Самосохраняющиеся социальные убеждения
В 1979 году Марк Шнайдер и Нэнси Кантор описали три эксперимента по смещению к подтверждению в социальном восприятии. В первом из этих экспериментов всем субъектам дали одинаковое описание женщины по имени Джейн — она была открытой в одних ситуациях и замкнутой в других. Например, Джейн могла свободно разговаривать с незнакомыми людьми во (288:) время прогулок, но становилась замкнутой, скажем, в супермаркете. Через два дня после прочтения описания субъектов попросили оценить два утверждения: 1) в целом Джейн подходит для работы, требующей открытости (например, агент по продаже недвижимости); 2) в целом Джейн подошла бы работа, которой не вредит замкнутость (например, в библиотеке). Некоторым субъектам говорили, что Джейн ищет работу, другим — что она уже работает. Для простоты мы рассмотрим вариант, в котором субъекты думали, что Джейн ищет работу.
Эту группу субъектов попросили перечислить все факторы, по которым Джейн подошла бы на ту или иную работу, и определить, насколько она для нее подходит. Шнайдер и Кантор обнаружили, что респонденты, предлагавшие Джейн на работу торговым агентом, считали преобладающим качеством в ней открытость, а те, кто считал ее подходящей на роль библиотекаря, называли замкнутость ее преобладающим качеством. Другими словами, и те и другие считали подходящее качество более сильным, чем неподходящее. Более того, это предубеждение соответствия было связано с оценкой того, насколько Джейн подходит для той или иной работы. Большинство респондентов считали ее подходящей на отведенную ей роль — какой бы она ни была.
Второй эксперимент повторял первый с незначительными изменениями (термин «насколько подходит» был заменен на «пригодность», чтобы исключить некоторую расплывчатость), а третий состоял в следующем: респонденты выслушивали все, что хотели знать о кандидате на работу для того, чтобы определить, насколько он подходит на роль агента или библиотекаря. Как и раньше, подходящая информация использовалась респондентами чаще, чем неподходящая. Например, когда они считали, что кандидат подходит на роль агента, то спрашивали: «Насколько он открыт?», а не «Насколько кандидат замкнут?» Примерно такие же результаты были обнаружены в нескольких экспериментах Марка Шнайдера и Уильяма Суонна в 1978 году.
Использование этих результатов может помочь в некоторых ситуациях. Как писали Шнайдер и Суонн (с. 1211- 1212):
[Люди] могут создавать для себя мир, в котором гипотезы и убеждения превращаются в прогнозы, сбывающиеся сами собой... Из этого предположения легче понять, почему такое количество популярных убеждений о других людях (в особенности совершенно ошибочных (289:) социальных и культурных стереотипов) настолько тяжело изменить. Даже если бы кто- то выразил сомнение в точности этих убеждений и попытался бы проверить их, кто-нибудь обязательно «нашел» бы все необходимые подтверждения и доказательства И, наконец, у кого-то обязательно остается чувство уверенности (совершенно необоснованной) в том, что эти убеждения должны быть верными, поскольку они выдержали (как может показаться) суровые процедуры проверки их точности.
Эффект Пигмалиона
Относитесь к людям так, как если бы они были тем, чем им следует быть, и вы поможете им стать тем, чем они способны быть.
Иоганн Вольфганг Гёте
Термин «предсказания сбываются сами собой» был введен в 1948 году Робертом Мертоном. Говоря его словами (1948, с. 195- 196): «Предсказания, сбывающиеся сами собой, это, прежде всего, ошибочное определение ситуации, вызывающее новое поведение, которое заставляет изначальную ошибочную концепцию становиться правдой. Специфические качества этого заблуждения постоянно порождают ошибки. Люди воспринимают все события как подтверждение того, что они были правы с самого начала... Так извращается социальная логика». Короче, сбывающиеся сами собой предсказания — это ошибочная концепция, но ошибочная концепция, постоянно кажущаяся правдой.
