Нейропсихологический подход к проблеме отклоняющегося развития
Нейропсихологические синдромы отклоняющегося развития.
Трудности учебной адаптации весьма многообразны и детерминированы рядом важнейших факторов. Цель данной работы - описание вариантов (синдромов) онтогенеза психики в той части детской популяции, которую можно определить как неблагополучную, дезадаптивную относительно учебной (социальной) деятельности.
Понятие “синдром”, в данном контексте представляется адекватным, поскольку в нейропсихологической парадигме существует понятие “синдромология индивидуальных различий”.
Синдромный нейропсихологический анализ состояния психических функций у детей, посещающих массовые детские учебные учреждения и обнаруживающих трудности обучения, выявил в каждом случае специфическую картину, обусловленную влиянием конкретных патогенных факторов. И эти факторы суть отражение несостоятельности определенных звеньев психической деятельности вследствие их несформированности. Базисом для последней является тот или иной вариант незрелости и искажения формирования их мозговой организации.
В результате было описано 6 основных синдромов отклоняющегося развития у детей-правшей и синдром атипии психического развития у детей с наличием актуального и\или семейного левшества. Ясно, что возможны комплексные варианты указанных синдромов; однако, по понятным причинам, настоящее описание ограничено анализом “чистых” случаев. Кроме того, было сочтено возможным не включать в текст данной работы анализ атипии психического развития и ограничиться вариантами отклоняющегося развития у детей-правшей. Влияние фактора левшества на церебральный и психический онтогенез является необъятной научно-практической проблемой, требующей скрупулезного отдельного обсуждения.
Синдромы отклоняющегося развития
1. Функциональная несформированность префронтальных (лобных) отделов мозга
2. Функциональная несформированность левой височной области.
3. Функциональная несформированность межполушарных взаимодействий транскортикального уровня (мозолистого тела).
4. Функциональная несформированность правого полушария мозга.
5. Функциональная дефицитарность подкорковых образований (базальных ядер) мозга.
6. Функциональная дефицитарность стволовых образований мозга. Дисгенетический синдром.
Предлагаемое в настоящем описании деление на “синдромы несформированности” и “синдромы дефицитарности” связано (методологически) с тем, что субкортикальные образования к концу первого года жизни ребенка практически завершают свое структурно-морфологическое развитие. Следовательно, строго говоря, начиная с этого возраста, их состояние может обозначаться как “препатологическое”, “субпатологическое”, но никак не “несформированное”. С точки зрения нейропсихологического языка описания, “функциональная несформированность” может иметь место только там, где продолжается морфогенез той или иной мозговой структуры (например, для височных отделов мозга этот период продолжается до 9, а для лобных – до 12-15 лет).
Дисгенетический синдром.
Первое, что необходимо подчеркнуть при описании данного синдрома – факт прогрессирующего нарастания числа таких детей в современной детской популяции; именно они составляют сегодня подавляющеее количество случаев учебной и социальной дезадаптации.
Для этих детей характерно накопление дизэмбриогенетических стигм: лицевые асимметрии, асимметрии глазных щелей, неправильный рост зубов, различного рода дистонии, включающие в себя как гипер-, так и гипотонус в проксимальных и дистальных отделах конечностей, имеющий тенденцию к постоянным флуктуациям. Фиксируется обилие пигментных пятен и ангиом, дисплазии, соматические (органные) дизритмии. Наиболее постоянными являются глазодвигательные дисфункции: неравномерность парного движения глаз, отсутствие конвергенции и т.п. Имеют место псевдопатологические синкинезии (орально-мануальные, опто-оральные), сочетающиеся с постоянными девиациями языка.
Данные стигматы сочетаются с явлениями дизонтогенеза ритмики мозга (вплоть до псевдоэпилептического статуса с правополушарным акцентом), специфическими особенностями гормонального и иммунного статуса, вегетативными дисфункциями. Имеет место очевидное искажение опосредования наиболее жестких, архетипически, генетически заданных паттернов: гомеостатических, рефлекторных, этологических, аффективных и др., составляющих основу для внутренней саморегуляции. Следует подчеркнуть, что именно эта категория детей является группой риска по отношению к различного рода токсикоманиям, включая психологические, психосексуальным девиациям, аутотравматизму в целом.
