Если не можешь чего-то добиться, значит, слишком сильно стараешься

Итак, я снова оказался на школьной скамье, но теперь ситуация была несколько иной, чем раньше. Ведь на сей раз я сам выбрал и заведение, и курс обучения. А это уже совершенно меняло дело!

Не будучи книжным червем, я с удовольствием общался с новыми друзьями,, ходил на вечеринки, знакомился с городом. Я устроился на неполный рабочий день в обувной магазин (хотя родители посылали мне деньги на обучение, мне хотелось заработать несколько лишних долларов и потратить их на то, чего хочется мне самому). Как-то к нам заглянул один клиент — научный сотрудник сейсмологической лаборатории. Покупая туфли, он случайно обмолвился, что, по прогнозам их лаборатории, в Южной Калифорнии в ближайшие 24 часа случится землетрясение.

— Вы говорили об этом еще кому-нибудь из нашего персонала? — спросил я.

— Нет, не говорил.

— Отлично. И не говорите! — Я улыбнулся. Он понимающе улыбнулся в ответ, заплатил за туфли и вышел.

Через несколько минут после его ухода я сделал вид, мной овладело какое-то предчувствие, а потом сказал сослуживцам, что у меня, дескать, возникло такое чувство, будто в течение трех дней будет землетрясение.

Оно произошло именно так, как я «напророчил». Его заметили, о нем сообщили в новостях. Моих сослуживцев очень впечатлило.

Через несколько дней, уже без всякого вмешательства сеймолога, у меня появилось ощущение, что скоро будет еще одно землетрясение. Я храбро воспользоваться шансом и тоже о нем объявил.

Хотите — верьте, хотите — нет, но землетрясение случилось.

Во мне словно что-то щелкнуло. За следующие два-три года я точно предсказал 21 из 24 землетрясений.

Однажды мой сосед по комнате пришел под вечер домой увидел записку, которую я ему оставил: «Скоро будет землетрясение». Потом он рассказал мне, что земля задрожала как раз в тот самый момент, когда он читал эту записку. Его подружка землетрясение простояла рядом с ним... визжа от ужаса.

Как-то в другой день я в одиночку обедал в ресторане и вдруг почувствовал, что начинается новое землетрясение — как раз из тех, при которых земля как бы перекатывается. Когда сила землетрясения стала нарастать, я окинул взглядом зал. Никто реагирует! Ни один стакан не задрожал, и люстры над головой висят по-прежнему неподвижно. Но я-то одновременно видел, как они раскачиваются! Для меня это было реальностью. Я встал и поспешно вышел на улицу. Я не мог понять: почему никто убегает, почему жизнь повсюду вокруг продолжается как чем ни бывало?!

Это казалось невозможным. Земля все еще дрожала; я это чувствовал. Это было самое продолжительное перекатывающееся землетрясение на моей памяти; но сочетание сюрреалистичного движения земли с тем, что этого явно никто не замечал, заставили меня прийти к выводу, что землетрясения все-таки не было. Я робко вернулся в ресторан. Хорошо хоть, что я обедал один; в противном случае мне было бы трудновато объяснить причину своего неожиданного бегства на улицу...

Но если это не реальное землетрясение, значит, просто очередное предчувствие. Другого объяснения не было.

По дороге из ресторана домой я зашел в прачечную забрать белье из стирки и в разговоре с хозяевами упомянул, что сегодня ночью будет землетрясение. В ответ все рассмеялись.

В тот же вечер, но несколько позднее, землетрясение все-таки разразилось. Его эпицентр был в Калвер-Сити — как раз там, где жили владельцы прачечной.

Несколько недель спустя, когда у меня накопилось столько грязного белья, что можно было набить с полдюжины больших наволочек, я снова наведался в прачечную. Изо всех сил вытягивая шею, чтобы хоть что-то увидеть над первыми тремя, которые уместились у меня в руках, я попытался ногой открыть дверь. Осторожным толчком приоткрыв ее, я начал новый увлекательный процесс: стал нащупывать носком ноги, где там у них прилавок. Внезапно рядом со мной загремел такой громкий голос, что я до сих пор удивляюсь, как это я от неожиданности не подбросил в воздух все три мешка с грязным бельем.

— Это он! Тот самый! — с сильным русско-еврейским акцентом завопила женщина, стоящая за прилавком. — Вот мой адрес, — сказала она, суя мне в руку листок бумаги, покрытый торопливыми каракулями. — Пожалуйста, позвоните мне перед следующим землетрясением!

