Больница «Exctlsis dei convalestion» Уорчестер, штат Массачуссетс

СЕКРЕТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

Файл №211

EXCELSISDEI

Солмуе село за рекой, за приемный за покой. Отпустите, санитары, посмотрите, я какой!...

ПРОАОГ

Больница «Exctlsis dei convalestion» Уорчестер, штат Массачуссетс

| Фонарь у ворот опять не горел, и Мишель | чертыхнулась про себя. Интересно, на чем эко­номит миссис Симпсон — на лампах или на дворнике? Скорее всего, последнее. Старый Мэтт Джонсон как пить дать снова в глубо­ком запое, а нанять другого, кто способен совмещать обязанности дворника, сторожа и

сантехника, не позволяет скудный бюджет боль­ницы.

Хотя больница — это красиво сказано. Ко­нечно, приятно на вопрос о твоей профессии отвечать: «Медицинский работник», однако при этом лучше не уточнять, что работаешь медсе­строй в доме для престарелых. А если еще точнее, — в приюте для умственно отсталых стариков. В нищей богадельне, где нет денег даже на привратника.

Справедливости ради, стоит признать, что больница знавала и лучшие дни. По крайней мере, фасад трехэтажного здания в стиле «ампир» говорил о больших претензиях его строителей — высокое крыльцо с вазонами, портик. с колоннами и витая чугунная ре­шетка с латинской надписью над входом. Но в окнах третьего этажа свет не зажигал­ся уже многие годы, а старый неухоженный парк разросся и окончательно затянул все аллеи, кроме той, что ведет от ворот до глав­ного входа.

Мишель поднялась по ступенькам, толкну­ла тяжелую дубовую дверь с солидным брон­зовым кольцом в львиной пасти и оказалась в главном холле. Здесь царил полумрак, зелено­ватый от цифр на электронных часах, глядев­шихся чужеродной деталью среди ампирных колонн и тяжелой лепнины на высоком по­толке. Часы показывали двадцать один сорок

пять — до начала дежурства оставалось еще пятнадцать минут. Из приоткрытой двери ком­наты ночного медперсонала на мраморный пол падала узкая полоска света и доносился рез­кий шум телевизора. Мишель прислушалась. Господи, опять спортивная программа! Куда катится этот мир, если у старых пердунов на уме женщины, а у молодых ослов — лишь мускулистые чемпионы по бейсболу?

Впрочем, дело обстояло гораздо хуже, — по ящику показывали не бейсбольный матч, а боксерский поединок. Два лоснящихся мула­та под дружные вопли с трибун и заливистые трели судьи механически долбили друг друга по головам. Лесли и Харт, два дежурных са­нитара, прильнув к голубому экрану, взвол­нованно сопереживали происходящему. Но Аесли хотя бы сопереживал молча, в то вре­мя как Харт всерьез вообразил, будто сам находится на ринге. Издав боевой клич: «Ну дай, дай же ему, вот так!», он несколько раз врезал по плечу напарника, ухитрившись при этом не оторвать взгляд от экрана телевизо­ра. Лесли попытался отмахнуться ладонью, но Харт не отставал:

— Аесли, давай сами поспаррингуем!

— Отстань, пожалуйста, дай досмотреть!

— Нет, давай лучше подеремся! —очевид­но, эта новая идея вышибла из головы Харта даже желание посмотреть матч до конца. Он прицелился и нанес приятелю новую серию ударов, — правда, на последнем все же про­махнулся и вместо плеча попал по уху. Лесли, оседлавший стул и балансировавший на двух его ножках, не удержал равновесия и куба­рем покатился по полу. Когда он поднялся, выражение его лица ясно говорило, что Харт все же добился своего — матч состоится прямо сейчас...

— Это что у вас здесь такое творится? Вы бы еще в пейнтбол здесь поиграть вздумали!

Мишель постаралась, чтобы в ее громовом голосе звучало как можно больше льда и пре­зрения. Похоже, это ей удалось, — во всяком случае, перекричать телевизор она сумела. За­стигнутые врасплох санитары вытянулись едва ли не по струнке. Впрочем, поняв, что перед ними не самое высокое начальство, они без команды перешли в стойку «вольно». Более того, нахал и разгильдяй Харт еще имел на­глость ухмыляться:

— А, вот и доктор' Чартере появились! А у нас сегодня печальная новость. Как вы думаете, какая?

Титул «доктор» звучал в его устах откровен­но издевательски, но Мишель осталась невоз­мутимой, выдерживая точно рассчитанную па­узу. Она повесила сумочку, скинула плащ и лишь затем повернулась к Харту:

— Очевидно, миссис Ричардсон?...

— Вы абсолютно правы, доктор Чартере. Этот божий одуванчик отдал конпы три часа назад. Старушка захлебнулась манной кашей во время ужина...

