Зрелое чувство любви, зрелое чувство вины

Пока вы остаетесь для ребенка источником, из которого он черпает правду жизни, он не задается вопросами нрав­ственного характера — что такое хорошо и что такое плохо, — а идет вперед и растет под влиянием высшей движущей силы человеческой жизни — любви. Все больше и больше общаясь с другими людьми, он начинает задумываться об этих отвле­ченных понятиях в рамках своей привязанности.

По своей сути ваш ребенок создан для установления определенных отношений с окружающими. Качество этих от­ношений и является самой главной движущей силой его жиз­ни. Весь свод библейских правил Иисус свел в один осново­полагающий принцип: возлюби Бога и ближнего твоего всем сердцем твоим (см. Матфея 22:37). Что такое хорошо и что та­кое плохо — очень важные вопросы, но получить на них отве­ты ребенок сможет лишь на основе опыта общения с людьми.

Вы, конечно, хотите, чтобы он понимал любовь — эту главнейшую побудительную причину — как умение поставить себя на место другого: поступайте с людьми так,как хо­тите, чтобы поступали с вами (см. Матфея 7:12).

Умение поставить себя на место другого — высшая форма любви. Это способность ощущать свои обязательства перед другим человеком. Именно она побудила Бога сотворить че­ловека, поддержать его и искупить его грехи. В основе уме­ния поставить себя на место другого лежит стремление сде­лать так, чтобы близкому человеку было хорошо, т.е. про­явить о нем заботу.

Ребенок с формирующимися границами должен руко­водствоваться в своем поведении понятием не только «Это хорошо или плохо», но и «Это причинит боль другому чело­веку или Богу». И создавать подобную мотивацию должны вы. Когда ребенок не слушается, говорите ему о том, как это может повлиять на его отношения с вами или с другими людьми. Например, вместо «Нехорошо подшучивать над полным мальчиком из класса» надо говорить «Что, по-твое­му, может чувствовать человек, которого унижают?»

Таким образом вы поможете ребенку самому стать актив­ным проводником своих внутренних границ, ведомым и дви­жимым состраданием к другим.

Не стоит излишне критиковать ребенка или лишать его своей любви. Чрезмерная критика либо отчуждение в тот пе­риод, когда ребенок нарушает границу, заставляют его усту­пать, а не действовать по велению души. Идущий на уступки ребенок руководствуется страхом, а не любовью. Он не сво­боден в своем выборе, кого и как любить, так как им движет лишь желание не лишиться вашей любви и прекратить испы­тывать причиняемую вашими нападками боль. Помогите сы­ну (дочери) делать свой выбор и любить свободно.

Заключение

Мы с вами обсудили три побудительные причины пра­вильного поведения ребенка. Ошибочно недооценивать лю­бую из них в процессе формирования его границ. Он должен знать, насколько болезненны последствия безответственно­сти, какое поведение является хорошим и какое плохим, ка­кую боль он может причинить своими поступками близким людям и Богу. Будьте родителями, в основе поступков кото­рых лежат именно эти побудительные причины. Делайте все возможное для того, чтобы ваш ребенок усвоилих, чтобы они вошли в его плоть и кровь. Все родители должны признать тот факт, что границы причиняют ребенку боль. Об этом мы поговорим в следующей главе.

Боль может быть даром

Рассказывает доктор Клауд ТУ^о мне на консультации ходила мама, которая никак не JX^Moma добиться послушания от своей двенадцатилетней дочери. Когда я говорил ей о том. что необходимо устанав­ливать для девочки определенные ограничения, создавалось ощущение, будто я пытаюсь прошибить лбом каменную стену. Какую бы границу или последствие я ни предложил, по той или иной причине это отвергалось: то у мамы не бы­ло никакой возможности довести дело до конца, то это ока­зывалось слишком обременительным для остальных членов семьи, то вызывало враждебное отношение со стороны брата или сестры. И т.д. и т.п. Мама просто великолепно владе­ла искусством объяснения, почему мои предложения ее не устраивали.

— Почему вы разрешаете дочери пойти в гости к подруж­ке, если перед этим она несделала уроки? — спрашивал я.

— Иначе нам с мужем пришлось бы нарушить свои пла­ны, а мы хотели провести вечер вне дома.

— Тогда пусть она сама объясняется перед учительницей, почему пришла на урок неподготовленной. Ведь это же ее проблема,

— Не думаю, что она сможет найти правильное объясне­ние. Скорее всего учительнице не понравится то, что она ска­жет.

