Раскрытие и изображение противоречия
Раскрытие противоречия[64] в исследуемом предмете — центральный пункт диалектического мышления. И если приемами формальной логики можно отыскать этот источник самодвижения и развития предмета, формальная логика может уверенно заявить о своей универсальности, единственности.
Жаль, нельзя проделать эксперимент: поставить сторонника единственности формальной логики перед неизученным предметом, вооружать инструментами формальной логики, сообщить о том, что в предмете наверняка есть противоречие, и предложить его обнаружить. Впрочем, такой эксперимент уже проделан в их произведениях. Разве случайно они больше всего на свете боятся говорить о внутренних противоречиях изучаемых ими форм, процессов мышления. Не свидетельствует ли это о том, что в исследовании своего предмета (форма мышления) они оперируют лишь приемами формальной логики и потому не могут обнаружить никаких противоречий?
После исследования Марксом товара раскрытие противоречия представляется простым делом: товар есть потребительная и, с другой стороны, меновая стоимость; это противоречиво; если экономисты до Маркса этого не заметили, так на то они и метафизики; подходим мы к товару диалектически и противоречие видим. Схематично: известно, что предмет противоречив; посредством приемов формальной логики абстрагируются его свойства; на них смотрят как на противоречие. Раз приемы диалектического мышления отрицаются, большего сказать нельзя.
Но предметы имеют массу свойств. Какие противоречивы? Почему потребительная и меновая стоимость, а не природное какое-либо свойство и полезность? Надо, очевидно, мысленно выбрать какую-то пару. Если последняя обнаружена, откуда видно, что она образует противоречие? Очевидно, надо принять во внимание проявление противоречия в каких-то последствиях. Спрашивается: “принятие во внимание”, “обнаружение пары”, есть это процесс мышления или нет, закономерный процесс или нет? Как бы поверхностно ни был вопрос поставлен, без этих дополнительных условий противоречие не вскроешь. Они нас и интересуют прежде всего.
Постановка вопроса о противоречии обычно вызывает антитезу “закона противоречия” формальной логики, приводя к смешению самых различных проблем. Упомянутый закон запрещает о предмете в одно и то же время и одном и том же отношении высказывать противоречащие суждения. Однако мышление, оперирующее приемами формальной логики, наталкиваясь на диалектику предмета, с необходимостью приходит к высказыванию о предмете противоречивых суждений в одно и то же время и в одном и том же отношении, — к антиномиям. Например, прибыль возникает в обращении и не в нем. Исследуя форму движения капитала (Д-Т-Д1), экономисты приходили в поисках источника прибыли и противоречивым суждениям как к одинаково возможным и невозможным: 1) если предположен эквивалентный обмен, то: Д=Т, Т=Д1, значит Д=Д1, т.е. прибыль невозможна; 2) но чтобы увеличить деньги (получить прибыль), надо на них купить товар и продать его, т.е. без обращения прибыль невозможна. Подобные антиномии свидетельствуют о бессилии формальной логики понять диалектику предмета. Диалектическое мышление, решая такие антиномии, вовсе не означает того, что можно о предмете сказать что-то и тут же отказаться от этого, а означает новое расчленение предмета мыслью. Так, проникновение Маркса от обращения капитала к производству его разъясняет, что прибыль возникает в производстве, опосредствованном обращении, или в обращении, момент которого представляет производство. “Закон противоречия” в таких случаях просто ни к чему: здесь имеют место условия познания, отличные от тех, при каких действует этот закон, — здесь нет для него условий. И в подобных антиномиях их нет: умозаключения берут предмет с различных сторон. Тащить его любыми путями за уши к подобным проблемам просто нелепо. Дело здесь вовсе не в том, что имеется суждение “прибыль возникает в обращении и не в нем” и все прочие суждения “полное отрицание его или частичное — ложны (или наоборот). Антиномия эта ничего не говорит кроме того, что умозаключения, построенные на основе наблюдения одного и того же факта ведут к противоречащим суждениям, если в качестве посылок берутся различные стороны его: 1) эквивалентность обмена, и 2) необходимость превращения денег в товар и обратно.