Дисгенетический синдром, наряду с целым рядом нейродинамических, нейрогуморальных и эмоциональных отклонений, включает как латеральные (лево- и правополушарные), так и межполушарные патологические стигматы, которые актуализируются на всех уровнях функционирования вербальных и невербальных психических процессов. Данное обстоятельство не является неожиданным, если учесть центральную роль стволовых образований мозга в организации становления как латерализации мозговых полушарий, так и их парного взаимодействия [2, 5, 6, 7, 9, 11]. Ведь формирование мозговой организации психических процессов (pис. 1) идет снизу-вверх (от ствола к правому полушарию), справа-налево, слева-вниз (от передних отделов левого полушария к стволовым образованиям); от задних отделов мозга к передним.
Очевидно, что данный синдром, корни которого – в раннем пре- и\или перинатальном периоде развития ребенка, самым патологическим образом сказывается на процессах обучения и социальной адаптации вне зависимости от их конкретного содержания. Именно эти дети демонстрируют наиболее грубые и труднокорригируемые феномены в поведения, при овладении чтением, письмом, математическими знаниями и т.д. Причины этого станут понятными из последующего описания.
В двигательной сфере у этой категории детей имеет место накопление амбилатеральных (сенсорных и моторных) черт и псевдолеворукости. Наблюдаются грубые дефекты как реципрокных, так и синергических сенсомоторных координаций с обилием синкинезий, вычурных поз и патологических ригидных телесных установок. Дефицитарен динамический (кинетический) праксис.
В оптико-гностической сфере – инверсия вектора (горизонтального и вертикального) и фрагментарность восприятия при сканировании большого перцептивного поля с тенденцией к левостороннему игнорированию, Выявляется грубая патология всех уровней и аспектов пространственных представлений (метрических, структурно-топологических, координатных, проекционных) с обилием реверсий и отчетливыми латеральными отличиями в правой и левой руках актуально и на следах памяти. Патогномоничными для нижнестволовых дисфункций являются не 180-, а 90-градусные реверсии при рисовании и копировании.
В мнестической сфере обнаруживаются выступающие на первый план дефекты избирательности памяти вне зависимости от ее модальности при относительно сохранном объеме и прочности. Имеет место отчетливая тенденция к актуализации феномена реминисценции. Напомним еще раз, что амнестический синдром у детей возникает лишь при данной локализации патологического очага. С возрастом, как доказал клинический материал, участие нижнестволовых образований постепенно нивелируется, в то время, как верхнестволовые приобретают все более важное и многообразное значение.
В речевой функции – налицо тенденция к амбилатерализации полушарий мозга, т.е. задержка дебюта формирования доминантного по речи полушария вплоть до 10-12 лет. Очевидно, что данное обстоятельство имманентно связано с огромным числом случаев задержек речевого развития, а, следовательно, дисграфий и дизлексий.
При самом мягком варианте на первый план выступают дефекты фонетико-фонематического анализа и синтеза на фоне стертой дизартрии и тенденция к аномическим проявлениям. Отчетливо обнаруживает себя несформированность и обеднение самостоятельной речевой продукции с обилием вербальных “штампов” и аграмматизмов. Имеет место задержка становления обобщающей и регулирующей функции слова.
Описанные выше (в п. 3) феномены использования различных стратегий при выполнении одного и того же задания фиксируются у этих детей практически во всех сферах деятельности, что приобретает иногда вид “качелей”: цифра “три” на левой руке воспринимается как буква “з”, а на правой – как “три”; при проведении дихотического прослушивания поочередно воспроизводится вся группа слов с правого уха, затем с левого, затем опять только с правого и т.д.; одно и то же графическое задание правой рукой выполняется как реалистический рисунок, а левой – как абстрактная живопись и т.п.
В совокупности это и производит впечатление мерцающего, качелеобразного включения в опосредование любой психической функции то правого, то левого полушария мозга. Ярчайшим примером функционального разобщения полушарий мозга от стволового уровня являются случаи, когда активность руки определяется тем, в какую часть зрительного поля подается образец, например, для копирования. Если стимул в левой половине перцептивного, ребенок начинает выполнять задание левой рукой, в правой – используется правая рука.
