Глава 12. Постиндустриальный проект России: потребности и просчёты

Выборы президента РСФСР в 1991 г по сути объективировали точку бифуркации. Но это не был выбор между социалистической или капиталистической моделью управления: это был выбор между двумя моделями либерализма – финансово-авантюрного и производственного. Первая модель, которая утверждает классические субъект-объектные схемы управления и восходит к идеям А.Смита и концепции М. Фридмана[273], предназначавшейся для стран Третьего мира, была отражена в программе Б.Н. Ельцина. Модель производительного либерализма, которая используется в большинстве наиболее развитых в социально-экономическом отношении стран – в США, в Великобритании, в Австралии, во Франции и восходит к учению Ф.А. фон Хайека, имеет постклассическое и неклассическое содержание[274] - была воплощена в программе Н.И. Рыжкова. (ФРГ использует собственную модель производительного либерализма, имеющую в основании «технологии прорыва» Л. Эрхардта. Япония стала страной корпоративного либерализма, так же ориентированного на развитие наукоёмких производств. В Израиле воплощена модель национал-либерализма, опирающегося на национальные приоритеты евреев, созидающих собственное национальной государство.)

Страна остро нуждалась в осуществлении постиндустриального проекта. Избиратели РСФСР, поддавшись воздействию харизмы Б.Н. Ельцина, высказались за предлагаемые им субъект-объектные коммуникации.

Принятие института частной собственности неизбежно привело Россию от модели принципиально неограниченного роста (за счет внутренней экспансии в собственной мир-системе) к росту принципиально ограниченному (за счет обслуживания чужой американо-атлантической мир-системы, которую мы обозначили как «Страны Золотого миллиарда»). Онтологическая ошибка верховного властного субъекта, избравшего либерально-монетаристскую модель управления, включила Россию в систему глобальных коммуникаций обслуживания «Стран Золотого миллиарда». Неудобная ниша, отрицающая национальную самобытность и интересы России, надолго включила страну в глобальные коммуникации постиндустриализма и привела к разрушению национальной промышленности.

Французский теоретик Филипп Нэмо, анализируя перспективы вхождения посттоталитарной России в свободный рынок, подчеркнул, что глобальное экономическое равновесие поддерживается исключительно личными инициативами агентов производства, Именно в это он увидел парадокс нашего времени: макроэкономический порядок устанавливается, в основном, благодаря микроэкономическому регулированию. Всякое внешнее волюнтаристское вмешательство в структуру экономических коммуникаций, однако, снижает надёжность и рациональность предварительных расчетов, а, следовательно, и тягу субъектов экономики к эффективному использованию данных науки и личного практического опыта в управлении. Либерализм не может игнорировать факт существования товаров и услуг, оправдывающих своими опосредованиями экономическую роль государства. Любой национальный рынок обладает товарами и услугами, пользование которыми не может быть ограничено объективными обстоятельствами, следовательно, не может быть ограничено стоимостными показателями и не может спонтанно предлагаться рынком[275]. В России в силу климатических и природно-ландшафтных особенностей страны список «не товаров» более обширен: семимесячные зимы не позволят государству полностью уйти от необходимости регулирования экономических коммуникаций. (Этот вопрос подробно исследован в работе А. В. Паршева «Почему Россия не Америка?»[276])

Обслуживающий капитализм и догоняющее развитие стали в России основанием парадигмы государственного управления потому, что страна отказалась продолжать свою глобализацию, а новой у нас больше никогда не будет. Прежде всего по идеологическим причинам - нам нечего предложить миру в смысле духовных ценностей, как в своё время соперничали реальные альтернативы СССР и США. Обратить афганских мусульман если не в коммунистов, то в социалистов еще не было невозможно, но пытаться сделать из них православных – это даже не смешно. А знамя рыночной экономики и демократии мы не можем нести, потому что его уже несет Запад. Это не наше ноу-хау, чтобы с горящими глазами фанатиков предлагать его миру.

Общество в точке бифуркации всегда осуществляет выбор, от которого во многом зависит будущее благополучие (а равно и не благополучие) людей. 12 июня 1991 г реальный выбор был гораздо богаче, но наиболее оптимальные для страны концепции пути в будущее, разработанные и научно обоснованные отечественными исследователями, широким массам не были известны.

