Популярный взгляд на философию Гегеля

Популярный взгляд на философию Гегеля

К читателю

Перед Вами – черновик популярной статьи, написанной по заказу одной из газет с яркой теософической направленностью. Поэтому в ней следует отметить пару особенностей, вызванных ее спецификой:

1. Несколько завышенный уровень употребления терминов теософии и религии, а также (иногда) краткие пояснения их с позиций философии Гегеля.

2. Использование, в ряде случаев, собственно гегелевской терминологии. Например, я говорю о «внешнем познавании» вместо «познание посредством комбинаторной логики».

В статье практически нет диалектики, ибо, как показывает опыт, редко кто читает диалектические пассажи, еще реже – старается их понять.

Править я почти ничего не стал. Кое-что добавлено, но последовательность заготовок, написанных ещё в прошлом тысячелетии, в значительной мере сохранена. Если будет проявлен какой-то интерес, появятся какие-то вопросы, то тогда, конечно, придется этим заняться. Общее же направление мысли достаточно понятно, невзирая на многочисленные «ляпы».

ВВЕДЕНИЕ

27 августа 2000 года исполнится 230 лет со дня рождения великого немецкого философа Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, философа, обладавшего нечеловеческой силой мышления. Почти два столетия его работы будоражат пытливые умы людей, ищущих Истину. Творчеству Гегеля посвящено много исследований, так что предлагаемая статья не может претендовать на какой-то слишком уж самобытный анализ его учения, а призвана только несколько оживить интерес к нему.

Необходимость же такого оживления усматривается в следующем. В наше время мы наблюдаем значительный рост интереса общества к источникам религиозных воззрений, излагаемых как в форме традиционной христианской литературы, так и в работах теософов различных школ – Е.П.Блаватская, Рерихи и т.п. Эти воззрения представляют собой продукт довольно древней формы мышления – мышления в представлениях. В этой форме нет ясного различия между категориями конечного и бесконечного, так как категории – продукт более поздней формы, формы рассудка. Рассудок впервые вычленил из содержания мышления конечное и бесконечное, и это, безусловно, было гигантским скачком в усовершенствовании мышления. Однако цена этого развития оказалась также высока: из-за сложности оперирования бесконечными понятиями рассудочное мышление было вынуждено отказаться от исследования предметов духовной природы. Прогресс науки – это прогресс в овладении конечным понятием, овладении законами мышления в таких понятиях – формальной логикой.

Теософия нередко требует от науки оправдания своих взглядов, критикует ее за консерватизм мышления. Критика теософией и религией науки – это критика менее развитой формой мышления более развитой. Такая критика не понимает, что она, как капризный ребенок, требует невозможного. И эта невозможность была доказана не теософией, кстати, а наукой. Именно наука установила факт невозможности выразить бесконечное в конечных понятиях.

Однако, устремление Духа не останавливается на размытых представлениях, которые можно излагать и так и этак, не останавливается оно и на рассудочном мышлении. Дух стремится познать то, что еще оставалось ощущаемым, но не познанным – бесконечное. Разум движется дальше по пути познания, и его критика науки – это критика более развитой формой менее развитой.

Попытки мышления познать логику бесконечных понятий до познания конечного – бессодержательны. Диалектическая логика, логика бесконечных понятий содержит в себе логику конечную, формальную, как свой собственный неотделимый от себя момент. Этот момент должен был развиться до определенной ступени, чтобы он смог стать основой более высокого воззрения мышления на действительность, на Природу и Духа.

Взгляд на философию Гегеля, как на туманную перефразировку древних мифов абсолютно неверен. Когда Е.П.Блаватская говорит «Бог», она вкладывает в это понятие по сравнению с гегелевским «Бог» столько же смысла, сколько вкладывает ребенок в сравнении с умудренным старцем. В религии, теософии представления о духовных сущностях развиты лишь до уровня науки, у Гегеля же они развиваются от уровня науки.

Можно говорить, что современная наука излишне кичится своими знаниями об атоме, в то время как о них знал еще Демокрит. Но говорить так – значит абсолютно не понимать ни философских идей Демокрита, ни квантовой механики, лежащей вне философии, имеющей свой собственный предмет и метод. Значит, не понимать ни философии, ни науки, быть вне той и другой сферы, т.е. находиться в плену собственных представлений, не дорасти ни до того, ни до другого.