Анализ механизмов формирования данного нейропсихологического синдрома показывает, что основным патогенетическим радикалом является системная задержка и искажение цереброгенеза как комиссуральных, так и полушарных функциональных систем, приводящая к девиации и модификациям психического функциогенеза. При этом функциональный статус правого полушария можно обозначить как вторично дефицитарный (где гипофункция задних отделов зачастую сочетается с гиперфункцией передних). Левое же полушарие, функционально развивающееся как бы в условиях постоянного “обкрадывания” (ведь вектор активации направлен справа-налево), демонстрирует не просто свою недостаточность, но дефицит третьего порядка по отношению к статусу стволовых образований и правого полушария. Вместе с тем иногда внешним фасадом данного синдрома (особенно у девочек) выступает типичная грубая “лобная” симптоматика, не характерная для детей, а скорее напоминающая таковую у взрослых.
Исследования показали, что у этих детей наблюдается феномен “мерцающей” функциональной включенности левого полушария в опосредование психической деятельности. В течение определенного периода у такого ребенка могут актуализироваться многократные колебания эффективности “левополушарных” факторов (и операциональных, и регуляторных) от уровня высокой нормы до значений, близких к патологическим. Такая латентная функциональная инактивность левой гемисферы мозга является предтечей широкого круга дезадаптивных эксцессов.
Отличительной чертой дисгенетического синдрома является его возрастная динамика, актуализирующаяся (внешне) в резкой элиминации дефектов к 9-10 годам. Однако сенсибилизированное нейропсихологическое обследование всякий раз выявляет ту же картину, что и в младшем возрасте, но в модифицированном варианте.
Так, например, поначалу достаточная у этих детей реципрокная координация рук, при увеличении времени выполнения пробы и исключении речевого контроля (зафиксированный язык), приобретает следующий вид: прежде всего нарастает тонус мышц и появляются вычурные позы в левой руке, затем наблюдается постепенное соскальзывание на одноименные движения. Одновременно актуализируются как оральные синкинезии (с гипертонусом языка, его подергиваниями и поворотами в такт движению рук), так и содружественные движения во всем теле; постепенно нарастает и тонический, и кинетический дефицит в правой руке. При выполнении графических проб – оптико-пространственная недостаточность, уже практически отсутствующая к 8-9 годам в правой руке, остается неизменной в левой.
Проведенный анализ позволяет утверждать, что внешняя элиминация дисгенетического синдрома в онтогенезе происходит вследствие компенсирующего влияния речевого опосредствования. Созревание той или иной психической функции протекает у этих детей преимущественно не за счет латерализации и межполушарной организации самих психологических факторов и межфакторных связей, то есть имеет место динамика факторогенеза не изнутри, но извне за счет опосредствования его путем сращивания с речевой маркировкой.
С одной стороны это классический (по Л.С. Выготскому) процесс – ведь логика психического развития ребенка имманентно включает речевое опосредствование широкого круга невербальных явлений. Но в нашем случае механизм оречевления опирается на несформированный первично сенсо-моторный базис, что приводит к повышению энергозатрат психики и дезавтоматизации операционального ее уровня. Образуется порочный круг, внутри которого недостаточными оказываются и сами речевые функции (конечно, наиболее вредоносно это для высших форм организации речевой деятельности как регулятора произвольного самоконтроля человека), и деформированные невербальные аспекты психики.
Такой тип формирования мозговой организации психических процессов, фасадно относительно благополучный, но не затрагивающий ядерного патологического радикала, является предпосылкой для возникновения широкого круга дезадаптивных эксцессов.
Для дифференциально-диагностической квалификации и коррекции такого типа онтогенеза необходимо внедрение специального клинико-психолого-педагогичес-кого аппарата. Адекватным в этом смысле представляется “метод замещающего онтогенеза” [11, 12], доказавший свою валидность и как эффективный инструмент, и как язык описания при работе с этим вариантом отклоняющегося развития.В качестве базового здесь выступает принцип соотнесения актуального статуса ребенка с основными этапами формирования мозговой организации психических процессов и последующим ретроспективным воспроизведением тех участков его онтогенеза, которые по тем или иным причинам не были полностью освоены.