Отрицательный опыт управления в Советском Союзе и большинстве стран "реального социализма" привел сегодня к новым представлениям о социализме: социализм, как и любой общественный строй, включает в себя целую гамму отношений - экономических, научно-технических, социально-политических, социокультурных, нравственных, идеологических - обусловливающих новое положение в обществе рядового человека. Важнейшим критерием "социалистичности" общества может быть его отношение не к единице статистической отчётности - абстрактному человеку, не приверженность общечеловеческим ценностям, не приоритеты человека, его интересов и потребностей а его отношение к наёмному работнику – к человеку труда, к реальным интересам и потребностям его развития как личности, как производительной силы. Социализм, согласно сегодняшним представлениям, - это и есть общественный строй, который освобождает человека труда от эксплуатации и гнета, ставит его в центр общественной жизни, превращает в ее хозяина, создает условия, чтобы свободное развитие каждого стало условием свободного развития всех. Основанием перехода к общественным отношениям указанного типа может быть использование постнеклассических субъект-субъектных схем в управлении, утверждающих коммуникации равномощности и равноответственности на всех уровнях общественного бытия[277].

С позиций указанного критерия, который вне сомнения будет постоянно корректироваться практикой, более "социалистической" или ближе к социализму будет не та страна и не то общество, которое, ликвидировав частную собственность, заменив ее государственной и кооперативной, так и не удовлетворило насущных потребностей развития большинства, не сделало их хозяевами жизни, но, забегая вперед, многие десятилетия называло себя социалистическим, а тот общественный строй и в той стране, пусть не называющей себя социалистической, где в результате ограничения эксплуатации и гнета человек труда – наёмный работник не только все более полно удовлетворяет индивидуальные потребности и интересы, но и обретает всё больше свободы и прав в определении судеб своей страны, перспектив развития общества.

Итог социализма по-советски мало утешителен. Исходя из самых общих технических и системных принципов, не привлекая марксизм в его официальной советской трактовке, попытаемся выявить меру цивилизованного, демократического и рыночного в ушедшей системе и системе ей наследовавшей. Представляется, что в лице Советского Проекта мы имели в ХХ веке то, что именно только и может работать в условиях России. Не красные злодеи Ленин, Троцкий и Сталин, а сама река истории нашла естественное природное русло - то есть нормальную, жизнеспособную, работающую и работящую модель хозяйства, основанную на соответствующей природе социального прогресса коллективистской идеологии. И чуда не будет. Если наши дети захотят жить как люди, они вернутся примерно к этому же руслу[278].

Начиная со времени перестройки постиндустриальный проект становится целью преобразований. Гражданское общество, правовое государство и социально ориентированная рыночная экономика были прокламированы как базовые элементы будущего. Конституция 1993 г в ст. 13 провозгласила безыдеологичность общества и государства[279]. Но указанные ориентиры достигаемы при наличии развитого и многочисленного среднего класса.

Стремление посттоталитарной России стать эффективным элементом глобальных отношений требует изменений не только общегосударственной парадигмы управления, но и утверждения качественно иного содержания онтологии общества, что с необходимостью обосновывает приоритеты самоупорядочения, самоорганизации и саморазвития. Наиболее активно ожидаемые перемены происходят в социуме больших городов, утверждающих самоуправление. В рамках перманентных гносеологических процедур, интерпретирующих действительность на основании предварительных смысловых схем, которые постоянно корректируются и реконструируются, индивид и общество не только воспринимают происходящее, но и организуют собственную жизнь.

Субъект управления на основании линейных схем, стремится детерминировать инициативы индивида и социума, и воспроизводит противоречие либерально-монетаристской доктрины и отечественной политической, экономической и социокультурной традиции. Характер осуществляемых преобразований демонстрирует острый дефицит гражданских институтов и спонтанных инициатив граждан, реализующих собственные гносеологические схемы на основании собственных ресурсов и под собственную ответственность. Спонтанные инициативы изменения социальных отношений и качества единицы социального не удовлетворяют регламенту онтологии верховного властного субъекта. Субъект государственного управления, не дожидаясь утверждения социального равновесия, внешним воздействием стремится преобразовать индивида и социум в соответствии с обращенным в далекое прошлое собственным онтологическим нигилизмом. Субъект-объектные схемы, которые вновь стали инструментом государственного управления, в условиях дефицита прежде всего финансовых ресурсов провоцируют раскол общества.

