Ксперименты на человеческом эмбрионе, использование тканей и органов плода

Следствием появления метода искусственного оплодотворения явилось то, что был получен легкий доступ к живым человеческим эмбрионам. Наличие такого доступа немедленно стимулировало у ученых, работающих в этой области, желание использовать для опытов и исследовательской работы лишние эмбрионы, полученные методом искусственного оплодотворения, которые не предназначались к имплантации в материнской утробе. В различных комитетах и комиссиях, занимающихся вопросами биоэтики, разгорелись горячие споры. В Великобритании разрешено было свободно использовать для научных исследований живые эмбрионы не старше 14 дней со дня зачатия. Такие исследования не разрешены во Франции и США.

С другой стороны, большое количество провоцированных абортов здоровых зародышей, которые делаются сегодня по всему миру, также навело ученых на мысль использовать ткани и органы таких зародышей. Ткани человеческого зародыша можно использовать в терапии - например, для лечения некоторых типов иммунодефицита или болезни Паркинсона. С этической точки зрения это было бы приемлемым, если бы зародыш умер до использования, и если бы не существовало связи между спросом на аборты и просьбами о получении зародышевых тканей. Но в реальной жизни трудно избежать этой связи, или помешать бессовестным ученым способствовать росту числа абортов для получения свежих тканей от живых зародышей.

***

Б. Позволительно ли все, что возможно?
Оспаривание научного прогресса

Все эти биомедицинские разработки (особенно те, в основе которых лежит метод искусственного зачатия) и все генетические исследования вызывают один основной вопрос: должно ли быть разрешено все, что технически возможно?

Ясно, что как только в результате научных исследований появляются новые возможности, они быстро внедряются в практику без каких-либо раздумий об этической стороне дела. При появлении и принятии какого-либо метода никто не ждет никаких ограничений или сдерживания со стороны производителей или пользователей. Единственный эффективный барьер - это соотношение стоимости и выгоды. Все, что может сделать сторонник нравственности - это затем клеймить человеческое безумие, напоминая, что следовало бы делать и чего не следовало бы делать, если внимать доводам рассудка и мудрости.

Пример: как только людям были предложены способы искусственного зачатия, появились самые ненормальные отклонения, на которые не последовало никакой реакции или санкций со стороны государственных властей. Если бы перед тем, как внедрить эти способы в практику, над ними задумались, то многие из тех проблем, которые существуют сегодня, никогда бы не возникли - начиная с проблемы замороженных эмбрионов.

"Прогресс остановить нельзя", - как говорят. Но что такое прогресс? Существует общая тенденция использовать это слово применительно к любому новому товару на рынке, не думая о нравственности или дискриминации. Можно спорить о нравственности многих "инноваций". В каком-то отношении мы вернулись в эпоху греков (Спарта) и римлян, которые имели обыкновение "разоблачать" своих детей, когда тех не хотели.

"Остановите прогресс", "Остановите науку", - говорят другие (например, Римский клуб), агитируя за то, чтобы "рост был равен нулю" для спасения Земли. При таком отрицательном отношении к науке благосклонностью пользуются экологические движения. Под впечатлением некоторых скандалов - таких, как пороки развития у новорожденных, вызванные талидомидом (1950), или интоксикация и отравление диоксином (война во Вьетнаме, Ниагарский водопад, Севесо), - люди боятся стать жертвами бесконтрольного технического прогресса. Некоторые просят "вернуться к природе". Но такая антинаучная позиция тоже инфантильна. Верить, что развитие науки - это всегда плохо, так же наивно, как верить, что это всегда хорошо. ДДТ спас миллионы жизней во всем мире до того, как его перестали применять из-за каких-то отрицательных проявлений. Мы боремся с загрязнением окружающей среды, уничтожением лесов, исчезновением некоторых видов животных, но не следует забывать, что "природа" дала нам инфекционные заболевания, вирусы, эпидемии, засухи, наводнения, землетрясения и т.д.

Поэтому задача состоит не в том, чтобы остановить научные исследования - что все равно невозможно сделать, - а брать под контроль вновь разработанные методы, как только они достигли стадии эксперимента, и до того, как они стали предметом коммерции.

***

В. Заключение: необходимость быть мудрыми

Анри Пуанкаре (1910) находил смехотворной саму мысль о том, что парламенты разных государств могут принимать компетентные решения по вопросам научных исследований. Он писал: "Следует руководствоваться своей совестью; любое правовое вмешательство будет неуместно и несколько нелепо". Но все изменилось: сегодня уже говорят об учреждении научного трибунала для урегулирования спорных вопросов; некоторые хотят написать свод законов для научных исследований, и поступают просьбы о том, чтобы научные журналы воздерживались от публикаций результатов исследований в том случае, если эти результаты получены с помощью средств, которые могут вызвать возражения с точки зрения нравственности.

В отношении генетических исследований, в связи с разногласиями по поводу рекомбинанта ДНК, появилась даже мысль о том, что "легче живется, когда ничего не знаешь". Тем не менее, как сказал Аристотель: "Человеческая сущность такова, что люди хотят знать". Знание трудно оценить по схеме стоимость/выгода.

Вот почему здесь нужна мудрость - мудрость, с которой ученые должны подходить к своим желаниям. Есть способы проведения научных исследований, которыми лучше не пользоваться.

• "Мы сами себе должны закрыть доступ к знанию, на восприятие которого у нас не хватает нравственности" (Ниренберг, Рамсей)
• "Возможно, высшая мудрость состоит в том, чтобы признать, что мы недостаточно мудры для того, чтобы знать, чего мы не хотим знать" (Коуэн, 1977