Также различны понимание Духа у философов древности и современности. Логос Библии и Абсолютная Идея – в себе одно и то же, но для нас, для мышления они разнятся так же, как атомы Демокрита от атомов Фейнмана. Любой мало-мальски грамотный человек способен напрячь мышление и понять Демокрита, но для понимания атома Фейнмана нужно долго и серьезно учиться и размышлять. Также и постижение взглядов древних на природу духовного требует от изучающего меньше усилий, но и результат такого изучения навряд ли может стать предметом гордости Духа. Современное же понятие идеального требует серьезных усилий развитого мышления. Наш мир дает нам такую возможность – развить мышление, – и не в последнюю очередь это развитие реализуется через науку.

Ни науку, ни философию нельзя упрекнуть в неуважении к предшественникам. Но они сами заслужили бы неуважение, если бы не двигали свой предмет дальше достигнутых ими рубежей. Души древних мыслителей, наверное, со скорбью взирают на нас, когда мы тщимся высказать как последнее откровение, высказанные ими взгляды. Понимание идей древности – безусловно необходимое, но совершенно недостаточное условие роста конкретного человеческого духа. Развивать дух – значит преобразовывать его в себе, двигаться дальше в познавании мироздания, осваивать достижения мировой культуры и науки, а не сетовать на скромность внимания с их стороны к своей более чем скромной персоне.

Работы Блаватской и Рерихов обладают бессмертным значением, так как они со всей остротой поставили вопрос о нашей духовной лени, корыстолюбии, лицемерии и равнодушии. Но мы, вместо того, чтобы принять эти упреки и исправиться, все также бездумно, равнодушно и лицемерно повторяем теперь их мысли, надеясь в глубине души на вознаграждение в будущих жизнях.

Таким образом, эта статья написана не для адептов упрощенного взгляда на природу духовного – они могут без труда найти удовлетворение и вне философии, – а для тех, кого уже не устраивает понимание идеального не только в форме представления, но и в форме рассудка. Поэтому здесь основной упор сделан на разъяснение диалектического метода, его содержание – деятельность бесконечного понятия, и лишь в качестве примера приведены взгляды Гегеля на религию.

Можно было бы ограничить изложение разговором о философии, не вторгаясь в саму философию. Это соответствовало бы существующим традициям подменять познание Духа разговорами о нем, ставя в центр этого разговора свое отношение к своему мнению о Духе. Но в этом случае Гегель и его учение выступили бы только в качестве предлога к беседе, и в равной мере можно было бы поговорить и об Иванове или Петрове. Излагать философское учение, пребывая вне его, – задача невыполнимая. Поэтому нам придется немного заглянуть внутрь лаборатории философской мысли, если мы ищем познания, а не псевдонаучного времяпрепровождения.

Никто не спорит, что восприятие живописи или музыки зависит и от воспитания, и от вкуса, и от его развития. В философии также восприятие взглядов того или иного мыслителя зависит и от формы их изложения, и от формы мышления изучающего эти взгляды. Нет смысла настаивать на понимании гегелевской философии, если человек, его мышление по той или иной причине не склонно воспринять его. Но если человек чувствует, что здесь что-то есть, нужно предупредить его, что путь от чувства до разумного понимания долог, часто – это годы и десятилетия. Излагаемые здесь мысли трудны для понимания, но это не должно становиться поводом для отчаяния. «Перечти, переждав!».

Материал статьи сосредоточен на популярном, если можно так выразиться в отношении Гегеля, обсуждении тех узловых проблем, над которыми он работал, и тех решений, которые он нашел и предложил последующим поколениям. При таком подходе неизбежны издержки в виде неточностей, недоговоренностей, опускании не слишком важных промежуточных моментов, что делает изложение иногда несколько непоследовательным, а иной раз – просто разорванным.

Язык, которым пользовался Гегель, не содержит каких-то новых слов, изложение ведется с использованием всем знакомых понятий, но они часто обретают иное, более глубокое содержание, и мышление, не в силах побороть свою инерцию, быстро оказывается вне этого содержания. Часто кажется, что все понятно, потом что-то происходит – и вот перед нами какой-то набор слов, тарабарщина, – гегелевщина, одним словом. Привычка двигаться в неизменном содержании, в фиксированных определениях не всегда является нашим союзником. Эта привычка воспитывается в нас, въедается в наше мышление и с возрастом становится непреодолимой. В этом отношении молодежи легче и в этом отношении на нее можно возлагать большие надежды.