Агрессивное утверждение в обыденности умозрительного социального проекта не только вызывает протест, но и возвращает общество в еще более архаизированное состояние, и по отношению к собственному прошлому, и к социальной практике постмодерна в целом. Необходимость позитивных перемен раскрывает актуальность постиндустриального проекта для России, жаждущей возможности свободы выбора, спонтанности и нелинейности в социальных и экономических процессах[280].

Средний и малый бизнес, самоорганизующиеся локальные территориальные сообщества и иные самодеятельные объединения граждан в стремлении разрешить противоречие должного и сущего, отчуждая субъект-объектную схему управления, реализуют себя как самостоятельная единица социального. Граждане в системе нелинейности самоуправления как социум свободных и активных индивидов, преодолевших частичность индустриализма, становятся суверенным субъектом бытия и носителями тенденций прогресса. В осуществлении постиндустриального проекта особое значение обретает активность среднего класса, обязанного быть в современных условиях доминирующей социальной группой, чья самостоятельность утверждена правовыми, экономическими и социальными основаниями. Американский исследователь Лестер Туроу достаточно давно обосновал, что средний класс возникает не как результат действия рынка, а создаётся целенаправленной законодательной деятельностью демократических правительств[281]. Механизм, определяющий характер управления социальным развитием и утверждающий стабильность общества и государства, основывается не на мифологии либерализма, а возникает в публичной сфере в процессе взаимозаинтересованного диалога и равноответственности граждан и власти.Ошибочно полагать, что рынок автоматически создаст средний класс и утвердит публичную сферу. Либерализм вне субъектности единицы общества превращает публичную сферу в маркетинг, управление общественными отношениями в PR, а общественный диалог - в предвыборную рекламу.

В результате общество посттоталитарной России, не сформировав сколько-нибудь заметный средний класс, не получило дееспособных гражданских и рыночных институтов и оказалось втянуто в конкурентные отношения странного содержания: хозяйствующие субъекты вынуждены в этих условиях конкурировать между собой за близость к властному субъекту – федерального, регионального или местного уровня, постоянно распределяющему финансовые и иные необходимые для деятельности ресурсы. Общество оказалось расколото и в нём сформировалось два типа противостоящих социальных единиц: единица общества, ориентированная на следование по пути регресса, представленная олигополией и крупным бизнесом, и единица общества, олицетворяющая в собственной деятельности силы прогресса, представленные средним и малым бизнесом, некоммерческими и иными самоорганизующимися сообществами, институтами самоуправления и самоорганизации.

В децентрализованной экономике показателем эффективности самоорганизации становится результативность малого и среднего бизнеса и массовость участников самодеятельных акций и объединений. Участники производства в сфере малого и среднего бизнеса объективируют самоуправление в системе экономических отношений, демонстрируя не только стремление утверждать непосредственно-общественные связи живого труда, но и большую мобильность и высокую эффективность по сравнению с государственно-монополистическим капиталом глобальных корпораций. Малый и средний бизнес как выражение самоорганизации индивидов в сфере производства и распределения более эффективен по сравнению с монополией и олигополией, реализующими гносеологию верховного властного субъекта. Это превосходство выражено в повышении качества продукции и фондоотдачи, снижении ресурсоемкости производства и себестоимости продукции. Темпы экономического и социального развития общества, следовательно, прямопропорциональны мере соотношения схем организации и самоорганизации в системе реального производства, что позволяет им раскрыть эффективность и качество управления

