи или ее историй. Психоте­рапевт не только собирает ценную информацию о функционировании се­мьи, но и формирует терапевтический альянс, выслушивая членов семьи и пытаясь «встать на их место». Члены семьи, в свою очередь, чувствуют, что психотерапевт искренне пытается их понять и не осуждает.

Помимо понимания членов семьи и установки раппорта психотерапевт на этапе установления соглашения создает терапевтические границы, ко­торые будут подкрепляться в процессе терапии.

ТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ ГРАНИЦЫ

Как мы видели в главе 1, границы — это демаркационные линии в сис­теме, которые отражают существующие в ней правила и ограничения, опре­деляющие паттерны интеракций: «Кто за что несет ответственность? Кто с кем общается и каким образом? Кто ближе к кому?» и т. д. Аналогично се­мейным границам, терапевтические границы (therapeutic boundaries)опреде­ляют интеракции между психотерапевтом и семьей. Чем выше степень яс­ности границ, тем более определенными являются правила участия в обще­нии. И наконец, терапевтические границы — это терапевтические нормы, которые психотерапевт формирует в процессе общения с семьей.

Терапевтические границы (therapeutic boundaries)— границы, определяющие интеракции между психотерапевтом и семьей; формируются совместными уси­лиями психотерапевта и семьи.

При формировании терапевтических границ основной вопрос заклю­чается в том, какую ответственность должен брать психотерапевт за изме­нения в семье. На личностном уровне это звучит следующим образом: «Какую ответственность я несу за моих кли­ентов?» В процессе психотерапии воп­росы «кто несет ответственность за из­менения?» и «кто должен измениться?» могут занять центральное положение. Ко времени проведения первого интер­вью конфликты между миссис Мартин и Синди приняли угрожающий харак­тер. Синди была «козлом отпущения», а миссис Мартин, в частности, хоте­ла, чтобы психотерапевт «изменил» поведение приемной дочери.

Поскольку все части семейной системы взывают о помощи, психотера­певт обычно чувствует себя обязанным действовать. Тем не менее централь­ный вопрос — это границы ответственности: какие члены семьи нуждаются в изменении? Возьмут ли они на себя ответственность за изменения? Какая ответственность лежит на психотерапевте?

Психотерапевт: Мистер и миссис Мартин, хотя Синди, вероятно, не согласится со мной, но я разделяю ваше мнение, что ситуация стре-. мительно ухудшается. Я также считаю, что проблема заключается в каждом из вас, поэтому и решить ее можно только всем вместе. Поэтому, на мой взгляд, индивидуальная работа с Синди будет пу­стой тратой времени и денег. Синди будет изо всех сил пытаться убедить меня в том, что вы оба неправы, и, следовательно, я тоже. Вместо этого я рекомендую посещать сессии всей семьей. Если се­мья заинтересована в улучшениях, то необходимо участие каждого ее члена.

Кто будет участвовать в сессиях, и какую первую терапевтическую гра­ницу необходимо установить? Часто семьи приводят к психотерапевту «козла отпущения», чтобы его изменить. Предложение приходить всем вместе вы­зывает у членов семьи непонимание и ощущение угрозы. Участие в терапии младших детей представляет для родителей еще большую угрозу.

Цильбах (Zilbach, 1986) считает, что младшие дети играют важную роль в семейной терапии. Во-первых, они могут быть носителями семейного симптома. Например, школьные проблемы младшего ребенка могут указы­вать на более глубокие семейные проблемы. Во-вторых, маленькие дети ча­сто непосредственны в выражении семейных трудностей. Простое заявле­ние «Я хочу, чтобы мама и папа перестали ссориться» мгновенно разобла­чает отношения взрослых. И наконец, участие младших детей позволяет психотерапевту составить целостную картину семейных интеракций и вы­явить потенциальные проблемы.