Подобные антиномии, однако, не имеют никакого отношения к противоречиям предмета. Они свидетельствуют, повторяем, о бессилии приемов формальной логики, понять диалектику предмета, — в данном случае понять соотношение (связь) формы и содержания. Они свидетельствуют об одностороннем характере всяких умозаключений.
Далее. Принцип противоречия в диалектике говорит о наличии в предмете в одно и то же время и в одном и том же отношении взаимоисключающих и взаимопредполагающих сторон. Словесное сходство с “законом противоречия” явное. Но в том и другом случае речь идет о совершенно различных отношениях.
Отношение, которое фигурирует в формулировке “закона противоречия”, есть отношение, в которое человек “умозрительно” ставит предмет, аспект абстракции каких-либо свойств предмета. Так, если человек в данном продукте в данный момент абстрагирует (или мысленно выделяет, “указывает”) меновую стоимость, он не может тут же отказаться от суждения, не впадая в абсурдное противоречие.
В диалектике же речь идет о реальном отношении (связи) предметов между собой. В данном случае — об отношении товаров между собой (Т-Т1).
Посредством приемов формальной логики абстрагируются находящиеся в отношении предметы и факт их отношения. Но исследование самого их отношения (связи) или их как находящихся в этом отношении (связи) — дело диалектического мышления. В частности (и прежде всего) в задачу последнего входит раскрытие проявляющегося в данном отношении и обусловливающего его противоречия.
Путаница усугубляется еще одним обстоятельством. Процесс абстрагирования какого-либо свойства предмета (и процесс мысленного изображения этого предмета, как обладающего данными свойствами), как и всякий процесс, есть противоречивый процесс, есть отношение. Так, отвлекая в товарах их свойство обмениваться, человек умозрительно соотносит данные продукты в их свойстве товаров с другим товаром, образ и имя которого становятся средством выражения в мысли меновой стоимости данных товаров. То есть умозрительное отношение само может быть исследовано как особое реальное отношение и в нем может быть раскрыта его собственная диалектика, в частности, противоречие.
Смешение законов движения мысли с законами предмета в данном пункте было бы особенно пагубно. Можно раскрыть диалектику процесса абстрагирования свойства предмета и отражения предмета посредством абстракции, но этим еще нисколько не раскрывается диалектика предмета, в котором свойство абстрагировано. В рассматриваемом случае эти различные процессы особенно переплетаются:
1) абстрагируя меновую стоимость, человек может выразить это свойство продуктов через образ и имя другого товара; 2) вместе с тем обмен — реальное отношение. Но в этом же случае ясно видно и различие: 1) одно дело — отвлечь меновую стоимость, обмен; 2) другое дело — исследовать само меновое отношение, исходя из факта зафиксированных в абстракции явлений (товар, меновая стоимость, обмен и т.д.) и оставляя без внимания то, как эти абстракции были образованы.
Итак, предметом диалектического мышления становится исследование реального отношения предметов между собой, — отношения, в котором они есть то, что они есть в их особенности, и в котором они и абстрагируются, как особые явления. В этом отношении диалектик и должен выявить взаимоисключающие и взаимопредполагающие стороны каждого из предметов, — различные стороны, а не мистическое “и да и нет”.
Из такого отношения и исходит Маркс в исследовании товара.
Рассмотрим основные моменты этого исследования со стороны раскрытия противоречия товара.