Функциональную для современности парадигму управления сформировал французский теоретикАлен де Бенуа (11.12.1943 г.), представив её в работе «Против либерализма к четвёртой политической теории».Либерализм, не будучи результатом мыслительного труда одного человека, никогда не представлял единую доктрину. Формировавшие теорию либерализма авторы давали разные, а подчас и противоречивые трактовки. Тем не менее, в них есть общее. Либерализм, с одной стороны, является экономической доктриной, стремящейся сделать из саморегулирующегося рынка универсальную модель для всех социальных фактов. То, что называют политическими либерализмом, на самом деле является способом применения к политической жизни принципов, выведенных из этой экономической доктрины. Парадоксально, но именно эта доктрина стремится ограничить, насколько это возможно, политическое пространство. С другой стороны, либерализм базируется на антропологической доктрине индивидуалистического типа, рассматривающей человека как существо фундаментально не-общественное. Обе эти характерные черты, обладающие описательным и нормативным модусом (рынок и индивид рассматриваются здесь и как имеющаяся данность, и как цель), являются прямо противоположными коллективной идентичности.

Коллективная идентичность рассматривается либералами в редукционистском ключе как простая сумма характеристик, которыми обладают индивиды, собранные вместе. Она подразумевает осознание членами группы своего коллективного бытия как оболочки индивидуальной сущности. Их общая сущность, по мысли либеральных авторов, появляется в результате простого эффекта композиции. Либерализм в той мере, в какой он основывается на индивидуализме, стремится к разрыву всех социальных коммуникаций, превосходящих уровень индивида. Раскрывая сущность свободного функционирования рынка, оно подразумевают, что никто и ничто не должно вмешиваться в движение товаров и людей, что границы становятся несуществующими, а общие ценности и институты в пределе исчезают. Это, конечно, не означает, что либералы не могут защищать коллективные ценности, но делая это, они входят в противоречия с принципами, которые сами декларируют.

Все же либерализм должен иногда признавать существование общесоциального. Однако либералы озабочены более не тем, почему существует общество, а как его установить, поддерживать и заставить правильно функционировать. Общество для них представляет простую совокупность своих членов (целое для либералов не более чем сумма своих частей). Оно является продуктом индивидуальных воль, простым собранием индивидов, стремящихся защитить свои частные интересы. Его сущностная цель состоит в регулировании отношений обмена. Это общество может быть понято либо как последствие изначального волевого акта («общественный договор»), либо как результат системной игры индивидуальных деятелей. Причем игра эта регулируется «невидимой рукой» рынка, который «производит» социальное как непреднамеренный результат человеческих действий. Либеральный анализ общественных процессов основывается либо на «договорном подходе», описанном Дж. Локком, либо на «невидимой руке рынка» А. Смита, либо на идее спонтанного порядка, не подчиненного какому-либо определенному замыслу (как у Ф.А. фон Хайека). Либералы развивают идею преодоления противоречий рынком, который рассматривается в качестве наиболее эффективного, наиболее разумного, а также наиболее справедливого регулятора социальных коммуникаций. С экономической точки зрения, он является одновременно тем местом, где обмениваются товарами и виртуальным континуумом, где наилучшим способом формируются условия обмена, т.е. происходит согласование спроса, предложения и уровня цен[282]. Практика глобального эпохи постиндустриализма, особенно в рамках всеобщности перманентного экономического кризиса, развернувшегося после 2008 г., наглядно демонстрирует исчерпанность возможностей либерализма в социальных и экономических коммуникациях.

Алена де Бенуа– сторонник многополярного мира («плюриверсума», как говорит он сам), противник глобализации и планетарного господства США. Он решительный противник всех «миражей современности» и указывает, что сакрализация прав человека в соединении с коммерциализацией всех коммуникаций жизни привела к их превращению в «идеологическую арматуру глобализации» и орудие господства над людьми.