Первой и основной коррекционной мишеньюпри этом является формирование у ребенка осевых (телесных, органных, оптико-пространственных) вертикальных и горизонтальных взаимодействий; для этого используется комплексная методика психомоторной коррекции, включающая телесно-ориентированные, этологические, арттерапевтические, восточные (йога, тай-чи и т.п.) психотехники. Постепенно в этот процесс интегрируется нейропсихологическая и логопедическая коррекция когнитивных процессов.
Описанные синдромы отклоняющегося развития позволяют наглядно продемонстрировать, сколь разнообразны патогенетические церебральные механизмы отклоняющегося развития. Их своевременная, грамотная квалификация приводит к выбору наиболее адекватного пути преодоления имеющихся трудностей.
В этой связи необходимым для нейропсихологической диагностики является не просто констатация и квалификация актуального психического статуса ребенка, но определение в ретроспективе (включая внутриутробный период) времени и места “поломки”; соотнесение сегодняшней ситуации с возрастными нормативами – коэффициентом развития и с идеальным уровнем развития любой из ВПФ. Каждый из этих параметров: актуальный, ретроспективный, перспективный – должен быть описан как на языке психических процессов, так и на языке мозга. В результате и образуется матрица, позволяющая установить интегральный нейропсихологический статус регуляторных и операциональных систем ребенка. Следствием этого является выбор типа, иерархии и этапов коррекционных и абилитационных программ, изоморфных характеру его онтогенеза.
Этот пошаговый анализ позволяет приблизиться к вычленению первичного дефекта и, соответственно, провести системно-динамический факторный анализ имеющихся проблем. Он включает дифференциацию “фасада” и “ядра” дезадаптации, реставрацию базисных точек дизонтогенеза ребенка во времени, уход от психолого-педагогического воздействия по принципу “симптом-мишень”.
Нейропсихологическое сопровождение отклоняющегося развития это и пролонгированный, непрерывный диагностический процесс, поскольку именно для детского возраста специфична стремительная подчас динамика межфакторных и межфункциональных перестроек.
Исходная пластичность и восприимчивость мозговых систем ребенка (при адекватном подходе к его проблемам) неизбежно приведут к наращиванию его психического потенциала. В противном случае функционально “невостребованные” структуры мозга будут тормозить и искажать весь ход психогенеза. Причем неполноценно будут развиваться не только высшие когнитивные процессы, базис для которых закладывается в раннем детстве. Отставание в познавательной сфере неизбежно повлечет изменения в сфере интересов, потребностей и эмоционально-личностной структуры растущего ребенка, поскольку психическая жизнь, как и все в природе, стремится к заполнению пустоты.
Литература
1. Анализ межполушарной асимметрии мозга (п\р Е.Д.Хомской), М., Наука, 1986.
2. Бадалян Л.О. Детская неврология. М., Медицина, 1975.
3. Бианки В.Л. Асимметрия мозга животных. Л., Наука, 1985.
4. Брагина Н.Н., Доброхотова Т.А. Функциональные асимметрии человека. М., Медицина, 1981.
5. Выготский Л.С. История развития высших психических функций. М.,Педагогика, ПСС, т.3., 1986.
6. Мозг и поведение младенца (п\р О.С.Адрианова), М., ИПРАН, 1994.
7. Корсакова Н.К., Московичюте Л.И. Клиническая нейропсихология, М., МГУ, 1988.
8. Лурия А.Р. Основы нейропсихологии., М., Наука, 1973.
9. Лурия А.Р., Цветкова Л.С. Нейропсихология и проблемы обучения в общеобразовательной школе. НПО “МОДЭК”, Воронеж 1997.
10. Самохвалов В.П. Эволюционная психиатрия. ИМИС Лтд,С., 1993.
11. Семенович А.В., Архипов Б.А. Нейропсихологический подход к проблеме отклоняющегося развития.\\ Таврический журн. психиатрии, т.1, N 2, 1997.
