Глава 23

Моя дорогая Сесиль,

Я не буду удовлетворен, пока вы не окажетесь в моих объятиях навсегда…

При свете камина Сесиль стояла перед ним в одной шелковой сорочке, чулках на подвязках и туфлях персикового цвета, ленты от которых обхватывали ее тонкие лодыжки, и выглядела чистым вызовом.

Она была совершенной, превосходя все, что могло предложить ему воображение - округлые бедра, тонкая талия, высокая грудь. Тонкую сорочку, вероятно, ткали бабочки, настолько прозрачной была ткань. От дразнящих затемнений там, где просвечивали ее соски и соединялись ее бедра, у него пересохло рту, а тело напряглось.

Он медленно обошел вокруг нее, наслаждаясь изящностью ее икр, пышной округлостью ее задней части.

Когда он, пройдя полный круг, снова оказался к ней лицом, их взгляды встретились.

- Ваши туфли очень милы, но должен сказать, что в вашем приданом невесты кое-чего недостает.

- Недостает для приданого невесты, возможно, - парировала она, выглядя, несмотря на недостаток одежды, дерзкой, словно юная королева, - но не для приданого любовницы.

Габриэль потряс головой, пытаясь осмыслить новый и такой ошеломляющий поворот. Он не ожидал, что она раскроет его блеф, особенно таким драматическим способом.

Он изучил ее лицо, зачарованный противоречивыми эмоциями, которые он видел в ее прекрасных голубых глазах.

- Вы приехали ко мне не для того, чтобы выйти за меня замуж, да, мисс Марч? Вы приехали, чтобы соблазнить меня.

- Я разумно решила, что если я не смогу преуспеть в одном, то у меня выйдет в другом.

- Ну, так вы неправы, - решительно сказал он. Подняв с пола ее плащ, он набросил его ей на плечи. Потом пошел к двери, желая показать ей выход раньше, чем его решимость подвергнется испытанию.

- Я уже говорил вам, что теперь мое сердце принадлежит другой женщине.

- Ее здесь сегодня нет, - тихо сказала Сесиль. - А я есть.

Габриэль замер на полпути, прижав руку к пульсирующему лбу.

- Я хочу предупредить вас, мисс Марч, что вы испытываете судьбу и мое терпение. Вы знаете, как долго я пробуду в море после завтрашнего отплытия? Ночи в плавании обычно очень одинокие и холодные. Большинство матросов из моей команды, вероятно, проведут сегодняшний вечер, как похотливые животные. И они не будут слишком разборчивы в женщинах в своей постели. Любая, кто согласится, подойдет.

- Тогда притворитесь, что я - любая.

Габриэль медленно повернулся.

Она вышла из пятна вновь упавшего плаща, скользя к нему, словно видение из его самых дерзких фантазий.

- Или, лучше, признайте, что я женщина, которая должна заплатить за то, что разбила ваше сердце. Разве не этого вы хотели с тех пор, как я сбежала из больницы в тот день? Наказать меня?

Больше не в силах сопротивляться искушению, Габриэль положил ладонь ей на шею, его большой палец ласково коснулся бешено бьющейся жилки у нее на горле. О да, он мог бы наказать ее, все верно. Но не болью, а удовольствием. Удовольствием, которого она раньше никогда не испытывала. Удовольствием, которое она больше никогда не испытает. Удовольствием, которое будет преследовать ее все ночи – и со всеми любовниками, которые у нее будут.

Он опустил голову, но прежде, чем его губы смогли пройтись по ее мягкой коже, она отвернулась.

- Нет! Я не хочу, чтобы вы целовали меня. В любом случае, вы имели в виду не это.

Он нахмурился, озадаченный ее горячностью.

- Большинству женщин требуется некоторое количество поцелуев, прежде чем они позволят мужчине перейти к … хм, более приятному.

- Я не большинство женщин.

Он провел рукой по волосам.

- Я начинаю это понимать.

- У меня есть еще два условия.

- Неужели?

- Не позволяйте огню погаснуть и не закрывайте глаза. Она обвиняюще посмотрела на него. - Вы обещаете, что не будете закрывать глаза?

- Даю вам слово джентльмена, – ответил он, на данный момент совершенно не чувствуя себя таковым.

Ее условия не требовали от него большой жертвы. Она выглядела такой прекрасной при свете камина, что он не мог отвести взгляд. Одним из его самых больших сожалений о слепоте было то, что она не позволила ему увидеть в похожей ситуации Саманту.

Когда Габриэль шагнул к камину, Сесиль осталась стоять посреди гостиной, стараясь не дрожать в одной тонкой сорочке и чулках. Рубашка натянулась на его широких плечах, когда он стал вытаскивать полено побольше, чтобы оно могло гореть в топке всю ночь, и подбросил его в огонь. Отряхивая руки, он повернулся и посмотрел на нее сквозь пляшущие тени голодным взглядом.

Стоять перед Габриэлем в одной сорочке, пока он сам полностью одет, было очень неприятным ощущением. Сесиль чувствовала себя, словно девочка-рабыня на аукционе, чья жизнь зависит от ее умения понравиться хозяину.