Следуя логике выдающего немецкого теоретика государственного права Карла Шмитта, Ален де Бенуа указывает на особую актуальность установления более совершенного «номоса Земли» (выражение самого Карла Шмитта) – номоса многополярности, противостоящего навязанному человечеству силой концепту глобализации. Этому новому «номосу» должна соответствовать новая - «четвертая политическая теория» – четвертая в противовес ушедшим или уходящим в прошлое либерализму, фашизму и коммунизму. Он считает, что особое значение в выработке этой «четвертой политической теории» принадлежит России. (Автору этих строк посчастливилось в 2009 г во время Дней Философии в Санкт-Петербурге работать под руководством Алена де Бенуа в семинаре по глобалистике.) Однако думать, что философ зовет нас к возобновлению анархии донаучного управления было бы крайне наивно. Сам такой исход был бы значительной примитивизацией концепции, тем более что цепь преемства традиций самоорганизации и самоуправления прервана или настолько искажена, что ее практически восстановить уже невозможно. Ален де Бенуа категорически выступает против «парадигмы линейного времени», господствующей в течение двух тысячелетий в системе управления на Западе и приведшей его в тупик. «Прошлое, настоящее и будущее – не различные точки на одномерной линии, но, напротив, перспективы, совпадающие во всяком настоящем. Прошлое, подчеркиваем, не может быть ни чем иным, как вписанным в настоящее (события его не “прошли”, но происходят в настоящем, ибо, разворачиваясь, присутствуют). То же самое и будущее. Поскольку всякое настоящее – не точка, но перекресток, каждый миг актуализирует всеобщность прошлого и потенциализирует всеобщность будущего. Это и есть трёхмерность исторического времени. Вопрос о том, можно или нет “пережить прошлое”, отпадает: прошлое, познанное как прошлое, всегда переживает всякое настоящее; оно есть одна из перспектив, благодаря которым человек может начертать и выковать свою судьбу», - пишет он в работе 1979 г. «Les idees a l’endroite» (Мысли на тему). Отсюда закономерен консерватизм Алена де Бенуа, который в значительной степени условен: он не является официальным приверженцем ни одной из «политических религий». Анализируя управление он ведёт речь о соединении снепреодолимым, а не с преодолённым.

Вселенная в либеральном понимании традиционно рассматривается как мир без пространственных границ, но ограниченный во времени: в то время как она проявляется как мир, который безграничен во времени, но в котором человеком проводятся пространственные границы. Капитализм, социализм, модерн и постмодерн, глобализация – все это уже было заложено в Библии в самой идее «творения из ничто». И одновременно здесь мы сталкиваемся и с глубочайшим нигилизмом. Вся «современность» (modernité) понимается Аленом де Бенуа как продолжение именно христианской истории. В «Манифесте за Европейское Возрождение», говорится: «Современностью можно назвать социально-историческое, политическое и философское направление последних трех веков истории Запада. <…> Это направление имеет древние корни. При внимательном взгляде оно представляет собой секуляризацию положений и перспектив, содержащихся в христианской метафизике, привнесенных в светскую жизнь с отсечением всякого трансцендентного измерения. На самом деле зерно мутаций светских идеологий послереволюционной эпохи содержится в самом христианстве. Индивидуализм уже присутствует в положении об индивидуальном спасении и особых личных отношениях верующего с Богом, первичных по отношению к укорененности за земле. Эгалитаризм имеет источником идею о том, что все люди в равной степени нуждаются в искуплении, поскольку все наделены индивидуальными душами, абсолютная ценность которых разделена между всем человечеством. Прогрессизм родился из идеи о том, что история имеет абсолютное начало и необходимое завершение, а ее глобальное развертывание включено в божественный план. И, наконец, универсализм есть естественная проекция религии, утверждающей себя как истина откровения, предназначенная для всех людей и образовывающая требование из в себя обращение. Вся современная политическая жизнь основана на секуляризованных богословских концептах. И само же христианство, сводимое к статусу одной из точек зрения среди многих, стало первой жертвой движения, запущенного им же самим: в истории Запада содержащиеся в нем положения стали религией исхода из религии»[283].

Вывод печальный и, казалось бы, не оставляющий никакой надежды на дальнейшее «участие» христианства в истории. И все же все оказывается вовсе не так просто.

Недавно, когда Ален де Бенуа приезжал в Россию по приглашению Цента консервативных исследований при социологическом факультете МГУ и Международного Евразийского Движения, ему было задано множество вопросов, связанных с том числе и с проблемой эффективного управления в современных условиях.