1) Итак, Маркс исходит из отношения товаров между собой. Отношение это — связь товаров, связь подвижная — взаимозамещение, грубо говоря. Далее, Маркс не просто рассматривает товар с какой-то точки зрения (их может быть сколько угодно), в данном случае, с точки зрения его обмениваемости, а сам факт обмена. Исследуется не просто отношение различных предметов. В этом смысле и отношение товара к потребности есть отношение, связь — потребление. Исследуется то отношение, в котором каждый из предметов есть то, что он есть в своей особенности, которая и исследуется. Товары только в отношении друг к другу — товары. То есть исследуется отношение однородных предметов: товара к товару (или товара к деньгам, что деньги — товар, легко установили до Маркса). Причем род их и образует их взаимное отношение. Мышление и фиксирует их как однородные в этом отношении, но отвлеченно от места в отношении. Это очень важно: имеются отношения (связи), в которых по крайней мере для одного из предметов данное отношение является внешним. Так, если человек проявляет свою природу, обрабатывая камень, то быть орудием человека из свойств камня не вытекает (в том смысле, что камень сам в силу внутренней необходимости в руки человеку не лезет).
В дальнейшем понятии “отношение” нам часто придется упоминать. Несколько слов здесь еще скажем в дополнение к сказанному уже выше. Отношение (мы будем понимать) — простейшая связь. Простейшая: 1) связь двух предметов; 2) однородных, если из рассматривать каждый сам по себе, безотносительно к месту в отношении; 3) однородность их есть единственно общее свойство и вместе с тем специфическое, отличающее от других предметов; 4) связь подвижная: имеет место взаимное замещение; в тех случаях, когда пространственное замещение ничтожно и для исследователя не играет роли, имеет место функциональное взаимозамещение или взаимообмен (или оно прежде всего исследуется, как, например, при процессе дифференциации участков живого вещества, когда функции ответной реакции на внешние раздражения берет на себя определенная их часть). В этом смысле это — простейшее движение; 5) отношение проявляется в чувственно осязаемой форме. Все сказанное относится к клеточке. Клеточка и есть простейшая связь или отношение. Как анализ клеточки вообще есть исходный пункт к пониманию целого, так и выявление ее противоречия есть исходный пункт к пониманию всех противоречий целого.
Возникает задача: что в каждом из предметов заставляет их вступить в это отношение. Путь к этому “что” в различных науках различен. Укажем, как идет Маркс, и затем общие черты.
2) Товары приравниваются, отождествляются, значит в них есть нечто одинакового качества. Это одинаковое, как показало исследование, есть стоимость, кристаллизация труда вообще. Исторически перед политэкономией вопрос встал о мере количественных пропорций обмена; путь к качественному тождеству шел через количественное приравнивание. Более обще говоря, от тождества в одном отношении к тождеству в другом отношении. И об отношениях опять-таки здесь речь идет не в формально-логическом смысле, а в указанном. В данном случае — от тождества товаров в обмене (от обмена) к тождеству в процессе труда (к процессу труда), ибо стоимость без выявления труда, как ее субстанции — ничто.
Чтобы два предмета вступили в отношение, необходимо, чтобы они были не только тождественны в данном отношении, но и различны в нем же (с точки зрения формальной логики, это уже будут разные отношения; тогда как, мы уже сказали, тождество в одном и том же реальном отношении предполагает другое реальное отношение, в нем выражающееся). Так, обмен предполагает различие потребительных стоимостей товаров. Это прежде всего и бросается в глаза: обмен представляется как внешнее отношение различных полезностей, а меновая стоимость — лишь как название обмениваемости.
Еще раз подчеркиваем, ибо это очень важно. Все вообще предметы, даже не вступающие в связь между собой, в чем-то тождественны и в чем-то различны. Это — с точки зрения формальной логики: имеются сходные и различные свойства. Здесь же речь идет о реальном отношении: тождество и различие имеется в виду в данном реальном отношении. То есть “выбор” тождества и различия определен реальным отношением.
Уже простое созерцание фиксирует различие предметов. Но оно не фиксирует реальное тождество: оно фиксирует само отношение, как свойство предметов и в этом смысле фиксирует их как сходное, однородное. Реальное тождество раскрывается логическим путем: здесь — путь от количественного приравнивания к качественному тождеству.
