Жизнь простых детей была совсем другой

Семейство Лидделл принадлежало к высшим классам. Отец зарабатывал достаточно денег, чтобы платить учителям и покупать детям всякие наряды, книжки и игрушки. Они могли жить богато, держать целый дом слуг, приглашать множество гостей на свои вечера.

Слугам и портнихам платили очень немного. Они получали кров, еду — и ещё немного денег на мелкие расходы. Их дети, даже мальчики, редко ходили в школу. Одежду младшим детям передавали от старших братьев и сестёр или от родственников. У детей не было книжек, а игрушки, если они имелись, были самодельными.

Детям приходилось помогать родителям в работе. Если отец был булочником, дети разносили хлеб покупателям. Если родители жили в деревне, дети помогали в поле или пасли коров и овец.

Некоторым детям приходилось заниматься тяжелым трудом. Они работали в шахтах или становились трубочистами — потому что были малы и могли пролезть в самые узкие места. Часто дети нанимались на текстильные фабрики, где требовались их проворные пальцы, чтобы связывать порванные нити.

Бедные дети никогда не играли с богатыми — отчасти потому, что они не встречались в школе. Конечно, им дозволялось глазеть на Алису и её сестер, когда те гуляли по городу с мисс Прикетт или с мистером Доджсоном.

Алиса, скорее всего, о них не думала. Разумеется, она знала, что существуют «бедные дети», но вряд ли представляла себе, как они живут. Ведь «Девочка со спичками» была всего лишь сказкой, не так ли?

В Ботаническом саду

«Всё ли я взяла?»— подумала Алиса. Орехи и пирожки для обезьян, хлеб для уток, альбом для рисунков, карандаш и шляпка с голубыми шёлковыми лентами.

Сегодня вместо уроков они идут с мистером Доджсоном в Ботанический сад.

— Давайте пойдем по Главной улице,— предложила Алиса.

— Тропой Мертвеца ближе,— возразила Ина.— Как ты думаешь, мы его встретим?

— Днём?— удивилась Алиса.— Не говори глупостей.

— Ты не хочешь идти этой дорогой из-за улиток?— спросил мистер Доджсон.

Алиса вздохнула. Да, из-за улиток. Вечно они ползали у стены Мёртон Колледж... При одной мысли о них Алису бросало в дрожь.

— Тебе нужно просто познакомиться с несколькими улитками, и ты к ним привыкнешь,— сказал мистер Доджсон.

Вот так получилось, что они всё-таки свернули на Тропу Мертвеца. Мистер Доджсон остановился и поднял улитку. Фу!

— Эта улитка мне напоминает о той, которую я знал когда-то в детстве. Когда я жил в деревне, где мой отец был священником, у меня их было две: Миш и Мэш. А ещё у меня жили дождевые черви, и я играл с ними в войну — они у меня сражались палочками.

— И они действительно сражались друг с другом? — спросила Ина.

— Нет, все они оказались пацифистами — все до единого! Они даже на страже отказывались стоять, просто уползали — и всё. Так что пришлось мне отказаться от этой затеи.

Наконец стена с улитками осталась позади. То ли дело кормить уток, которые плавали по реке Черуэлл. Ну вот, хлеб и кончился!

— Сегодня я собирался вас познакомить с гинкго билоба,— сказал мистер Доджсон.

— А кто это?— спросила Эдит.

— Самое старое дерево на свете,— ответил мистер Доджсон.— Возможно, ему миллион лет! А может, и больше...

— Этого не может быть,— возразила Ина.— Самое старое дерево в саду — это тис Бобарта, который он посадил в тысяча шестьсот каком-то году.

— Прости, я хотел сказать: «Самый старый вид дерева»,— поправился мистер Доджсон.— Деревья гинкго существовали еще тогда, когда не было никаких других лиственных видов — даже во времена динозавров.

— Какое оно шишковатое, это деревце,— сказала Алиса.

— Его посадили здесь в 1800 году. Семена, вероятно, привезли из Китая, однако гинкго не связано родством ни с каким другим лиственным деревом. Взгляните на листья,— проговорил мистер Доджсон.— Все жилки на них начинаются от черешка, а потом расходятся веером. Другого такого листа ни за что не найти!

— Надо его зарисовать,— воскликнула Алиса.

— Легче взять и засушить его,— посоветовал мистер Доджсон.

— А это можно?— спросила Алиса.

— Исключительно в интересах науки,— сказал мистер Доджсон.

И Алиса заложила в альбом лист гинкго.

— Неужели у него совсем нет родственников?— спросила Ина.

— Нет,— ответил мистер Доджсон.— Все родственные виды вымерли, когда земля охладилась и покрылась пришедшим с севера льдом. Но в Китае дереву гинкго удалось продвинуться достаточно далеко на юг — и оно пережило ледниковый период. Позже, когда появились люди, они стали его сажать. Китайцы верят, что гинкго защищает от пожаров, и почитают его как священное дерево.

Вот это дерево — мужское, но, чтобы сформировались семена, поблизости должно расти женское дерево — тогда пыльца попадёт на него и оплодотворит.

— А где же женское дерево?— спросила Ина.

— Здесь его нет,— сказал мистер Доджсон.

— Ах ты, бедняжка,— протянула Алиса.— Ни родственников, ни жены! Вот тебе в утешение моя шелковая ленточка!

И она повязала красивую ленточку со своей шляпы вокруг шишковатого ствола дерева гинкго.