В 1968 году Роберт Розенталь и Ленора Якобсон опубликовали результаты на сегодня самого знаменитого эксперимента по исследованию этого заблуждения. В этом эксперименте учителям старшей школы давали прогнозы, из которых следовало, что 20% их учеников улучшат результаты своих экзаменов в будущем году. Хотя, как показывали результаты тестов IQ, проведенные восемью месяцами позже, эти ученики оказались лучше своих товарищей.
Что делает эти открытия примечательными, так это то, что «перспективные» ученики были выбраны наугад. Учителя же стали уделять им больше внимания, чем остальным, и в результате эти ученики действительно показали лучшие знания. Розенталь и Якобсон назвали этот феномен «эффектом Пигмалиона» (после того как Бернард Шоу написал свою пьесу, в которой профессор превращает цветочницу в леди). (290:)
Со времени эксперимента Розенталя и Якобсон было проведено более 400 исследований природы сбывающихся предсказаний в различных условиях, и более 100 из них были посвящены учителям (Брофи, 1983; Джассим, 1986; Розенталь, 1987, декабрь). В целом, эти исследования показали, что уверенность учителей в успехах учеников влияет на появление этих успехов, хотя порою эффект бывает очень умеренным (Брофи, 1983). Интересно, что действительно встречаются «ученики — «пигмалионы»«. Роберт Фельдман и его коллеги обнаружили, что и в случае, когда в будущих успехах уверен сам ученик, и когда в этом уверены его учителя, эффект был одинаково сильным (Фельдман и Прохазка, 1979; Фельдман и Тейсс, 1982).
В умах людей
Несмотря на то что Розенталь и Якобсон исследовали отношения учителей и учеников, эффект Пигмалиона не ограничивается пределами классной комнаты. Одной из наиболее захватывающих иллюстраций этого явления был опыт Марка Шнайдера, Элизабет Танк и Эллен Бершейд (1977), исследовавших, как стереотипы, складывающиеся у мужчин относительно женской привлекательности, подтверждаются сами собой.
В первой части этого эксперимента случайным образом разбитые на пары мужчины и женщины разговаривали в течение 10 минут по телефону, причем разговор записывался на пленку. Без ведома женщин, однако, мужчины были уведомлены экспериментатором, что, мол, «другие участники эксперимента сказали нам, что они чувствуют себя более комфортно, если имеют описание или фотографию человека, с которым разговаривают». Поэтому мужчин фотографировали поляроидом, а им выдавали фотографии женщин (их мнимых партнеров). На самом деле, эти снимки были наугад выбраны из архивов восьми фотографов. Четыре из них изображали женщин, которые были очень привлекательны, а другие — не очень привлекательных женщин. Таким образом, мужчины думали либо, что их собеседницы внешне привлекательны, либо, что они внешне непривлекательны. Фотографии же мужчин были попросту выброшены, и женщины так ничего и не узнали.
После телефонного разговора каждый мужчина заполнял анкету, где интересовались его впечатлением от женщин, с (291:) которыми он говорил. В эти анкеты было включено множество стереотипных характеристик — общительность, самообладание, чувство юмора и т.д. Неудивительно, что мужчины, разговаривавшие с женщинами, которых они считали физически привлекательными, позже называли их более общительными, раскрепощенными, веселыми и т.п., чем называли своих собеседниц те мужчины, которые думали, что говорят с не очень привлекательными женщинами. Это пример эффекта ореола, обсуждавшегося в 4 главе.
Более важными были оценки нескольких независимых субъектов, слушавших записи разговоров. Одни из них слушали только реплики мужчин, другие — только реплики женщин (среди тех и других были и мужчины, и женщины, но в их оценках не было существенных различий). Согласно оценкам, сделанным этими субъектами — не знавшими ничего ни о цели эксперимента, ни о личностях говоривших, — реплики мужчин, думавших, что они говорят с привлекательными женщинами, звучали более свободно, сексуально, интересно, в них было больше юмора и т.д., чем в репликах мужчин, думавших, что их собеседницы не очень привлекательны. В этих предположительных оценках также было сказано, что женщины, которых считали привлекательными, говорили более живо, свободно, весело, нежели женщины, которых считали непривлекательными, несмотря на то что респондентов для эксперимента отбирали случайным образом и представления респондентов- мужчин не имели ничего общего с тем, насколько действительно были привлекательны их собеседницы.