Позиция мэтра – разумеется в изложении - выглядит следующим образом. Все написанное об управлении носит сугубо метафизический, а не политический, характер и никак не затрагивает традиционных ценностей, но выступает против американско-мондиалистского варианта глобализации. Европа должна действовать совместно с Россией. Согласно Алену де Бенуа, Православие онтологично и гораздо более совпадает с тем, что он считает научными представлениями об управлении государством: оно ближе к традициям славянских народов. Если «изначальный миф Европы» так или иначе противостоит христианству, то в России это не так: ее государствообразование от Православия неотделимо. Россия – иной, нежели Европа, мир, хотя Европе и не чуждый (более того, способный помочь изначальной Европе в ее новом становлении). Россия – имперская страна по природе, и борьба с Православием как империообразующей идеологией приведет к гибели России с непоправимыми гибельными последствиями в том числе для Европы[284]. Ален де Бенуа видит в России совершенно иной потенциал, чем в Европе. Россия в условиях деиндустриализации может пойти по пути развития на базе экологической экономики и на идеях анти-по-требления и анти-глобализма. Её проблемы - это дерзкий опыт, который показывает как избавиться от иллюзорной веры в возможность бесконечного роста, доказывая необходимость оздоровления общества. Россия демонстрирует возможность антироста, что можно выразить одним словом: сокращение. Сокращение экологического ущерба, сокращение объёма отходов, сокращение непомерного производства и потребления. Антирост как механизм управления позволяет уменьшить производство и потребление, т.к. чрезмерное потребление является причиной загрязнения окружающей среды и основой социального неравенства[285]. Этот опыт не только бесценен для человечества, но и чрезвычайно полезен для решения проблем России и Европы.

В условиях постиндустриализма самоорганизация, самоуправление и производство как практическая система преобразования и познания природы и общества в многомерных взаимодействиях человека и государства, человека и общества, человека и экономики, производит и воспроизводит онтологические связи индивида и реального бытия. Труд человека создаёт ресурсную базу развития самоорганизующихся сообществ и основания сопротивления возможному онтологическому поражению личности и общества. Самоуправление, соответственно, основываясь на самоупорядочении и самоорганизации социальной материи, позволяет преодолеть нарастающее глобальное развеществление мира. В нелинейных неравновесных связях свободных инициатив индивиды производят и воспроизводят источники прорыва к онтологической реальности.

Общество трансформируемой России, изменяя онтологию социального бытия, приступило к созданию новой управленческой парадигмы, призванной соответствовать нормам постмодерна. Вслед за прокламацией отказа от тоталитарного наследия и констатации негативных изменений природно-ландшафтной и индустриальной среды, общество включилось в анализ противоречий бытия и их влияния на социально-экономические, социально-политические, социокультурные, ценностные и информационно-смысловые процессы. Потребностью стало увеличение темпов присвоения и освоения общественных отношений и изменения на индивидуальном и общесоциальном уровне меры активности человека.

Переход социальной системы в условиях нелинейной и неравновесной открытости к деятельности на основаниях самоупорядочения и самоорганизации позволяет не только разблокировать указанное противоречие, но и создать иную парадигму управления.

Усилиями отечественных теоретиков и практиков в последней четверти ХХ века была сформулирована парадигма управления, гармонично сочетающая базовые элементы социальности постмодерна и положительный отечественный опыт предшествующих эпох. Элементы функционально-глобального и национально-самобытного в системе управления русского постиндустриализма могут стать эффективным основанием преодоления реликтов тоталитарного мышления и некритического восприятия отвергнутых человечеством ценностей либерализма и неоконсерватизма. Философский и социологический подход в формировании новой общероссийской системы управления представлен в трудах отечественных авторов, которые репрезентировали онтологический, гносеологический и феноменологический подход в постановке и постижении проблемы. В связи с этим представляется необходимым выделить работы В.И. Аршинова, Г.В. Атаманчука, В.А. Ачкасова, Н.И. Бирюкова, В.П. Бранского, В.В. Васильковой, Е.Е.Горяченко, А.А. Грякалова, В.А.Гуторова, Ю.А. Данилова, В.С. Диева, В.Р. Евстигнеева, В.С. Егорова, Т.И. Заславской, А.В.Клюева, Е.Н.Князевой, И.Е.Кокарева, В.А. Колеватова, В.Н. Костюка, М.В. Кузнецова, С.П. Курдюмова, Б.И. Липского, И.Я. Лойфмана, О.В. Митиной, Б.Н. Миронова, А.П. Назаретяна, В.В.Налимова, В.В.Николина, А.В.Новокрещенова, К.В. Парфенова, В.П. Петренко, А.И. Пригожина, А.В. Полетаева, В.П. Ратникова, В.Л. Романова, Г.И. Рузавина, И.М. Савельева, В.М. Сергеева, М.Н. Сетрова, С.В. Сивовой, Ю.Н. Солонина, Ж.Т. Тощенко, В.Е. Хиценко, М.А. Шабановой, В.П. Шалаева, Е.С. Шоминой, Э.Г. Юдина, В.А. Ядова и др. авторов.