Поначалу я думал, что мама ведет себя со мной вполне откровенно. Но по мере того, как отвергались одно за другим все мои предложения, мне стало казаться, что у меня сложи­лось не совсем верное представление о происходящем в этой семье. Слова женщины звучали неискренне, поэтому я пре­кратил поиск «правильного» ограничителя для ее дочери. А ей сказал:

— Честно говоря, не думаю, что вы сможете с этим спра­виться. Вы не сумеете занять твердую позицию в отношении дочери, а без этого ничего не получится. Вам не под силу ли­шить дочь возможности развлекаться, как ей вздумается, непод силу ограничить ее денежные траты. — Сказав это, я посмотрел ей в глаза.

Сначала она пролепетала:

— Да нет, что вы, я смогу, — и затем: — Я понимаю, что это необходимо, и я добьюсь этого.

Но эти слова были всего лишь защитойот выдвинутых мноюобвинений. Я молча смотрел на нее и ждал.

И дождался. Женщина разрыдалась, да так сильно, что не могла говорить. Потом, немного успокоившись, наконец рассказала всю правду:

— Я просто не в состоянии причинить дочери боль.Этоневыносимо —видеть, как она страдает. Я не могу просто взять и лишить ее всего, что ей нравится.

Из дальнейшей беседы выяснилось, что мама слишком сильно страдает от причиняемой дочери боли. Однако про­блема была в том, что она не понимала сущности этой боли.

— Почему вы думаете, что мои советы причинят вашей дочери вред? — спросил я.

— Вы никогда не видели, что с ней происходит, когда я говорю ей «нет». Это что-то ужасное. Она плачет и не разго­варивает со мной — и это может продолжаться бесконечно. В такие моменты девочка чувствует себя отверженной, ей ка­жется, что я больше не люблю ее.

— Вы не ответили намой вопрос. Почему вы думаете,что мои советы причинят вашей дочери вред?

— Я же толькочто ответила. Я уже пробовала, но это сильно ранит девочку.

— Во-первых, вы еще толком не пробовали, — сказал я. — Вы лишь начинали и никогда не доводили дело до конца. А не доводили потому, что не знаете, как объективно оценить дочкину боль. Вам кажется, что вы причиняете ей вред, лишь потому, что она начинает плакать. А я считаю, что вы вообще не причиняете ей никакого вреда. Наоборот, вы помогаете ей, хотя это не добавляет ей приятных ощущений.

Все сказанное мной было абсолютной правдой. Эта мама не понимала разницы между болью и вредом. Предлагаемые мной границы, безусловно, оказались бы для ее дочери бо­лезненными, но ни в коем случае не причинили бы ей вреда. Боль возникает, когда под воздействием дисциплины ребен­ка одолевает грусть, его самолюбие ущемляется, он лишается чего-то стоящего; вред же — это настоящая душевная травма, которую ты получаешь, когда тебя клеймят позором, устраи­вают скандал, отвергают, не предоставляют то, в чем ты дей­ствительно нуждаешься. Задача родителей — научиться чувствовать разницу между одним идругим. Только такможновыраститьчеловека со сформированными границами.

Боль и рост

Самый первый уроквоспитания, да и жизни вообще:

«Без боли нет роста». Второй урок: «Не всякая боль способ­ствует росту». От того, понимаете ли вы разницу, зависит, бу­дете вы стоять на месте или двигаться вперед.

Когда я в юности занимался в баскетбольной секции, наш тренер повесил в раздевалке большой плакат «НЕТ БО­ЛИ — НЕТ ПОБЕДЫ». Эти слова стали девизом нашей ко­манды. Мы постоянно повторяли их про себя на трениров­ках, сборах, соревнованиях — особенно тогда, когда каза­лось, что больше нет сил.

Мне не раз приходилось убеждаться в истинности этих слов. Без преодоления себя нет продвижения вперед. Я усво­ил этот урок на всю жизнь. Только став независимым и на­учившись делать то, что «причиняет тебе боль», вы добьетесь желаемого результата. '

Вот, например, сейчас я пишу эту главу. Я очень устал. Только что вернувшись из тяжелой командировки, я сразу сел за стол и начал писать. Сегодня воскресенье, а я не люблю ра­ботать по воскресеньям. Кроме того, в последнее время явыбился из графика, и у меня накопилось много срочных дел. Но я сижу и пишу, так как знаю: единственный способ добиться желаемого — приложить усилия. А желание мое заключается в том, чтобы эта книга была напечатана. Я хочу, чтобы вы — ро­дители — всегда имели ее под рукой. Я хочу внести свою лепту в то дело, к которому, как мне кажется, призвал меня Бог. Кроме того, на полученные от продажи книги деньги я смогу купить все необходимое для своей семьи.