Все же нужно отметить и специфику языка философии. Как и всякая наука, философия выработала свой жаргон, с помощью которого излагает свой предмет. Здесь как раз самое место остановиться на некоторых понятиях, которыми пользовались и пользуются философы – Гегель здесь не исключение.

Часто в философской литературе появляются выражения вроде «в-себе», «для-себя», «инобытие» и т.п. Слегка поясним их содержание на примере.

Я сейчас сижу и пишу эту статью. В моем мышлении материал уже как-то сгруппирован, но он также и связан с другими ассоциациями, мыслями и т.д. Он еще не имеет формы законченного текстового линейного выражения – буква за буквой, страница за страницей. Статья еще только во мне, материал я несу лишь в себе, он еще не стал материалом для другого. Это – в-себе-бытие материала.

Но постепенно он переносится на бумагу, становится чем-то другим для меня. Я вижу, как многое я не предвидел, приступая к работе. В статье материал в-себе становится материалом для-меня. Собственно, то, что мне казалось понятным, теперь стало действительно таковым. Те истины, которые были в-себе, развернулись в тексте, выразились и стали истинами для-себя.

Мое мышление обрело двойную форму: то, что в голове, и то, что на бумаге, субъективное, сохранив себя, перешло в объективное. На бумаге отчужденная от меня мысль, мысль в инобытии, мысль для-другого. Читатель же, прочтя это, сделает этот материал своим, освоит, превратит его из формы инобытия, в форму в-себе бытия, сохранив его объективность, переведет его в объективное.

Вообще, всякий материальный предмет и всякая идеальная сущность когда-то возникают, проходят ряд ступеней своего развития и, завершив его, исчезают. В период, когда нечто уже возникло, но еще не развито, оно обладает лишь в-себе-бытием. Так, например, ребенок – в-себе-бытие мыслящего разума.

Развиваясь, нечто пытается завоевать себе место под солнцем, взаимодействуя с другими нечто, тесня их, ограничивая их собой, заставляя считаться с собой. Оно есть бытие-для-другого.

Тем самым, оно полагает себя в этом другом, другие объекты несут на себе влияние этого нечто, результат его воздействия на них. Эти следы взаимодействия нечто и другого, лежащие в другом, есть инобытие этого нечто.

Другие объекты не остаются равнодушными к такой экспансии. Они, в свою очередь, воздействуют на наше нечто свойственным им образом, отражают его воздействие на себя, формируют его, изменяют. Наш объект несет в себе отражение своей деятельности, направленной во вне или, как выражаются философы, рефлектирует в себя. Это рефлектированное в-себе-бытие есть для-себя-бытие. В нашем примере – это развитый мыслящий разум, знающее себя знание, сознание.

Одна из главных категорий гегелевской философии – противоречие. Обыденное сознание понимает его как наличие противоположностей, каждая из которых ложна, а истина лежит где-то в середине. В золотой середине. Этот взгляд, безусловно, оправдан практикой, но нужно сразу предостеречь читателя от такого взгляда на диалектическое противоречие. В противоречии, действительно, есть две стороны, но они логически связаны. Каждая из сторон является логическим основанием истинности другой стороны и, в то же время, и ее логическим следствием. Прекрасный пример противоречия в этом смысле дал Бертран Рассел в своем знаменитом парадоксе (более известна его популярная форма: брадобрей бреет тех и только тех, кто не бреет себя сам. Должен ли этот брадобрей брить себя? Если да, то нет, и следовательно, да…).

Узловой момент системы Гегеля – диалектика. Она относится к традиционной формальной логике так же, как математический анализ относится к школьной арифметике. Диалектика сохраняет формальную логику в себе, как и анализ сохраняет в себе арифметику. В анализе изучаются новые числовые формы – бесконечные последовательности, ряды, функции. Основная конструкция анализа – переменная величина.

Диалектика также имеет дело с более широким, по сравнению с формальной логикой, содержанием. Во-первых, она исследует бесконечные понятия, в отличие от конечных в обычной логике. Во-вторых, само содержание не является фиксированной величиной, а изменяется.