Работы А.Н. Колмогорова, В.П. Бранского, С.Д. Пожарского, А.И. Субетто, С.И. Григорьева, В.П.Шалаева, С.Н. Мариева, Н.В.Михайлова, А.И.Ракитова, Н.И.Стяжкина,М.И. Фейгенбаума, С.Д. Хайтуна, Э. Хосбаума, М.И. Штеренберга и других отечественных авторов помогают постичь значение и специфику логических методов современного управления.

Исследование проблем управления с позиций синергетики – явление вотечественной философской науке относительно новое. Указанная проблема представлена в работах Л.Д. Бевзенко, Ф.И. Бородкина, В.П. Бранского, В.В. Васильковой, И.В. Ершовой-Бабенко, В.Н.Ильина, Е.Н.Князевой, Г.А. Котельникова, С.П.Курдюмова, Г.Г. Малинецкого, В.П. Милованова, Н.Н. Моисеева, А.П. Назаретяна, В.В. Налимова, А.В. Новокрещенова, А.А. Печенкина, С.Д. Пожарского, Е.Я. Режабека, В.Г. Рузавина, Н.П. Салохина, В.П. Шалаева и некоторых иных авторов. Узость круга исследователей может быть объяснена, во-первых, сохраняющимся господством рационалистического подхода в раскрытии сущности социального управления, во-вторых, искаженным пониманием характера единицы социального в условиях бифуркационных процессов переходного периода, и, в-третьих, отсутствием в современной Российской Федерации эффективной практики управления постнеклассического типа, которая могла бы послужить эмпирической базой исследования.

Вместе с тем, научных работ по проблематике управления переходного периода как такового достаточно много. Особенно активно институт самоуправления в рамках общих процессов радикальной трансформации системы власти с конца 80-х.г.г. прошлого века изучает правовая наука. Вновь оказались востребованы труды философов, социологов и правоведов Российской империи ХIХ и начала ХХ века, посвященные самоорганизации крестьянской общины и рабочей артели, самоуправлению земств. С новых позиций переосмысливается опыт советского самоуправления 20-х. г.г. прошлого века, продемонстрировавший эффективные образцы диалога государственной власти и граждан.

Динамика социально-политических процессов государства и общества России на протяжении многих лет определяется чредованием эпох, всецело детерминированных онтологией верховного властного субъекта, которые сменялись периодами усиления демократических институтов, осуществлявших активность на основании собственных деятельностных схем. Практика самоуправления также характеризуется ритмичностью и периодичностью в деятельности института, что позволило исследователям Е.Э. Ермиловой и Д. В. Калюжному сформулировать вывод о синусоидальном характере развития России[286]. Социально-политическое развитие общества в нашей стране может быть представлено как последовательно сменяющие друг друга периоды усиления роли центра и децентрализации. В условиях децентрализованной организации общества возрастает роль локальных территориальных сообществ, жизнь которых имеет в основании самоорганизацию и самоуправление. Определение ритмической цикличности экономического и социально-политического развития страны имеет важное методологическое значение.