И с тех пор каждый раз, когда я появлялся в этом заведении, меня просили предсказать, когда будет очередное землетрясение. И я действительно пытался это сделать — да только таким способом у меня явно ничего не получалось. Я не мог искусственно вызвать у себя предчувствие при помощи волевых усилий; предсказания приходили исключительно когда я занимался собственными делами.

Так я неосознанно постиг одну глубокую истину: если можешь чего-то добиться, значит, слишком сильно стараешься.

Воскресение из мертвых

Время от времени мне удавалось наскрести из студенческого бюджета немного денег, чтобы сходить на сдвоенный сеанс в кинотеатр, который находился за углом от моего дома. Одним вечером я пришел туда как раз к началу второго фильма (как его там называли, фильма «Б»). Это было «Воскрешение из мертвых» с Элен Берстин в главной роли. Конечно, на второе место в сеансе фильм поставили только потому, что за эту роль мисс Берстин номинировали на Премию Киноакадемии как лучшую актрису.

В основе «Воскрешения» лежит биография женщины имени Эдна Мэй, которая попала в автокатастрофу, умерла операционном столе, но... снова вернулась к жизни. Несколько позднее она обнаружила у себя целительский дар — способность к своего рода «наложению рук». Она исцеляла, прикасаясь человека и одновременно приходя в состояние любви. Иногда она переносила на себя болезнь или аномальное состояние, снимая его с больного, а затем избавляла от симптомов собственный организм. В других случаях исцеления происходили как бы по благодати, и ей не приходилось ничего перенос на себя.

Этот фильм так очаровал меня, что я даже высидел первую картину (не важно какую) и посмотрел «Воскрешение» еще раз. Затем я сводил на него своих друзей. Позднее я приводил собой еще больше народу. Я понятия не имел, почему меня так тянет смотреть этот фильм снова и снова. Хотя в плане целительской техники фильм тоже был интересен, главное было том, что меня тогда захватило сходство между пограничны переживаниями Эдны Мэй и переживаниями моей матери в день, когда она меня родила. Я никогда не смотрел и не читал ничего на эту тему, а тот фильм так точно описывал переживаниями моей мамой... Каждый раз, смотря «Воскрешение из мертвых», я чувствовал себя так, будто мельком вижу нечто очень знакомое. Казалось, еще чуть-чуть, и я что-то увижу, что-то вспомню. Что-то такое...

Дополнительные подсказки

В этот период исканий я также открыл для себя так называемую «психометрию» — способность, а может, искусство получать информацию о человеке, трогая или держа в руке какой-нибудь предмет, ему принадлежащий, — обычно украшение, которое владелец носил на теле. Я посмотрел, как это делают другие, а потом попробовал сам. Оказалось, что это дает мне возможность получать удивительно точное представление о людях, хотя некоторых из этих людей я не встречал никогда в жизни. Во время своего недолгого увлечения психометрией я открыл в этом деле два «профессиональных секрета». Во-первых, чем более ровными и однообразными были мои движения, когда я водил пальцами по украшению, тем лучше я концентрировался; во-вторых, чем быстрее я говорил, тем точнее становилась информация. Видимо, когда я долго вожу пальцами по предмету, это успокаивает ум (аналогично тому, как большинство людей расслабляются и успокаиваются, сидя за рулем автомобиля). При ускоренном темпе речи у меня не оставалось времени на рефлексию по поводу того, что я собираюсь высказать. Благодаря внутренней тишине появлялись озарения, а из-за высокой скорости речи у меня хватало храбрости их высказывать.

Я перечисляю эти моменты не только потому, что они казались мне тогда странными, но и потому, что уже в те молодые годы они подсказывали: на мою жизнь оказывают воздействие какие-то «потусторонние» факторы.

Если оставить в стороне эти довольно живописные эпизоды, моя основная деятельность в тот период заключалось в следующем: я ходил на занятия и «грыз гранит науки». Учителя, которые знали меня по начальной и средней школе, никогда бы в такое не поверили! Правда, надо признать, что «ходить на занятия» в моем варианте часто означало, что я садился в самый задний ряд и поднимал руку лишь для того, чтобы сказать: «Здесь». И все-таки, как и в прежние школьные времена, мне удавалось получать хорошие оценки... и в конце концов окончить колледж с дипломом мануального терапевта.

Я невольно подтвердил, что директор школы, где я учился детстве, был прав. Я нашел дело, которое меня заинтересовало, и теперь вознамерился наконец кое-чего добиться в жизни.