Далее. Две стороны каждого товара образуют не потребительная и меновая стоимость (последняя есть отношение). Здесь нет даже двойственности, а не то что противоречия. Две стороны товара образуют потребительная стоимость и стоимость. Так что формальная логика никакими усилиями не в состоянии вскрыть противоречие, если даже знает, что оно есть.
Уже одно только умозаключение: очевидно, в товарах имеется что-то одинакового качества, есть логический процесс. Но это лишь момент в движении от формы к содержанию. Без последнего данное умозаключение не дает ничего.
Все рассуждения о товаре могли бы оказаться мистификацией, если бы Маркс в меновом отношении не вскрыл отношения в процессе труда, т.е. его содержание, и если бы тем самым не объяснил, что такое стоимость как овеществление труда вообще. Это вместе с тем одно из условий объяснения того, почему указанные стороны товара образуют противоречие.
Что значит “овеществление труда в стоимости”? Труд дважды не совершается, чтобы произвести потребительную стоимость и стоимость. Он одним движением их создает. Очевидно, сам труд имеет двойственный характер. Маркс называет труд, как он выражается в потребительной стоимости, конкретным, и тот же труд, как он создает стоимость — абстрактным.
Конкретный труд производит видимые изменения в предметах природы, и в этом смысле воплощается в потребительной стоимости. След его, так сказать, непосредственно ощутим. Но что значит воплощение абстрактного? В теле товара нет такого же оригинала для стоимости, как и для потребительной стоимости. Исследование Маркса показало, что это воплощение есть не что иное, как проявление отношения людей в процессе труда, в обмене продуктами, люди производят один какой-либо вид продукта (разделение труда) и как частные собственности; чтобы существовать, они должны обмениваться трудами своего труда, а за тем самым они должны представить свой частный труд, как непосредственно общественный, конкретный труд, как труд вообще. То есть движение от формы к содержанию и исследования последнего как содержание данной формы есть необходимое условие понимания противоречия: открытие двойственного труда есть условие открытия двойственности товара, — оно есть это открытие.
Несколько слов к понятию “абстрактный труд”. Лишь внешне эта абстракция похожа на абстракцию “труд вообще”. У них есть общее: и та и другая — абстракция: и та и другая обозначает труд вообще, безотносительно к форме затраты. Но “труд вообще” — абстрактно — общее о видов труда; “абстрактный труд” отражает реальное безразличие людей к форме затраты труда, т.е. отношение людей в процессе труда, отражает труд, как он образует стоимость или как это отношение выражается в отношении стоимостей товаров. Абстрактно-общее “труд” имеет силу для видов труда всех эпох; “абстрактный труд” — лишь для одной эпохи, ибо это — содержание стоимости.
3. Раскрытие двойственности товара — одно из условий раскрытия противоречия. Следующее необходимое условие — “возврат” к той связи, отношение, движение, в котором товар выступает как товар, в котором выражается отношение людей, — к обмену. Т.е. взаимная связь предметов, в которой проявляется, грубо говоря, взаимная “потребность” их в друг друге (в простейшем рассматриваемом случае — одинаковая “потребность”), их взаимное движение, есть исходный пункт к источнику этой связи, самодвижения и, вместе с тем, конечный пункт, — иначе говоря постоянное условие или постоянный опорный пункт мысленной зависимости. Аналогично тому, как товар в своем существовании предполагает другой товар одновременно, так в данном случае понимание формы как содержательной и содержания, как выражающегося в данной форме есть одновременно существующие компоненты мысленного отношения, зависимости (раз мы еще ее берем в простейшей форме).