Как писали Шнайдер, Танк и Бершейд (1977, с. 661 и 663): «То, что было в голове у мужчин, отразилось на поведении женщин и даже на оценках людей, которые слушали только запись реплик этих женщин... Первоначальная гипотеза подтвердилась: стереотип — это действительно предсказание, сбывающееся само собой».
Расовые стереотипы
Этот вид сбывающихся предсказаний — неизменные стереотипы — играет критическую роль в расовой дискриминации. Исследование этой темы было опубликовано Карлом Уордом, Марком Занной и Джоелом Купером в 1974 году. (292:)
Уорд, Занна и Купер предваряли свой отчет замечанием, что люди часто обнаруживают свое отношение к окружающим своей многословностью. Например, когда люди хорошо относятся к кому- либо, они обычно стараются быть ближе к этому человеку, стараются чаще его видеть, придерживаться схожего мнения и т.д. С другой стороны, люди имеют тенденцию избегать тех, кто им неприятен. Например, скорее забывать разговоры с такими людьми, отстоять от них на некоторой психологической дистанции. Уорд, Занна и Купер изучали эти отклонения в двух экспериментах — в одном из них белые субъекты разговаривали с белым и черным ассистентами, а в другом белые субъекты говорили с белым ассистентом. Все субъекты и ассистенты были мужчинами.
В первом эксперименте респондентов приглашали в лабораторию, где они встречались с двумя другими «респондентами» (ассистентами). Потом приходил еще один ассистент и, наконец, экспериментатор. Он сообщал четырем «респондентам», что они будут соревноваться с четырьмя другими командами в создании компании. Он объяснял, однако, что их команде нужен еще один человек и кто- то из них должен поговорить с ассистентами, чтобы выбрать из них пятого члена команды.
Всего проводилось четыре интервью. В первом ассистент разговаривал с другим ассистентом, а четвертого никогда не происходило — последний кандидат всегда отказывался. Интерес же представляли второй и третий разговоры. Половина субъектов разговаривала сначала с белым ассистентом, половина — с черным (хотя впоследствии оказалось, что порядок ничего не значил). Ассистенты были специально обучены вести себя стандартным образом и ничем не выдавать цели опытов.
Уорд, Занна и Купер выделили несколько основных характеристик этих разговоров: (1) продолжительность; (2) число ошибок в речи, допущенных субъектом (они отражали ощущение дискомфорта); (3) расстояние, на котором находились друг от друга субъект и ассистент. Первая величина оценивалась экспериментатором, вторая — независимыми респондентами при прослушивании аудиозаписи (в нее входили повторения, оговорки, заминки и т.п.). Третья величина просто создавалась: когда испытуемый входил в комнату, ассистент уже сидел там, но второго стула не было и испытуемому предлагалось принести его из (293:) соседней комнаты и сесть на том расстоянии от ассистента, на каком ему заблагорассудится.
Уорд, Занна и Купер обнаружили, что респонденты говорили на 35% дольше с белыми ассистентами, чем с черными, делали при разговоре с черными на 50% больше речевых ошибок и сидели от черных на 7% дальше, чем от белых. Все различия высчитывались статистически.
Но это еще не все. Зафиксировав эти различия, Уорд, Занна и Купер провели еще один эксперимент, чтобы проследить такую дискриминацию во время приема на работу. Белые ассистенты разговаривали с белыми респондентами и относились к ним то как к белым в первом опыте, то как к черным в первом опыте — т.е. садились дальше от них, запинались и оговаривались и быстро заканчивали разговор (или наоборот).