Болезнь и незваные гости

В 1983 году, в один прекрасный день вскоре после окончания? колледжа я понял, что слегка приболел: мне нездоровилось, голова болела, меня лихорадило. Я не особо любил пить аспирин, чтобы сбивать температуру, потому что понимал: она повышается не просто так, а с определенной целью, и мне хоте- лось, чтобы все шло естественным путем. В соответствии с этим намерением я улегся в постель, стал пить много жидкости и смотреть телевизор (редкий случай, когда можно это сделать, не испытывая чувства вины: когда лежишь дома и болеешь, просмотр телевизора — это, можно сказать, главный пункт программы). Но через несколько дней я решил, что для борьбы с; температурой пора предпринять какие-то более активные действия. Каждый вечер я наваливал на себя горы одеял, усиленно; потел и менял простыни и пижамы как минимум дважды за ночь.

Но каждый раз наутро мое состояние было не лучше, чем' накануне. Наконец я сдался и вызвал врача. Он"прописал мне тайленол с кодеином. Наверное, этот был тот самый тайленол-с-кодеином номер 4, «действительно большие таблетки», как говорится в рекламе, потому что кодеина в них была чертова прорва: эти таблетки совершенно «вырубили» меня, когда по* телевизору шел марафонский показ сериала «Я люблю Люси». Но честно скажу вам: когда я наглотался этих таблеток, мне весь день казалось, что на экране маячат чьи-то рыжие волосы, а все^: персонажи говорят с кубинским акцентом*.

______

* «Я люблю Люси» — черно-белый телесериал, снятый в 1950-60-е годы, до сих пор популярен в США. Кубинский акцент предполагает ускоренный темп речи с проглатыванием многих звуков, а порой и целых слогов. — Прим. Пеpeв.

Температура все лезла вверх: 40,5°, 41,1°, 41,6°. И вот «наконец миновала еще одна ночь, посвященная смене простынь и пижам (я был уверен, что температура спадет, если я просто буду придерживаться той же схемы действий). В какой-то момент я открыл глаза и надолго секунды увидел, что у меня «гости». Там, в изножье постели, стояла группа «людей». Мне показалось, что их семеро, все разного роста и вида: одни высокие, другие низенькие, а один — почти карлик. Они оставались там ровно столько времени, чтобы я успел их увидеть, а они поняли, что я их увидел.

Затем они исчезли.

- Еще не успев осознать только что происшедшее, я сделал вдох. По ощущению он походил на первый вдох новорожденного — мне показалось, что это был мой первый вдох за сегодняшний день, как будто я и не дышал с момента, как открыл глаза, и до мгновения, когда мои «гости» исчезли. Начав втягивать в себя воздух, я ощутил (или услышал) в груди тихий-тихий дребезжащий звук. Внезапно я понял, что умираю.

Я позвонил своему лечащему врачу и сказал, что приеду прямо сейчас. Потом позвонил в службу заказа такси и попросил прислать машину с кондиционером, потому что тогда на город навалилась летняя жара, а мне с моей температурой и собственного жара хватало.

Я едва стоял на ногах, но все же добрался до двери и вышел на улицу. Приехало такси... разумеется, без всякого кондиционера. Уже в бреду, я махнул на все рукой и залез в машину.

У себя в кабинете врач сделал мне рентген легких и велел ехать прямо в больницу.

— По дороге не останавливайтесь, — сказал он.

Оказалось, что у меня пневмония. Предчувствуя, что коротким визитом дело не ограничится, я, несмотря ни на что, велел шоферу ехать прямо ко мне домой, чтобы забрать пижамы, зубную щетку и все такое прочее.

В то время у меня не было медицинской страховки, поэтому в окружной больнице мне пришлось довольно долго ждать, прежде чем меня пропустили в отделение. На следующее утро меня перевели в палату, где я пробыл десять дней. От них у меня остались в памяти всякие трубочки, кислородные подушки... пища, достойная внутренней авиалинии. Когда меня наконец выписали, я весил всего 138 фунтов — это при росте в шесть футов!* Мой врач позже признался мне: он думал, что я могу и не выйти из больницы живым.

____

*138 фунтов примерно равняете 62,5 кг. 6 футов составляют почти 1 м 83 см.—Прим. пеpeв.

Свое пребывание в больнице я помню плохо. Знаю только, что утратил там значительную часть кратковременной памяти — вероятно, под действием высокой температуры.