Указанное обстоятельство вносит важнейший корректив в то, что говорилось выше о качестве и отношении: в отношении проявляется не одно какое-либо качество предмета, а его двойственность. И эта двойственность обуславливает отношение как самодвижение (а не внешнее движение или движение под влиянием внешних причин). Так, обмен обусловлен не тем, что товар — стоимость, а тем, что он — потребительная стоимость и стоимость.
В обмене, далее, обнаруживается, что эти две стороны товара не только взаимно обуславливают (чтобы произвести стоимость, надо произвести полезность; чтобы произвести полезность, надо произвести стоимость[65]), но и взаимно исключат друг друга. Выражаясь гегелевским языком, они взаимно предполагают друг друга или, иначе говоря, взаимно исключают друг друга, и наоборот.
Как полезности, товары различны. Их характер, как стоимостей, говорит о безразличии к этим различиям. Продавец товара выносит свой товар на рынок как полезность, но не для себя, а для других. Для него его товар есть лишь стоимость. Для его контрагента наоборот, если рассматривать с точки зрения первого. И наоборот. То есть взаимоисключающий характер этих сторон проявляется в том, что одна сторона означает безразличие к другой, и в реальном отношении они располагаются на полюсах его. Их взаимоисключающий, как и взаимопредполагающий, характер обнаруживается в реальном отношении. На каждом полюсе сохраняет значение единство сторон, но на каждом — в противоположном друг относительно друга виде. В отношении как едином стороны поляризуются относительно каждого члена отношения. Отношение выступает как взаимное проникновение членов отношения и взаимное исключение, — как взаимодействие.
Таким образом процесс раскрытия противоречия предполагает движение к форме и анализ ее как формы. Анализ формы обнаруживает противоположность полюсов отношения. Однородные предметы в силу имманентной двойственности при определенных условиях вступают в отношение и в последнем занимают различное положение, играют различную роль. Это различие вытекает из двойственности каждого, проявляющейся в отношении, оно означает различие в отношении, — реальную поляризацию внутренних различий каждого.
Несколько слов о противоречии и противоположности. Противоположность есть проявление противоречия в отношении, противоречие — скрытое единство противоположностей. Это одно и то же: противоречие есть содержание противоположности, противоположность — противоречие в реальном проявлении. Противоречие — внутреннее, противоположность — его внешнее проявление. Так что раскрыть единство противоположностей есть не просто фраза: противоположности друг без друга не существуют как таковые, а есть раскрытие противоречия в каждом из относящихся предметов.
Рассматривать относительный характер этих категорий мы не имеем возможности. Относительность их, заметим только, имеет тот же смысл, что и относительность категорий, содержание и форма.
Относительно замечаний Маркса, что метафизика понимает противоположности лишь как внешние, заметим, что в таких случаях Маркс имеет в виду противоположность как следствие внутреннего противоречия, т.е. различенные нами категории не различаются: единство противоположностей и противоречие действительно понятия тождественные. Но у нас речь идет о процессе понимания, в которых моменты противоречия должны быть обязательно различны.
Соблюдение указанных нами условий объясняет и такой второстепенный вопрос, как “выбор пары”. Раз рассматриваются не просто предметы как таковые, изолированно или как они воспринимаются, а их отношение, то все различия их аккумулируются в категории, отражающей их различие в этом отношении (чем они различаются с точки зрения данного их отношения, это предполагает их рассмотрение в другом отношении, например, “полезность” — различие в отношении к потребностям; а тождество должно быть вскрыто (например, стоимость).
Для полноты картины рассмотрим дело еще со стороны способа фиксирования категорий, фиксирующих стороны противоречия. На первый взгляд здесь царствуют правила “единственной” формальной логики. Уж что-то, а определение категории — дело сугубо формальной логики. А все богатства последней в этом отношении необычайно скудны: определение через род и вид или подведение под более общую категорию.
Что такое, например, абстрактный труд? Труд, выражающийся в стоимости. Все как будто на месте: род есть, вид есть. Но что такое стоимость? Кристаллизация абстрактного руда, т.е. выходит тавтология. В чем же дело?