Используя это умение, она через голову стянула сорочку и отбросила ее, оставшись в одних чулках и туфлях. Из горла Габриэля вырвался гортанный звук. Потом он приблизился к ней, его решительные шаги сократили расстояние между ними до минимума.

- Я никогда не полюблю вас, – предупредил он, опуская ее на диван и ложась сверху.

- Меня это не волнует, - яростно прошептала она, глядя ему прямо в глаза.

И ее действительно это не волновало. Все, что она хотела – это еще один шанс любить его, прежде чем он завтра выйдет в море.

Он приподнялся, чтобы стянуть с себя жилет, содрать воротник и галстук с шеи. Когда ее руки оказались на его теле, они разорвали крючки на его рубашке и раздвинули ее ткань, чтобы погладить его золотистую грудь, прошлись кончиками пальцев через упругие завитки волос.

Когда тень Габриэля упала на нее, она отвернулась и легла щекой на подушку, чтобы не подвергать губы искушению.

- Когда вы сказали, что не хотите, чтобы я вас целовал, - сказал он чуть хрипловато, - я предположил, что вы имели в виду именно губы.

Его приоткрытый рот заскользил по ее шее, заставляя встать дыбом каждый волосок на ее теле. Она зажмурилась от волны беспомощного желания.

- Не закрывайте глаза, – приказал он, его голос был столь же груб, сколь было нежным прикосновение. - У меня тоже есть несколько условий.

Она повиновалась и увидела, что он опускает рот к ее груди. Ее сосок сжался под его языком, принимая и его поцелуи и пульсирующие токи удовольствия, которые проходили от них в самую глубину ее тела. Он переносил поцелуи от одной груди к другой, пока они обе не стали влажно поблескивать и не отяжелели от желания.

И только тогда его искусный рот скользнул ниже, рассыпая нежным и мягкие шепотом поцелуи по чувствительной коже вдоль ее ребер, округлому бедру и потрагивающей полоске плоти над самым золотистым треугольником завитков между ногами. Потом он опустился на колени и подтянул ее бедра к самому краю дивана, она была слишком слабой от наслаждения, чтобы сделать что-то, кроме стона нерешительного протеста.

Его большие горячие руки развели ее бедра, делая совершенно беззащитной перед ним, полностью открытой перед его голодным взглядом. Одно из поленьев в камине стрельнуло и осветило комнату снопом огненных искр. В этот момент Сесиль чуть не пожалела о своих легкомысленных условиях. Но она боялась, что в темноте Габриэль узнает вкус ее поцелуя или чувствительный ритм ее тела, двигающегося в ней.

- Ты всегда была чертовски привлекательной, – прошептал он, глядя на нее так, словно она была священным сокровищем.

Когда он опустил голову, его золотистые волосы выбились из ленты, которой были перевязаны, и ее глаза сами собой закрылись.

- Открой глаза, Сесиль. Она открыла глаза и увидела, что он оглядывает все ее тело сверху донизу взглядом яростным, но не жестоким. - Я хочу, чтобы ты видела.

Она успела заметить несколько неуместных деталей, таких, как свой наполовину съехавший к лодыжке чулок или все еще надетые на ней туфли, прежде чем Габриэль коснулся своим ртом ее и начал целовать самым запретным поцелуем из возможных. Ее хныканье превратилось в стон. Все перестало существовать, кроме опаляющего жара его рта, доводящих до безумия движений языком и острого ощущения, что она растворяется в океане экстаза.

Когда волны накрыли ее с головой, заставляя ее дрожать от восторга и поджимать пальцы ног внутри туфель, она хрипло выкрикнула его имя голосом, который едва сама узнавала.

Сквозь восхитительный туман она смотрела, как он рывком открывает клапан на своих бриджах. У нее перехватило дыхание, когда она увидела, как сильно он хочет ее. Оставаясь на коленях между ее ног, он широко развел ей бедра и глубоко вошел в нее.

Габриэль слышал судорожный выдох Сесиль, видел, как закатились ее глаза, но не от боли, от удовольствия. Даже несмотря на то, что ее напряженное тело изо всех сил старалось сомкнуться вокруг него, он стиснул зубы от безумно болезненного удара разочарования. Он должен был быть благодарен, что она не была невинна. Это означало, что он может не сдерживаться; она была достаточно женщиной, чтобы принять все, что он мог дать ей. Обхватив ее за плечи, он приподнял ее и посадил на себя верхом.

Сесиль обхватила Габриэля руками и ногами, вобрав в себя всю длину его жезла.

- Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя. - Эти слова пробегали в ее голове, словно бесконечная песня. Боясь, что может произнести их вслух, она спрятала лицо у него на шее, пробуя на вкус солоноватую теплоту его увлажненной потом кожи.

Точно так же она отказала ему в поцелуе в губы. Он мог бы ощутить эти слова в ее поцелуе, так же как сейчас чувствует беспомощные слезы, которые текут по ее щекам. Она протерлась щеками об него, осушая их об его волосы.