— Надеюсь, вы не вздумали прибирать ее комнату самостоятельно? — голос мисс Чар­тере был также холоден и невозмутим.

— Ни в коем случае, — Харт широко ух­мыльнулся, показав ровные белые, будто фарфо­ровые зубы, — мы предоставили эту честь вам.

— Отлично! А теперь выключить телеви­зор — и за работу! Кстати, кто из санитаров дежурил сегодня днем?

— Этот азиат... постоянно забываю его имя.

— Данг?

— Да, он самый. Кстати, по-моему, он еще не ушел. Все еще где-то возится. Старый скунс любит с чем-нибудь возиться — то в парке, то в подвале. Чего ему дома не сидится — ума не приложу.

— Было бы что прикладывать — пробор­мотала Мишель и скрылась за дверью женской комнаты, хлопнув ею при этом чуть сильнее, чем следовало бы.

Через семь с половиной минут она уже шла по освещенному коридору второго этажа — с подколотыми волосами, в халате и белых хлоп­чатобумажных брюках, с пачкой простыней на руке. Прежде чем прибираться в комнате

покойной миссис Робертсон, нужно было про­верить, как чувствуют себя два старика-раз­бойника— Хэл Адаме и Стэн Филипс. Ми­шель Чартере очень не хотелось заходить к ним вообще, но она придерживалась строгого правила—никогда не откладывать самые не­приятные дела на потом.

Вот и сейчас она убедилась в том, что по­ступила абсолютно правильно. Телевизор в ком­нате у дедунцов был врублен на полную ка­тушку, и оба пациента напряженно следили за перипетиями того самого боксерского по­единка, от которого четверть часа назад мисс Чартере столь бесцеремонно оторвала обоих санитаров.

— Все, джентльмены! Вечеринка оконче­на — Мишель сделала три шага от двери, взяла лежавший на тумбочке пульт и нажала на зеленую кнопку. Экран мигнул и погас.

— Это еще зачем? — слабо возмутился Адаме. Он пытался перехватить руку медсестры, но не дотянулся и вновь упал на подушки. — До конца раунда осталось совсем немного!

— Правила есть правила, сэр, — улыбну­лась Мишель. — Мистер Грейвз у нас главврач, а я исполняю здесь роль главной стервы. Мо­жете считать меня королевой сук, но будьте добры выполнять мои распоряжения. А иначе в следующий раз я вообще распоряжусь выне­сти из вашей комнаты телевизор.

— Но Данг сказал, что мы можем досмот­реть до конца! — подал голос Филипс.

— А я что, очень похожа на Данга? — парировала медсестра, одновременно маши­нальным движением проверив матрас под Адамсом — не сырой ли? Рука Адамса тотчас же метнулась под одеяло, сделав слабую по­пытку ухватить Мишель за запястье.

— Нет, вы выглядите гораздо лучше, мисс Чартере! А как насчет помыть нас? По-моему, я уже грязный...

Будь старику лет на тридцать меньше, его улыбку можно было бы назвать похотливой. Впрочем, она все равно выглядела омерзитель­но, и медсестра наконец вскипела — впервые за сегодняшний вечер:

— Убери свои руки, а не то я засуну их тебе куда-нибудь, откуда ты их не сразу вытащишь!

Она наклонилась над кроватью, нашарила ремни фиксаторов и двумя ловкими движени­ями застегнула «липучки» на обоих запястьях старика, так что Адаме даже дернуться не ус­пел. Пусть теперь до самого утра полежит рас­пяленным, как жук на булавках!

Аицо деда пошло фиолетовыми пятнами.

— Скажите, вам так нравится пристегивать меня на ночь? — хрипло спросил он.

Уже выпрямившись, мисс Чартере поста­ралась одарить его самой сексуальной из всех своих улыбок:

— О, да! Я кончаю при одной мысли об этом!

С этими словами она развернулась и напра­вилась к двери, постаравшись на ходу даже слегка покачать бедрами. Дверь захлопнулась, в палате осталась гореть только дежурная ночная лампа. Пристегнутый Адаме повернул голову в сторону своего соседа, пытаясь найти в нем сочувствие. В ответ Филипс только безмолвно кивнул и успокаивающе улыбнулся.

Малаец-санитар действительно еще не ушел,— Мишель застала его везущим по коридо­ру на тряской каталке груду каких-то коробок.

— Эй, Данг!

Санитар остановился и повернул к медсес­тре свое плоское, внимательно-непроницаем-мое лицо:

— Да, мисс Чартере..

— Никаких телевизоров для больных после девяти вечера! Тебе ясно?

— Простите, мисс Чартере, но доктор Грейвз сказал, что им становится лучше. Я думал...

— Предоставь это делать другим. Стано­вится лучше, как же! Грейвз считает это только потому, что они не гадят под себя в его присут­ствии и не хватают его за руки всякий раз, когда он входит в комнату...