12. Семенович А.В., Архипов Б.А. и др. О формировании межполушарного взаимодействия в онтогенезе\\ В сб. 1 Межд. Конференции памяти А.Р.Лурия., М., МГУ, 1998.
13. Симерницкая Э.Г. Мозг и психические процессы в онтогенезе. М., МГУ, 1985.
14. Цветкова Л.С. Нейропсихологическая реабилитация больных М., МГУ, 1985.
15. Церебральная патология плода и новорожденного (п\р К.А.Семеновой), М., 2ММГМИ, 1972.
16. Шеперд Г. Нейробиология. М., Мир. 1989.
Нейропсихологический подход к проблеме отклоняющегося развития
Проблема отклоняющегося развития становится с каждым днем все более актуальной для специалистов, работающих в сфере образования, психологии, медицины и других научных дисциплин, ориентированных на решение вопросов развития человека. Для всех без исключения уже очевидно, что она приобретает все более угрожающие масштабы. Психическое и соматическое здоровье детей вызывает сегодня не просто интерес профессионалов. Подчас накопление патологических стигм в современной детской популяции просто шокирует; причем это имеет место даже в тех случаях, когда ребенок “здоров” по объективным клиническим показаниям. Налицо парадокс: в медицинской карте состояние ребенка квалифицируется как соответствующее, в целом, нормативному, а он не может обучаться, постоянно конфликтует с окружением, демонстрируя очевидную склонность к “аномальным” поведенческим эксцессам.
Характерно, что нынешняя общепопуляционная дизонтогенетическая картина становится все более полиморфной и не всегда поддается традиционным методам коррекции. Как правило, за тем или иным фасадом обнаруживается обилие привходящих симптомов, (разноплановых по своему происхождению), каждый из которых претендует на право считаться первичным. Между тем постоянно отмечается возникновение и накопление в детской популяции определенных феноменов: заметный скачок индекса агрессивности и токсикоманий, гиперактивность и дефицит внимания, резкое возрастание случаев леворукости, увеличение числа детей с признаками правосторонней эпиготовности, повальное снижение иммунных механизмов адаптации и десинхроноз функционирования различных систем организма ребенка.
Эти факты – лишь незначительная часть той картины, которая фиксируется различными специалистами при описании особенностей развития ребенка. При этом, как правило, каждый из них акцентирует определенный патофеномен, непосредственно относящийся к сфере его профессиональных интересов. В этой связи проблема междисциплинарной квалификации характера и типа дизонтогенеза (а, следовательно, тактики и стратегии коррекции) становится и практической, и теоретической, и методологической.
Более того, с необходимостью напрашивается вывод о том, что проблема отклоняющегося развития может быть решена только в рамках синдромного подхода. Иными словами, перечисленные выше феномены (казалось бы не связанные друг с другом) должны быть рассмотрены как составляющие единой структуры, в основе которой лежат универсальные нейробиологические и социо-культурные механизмы развития. Возможно тогда вопрос “А вообще-то сегодня здоровые дети есть?”, будет звучать по-другому: “Что такое сегодня детская норма?”. Представляется, что именно этот вопрос является сегодня наиболее актуальным.
Ведь совершенно очевидно, что сегодня абсолютно неправомерно оценивать соматический и психический статус детей, исходя из норм вчерашнего дня. За последние полвека мир настолько кардинально изменился, что это не может не сказаться на структуре адаптивных механизмов человека; естественно, наиболее ярко это проявляется на детской популяции.
Следующие один за одним ядерные испытания, экологические катастрофы, последствия которых общеизвестны; революционный скачок в области средств связи, кардинально изменивший электромагнитное поле Земли; лавинообразное применение искусственных заменителей пищи, гормональных добавок, консервантов, лекарственных препаратов. Перечисленное – лишь небольшая часть экзогенных влияний, которые, накапливаясь незаметно в организме предшествующих поколений, не могли не привести к возникновению адаптивных новообразований у современных детей.