В семье Мартинов Карен вела себя тихо и отстраненно. На протяже­нии всего первого интервью она играла со своей куклой, иногда усаживаясь на колени матери. Карен хорошо училась в школе, но недавно у нее нару­шился сон и она часто засыпала в одной кровати с мамой. Несмотря на от­сутствие явных симптомов, которые вызвали бы беспокойство у родителей, Карен нуждалась во внимании. По крайней мере, она переживала стресс, который совпал с переездом Синди к отцу.

Возражения против участия в терапии младших детей могут исходить из трех источников: психотерапевт, родители и сами дети (Zilbach, 1986). Несмотря на то что младшие дети выступают носителями симптомов, они могут мешать терапевтическому процессу. Например, родители часто при­кладывают значительные усилия, чтобы проследить за ребенком во время сессии. Пятилетний ребенок, пытающийся достать книгу с полки, требует внимания. Аналогично 4-летний ребенок, который устал и хнычет: «Мама, когда мы пойдем домой?», привлекает всеобщее внимание. Поскольку ма­ленькие дети способны отвлечь семью от обсуждения серьезных вопросов, они часто исключаются из'семейной психотерапии.

Родители могут возражать против привлечения младших детей к учас­тию в терапии по многим причинам. Иногда они хотят оградить детей от семейных проблем. В других случаях родители считают, что психотерапев­тические беседы не подходят детям по содержанию. И наконец, родители опасаются, что при проведении терапии откроются семейные тайны, скры­тые от детей.

Иногда дети сами возражают против посещения сеансов терапии . В этих случаях они могут интуитивно понимать сомнения родителей и озвучивать их беспокойство (Zilbach, 1986).

Очевидно, не существует строгих правил относительно привлечения младших детей к семейной психотерапии. Цильбах (Zilbach, 1986) считает, что если психотерапевт заинтересован в участии детей в терапии, он дол­жен использовать игровые методы, поскольку игра — средство выражения детей. Однако большинство психотерапевтов неохотно приглашают малень­ких детей, поскольку не обучены игровой психотерапии и, как правило, чув­ствуют себя неуверенно в этой области.

В конце концов каждый семейный психотерапевт оценивает преиму­щества и недостатки участия маленьких детей в терапии. Чтобы помочь пси­хотерапевту принять решение, предлагаются следующие варианты.

1. С самого начала включить в терапию всех членов семьи. Психотера­певт не может правильно оценить семейные паттерны без знания «всех действующих лиц».

2. Включить младшего ребенка только в том случае, если его симптомы отражают семейную проблему. Психотерапевт получает прямой до­ступ к изучению семейных паттернов и возможность непосредствен­ного вмешательства в интеракции.

3. Исключить младших детей, если их присутствие отвлекает от обсуж­дения семейных проблем. Например, если муж и жена, испытываю­щие супружеские трудности, приводят 2-летнего ребенка на сессию, их внимание распределяется между психотерапевтом и ребенком, который обрывает в кабинете листья комнатных растений.

4. Проявить гибкость и приглашать членов семьи в различных комбина­циях. Например, родители обратились к психотерапевту в связи с по­веденческими, проблемами у 6-летнего ребенка. После нескольких встреч со всей семьей психотерапевт приглашает на ряд сессий толь­ко родителей. Во время этих сессий обсуждается вопрос формирования нового стиля родительского воспитания. Затем, через несколь­ко недель, психотерапевт приглашает всех членов семьи, чтобы по­наблюдать за новыми паттернами отношений, и если необходимо, модифицировать их.

Как будет обсуждаться далее, психотерапевт принимает решение, что всем членам семьи Мартинов, включая Карен, необходимо посещать сес­сии. Также психотерапевт стремится расширить количество участников те­рапии.

Психотерапевт: В будущем я, возможно, приглашу на несколько сес­сий маму Синди. Я не знаю, когда это произойдет, но мы еще предварительно обсудим эту тему.

Психотерапевт сообщает о желании поговорить с матерью Синди. Хотя его предложение может повысить уровень тревоги в семье, более целесооб­разно поднять' этот вопрос на этапе установления соглашения. Обратите внимание, что психотерапевт стремится снизить тревогу, сообщая, что ре­шение пригласить маму Синди будет принято после предварительного об­суждения.