Уже стемнело. Я все сижу и пишу.Из моего кабинета раздаются тяжкие вздохи, доносится ворчанье. К счастью, никто этого не слышит. Может, мне позвонить маме и поплакаться, как трудно писать книгу, как тяжело жить на свете, как же­стока сама жизнь? А что, если она станет ужасно переживать за меня и даст мне денег? Или, сочувственно выслушав меня, скажет, чтобы я больше не напрягался? (Это не лишит меня жизненной силы. Но если бы я был любителем жаловаться, то это произвело бы впечатление на любую маму, испытыва­ющую зависимость от своего ребенка.) Мои страдания пре­кратились бы, я бы больше не напрягался и не прилагал уси­лий к тому, чтобы выполнить поставленную перед собой за­дачу.

Отлично помню один эпизод, когда, учась в шестом классе, я поделился своими трудностями с мамой. Я тогда бо­лел и месяц не ходил в школу. А когда пришел, то был бук­вально ошарашен тем количеством материала, который мне полагалось выучить самостоятельно. Помню, как я подошел к маме и сказал: «Сегодня я не хочу идти в школу Это слиш­ком тяжело. Я больше этого не выдержу».

Никогда не забуду то, что она мне ответила. Совершенно отчетливо вижу ее лицо и слышу ее слова, будто это было се­годня: «Иногда мне тоже очень не хочется идти на работу. Но я обязана это делать». Потом она крепко обняла меня и веле­ла собираться в школу.

Мне было обидно, тяжело и больно. Но мама знала, что, заставив меня идти в школу, не причинит мне никакого вре­да. Она объективно оценила мою боль, вызванную необходи­мостью временно соблюдать жесткую дисциплину, и подбо­дрила меня. Теперь я бесконечно благодарен маме за возве­денные тогда границы. Без них моя жизнь состояла бы из за­вершенных лишь наполовину проектов и не решенных до конца задач. Уже позже я поговорил об этом с мамой, и она рассказала мне историю, которую я раньше не слышал.

Когда мне было четыре года, я тяжело заболел. У меня обнаружили серьезное заболевание костной ткани, и в течение двухлет я не мог наступатьна левую ногу. Я передвигал­ся в инвалидном кресле или на костылях со специальными подпорками и не мог бегать по двору вместе с остальными детьми.

Нетрудно представить, что испытывали родители, глядя на больного беспомощного ребенка. Однако, просматривая заснятые в тот момент видеопленки, я вижу на экране вполне жизнерадостного малыша, едущего в инвалидном кресле по зоопарку, сидящего вэтом же кресле рядом с друзьями за праздничным столом, ловко скачущего на костылях по двору. Для ребенка-инвалида я немало преуспел.

Я никогда не знал, что пришлось выдержать моим роди­телям, чтобы помочь мне не чувствовать своей неполноцен­ности. Ортопед сказал, что если они все будут делать за меня, то я никогда не встану на ноги. Он объяснил, что я должен пройти через все страдания — научиться ходить на костылях, передвигаться в инвалидном кресле, ни от кого не скрывать, что происходит со мной.

Родители испытывали сильнейшую душевную боль, ви­дя, какие усилия мне приходится прикладывать. Они ужасно переживали за своего четырехлетнего малыша, лишенного возможности ходить, как его сверстники. Им так хотелось сдаться и помочь мне, когда я плакал, не желая пользоваться подпорками или испытывая боль. Они категорически не по­зволяли мне наступать на больную ногу, иначе я остался бы калекой на всю жизнь. Как мама позже призналась, почти каждый день она плакала на плече у своей лучшей подруги. Еще мама рассказала мне. как однажды я изо всех сил старался подняться по ступенькам церкви. В тот момент она, услышала сказанные кем-то слова: «И как только родители могут так ужасно обращаться с ребенком? Как можно быть. такими жестокими?». Но мама держалась, несмотря ни на что. В другой раз мой костыль соскользнул со скользких ступенек почтамта; я зашатался, потерял равновесие, упал и сильно поранился. Но мама все равно велела мне самостоя­тельно ходить по лестницам. Я плакал, жаловался, использо­вал все имеющиеся в распоряжении четырехлетнего малыша приемы воздействия на родителей, чтобы они не заставляли меня терпеть боль, без которой невозможно научиться по­беждать. Но они не переходили установленную границу... и мы победили.

В результате их стойкости я вскоре смог ходить без ко­стылей и вести активный образ жизни — нормальный для любого ребенка. Постепенно моя нога выздоровела оконча­тельно. И теперь я благодарен родителям за то, что они заста­вили меня пережить те неприятные моменты, которые при­чиняли мне боль. но не вред.

Родители, руководствующиеся в своих поступках малей­шими жалобами или плачем ребенка, никогда не сформиру­ют у него границ и не выработают характер. Представьте: ваш ребенок начинает плакать, когда ему приходится делать уро­ки, выполнять домашнюю работу или когда его не отпускают с приятелями в кино. Что вы будете делать? Ответ на этот во­прос окажет колоссальное влияние на всю последующую жизнь ребенка.

Четыре правила оценки боли