Было обнаружено, что испытуемые, к которым относились как к черным в первом опыте, хуже отвечали на вопросы (оценивалось независимыми респондентами по аудиозаписи), сами сбивались и оговаривались и позже оценивали ассистента, как недружелюбного. Итак, такое отношение, которое было к черным ассистентам в первом опыте, заставило белых респондентов чувствовать себя неуютно во время второго эксперимента — яркая демонстрация того, что расовые стереотипы превращаются в самоподтверждающиеся.
Заключение
Несмотря на то что исследования самоподтверждающихся стереотипов обычно проводятся с респондентами- мужчинами (Кристенсен и Розенталь, 1982), смещения и предрассудки такого рода проявляют и мужчины, и женщины, что зафиксировано в нескольких обзорах (Дарли и Фацио, 1980; Миллер и Тернбулл, 1986; Шнайдер, 1984). Тенденция людей искать подтверждения — неважно, при решении ли логических задач, при собеседованиях, при учебной аттестации и т.д. — широко распространена и известна.
Более того, как показали эксперименты Клиффорда Майнатта, Майкла Доуэрти и Райана Туэни, эти смещения иногда бывает очень трудно устранить. В первом своем опыте эти исследователи создали ситуацию, в которой респонденты должны были «проводить исследования» с помощью компьютерной программы. (294:)
При этом испытуемым давали одну из трех установок: 1) дело исследователя — подтверждать гипотезы; 2) дело исследователя — опровергать гипотезы; 3) дело исследователя — проверять гипотезы.
Майнатт и его коллеги обнаружили, что дальше в «опровергающем» варианте эксперимента установка не оказывала влияния на предубеждения соответствия. Независимо от установки респонденты в 70% случаев искали подтверждение, а не опровержение гипотезы.
Во втором эксперименте исследователи тщательно пояснили субъектам суть установки на опровержение гипотезы. Используя ту же процедуру, что и раньше, Майнатт, Доуэрти и Туэни проверили эксперимент с двумя группами: первой не дали инструкций — она была контрольной, а во второй провели тщательный инструктаж по методам проверки гипотез. Но результат остался прежним. Предубеждение соответствия не снижалось или снижалось очень незначительно.
Так как же можно устранить предубеждение соответствия и самоподтверждающиеся предсказания? Хотя исследования дают не слишком ясный ответ, одной из стратегий может оказаться уделение большего внимания мотивирующим факторам (Шнайдер, в прессе). Например, Шнайдер, Кэмпбелл и Престон (1982) снижали предубеждение соответствия, объясняя субъектам, что их собеседник может воспринять некоторые их вопросы как проявление предрассудков и отреагировать адекватно. В этих случаях в ходе разговора опровержения и подтверждения находились одинаково часто.
Другой действенный способ — задавать вопросы, вызывающие ответ- опровержение. Исследователи Джей Руссо и Поль Шумахер рассказывали историю о своем бывшем студенте, Джее Фридмане, который весьма успешно использовал эту стратегию. Фридман работал аналитиком и всегда советовал старательно опровергнуть любое мнение прежде, чем давать финансовые рекомендации. Руссо и Шумахер (1986, с. XIV-XV) описывают его метод так:
Фридман всегда старался задавать вопросы, ответы на которые должны были доказать его неправоту, какого бы мнения он ни придерживался. Например, если он считал, что курс упадет, то задавал вопрос, который наталкивал собеседника на противоположный ответ, например: «Правда ли, что курс растет?» Вопросы такого рода позволяли ему точнее видеть реальное положение дел. (295:)
Как отмечалось в предыдущей главе, люди могут снижать переоценку и корректировать свои решения, задумываясь над тем, почему их мнение может быть ошибочным (Кориат, Лихтенштейн и Фишхофф, 1980; Лорд, Леппер и Престон, 1984). Тем же способом можно избавиться и от самоподтверждающихся прогнозов, и от самоподтверждающихся стереотипов. Эта возможность используется, что и подтверждается — или опровергается — психологическими исследованиями.