Формальная логика отражает в мышлении причинно-следственные связи явлений в категории логического следования. Диалектическая логика заменяет рассмотрение причинно-следственных связей рассмотрением взаимодействия, отражаемого в категории отрицания отрицания. Взаимодействие изменяет свои моменты, переводит свои субъекты из одной формы в другую. Это же отражается и в понятии, логике. Понятие меняет свое содержание, следуя за своим субъектом, становясь в процессе развития другим. Объективное взаимодействие процессов отражается в субъективном взаимодействии соответствующих им понятий.

Замечательное изложение диалектической логики мы находим в «Капитале» Маркса, одного из крупнейших последователей Гегеля.

Основные вопросы, занимавшие Гегеля – что такое мышление и как оно постигает истину. В первой части статьи обсуждается взгляд на мышление как на развивающуюся во времени систему ориентации человека во внешнем и внутреннем мире. Эта система в процессе эволюции проходит разные фазы развития, переходит из одного состояния в другое, мало похожее на предыдущее, изменяется от низших своих форм к высшим.

Наиболее прогрессивной и продуктивной формой мышления в настоящее время является рассудочная форма. В своем чистом виде она представлена в захватывающих дух построениях математики и в захватывающих воображение успехах физики и кибернетики. Конечно, нам не всем дано овладеть в совершенстве этой формой. Ее представители – хорошо обученная и тренированная каста. Как спортсмены в своей области. Мы понимаем их достижения, болеем за них, восхищаемся, но сами добиться таких результатов не в состоянии.

Эта форма мышления возникла не вчера, и наука уже в значительной мере поняла ее достоинства и недостатки. Преодоление недостатков рассудочного мышления с сохранением его положительного содержания приводит к иной форме, форме разумного мышления. Мышление в этой форме чуждо и непривычно нам. Как дикарь удивляется мудрости и красоте картины, излагаемой образованным европейцем, но не в силах воспроизвести ее в себе сам, так как он еще не владеет формально-логическим подходом к действительности, так и мы всматриваемся в диалектику с недоумением и удивлением.

Теперь уточним: в первой части речь пойдет, в основном, о развитии самосознания и дается беглое сопоставление разных форм мышления. Материал этой части ассоциирован с «Феноменологией духа» – первым крупным произведением нашего героя.

Во второй части речь идет, в основном, о постижении истины. Хотя мы сплошь и рядом демонстрируем к ней отношение, выраженное Понтием Пилатом, – «Что есть истина?!», – т.е. считаем этот вопрос пустячным, не достойным интереса порядочного человека, но кого из нас он не волновал, прежде чем мы стали порядочными? Точнее, мы и становимся порядочнее в процессе решения этого вопроса.

Это – сложнейший и важнейший вопрос познания. А познание, пока что, единственное оружие Человечества. Никто не станет отрицать, что важно знать, в какой упаковке чай «Дилма» настоящий, а в какой – подделка. Насколько важнее знать, какую выбрать общественную стратегию!

Нужно знать, что есть истина. И нужно знать, как ее достичь. Средства, предлагаемые рассудочным мышлением, явно недостаточны. Точнее, истина есть предмет другого рода, нежели предметы, исследуемые рассудком. Именно это понимание лежит в основе перехода от рассудка к разуму. Именно оно порождает диалектику.

Открытия, сделанные на этом, мистическом, с нашей точки зрения, пути – бессмертная заслуга Гегеля.

Итак, вторая часть статьи посвящена, в основном, изложению того обстоятельства, что рассудок не способен постичь истину. Для этого нужна другая логика и другое отношение к понятию (это одно и то же: логика – отношение к понятию). Меняется само знание о понятии. Понятие имеет момент бесконечности. Следствия этого факта настолько же значительны, как и трудны для понимания.

Вторая часть – не доказательство, а рассказательство об отношениях рассудка и разума к понятию, о логике. Этот материал как-то ассоциирован с «Наукой логики».

В течение всего изложения будут встречаться понятия, отражающие отношение мышления к религии. Сам Гегель, будучи глубоко религиозным человеком, готовившим себя к пасторской деятельности, выразился так: «Религия – одно из самых важных дел нашей жизни». Философское исследование религиозного содержания представлено в его «Философии религии», и третья часть статьи в основном стремится дать представление о результатах этого исследования.