Габриэль снова опустился на пол и стал опускать ее себе на колени, пока она не оседлала его, насадив себя на его жезл по самую рукоятку.

- Посмотри на меня, Сесиль, – потребовал он.

Дрожа от эмоций, она посмотрела в глубину его глаз и увидела в их окаймленных золотом глубинах эхо того же нежного безумия, что захватило ее собственную душу. Он стал двигаться внутри нее, и она стала двигаться вслед за ним, они двигались как одно целое, а огонь в камине придавал их плоти оттенок золота. И за все это время Габриэль ни разу не нарушил обещание, он не закрывал глаза и не отрывал от нее взгляда.

Он твердо придерживался данного слова до самого последнего момента, пока ритм его толчков не заставил их обоих рухнуть через пропасть экстаза к сладкому забвению. И только тогда, крепко обхватив ее руками, а тело погрузив в нее до самой матки, он смог откинуть голову и закрыть глаза. И только тогда имя женщины хриплым ревом сорвалось с его губ.

Сесиль бессильно упала на него сверху, качаясь на волнах удовольствия и триумфа. В этот момент, когда Габриэль капитулировал перед темнотой, ее имя, а не Саманты, было в его сердце и на его губах.

Габриэль проснулся с Сесиль в его объятиях. Ее взъерошенные волосы щекотали ему подбородок, а каждый нежный вздох, вырывавшийся из полуоткрытых губ, касался волос на его груди. Он провел столько одиноких ночей, представляя себе этот момент, но никогда не понимал, насколько одновременно сладким и горьким он будет, когда наконец настанет.

Она стала нежно похрапывать, и он погрузил руку в ее волосы. Неудивительно, что она так глубоко спала. Ее тело, вероятно, очень устало от его жадных знаков внимания. Он хорошо исполнил данную себе клятву, не потратить впустую ни единого момента своей последней ночи на суше. Он использовал нежное молодое тело Сесиль все эти долгие ночные часы, чтобы потакать своим самым низменным желаниям и ее самым сладким фантазиям. Огромное полено, которое он бросил в огонь, уже сгорело до тлеющих угольков. Но не было причины добавлять еще одно. Безмолвный рассвет уже просачивался в щелку между тяжелыми бархатными портьерами.

Он потянулся накрыть ее бархатным плащом, только сейчас начиная осознавать, каким дураком был. Он заставил себя поверить, что эта ночь будет ночью мести, что он может наказать ее удовольствием, заняться с ней любовью без любви, а потом просто позволить уйти. Но это оказалось сложнее, чем он рассчитывал. Он коснулся губами ее волос, думая о том, возможно ли любить двух женщин одновременно.

Она пошевелилась и, подняв голову, посмотрела на него, сонно моргая голубыми глазами.

- Так сколько бриллиантовых сережек я уже заработала?

- Очень много.

Он нежно погладил ее по щеке, чувствуя болезненный приступ сожаления.

- Я не должен был говорить такие ужасные вещи. Я просто пытался напугать тебя.

- Это не сработало.

- И Слава Богу, - прошептал он, еще крепче обнимая ее.

Но она выскользнула из его рук вместе с плащом. Дразнящая мягкость ее груди прошлась вниз по его телу. К моменту, когда они коснулись его мужественности, он был уже донельзя возбужден. Снова.

Когда он запустил пальцы в ее волосы и подтянул ее голову вверх, чтобы их взгляды оказались на одном уровне, его дыхание стало частым и быстрым.

- Дьявол, ты думаешь, что ты делаешь, женщина?

- Пытаюсь заработать рубиновый кулон, - пробормотала она, сладко улыбнувшись, прежде чем опустить голову и обхватить его своими сочными губами.

Когда Габриэль проснулся снова, кинжал яркого солнечного света бил через щель в портьерах, а Сесиль с ним уже не было.

Он сел и затуманенным взглядом обвел гостиную. От огня в камине остался только пепел, и в комнате стоял ледяной холод. За исключением полупустого стакана скотча на каминной полке и его собственной одежды, разбросанной по полу, гостиная выглядела точно так же, как вчера вечером, когда он пришел домой. Никакой скомканной женской сорочки, никакого бархатного плаща, никакой Сесиль.

Если бы он сейчас не ощущал на губах ее вкус, то сам мог бы подумать, что вся ночь была просто беспокойным сном из-за выпитого скотча.

- Только не это снова, - пробормотал он, свешивая ноги с края кровати и опуская голову на руки.

И что теперь ему делать? Выходить и прочесывать улицы Лондона в поисках ее? Доводить себя до безумия, размышляя о том, почему она сначала так нежно его любила, а потом ушла, даже не оглянувшись? Саманта, по крайней мере, не настолько торопилась и оставила записку, прежде чем навсегда уйти из его жизни.

- Черт ее побери. Он поднял голову, чувствуя, что холод из воздуха глубоко обосновался в его сердце. - Черт побери их обеих.