(Кстати, раз уж зашла речь о перегреве мозгов: вы замечали, как похожи друг на друга английские слова perspiration — потение и apparition — видение? В обоих по две буквы 7, по две Р, по пять гласных, по пять слогов... и к тому же из первого вытекает второе). Так кем же на самом деле были те существа, которых я увидел в ногах своей постели? Были ли это проводники? Духи? Ангелы-хранители? Группа наблюдателей, курсирующих между разными измерениями? Или то было видение, вызванное высокой температурой, — иными словами, галлюцинация? А может, то, что мне привиделось, являлось вполне реальным, но лишь благодаря высокой температуре я смог увидеть их — существ, обитающих на одном из 11 (или около того) планов бытия, которые теоретически наличествуют во Вселенной, если верить теперешней квантовой теории?

Не знаю. Но одно остается фактом: не увидь я «незваных гостей» в тот день, когда у меня в груди раздался дребезжащий звук, я бы просто поддерживал прежний режим, потел, пил соки... и наверняка бы умер.

Правда, тогда я был совершенно не готов к смерти. У меня были другие планы. И, может быть (это предположение, только и всего), кто-то — или что-то — тоже имели свои планы на мой счет.

И снова — «воскрешение из мертвых»

Наконец я сделался «экстерном». Это было следующим этапом профессиональной карьеры, которую я избрал. В сущности, я стал «врачом-практикантом» в медицинском центре, который принадлежал лицензированному мануальному терапевту. Хотя для начинающего терапевта эта стадия карьеры полезна во многих отношениях, ее едва ли можно назвать особо доходной. Как и большинство людей, я предполагал, что врачи знают, как организовать работу медицинского центра и вести там дела. Я ошибался. Доктора в том центре, куда я устроился, не понимали очень многого. Пожалуй, их главной проблемой были отношения с клиентами. Согласно нашему договору, я выплачивал своим патронам 50 % той суммы, которую собирал с пациентов. А поскольку эти доктора и со своими-то пациентами обращались, скажем так, не слишком предупредительно, не удивительно, что по отношению к моим пациентам их любезность уменьшалась еще раза в два. Из-за такого отношения многие пациенты, побывав у меня раз, больше не возвращались.

Итак, мой доход составлял лишь 50 % тех денег, которые я получал от больных, а объем клиентуры был непредсказуем. В таких условиях мне еле-еле удавалось оплачивать аренду квартиры и кабинета. Чем дольше я работал экстерном, тем больше у меня появлялось долгов. Чем больше появлялось долгов, тем призрачнее становилась возможность уволиться оттуда — пока через три года мне все-таки не пришлось уволиться, потому что иначе я был бы вынужден вообще отказаться от профессиональной карьеры. Вот я и уволился.

Тем не менее мне удалось-таки извлечь из этой безотрадной ситуации парочку дополнительных выгод. Оказалось, что один из моих пациентов был самым непосредственным образом связан с фильмом «Воскрешение из мертвых», который, как я уже говорил, входил в число моих любимых. Другой же пациент был членом Американской академии кинематографических искусств и наук. Он пригласил меня на церемонию вручения «Оскаров» того года. И вот я уже там, сижу на балконе и созерцаю происходящее. Обернувшись, я увидел, что Элен Берстин (она была в числе номинантов и до того сидела в передней части партера) поднялась на балкон и заняла место у меня за спиной.

«Как странно», — подумал я. На протяжении вечера я как-то не заметил, чтобы это кресло было свободно.

Через некоторое время актриса встала и вышла. Я больше никогда не встречал ее лично и не думал ни об этом «почти знакомстве» с нею, ни о других странных событиях, которыми была отмечена моя жизнь: «существах» в изножье моей постели, предсказании землетрясений, психометрии, часах, которые чинились сами собой...

По крайней мере, я очень мало думал о них до тех пор, пока 13 лет спустя не начались исцеления.

Призрак Мэлроуз-Плэйс

Как у всякого бывшего экстерна, у меня не было ни лишнего времени, ни лишних денег. Поэтому я ухватился за первую ж возможность арендовать помещение, которое укладывалось мой бюджет. Я снял одну из спален в перестроенной квартире с двумя спальнями, расположенной в верхнем этаже дома на улице Мэлроуз-Плэйс. Кроме меня, в ней обитали два психолога. Многие считают Мэлроуз-Плэйс — все три квартала, по которым она проходит, — одной из самых интересных и шикарных улиц Лос-Анджелеса. Но люди, которые дали ей подобную оценку, наверняка не видели мой новый офис. Сделать так,; чтобы пациенты согласились взбираться по лестнице вверх в один пролет, — это было еще полбеды. Как всем известно, Лос-Анджелесе люди передвигаются исключительно на автомобилях, а на Мэлроуз-Плэйс парковка почти отсутствовала. Это заставило меня заключить договоры о парковке с владельцами роскошных антикварных магазинов и художественных салонов в нашем квартале. Так получилось, что наиболее тщеславные и моих пациентов, нацеленные на продвижение в обществе, могли теперь похвастаться, что у их мануального терапевта персональная парковка.