Человеческое познание природного и божественного начинается с чувственного восприятия внешних вещей, но оно уверено, что это восприятие – еще не истина, познание углубляется в свой предмет, снимает его форму непосредственности, и таким образом, двигаясь внутрь предмета, постепенно обнаруживает его сущность. Эта сущность оказывается деятельным в себе субъектом (и своим объектом деятельности), цель которой – самопознание. Гегель назвал лежащую в основе вещей и явлений самоопределяющуюся к познанию себя субстанцию Абсолютной Идеей. Эта Идея, последовательно отчуждаясь от себя в себе, создает из самой себя все более самостоятельные формы, воспринимаемые нами как ряд последовательных уплотнений природных сущностей, от Идеи до поля, затем – до вещества. Идея самоопределяется к объективности. Но Идея во всех этих формах остается Идеей. Подчеркнем, что Идея строит мир не из какой-то, вне ее лежащей материи, а из самой себя.

В процессе этого формообразования Идея предстает себе как конечный Дух, носителем которого является человек. В человеке Идея осознает себя, сначала слабо, в форме первобытных верований, затем это осознание доопределяется, проходя ряд религиозных учений, и достигает своего завершения в Абсолютной Религии – Христианстве. На этом самопознание Идеи в форме представления, в форме чистой веры завершается, и дальнейшее самоопределение Бога состоит в переходе к истинному познанию себя, познанию в понятиях. «Бог существенно есть в мышлении».

Познание – истинное познание, способное реально, а не в воображении приблизить нас к духовному, – есть познание в понятиях. И хотя часто встречается точка зрения, отрицающая роль понятия в познании, и особенно в познании идеального, тем не менее и Откровения и Теософия существуют для нас лишь в форме последовательности слов, в языке, в понятиях. Может быть и есть такие формы сознания, которые могут узнавать что-то от других вне понятия, воспитывать религиозное отношение без символов такого отношения, но нужно со всей категоричностью признать, что мы не таковы, что только через общение, чтение и размышление мы знаем то, что знаем. Невыразимое же ощущение истинного, ощущение, которому мы не можем придать никакой формы определенности, бесформенное ощущение не является превосходной духовной ценностью, пока оно не развито до понятия, до чего-то такого, что я, как мыслящий Дух, знаю. Кто, кроме животных, удовлетворится бесформенным ощущением цвета, глядя на картину?

Понятие понятия, поэтому, необыкновенно важно для философии.

«Отношение определений бога друг к другу – предмет трудный для себя и тем более для тех, кому неведома природа понятия. Если не знать хотя бы что-то о понятии понятия, если не иметь об этом хотя бы какого-то представления, нельзя ничего понять в существе бога как духа вообще…».

Это познание трудно, как когда-то было трудно христианство, оно требует от своих сторонников и своеобразных форм бытия – Общины. Гегель не гадает о будущем устройстве Общин, но описывает Общину христианскую.

Очерченный круг вопросов составляет третью часть статьи.

И еще одно замечание. Гегель творил не на пустом месте. Но, наверное, в статье нецелесообразно отмечать, где мысль была высказана впервые Аристотелем или Платоном, Декартом или Лейбницем, Кантом или Фихте. Также нецелесообразно вводить критику системы Гегеля, когда места не хватает даже для перечисления того положительного, что принесла его философия. Конечно же, его система представляет собой практически нетронутое поле деятельности, и, значит, доступна для конструктивной критики, но мы здесь этим заниматься не будем.

В дальнейшем при цитировании Гегеля не будут даваться ссылки ни на него, ни на работу, ни на страницу. Его мысли будут заключены в кавычки без комментариев. А иной раз и без кавычек, – просто вплетены в текст.

ЧАСТЬ 1. МЫШЛЕНИЕ

Стихия Духа

Мы с изумлением смотрим на деяния гигантов, покоривших и подаривших нам природную стихию, совершивших земные подвиги. Имена Колумба, Гагарина, Пирри, Пикара и многих-многих других вызывают в нас бурю чувств, мы соучаствуем в душе в их подвигах, мы восхищаемся их отвагой и настойчивостью, завидуем им.