Теперь развеселить Алису могли только обезьяны профессора Добени. Профессор был директором Ботанического сада и дружил с мистером Доджсоном и сёстрами Лидделл. Он им рассказывал всякие истории о Ботаническом саде в прошлом (если хочешь узнать о Дохлой крысе и ещё кое о чём, смотри стр. 41).

Обезьяны сидели в клетке, но Алиса знала: когда профессор устраивает вечеринки, их выпускают к гостям. А однажды профессор Бакленд (смотри стр. 68) привёл к нему в гости живого медведя, одетого как студент Крайст Чёрч.

Девочки стали кормить обезьян орехами и пирожками — и тут к ним подошёл профессор Добени.

— Я рад, что вы так добры к своим родственникам,— заметил он.

— Я слышала об этом родстве,— сказала Алиса.— Но неужели мы и вправду в родстве с обезьянами?

— Всё зависит от того, кого ты об этом спросишь,— ответил мистер Доджсон.— Епископ Уилберфорс полагает, что люди ведут свой род от Адама и Евы.

— Ну, а я согласен с мистером Дарвином и мистером Гексли,— сказал профессор.— Человек произошел от животных, и ближе всех к нам стоят обезьяны.

— Однако бабушка нам ещё ближе,— возразила Эдит.

— Тут ты совершенно права,— согласился профессор.— Ты мне напомнила о горячем споре, развернувшемся после лекции мистера Гексли в нашем музее. Одна дама даже упала в обморок. А епископ Уилберфорс спросил мистера Гексли, по какой линии обезьяны приходятся ему родственниками — по материнской или по отцовской.

— Разве мистер Гексли похож на обезьяну?— спросила Эдит.

— Конечно нет,— сказала Алиса.— Ты не понимаешь. Это люди вообще очень похожи на обезьян.

— Но ведь у нас нет шерсти,— возразила Ина.— И ноги у нас совсем другие.

— Жалко, что у нас ноги не такие, как у обезьян,— вздохнула Алиса.— Они своими лапами всё могут делать. А наши ноги выглядят так глупо.

— Вы должны посмотреть на мою нимфею добениану, — сказал профессор Добени. — Это водяная лилия, которая носит моё имя. И поздоровайтесь с Викторией. Её листья скоро станут настолько большими, что выдержат младенца.

Как в «Дюймовочке», подумала Алиса. Когда мистер Доджсон читал ей сказку Ханса Андерсена про Дюймовочку, ей ужасно хотелось стать такой же маленькой, чтобы уплыть на листе. — А можно, я попробую?— спросила Алиса, когда они вошли в оранжерею с огромными водяными лилиями.

— Нет,— ответил Доджсон.— Ты слишком большая.

— Жалко, что мы вырастаем,— сказала Алиса.

— Я тоже так думаю,— признался мистер Доджсон.

— Вот было бы хорошо, если б мы могли уменьшаться!

— А ты попробуй,— предложил мистер Доджсон. — Съешь пирожок — и тогда, возможно…

— Пирожки все кончились, — сказала Алиса.

Да, пора возвращаться домой. Жаль, но теперь, по крайней мере, можно пойти по Главной улице. Алисе куда больше нравилось смотреть витрины, чем любоваться улитками.

Как обычно, они поздоровались с Теофилом Картером, который стоял в цилиндре на пороге своего мебельного магазина. Алиса знала, что он изобрёл кровать, которая в нужный час вываливает спящего в ней человека на пол. Эту кровать даже показывали на Всемирной выставке 1851 года.

Потом они зашли в кондитерскую Боффина, чтобы купить пирожков: Алисе не терпелось проверить, может ли она уменьшиться. Она съела четыре пирожка и поняла, что это ей не удалось.

— Вы придёте завтра поиграть с нами в крокет?— спросила Алиса мистера Доджсона.

— С превеликим удовольствием,— ответил он.— Только надо спросить маменьку, удобно ли вам это.

Рассказы профессора

Бобартова борода   В 1642 году первым садовником Ботанического сада стал Джейкоб Бобарт. Это был человек грубый и грязный, с длинной, по пояс, бородой, и в саду за ним всюду следовал его козёл. Однажды в Ботанический сад пришёл рассеянный человек, который вечно всё путал. Увидев бороду Бобарта, он ухватился за неё и закричал — На помощь! На помощь! Бобарт проглотил свою лошадь — у него изо рта торчит её хвост!

Дохлая крыса   После Джейкоба Бобарта главным садовником Ботанического сада стал его сын. Его звали Джейкоб Бобарт Младший. Однажды он нашёл дохлую крысу, принёс её домой и сделал из неё чучело, вставив под шкуру острые палочки, так что крыса стала походить на маленького дракона. Посмотреть на неё собрались учёные. Крыса произвела на них впечатление: они решили, что Бобарт открыл не известный ранее вид животного.

Сбежавший сорняк   В XVIII веке один оксфордский профессор привёз домой с горы Этна, что находится в Италии, семена и посадил у себя в саду. Растение называлось крестовник, или Senecio squalidus по-латыни. С грядки растение поползло на садовую стену, перебралось на другую сторону, а потом и па прочие стены поблизости. Вскоре оно достигло железной дороги. Там оно обнаружило, что на железнодорожной насыпи ему живётся лучше всего. Ветер от проходящих мимо поездов разносил его семена — и вскоре оно добралось до самого Лондона. Теперь это растение стало одним из самых распространенных сорняков в Англии, где его называют Оксфордским крестовникам. Удивительно, чего только не могут натворить несколько крошечных семян…