Но все это пришло позднее. А вначале главная проблема у меня заключалась в том, как превратить маленькую квартирку полезную площадь — полезную с точки зрения мануальной .терапии. Я спроектировал несколько кабинок странноватой формы и тем самым сделал из спальни три комнаты. «Комнату для завтраков» я превратил в приемную, а стол вместе с администратором решил втиснуть в кухню — самую крохотную, какую вы только можете себе представить. Затем я нанял подрядчиков, чтобы они осуществили мой план.

Любой, кто когда-либо сталкивался со строительством, знает, что строительные работы могут тянуться до бесконечности, выходя за рамки всех смет и графиков. В конце концов у меня кончились деньги, и я не смог уговорить банк дать мне еще кредит.

Каждое утро я приходил в свой наполовину отделанный офис, чтобы принимать пациентов и делать еще две вещи: звонить в банк, пытаясь уговорить дать мне еще денег, и подкручивать болты на плафонах моей новой осветительной системы. При цене 27 долларов за каждый плафон и четыре стеклянных кожуха к нему я уже давно отказался от мысли установить встроенное освещение, выбросив ее из головы вместе с предполагаемой ценой, которую назвал мне подрядчик, и приблизительными сроками завершения ее установки.

По какой-то причине эти болты, крепящие плафоны, каждое утро вывинчивались и на добрых три четверти дюйма отклонялись от положения, которое им полагалось занимать в полностью затянутом состоянии. Я обосновался на углу улицы с оживленным движением; следовательно, крепление болтов могло ослабевать из-за вибрации, которую создавало движение транспорта. Как бы то ни было, мне каждое утро приходилось подтягивать болты. Это был замкнутый круг: мой банк «закручивал гайки» в плане кредитов, а я закручивал гайки на своих плафонах.

Мой «персонал» состоял всего из одной женщины, которая так много времени посвящала подпиливанию собственных ногтей, что я даже удивлялся, как это она не оставляет кровавых отпечатков на всем, к чему прикасается. Однажды поздно вечером, когда она уже все заперла и ушла домой, я остался в офисе, чтобы принять позднего пациента. Вдруг краем глаза я уловил какое-то движение. Подняв взгляд, я увидел, что по холлу дверью, ведущей в кабинет коррекции, прохаживается какой-то мужчина. Я знал, что дверь главного входа заперта. Пробраться в квартиру снаружи было абсолютно невозможно. Тем не менее я совершенно отчетливо видел этого человека: примерно 5 футов 10 дюймов ростом, с круглым лицом и коротко стрижен ми вьющимися волосами. На вид я дал бы ему около тридцати плюс-минус несколько лет.

Я понял без тени сомнения, что это призрак.

На следующее утро я рассказал обо всем психологам, вместе с которыми снимал помещение. К своему удивлению, я обнаружил, что оба они уже знали о странном визитере. Меня они предупредили, потому что им нужен был еще один квартиросъемщик, чтобы разделить арендную плату на троих, и психологи боялись, что перспектива столкнуться с призраком меня отпугнет.

По правде говоря, я в общем-то ничего не имел против призрака. Но вот он, видимо, имел кое-что против меня.

— Здесь ходит слишком много народа, — сказал один медиум, который считал себя в силах изгнать призрака. — Он ничего не имеет против психологов, которые принимают человеку в час. Но вы приводите в его дом слишком много чужих.

Я наблюдал, как этот субъект прошелся по квартире (то есть по моему офису), нашел место, где, по его ощущению, призрак приводил больше всего времени, и очень вежливо сообщил духу, что тот мертв. После этого медиум приказал привидению «отправляться в свет» или что-то в этом роде. На все секунд тридцать.

Это случилось в субботу вечером. На следующее утро я пришел в офис и обратил внимание на свою осветительную систему: все плафоны были плотно, аккуратно привинчены. В таком состоянии, они и оставались все время, пока я не снял их со стен пять лет спустя, когда расширял офис.

Затем зазвонил телефон. Это звонили из банка. Мне предоставили ссуду.

Глава 5