В настоящее время указанную проблему изучают Э.А. Азроянц, Н.Н. Барыгин, А.И. Субетто, А.С.Харитонов, Ю.В. Яковец, И.П.Яковлев и другие исследователи. Современный этап развития управления в Российской Федерации также является объектом пристального внимания отечественных ученых: процессы,раскрывающие сущность постиндустриальных трансформаций, исследованы в работах Г.В. Атаманчука, Ф.М. Бородкина, Д.М. Карапетяна, И.И. Овчинникова, Ж.Т. Тощенко и других авторов. Социологи Ф.М. Бородкин и Ж.Т. Тощенко и правовед А.Н. Костюков, в частности, уверены, что современные муниципальные образования, предназначаемые для создания оптимальных условий организации жизни и быта территориальных сообществ, хотя и именуются органами местного самоуправления, по сути таковыми не являются. Указанный вывод исследователи обосновывают тем, что население не ощущает себя в качестве субъекта управления и не проявляет готовность под собственную ответственность самостоятельно решать проблемы локального характера, как это определяет федеральный закон.

Сущность и содержание парадигмы социального управления, обосновывающей гносеологические схемы властного субъекта, раскрывается в работах Л.Д. Бевзенко, К.Х. Делокарова, В.С.Егорова, Д.Г. Жовтуна, В.С. Капустина, В.Л. Рожанова, А.Д. Урсула, Е.С. Шугриной, Ю.В.Яковца и других авторов, являющихся сторонниками «концепции несилового влияния и поддержки жизнедеятельности социума».

В работах Г.А. Аванесова, В.И. Аршинова, О.Н. Астафьева, Р.Г. Баранцева, Л.Д. Бевзенко, В.П. Бранского, Л.А. Василенко, В.В. Васильковой, В.Э. Войцеховича, Ю.А. Данилова, К.Х. Делокарова, И.С. Добронравовой. О.В. Каширина, Л.П. Киященко, Е.Н. Князевой, С.П. Курдюмова, А.Т. Липатова, Г.Г. Малинецкого, С.Ю. Малкова, И.Е. Москалёва, Е.М. Николаевой, В.Л. Романова, Г.И. Рузавина, Н.П. Салохина, Т.А. Урсул, В.Е. Хиценко, В.П. Шалаева, Е.И. Ярославцевой и др. авторов представлена социально-синергетическая парадигма социального управления, отражающая повышение роли самоорганизации и саморазвития в процессе становления субъект-субъектных связей в обществепосттоталитарной России.

Управление трансформирующейся России имеет детально разработанную научно обоснованную базу, позволяющую эффективно использовать особенности и преимущества нашей страны.Мы имеем необходимый комплекс ресурсных и методологических оснований решения проблем переходного периода. Лишь упорство верховного субъекта управления, не желающего преодолеть собственные онтологические заблуждения, выступает неким невнятным препятствием в осуществлении постиндустриального проекта России.

Практика постмодерна утверждает требование трансграничности современного управления. Самоорганизация государственной системы в целом, социальной среды города, муниципальной организации и элементов ее структуры, различных управленческих процессов и ресурсов согласует природу самоуправления как института с практической стороной жизни государства, общества и отдельного индивида. Именно здесь раскрываются возможности утверждения системы самоупорядочения и самоорганизации как элемента социально-информационной и коммуникационной среды общества.

Новая гносеология управления утверждает особую роль явлений ценности достоверной информации в реализации цели обучения. Традиционное для субъект-объектных схем управления понимание ценности и цели в условиях постмодерна не имеет силы. Утверждение субъект-субъектных связей равномощности и равноответственности ставит вопрос о спонтанном возникновении цели внутри самой социальной системы.

Постнеклассическая парадигма управления современной России на основании элементов теории организации Г. Хакена[287], теории диссипативных структур И.Р. Пригожина и Г. Николиса[288], теории коэволюции сложных систем Е.Н. Князевой и С.П. Курдюмова[289], динамической теории Д.С. Чернавского[290], синергетико-акмеологической концепции В.П. Бранского[291], психосинергетической теории И.В. Ершовой-Бабенко[292] и иных концепций, как на методологическом, так и на практическом уровнях решает проблему расширения возможностей коммуникации как совокупности усилий сложноорганизованных нелинейных сред различной природы.

Новая парадигма управления жизнью и деятельностью государства, экономики, общества и отдельного индивида в методологическом пространстве синергетической концепции И.Р. Пригожина может быть представлена как объективация процесса спонтанного возникновения из хаоса и беспорядка организации и порядка, которые являются ре