Мы с недоумением смотрим на деяния гигантов, покоряющих и дарящих нам стихию Духа, приглашающих нас следовать за собой. Наше недоумение, даже страх объясняются просто: оттуда нет возврата.

В отличие от покорения природы, где всякое новое достижение позволяет нам надеяться на улучшение нашего быта, материальных условий существования и, следовательно, сохранить себя такими, какими мы есть, в стихии Духа происходит нечто противоположное: мыслитель, взаимодействуя с духовной субстанцией, прежде всего изменяет себя самого, теряет свое старое «Я», становится другим человеком. Мудрец преобразует в большей степени себя, чем природу. Человек, погрузившийся хотя бы раз в эту стихию, выходит из нее уже не тем, кем он вошел туда. Мы не понимаем сути этого преображения, но чувствуем его кожей, а вместе с тем чувствуем и страх потерять себя. При этом мы не задаем себе вопроса: а есть ли что терять?

Нам становится не по себе, когда, общаясь с человеком, мы обнаруживаем, что все то, что есть в нас, есть и в нем, но эта нормальность, целостность его существа – лишь его внешнее. Человек как человек, чего ему еще надо? Почему за этой внешней жизнью в нем угадывается что-то действительно важное, главное для него, без чего все мы прекрасно обходимся? Почему он не полагает свою суть в том же, в чем и мы – в карьере, власти, материальном благополучии? Что он там нашел? Что!?

Эти вопросы тревожат нас, неизвестность и непонятность пугают, заставляют спешно покинуть такое общество и в дальнейшем держаться подальше от таких людей.

Наши интересы сугубо материальны, для их удовлетворения нет нужды в философии. «Считается даже, и справедливо считается, что философия является помехой для удовлетворения этих интересов. Философия, таким образом, всецело предоставлена свободной потребности субъекта. Ничто не побуждает последнего заниматься ею. Потребность в философии там, где она имеется, должна, напротив, выдержать напор всякого рода заподазриваний и отсоветований. Она существует лишь как некая внутренняя необходимость, которая сильнее субъекта, которая не дает ему покоя и неустанно побуждает его дух двигаться дальше, «дабы он превозмог» и добыл устремлению разума достойное его удовлетворение. Таким образом, не поощряемое никаким авторитетом, не поощряемое даже религиозным авторитетом, объявленное, напротив, чем-то излишним, опасным или, по крайней мере, сомнительной роскошью занятие этой наукой тем более свободно, чем более его источником является лишь интерес к предмету и истине».

Мыслитель – одинок. Немногочисленные ученики и сотрудники – его Община. Но и в этой Общине он пребывает лишь внешне. В нее он несет бисер мысли, но добывает его в одиноких глубинах Духа. В этих глубинах он работает, в них находит покой, борется с одному ему ведомыми опасностями и там нередко находит свою гибель. Георг Кантор и Фридрих Шеллинг – печальные тому свидетельства. Проблемы познания, в поединок с которыми они вступили, сломили их, и Дух медленно и мучительно угасал в еще крепком теле, ожидая физической смерти.

Мыслитель различает Разум и Рассудок (собственно, эта статья посвящена такому различию). Деятельность разума непонятна нашему рассудку: принцип рассудка – абстрактное тождество, мышление в изолированности и абсолютной противопоставленности определений. Для разума – это лишь один из моментов его деятельности.

Таинственность и непонятность разумного обычно называют мистикой, особенно в отношении к религиозному сознанию. В этом смысле деятельность разумного мышления есть мистика.

А нужно ли нам разумное мышление? Обыденное сознание считает, что и так все ясно, и охотно и смело судит и рядит о философии и ее предметах. Считается, что наличие головы и жизненного опыта достаточно, чтобы построить правильный взгляд на мир (хотя все признают, что наличие ноги и кожи еще недостаточно, чтобы сшить хорошие сапоги).

Но нет. Правильный взгляд строится мышлением в мышлении же. И чем организованнее, опытнее мышление, чем оно образованнее, тем больше шансов построить этот самый «правильный» взгляд.

Мыслить надо учиться. Георг Вильгельм Фридрих Гегель подошел к философской деятельности в тридцать лет. До этого свои незаурядные способности он использовал для самообразования.