Если бы противники особых форм диалектического мышления хоть немного вдумались даже просто в определение категорий в диалектическом исследовании, они должны были бы усомниться в верности своих воззрений и увидели бы, что определение, как оно обнаруживается в речи, есть не просто формальное средство, а содержит в себе или выражает собой способ образования понятий.
Формально-логическое определение через род и вид предполагает, что существуют другие виды с определяемыми и что эти виды существуют наряду. Иначе определение невозможно: оно основывается на сравнении различных видов или индивидов, на выделении сходного, которое выступает как род, и отличных признаков каждого вида, — отличительных друг по отношению к другу.
Посмотрим, как обстоит дело с этой точки зрения с абстрактным и конкретным трудом.
1. Допустим, что “труд” — общая категория, а абстрактный и конкретный — виды: приставки “абстрактный” и “конкретный” создают такую видимость. Однако абстрактный и конкретный труд не существуют наряду в качестве видов труда, наподобие растений и животных как видов организмов или качества и прядения, как видов полезного труда. Это один и тот же труд, рассматриваемый с разных сторон.
Далее, абстрактный труд и есть труд вообще, затрата труда отвлечена от конкретной формы затраты: ткачества, прядения и т.п. Выходит, что вид есть свой род и род другого вида, от которого от отличается. Тут как не изощряйся, выхода на пути формальной логики не найдешь.
2. Пусть конкретный труд, поскольку он общ труду всех эпох, выступает как общее, а абстрактный, поскольку он создает особое явление — стоимость — как особое. Но если конкретный труд — общее, значит все признаки его можно распространить на абстрактный и сказать: абстрактный труд есть конкретный (вид есть род), но это означает полную противоположность фактам: абстрактный труд означает как раз отвлечение от конкретного, безразличие к нему. Быть конкретным трудом действительно свойственно всякому труду во все эпохи. И труд, создающий товар, имеет эту черту. Потому, труд, создающий товар, может быть рассмотрен как вид полезного, конкретного труда. Именно труд, создающий товар, но ни в коем случае не абстрактный труд.
Плюс еще два обстоятельства.
1. Как конкретный труд виды труда различаются между собой реально. Реально одним для них в товарном производстве как раз является то, что они — труд вообще.
2. Быть трудом вообще в такой же мере свойственно всякому труду, как и быть конкретным: во все эпохи всякий труд есть затрата человеческой энергии, затрата труда вообще.
3. Пусть абстрактный труд, поскольку он есть труд вообще, — общее, а конкретный, поскольку виды труда с этой точки зрения различны, — особое.
Но и здесь та же история: быть конкретным трудом — свойство труда всех эпох, а стоимость, как кристаллизация абстрактного труда, явление специфическое. Вместе с тем и труд вообще — общее свойство всякого труда.
Единственно “разумное”, к чему можно здесь прийти с точки зрения формальной логики — это объявить и абстрактный и конкретный труд сторонами всякого труда и увековечить товар по примеру домарксовой политэкономии.
Не менее вредными в данном случае являются и попытки свести диалектику вещей к диалектике общего и отдельного, общего и особого. Эта попытка заключается в следующем: известны простейшие приемы мышления, специфических для диалектики приемов не видят, но говорят о “диалектической логике”, значит что-то нужно измыслить; известно, что простейшие процессы мышления подчиняются диалектическим законам, например, отдельные предметы отражаются как общее; законы мышления объявляются копией законов вещей, а раз так, то диалектика общего, особого и отдельного в мышлении есть копия таковой в вещах; “диалектическая логика” готова! Например, попытки представить отношение абстрактного и конкретного труда, потребительной и меновой стоимости, товарного производства и капитала и т.д. как отношение общего и особого. Выше мы показали нелепость сведения реальных противоречий к противоречиям общего и особого.