Мишель резко оборвала себя. Нашла, перед кем изливать раздражение на мир — перед

узкоглазым санитаром! Она развернулась, да­вая понять, что разговор окончен, и двинулась дальше по слабо освещенному коридору. Ста­рушка была единственной, кто обитал на этом конце, и вряд ли новые постояльцы появятся здесь слишком скоро...

Палата умершей миссис Ричардсон почти ничем не отличалась от палаты Адамса и Фи­липса. В тускло освещенной дежурным све­тильником комнате некоторую видимость уюта создавали только шторы в зеленый цветочек да пара детских рисуночков, приколотых к стенам. Кое-что санитары все же успели сде­лать — они сгребли всю бабулькину одежду и сложили ее в картонную коробку из-под ка­кой-то электроники. Коробка стояла на са­мом проходе. Мисс Чартере с усилием ото­двинула ее ногой и шагнула к стенке с выклю­чателем. Но большая люминесцентная лампа под потолком отказалась зажигаться. Прокля­тие, почему все лампы здесь вздумали перего­реть одновременно?

Звать санитаров и менять лампу не было никакого смысла — все равно вряд ли эта ком­ната кому-то понадобится в течение ближай­шего месяца. Поэтому медсестра включила ноч­ник в изголовье кровати, распахнула дверь, чтобы из коридора падало как можно больше света, и принялась за работу. Первым делом она обша­рила все уголки комнаты, проверяя, не заваля-

лось ли здесь еще что-нибудь из вещей пре­жней постоялицы. Но в шкафу и в ящиках стола не оказалось ничего, кроме разбитых оч­ков, гребенки и пожелтевшего от времени блок­нота, первые страницы которого были исчер­каны карандашными каракулями. Мишель Чартере аккуратно сложила все это в коробку поверх одежды и не без труда выволокла ее в коридор. Теперь оставалось только перестелить постель — и дела на втором этаже были закон­чены.

Однако в тот момент, когда с кровати были сняты и сброшены в угол простыня и одеяло, не до конца распахнутая дверь вдруг против­но заскрипела и стала медленно закрываться. Женщина машинально шагнула к двери, но тут же остановилась — зачем, ведь много све­та ей все равно уже не нужно? И в этот миг будто легкий порыв сквозняка тронул застояв­шийся воздух. Дверь с резким стуком захлоп­нулась, щелкнув замком. Мишель чертыхну­лась. Внезапно ей стало очень неуютно, даже страшно — будто в комнате явственно почув­ствовалось присутствие кого-то постороннего, невидимого, но, тем не менее, весьма ощути­мого. Внезапный страх парализовал тело, зас­тавив Мишель Чартере замереть на месте и даже задержать дыхание. И в этот момент кровать задрожала. Она тряслась все сильней, начав медленно передвигаться в сторону две­

ри. Объятая безотчетным ужасом женщина пыталась ухватить ее за раму. Но тут колеса, с помощью которых облегчалось передвижение этой весьма тяжелой конструкции, внезапно развернулись, и кровать, как от сильного тол­чка, откатилась к выходу и громко стукнулась о дверь. Мишель оказалась в ловушке!

Дикой кошкой она метнулась к кровати и попыталась оттащить ее от двери. Но безуспеш­но — колеса вновь развернулись в какое-то странное и неудобное положение и, похоже, намертво заклинились в нем. Тащить же воло­ком металлическое сооружение весом не менее ста килограммов у женщины не хватило бы ни­каких сил. В отчаянии она закричала — пре­красно зная, что коридор второго этажа пуст и на помощь прийти никто не сможет.

Тем временем ночник на стене и синеватая дежурная лампа над входом начали медленно гаснуть, погружая палату во мрак. Мишель дер­нулась, отчаянным усилием пытаясь хоть не­много сдвинуть кровать с места, и, больно уда­рившись коленом, повалилась животом на мат­рас. За что-то зацепилась нога, — или кто-то толкнул ее в спину? Мишель поджала ноги, мгновенно сгруппировалась (сказались уроки в клубе айкидо!) и, перевернувшись на спину, приготовилась отбиваться. Но в полумраке ком­наты никого видно не было. Хотя... справа, из-за шкафа, появилась смутная тень!

Сдвинувшись чуть правее, женщина пере­несла тяжесть тела на правое колено и левую руку, освобождая правую руку для удара. Пусть только попробует приблизиться, вот сейчас.. Что за черт, левое запястье будто схватили чьи-то холодные пальцы! Она попыталась развернуть­ся, но больно ударилась коленной чашечкой о торчащий сбоку металлический рычаг и, поте­ряв равновесие, ткнулась носом в подушку. В этот момент что-то тяжелое навалилось на нее сверху и подмяло под себя, не давая возможно­сти шевельнуть ни рукой, ни ногой...