От Веры – к Разуму

После окончания Тюбингенского теологического института в 1793 г. Гегеля ожидала карьера пастора. Пастором он не стал, но интерес к вопросам религии, веры пронес через всю жизнь и им пронизано все его творчество. Что же послужило основой для отказа от сана священника? Неудовлетворенность формой религии, формой чистой веры. Позже он напишет: «…вера становится истиной только через духовное развитие».

В чем смысл этого развития? Христос говорит: «Из тела того, кто верует в меня, будут изливаться потоки живой воды» (Иоанн,7,38). Далее Гегель пишет: «Эти слова тотчас же разъясняются в стихе 39 в том смысле, что, однако, не вера как таковая в чувственно существовавшую во времени личность Христа приводит к такому результату, что эта вера еще не есть истина… Христос сказал это о духе, который получат верующие в него, получат, так как святого духа еще не было, ибо еще не свершилось преображение Иисуса. Непосредственным предметом веры является еще не преображенный образ Христа, личность Христа, которую мы себе представляем в этом образе. Присутствуя среди своих учеников, Христос открыл им сам, собственными устами свою извечную природу и извечное предназначение (примирить бога с самим собой и людей с ним), средства спасения и нравственное учение; вера учеников в него включает все это откровение. Несмотря на это, их вера, которой отнюдь не недоставало сильнейшей уверенности, оказывается лишь началом и основой, условием дальнейшего, чем-то еще несовершенным, верующие так еще не обладают духом, должны еще получить его, т.е. истину, его, который явится позднее той веры, что ведет ко всякой истине». Наверное, Гегель согласился бы с такой формулировкой: вера – не столько состояние души, сколько деятельность Духа.

После института Гегель поступил домашним учителем в дворянскую семью Штейгеров в Берне. Круг его интересов очень широк, он ведет переписку со своими институтскими однокашниками – Гельдерлином, Шеллингом, который в то время был руководителем в философских занятиях Гегеля несмотря на свою молодость (Шеллинг был на пять лет моложе), изучает наследие французского Просвещения, продолжает осмысливать свое отношение к религии. В этот период возникли его первые работы: «Жизнь Иисуса», «Позитивность христианской религии».

Позже он напишет: «Религия есть та форма сознания, в которой истина доступна всем людям, какова бы не была степень их образования; научное же познание истины есть особая форма ее осознания, работу над которой готовы брать на себя лишь немногие». И в другом месте: «Единственное, к чему я вообще стремился и стремлюсь в своих философских изысканиях, – это научное познание истины. Такое познание является наиболее трудным путем, но только этот путь может представлять интерес и ценность для духа, если этот последний, однажды вступив на путь мысли, не впал в суетность, а сохранил неустрашимую волю к истине».

В январе 1801 г. с одобрения и при поддержке Шеллинга Гегель переехал в Иену, где после защиты диссертации перед ним открылся путь к научной, педагогической и литературной деятельности. Вместе с Шеллингом он стал издавать «Критический журнал» и читать лекции в Иенском университете. Здесь он впервые зарекомендовал себя в качестве глубокого оригинального мыслителя. Здесь он написал свое основное сочинение – «Феноменология духа». Эта работа была напечатана в 1807 г.

Формы мышления

а) Человек рождается дважды: как животное и как Дух

Всякий может вспомнить из своей практики примеры движения познания, подобные описанным выше. Познание – это процесс, в который мы вовлечены с первого дня своего существования. До своего рождения мы проходим путь эмбрионального развития, повторяя в общих чертах эволюцию животного мира от клетки до человека, но рождаемся мы просто маленькими, беспомощными, беззащитными человеческими детенышами. Рождается не человек, рождается животное. Человек, как мышление, в этом животном еще только должен родиться. Он должен овладеть той культурой, тем мышлением, которое было создано социумом вне и независимо от него. Общество «вынашивает» человека – воспитывает, обучает. Человек – продукт общества. И формы познания, которыми овладеет рождающийся, растущий Дух – это, в основном, господствующие формы познания окружающего его общества.

б) Разные люди – разные формы мышления

Что же это за формы? Мы с ними уже слегка познакомились: чувственные восприятия, представления, рассудок, разум. Гегелю принадлежит заслуга их систематизации, рассмотрение их как последовательности форм сознания, сменяющих исторически друг друга в эволюционном процессе развития человечества. Человек в своем духовном развитии также повторяет этот путь в сжатом виде.