Однако еще более важным, по-видимому, является то обстоятельство, что развитие нынешнего ребенка проходит совсем иные этапы, чем 15 лет назад. Совершенно очевидно, что и соматическая, и мозговая организация поведения человека, рожденного естественным путем(питавшегося до года молоком матери, игравшего в “казаки-разбойники” и “классики”, читавшего с бабушкой сказки и т.д.), будет принципиально отличаться от таковой у человека, рожденного с помощью “кесарева сечения” или стимуляторов – а сегодня таковых – подавляющее большинство (вскормленного искусственно, т.е. не прошедшего этап взаимодействия с материнской грудью, завернутого в памперсы, обучавшегося чтению по методу Монтессори и растущего в окружении компьютерной субкультуры). Это попросту два разных человека, каждый из которых говорит на своем языке тела и на своем языке мозга.
Не обсуждая плюсы и минусы обоих вариантов развития, констатируем лишь, что каждый из них востребует активизации разных мозговых систем, что приводит к закономерной периодической консолидации определенного ансамбля мозговых зон, актуализирующих психическую деятельность ребенка в целом. Но ведь социальные требования, предъявляемые ребенку, остались неизменными, т.е. обращенными к тому – прошлому – поколению, со специфической ему мозговой организацией психических процессов.
Таким образом во главу угла становится вопрос о новом понимании специалистами разных направлений причин и следствий модификаций онтогенетического процесса, а не о попытках подогнать наблюдаемые феномены (сколь бы патологичным ни выглядел их фасад) под имеющиеся нормативы. Тем более, что сегодня едва ли не каждый, имеющий дело с отклоняющимся развитием, многократно убеждался, что нормальное на определенных этапах развитие, вследствие влияния эндо- и экзогенных факторов, может характеризоваться признаками девиации. Они, в свою очередь, могут быть скомпенсированы, но могут стимулировать накопление патологических стигм.
Одним из вариантов ответа на этот вопрос (а, следовательно, описания текущих эволюционных процессов) является системно-динамический нейропсихологический анализ [2, 5, 6, 7, 8, 9, 13] функционального статуса головного мозга у детей, составляющих ту часть популяции, которую можно охарактеризовать как пограничную между нормой и патологией. Это дети не имеющие клинических диагнозов, но демонстрирующие выраженные признаки дезадаптивного поведения; образно говоря, это тот самый “тихоходный крейсер”, скорость которого во все века, согласно традиции, определяла скорость всей эскадры.
Нейропсихологический анализ их проблем позволяет установить первичные патогенетические механизмы, связанные с особенностью церебрального онтогенеза и предложить синдромологию отклоняющегося развития. Следует особо оговорить, что термин “синдром отклоняющегося развития” в данном контексте не носит клинической окраски, но отражает традиционный для нейропсихологии способ факторного анализа феноменов поведения.
Отчего же именно развивающийся мозг выбран в качестве единой, равноудаленной ото всех вариантов дизонтогенеза точки отсчета? Во-первых, потому что это универсальный критерий, относительно которого могут быть сравнимы различные варианты “аномалий психического развития”: мозг есть у всех. Представляется, что такой подход дает в руки исследователю валидный инструментарий для их описания и сопоставления. Тем более, что только в нейропсихологии, благодаря богатому методическому арсеналу, имеется доступ к выявлению и факторному анализу интимных, подчас замаскированных механизмов препатологического состояния тех или иных психических функций.
Во-вторых, мозговая репрезентация психологических факторов (артикуляторного, фонематического, кинетического, структурно-топологического и т.д.) не просто одна из важнейших характеристик человека. Главное заключается в том, что к определенному возрасту – оценки разные, но вероятнее, что это 2-3 года – она складывается окончательно и неизменно. Функциональная организация человеческого мозга детерминирована глобальными эволюционными и нейробиологическими закономерностями [2, 3, 4, 6, 10, 16, 17, 18].
Именно поэтому нельзя изменить мозговую организацию психологических факторов [7, 8, 9, 14]. Можно лишь путем различных методов воспитания активизировать различные зоны мозга, которые на каждом возрастном этапе образуют индивидуальный межфакторный, функциональный ансамбль для опосредования определенного психического процесса. Или путем коррекционых воздействий активизировать те или иные зоны головного мозга, заставить их включиться в обеспечение “безразличных” им психических параметров специфическим именно для них образом, т.е. направленно сформировать новые межфакторные и межфункциональные связи.