Он, конечно, может и не пройти весь путь, а застрять где-нибудь на середине. Это сравнимо с животным миром. Эволюция живого прошла путь от простейших до человека. Но рождаются конкретные представители этого царства – мышонок или лягушка. Каждое животное проходит в эмбриональном состоянии разные фазы и на какой остановилось, то и родилось. В своем духовном многообразии человечество также представляет собой классы, отряды, виды и подвиды разных форм сознания, и ступеней внутри одной и той же формы. В зависимости от воспитания и среды формируются и «хищники», и «паразиты», и «травоядные»… Что внизу, то и вверху…

Однако, как бы ни была содержательна и интересна эта систематика, она ничуть не убеждает, если она не имеет своим стержнем хорошей идеи, хорошего метода. Метод – это характер мышления, образ его поведения, обусловленный его формой. Как поведение животного зависит от его формы (рожденный ползать – летать не может!), так и метод мышления теснейшим образом связан с его формой.

Метод – еще одна бессмертная заслуга Георга Гегеля.

Для предварительного понимания метода приведем три формы изложения материала, три метода мышления.

Пример 2. Методы мышления

1). Мышление в представлениях

Цитата из книги «Материалистическая диалектика», т.3. «В процессе групповых действий вырабатываются представления индивида о себе и окружающих его сочленах группы. Появляются «я», «он», «мы». Наряду с самовыделением осознается сходство «себя» и «его», а также «их» всех: «я», «он», «они» – в группе «мы». И на этой основе, уже чисто психологической, сопереживание животного переходит в сострадание человека, формируются нравственные чувства и осознается принадлежность к группе, тесная групповая взаимосвязь».

а) Это – метод внешнего описания

В предыдущем абзаце описывается возникновение самосознания. Однако, обратим внимание на форму. Чувствуется, что у автора на эту тему сложилось ясное представление. Он различает в нем многие моменты, дает им имена и передает свое представление посредством этих имен. Он располагает слова в соответствии с находимыми в нем моментами этого представления. Слова играют роль кода для передачи информации о представлении. Если теперь читатель подставит свои представления вместо этих слов, он получит что-то похожее на оригинал. Обратим внимание: здесь язык играет лишь роль передатчика информации. Он сам не участвует в познании (или почти не участвует). То, что передается, может быть передано и иначе, например, музыкой, красками.

Можно составить себе о предмете и другое представление. Оно также будет иметь право на существование.

Из цитаты не видно, почему происходит то или другое, почему «осознается сходство» или «переходит в сострадание» и т.д. Такая форма познания, познание в представлениях, имеет своим методом исключительно внешний метод, метод внешнего описания. Однако и само представление, как мы видели, имеет для познания ограниченную ценность ввиду своего еще внешнего отношения к мышлению. Так что истина, как совпадение формы и содержания, здесь вполне достигается.

б) Ранние теории познания – формы мышления в представлениях.

Познание в представлениях – одна из наиболее исторически ранних форм, и в то же время, наименее развитых. Недостатки этой формы и ее метода были выявлены еще в древности. Результатом их устранения стала рассудочная форма мышления и, соответственно, формально-логический метод мышления.

2) Рассудочное мышление

а) Пока что – форма мышления в представлениях

Экономика содержит два цикла. Один – цикл производства (в конечном счете, производство средств потребления). Произведенный продукт поступает на рынок, где обменивается на деньги. Деньги тратятся на приобретение средств производства и рабочей силы. Приобретенные товары вступают в процесс производства, в котором к стоимости средств производства присоединяется стоимость конкретного труда рабочего. В результате на рынок выбрасывается большая стоимость, чем она была на входе в производство.

Второй цикл – цикл рабочей силы. Она обменивает себя, как товар, на деньги, которые, в свою очередь, обмениваются на товары потребления, на свое восстановление.

В двух последних абзацах стиль изложения совпадает со стилем изложения в предыдущем примере. Но здесь он служит лишь для напоминания всем известных истин. Это – введение в проблему. Теперь сама проблема: что произойдет, если на рынок будут выброшены дешевые зарубежные товары потребления?

б) Рассудок использует необходимую связь понятий

Рабочая сила приобретает зарубежный товар. Следовательно, она, во-первых, не покупает свой, <