Анализ в рамках теории А.Р. Лурия оптимален и продуктивен именно потому, что основные ее постулаты (в первую очередь, системность и историзм) позволяют максимально полно описать закономерности онтогенеза мозговой организации поведения человека, что существенно расширяет возможности и границы интерпретации. Ведь независимо от того, имеем ли мы дело с ребенком-астматиком, невротиком, ребенком с пороком сердца, энцефалопатией, опухолью, травмой головного мозга или с вундеркиндом, его психическое развитие протекает на фоне и за счет бурно развивающихся структур и систем его мозга. Причем последнее строго подчинено базисным нейробиологическим закономерностям, актуализирующимся в конкретных социальных условиях.
Мозг ребенка является системоорганизующим центром, по своему статусу предуготованным для дублирования в нем и модулирования всех жизненно важных функций. Общеизвестно, что не существует дезадаптивных состояний, протекание которых не было бы отражено в специфической функциональной церебральной недостаточности. И напротив, вне зависимости от наличия или отсутствия у ребенка того или иного диагноза, он достаточно универсально будет реагировать на прохождение тех критических точек своего развития, где функциональная организация мозга кардинально меняет свои динамические и статические характеристики (например, 3-4 месяц внутриутробного развития или 9 лет).
Нейробиологическое и функциональное развитие мозга в онтогенезе стремится к поэтапному закреплению иерархии дифференцированных подкорково-корковых, внутри – и межполушарных взаимодействий [1, 6, 11, 12, 13, 17]. При этом различные мозговые структуры и системы созревают неодновременно: так субкортикальные образования уже к моменту рождения ребенка достигают 75% готовности относительно взрослой нормы, в то время как морфогенез лобных отделов мозга заканчивается лишь к 12-15 годам.
И тем не менее на всем протяжении развития ребенка, начиная с внутриутробного периода, каждая мозговая система привносит в этот системно-динамический процесс свой индивидуальный “талант”, специфический вклад, постоянно видоизменяющийся в зависимости от конкретного возрастного периода и степени востребованности извне. Более того, в ходе цереброгенеза одновременно имеют место несколько, казалось бы, разнонаправленных процессов. Так, например, факт длительного, позднего, как указывалось выше, морфофункционального формирования передних отделов мозга сочетается с опережающей их закладкой и ростом в эмбриогенезе. Таким образом создается ситуация, когда, внешне еще инактивные зоны мозга уже принимают участие в формировании мозговой организации психической деятельности человека.
В этой связи хотелось бы отметить, что две базовые в нейропсихологии детского возраста концепции – эквипотенциальности, или инвариантной латерализации (Э. Леннеберг, М. Газзанига) и прогрессивной латерализации (М. Кинсборн) – очевидно равноправны и не являются конкурирующими, поскольку описывают различные уровни и этапы функционального цереброгенеза. Имеется достаточно эмпирических доказательств безусловного приоритета каждого из них в соответствующие критические периоды детства. Иными словами, они не противоположны, но комплементарны друг другу.
Кроме того они ориентированы на анализ онтогенеза, прежде всего, речевой функции, обсуждая его послеродовое течение. Между тем истоки речевой деятельности как единой функциональной системы (равно, как и любой другой) коренятся во внутриутробном периоде, поскольку широко известны, возникшие еще в филогенезе, два ее источника – позно-жесто-мимический и акустико-вокализационный, неразрывно связанные с тактильными, оптическими и обонятельными кодами [3, 6, 10, 16, 17, 18].
В настоящей работе невозможно проанализировать все многообразие процессов, происходящих в мозге ребенка, начиная с внутриутробного развития: градиенты роста, направления, скорости отдельных параметров цереброгенеза и их взаимодействий. Хотелось бы подробнее остановиться на описании основных векторов формирования кортикализации любой психической функции в онтогенезе, отраженных на рис. 1. Очевидно, что по сути речь идет не о четырех, а об одной трехмерной модели, которая должна быть получена путем наложения данных плоскостных изображений друг на друга.
Модель отражает тот факт, что формирование мозговой организации психических процессов в онтогенезе происходит от стволовых и подкорковых образований к коре головного мозга (снизу-вверх), от правого полушария мозга к левому, от задних отделов мозга к передним; апофеозом церебрального функционального онтогенеза являются нисходящие влияния от передних отделов левого полушария к субкортикальным.
Все эти процессы являются необходимой предпосылкой, базисом для обеспечения стабильных межфакторных и межфункциональных взаимоотношений между различными операциональными и регуляторными уровнями целостной психической деятельности. При этом срок перехода от одного этапа к следующему жестко детерминирован объективными нейробиологическими законами, что необходимо учитывать, требуя от ребенка выполнения той или иной задачи. “Своевременность решает все!”. Поскольку это положение, несмотря на его классическое происхождение и очевидность, не всегда учитывается в практике и в ходе теоретического осмысления имеющихся дизонтогенетических феноменов, остановимся на нескольких примерах.
Рис. 1. Формирование мозговой организации психических процессов в онтогенезе
Энергия мозга конечна в каждый отдельный момент онтогенеза человека; более того, в ходе развития ребенка она ситуативно направлена в достаточно узкое русло, заданное его индивидуальной генетической программой. Если задача, предлагаемая ребенку социумом, входит в противоречие или просто опережает актуальную для его мозга ситуацию, происходит энергетическое обкрадывание. Наиболее вредоносно это сказывается на статусе тех процессов, которые в этот конкретный момент времени активно развиваются. Ярким примером такого неадекватного перераспределения церебральной энергии является раннее (в 2-3 года) обучение ребенка буквам и цифрам. Указанная неадекватность такого акта определяется, прежде всего тем, что он входит в противоречие с основополагающими, широкоизвестными закономерностями психического развития, обозначаемыми представителями разных психологических школ (А. Фрейд, М. Клайн, Л.С. Выготский, К. Левин, Д.Б. Эльконин и др.) как кризисный период.
Многократно эмпирически доказано, что реакция, которая может быть и отсроченной во времени, обнаруживает себя в различного рода эмоционально-личностных девиациях, склонности ребенка к частым заболеваниям, аллергических явлениях, элементах логоневроза, дизартрии, тиках и навязчивых движениях. С точки зрения нейропсихологического анализа все эти патофеномены свидетельствуют о том, что их мозговая организация связана с препатологическим состоянием подкорковых образований головного мозга. Иными словами, опережающая нагрузка на кортикальные отделы мозга, которая неизбежна при обучении чтению, письму или счету, в силу своей энергоемкости “истощила” находящиеся в сензитивном периоде своего развития субкортикальные образования. Но ведь выше было отмечено, что последние завершают свое морфо-функциональное развитие (а, следовательно, утрачивают свойства пластичности) очень рано, и, таким образом, не имеют достаточных ресурсов для реадаптации.
Еще более экзотично выглядит ситуация, когда на фоне высоких достижений в области литературы и математики, эти дети демонстрируют вопиющую несформированность элементарных навыков. Как показывает нейропсихологический анализ, парадокс этой ситуации состоит в том, что указанные автоматизмы, чтобы стать таковыми, в онтогенезе должны были быть многократно воспроизведены (т.е. попросту – отперсеверированы), такое инертное воспроизведение заданного операционального или поведенческого стереотипа - один из важнейших онтогенетических механизмов. При условии опережающего развития передних отделов мозга, феномен персевераторного поведения закономерно элиминируется и закрепления не происходит.
Опыт практической работы однозначно констатирует тот факт, что эффективность абилитационных или коррекционных мероприятий прямо связана с возрастом ребенка. Вплоть до 7 лет активное развитие его мозга, обусловливающая пластичность церебральных систем из-за отсутствия жестких мозговых связей, привносит огромный аутокоррекцинный потенциал в процесс психолого-педагогического сопровождения, что подчас производит впечатление чуда. По мере взросления ребенка это волшебство тает на глазах: демаркационой линией является 9-летний возраст.
К этому периоду по всем нейропсихологическим и нейробиологическим законам мозг (прежде всего его задние отделы) принципиально завершает свое интенсивное развитие. Его функциональные связи становятся все более жесткими и малоподвижными; одновременно вектор и характер операционального обеспечения психической деят