Являясь противниками “схематизации” диалектики, эти “диалектики” фактически подсовывают старую гегелевскую схему, только в “перевернутом” виде: предмету навязывается чуждая ему диалектика некоторых процессов мышления.
Фактически здесь за “диалектическую логику” выдается та же “диалектически” понятая формальная логика, а за приемы диалектического мышления — те же приемы формальной логики.
Путаница здесь неизбежно возникает потому, что путают два различных аспекта отражения:
1) образование абстракций путем сравнения различных, существующих наряду или в последовательности явлений. Метод этот имеет дело с рядом и друг за другом положенными эмпирическими явлениями и ведет к выработке абстрактно-общих категорий. Здесь действительно действуют приемы формальной логики, например, отношение рода и вида. Так “труд” выступает как общее по отношению к его видам;
2) исследование одного и того же предмета посредством абстракций, — здесь исследование труда, создающего товары. Потому за внешней формой фиксирования и определения категории исчезает новый процесс познания.
Познание начинается с наблюдения единичных и особых эмпирических фактов и ведет к выработке абстрактно-общих категорий. Логический анализ предмета опирается, естественно, на них — ибо он есть анализ посредством абстракций. Естественно, что они фигурируют и при решении второй задачи.
Но с их помощью в предмете абстрагируется новое. Надо, значит, выполнить те законы, которые регулируют связь этих абстракций и ведут к выявлению нового. Надо затем выяснить, как изменяется характер определения этих вновь выявленных сторон предмета.
Единственно верный подход в рассматриваемом случае должен быть такой. Маркс рассматривает одно и то же явление — труд, создающий товар. Специфику, видовое отличие этого труда средствами формальной логики можно определить только так: это — труд, создающий товар. Не впадая в схоластику, большего здесь сказать нельзя. Никакого иного видового отличия формальная логика без ошибок указать не может. Именно этот специфический вид труда Маркс и исследует. Он идет глубже: выявляет двойственность, противоречивость этого вида труда. Обе стороны его — и абстрактный и конкретный труд (их противоречие) — образуют специфику труда, создающего товары, а не та или иная сторона. Кроме того, дело ведь не ограничивается этими сторонами: есть количественная сторона (простой, средний, общественно-необходимый) и ряд других сторон, специфических для труда, создающего товар. Но лишь эти образуют качества его.
Если Маркс использует для характеристики этого труда ряд общих категорий, если стороны, будучи взяты изолированно, выступают как общие всякому труду, то из этого еще отнюдь не следует, что во всяком труде они образуют противоречие. Дело здесь в том, что мышление иначе и не может начать схватывание специфического, как только посредством абстрактно-общих категорий. Общие категории, однако, в связи, в контексте дают возможность изобразить специфическое явление. Но для этого нужен ряд условий — новый процесс мышления.
Маркс выяснил, что специфика труда, создающего товар, заключается в его особой общественной форме, особом отношении людей: частный труд выступает, как общественный в обмене товаров. То есть лишь раскрытие содержания менового отношения придает общим категориям новый характер, — выяснение того, почему труд оказывается двойственным и в чем эта двойственность проявляется внешне. Раскрытие внутреннего противоречия предмета совпадает таким образом с раскрытием его специфичности. А это сказывается и на способе фиксирования, определения вновь выявленных сторон. В чем это выражается?
В формальной логике известны так называемые “соотносительные” понятия, которые могут определяться одно через другое. Например, “учитель и ученик”. Но формальная логика просто констатирует наличие таких понятий, не анализируя их. Кроме того, в таких понятиях схватывается еще высшее отношение предметов. Так, определение капиталиста как нанимающего рабочего, а рабочего как нанимаемого еще не есть раскрытие их внутреннего взаимоотношения. Предметы, фиксируемые в таких понятиях, определяется и независимо друг от друга — в других процессах сравнения.
Замеченная формальной логикой закономерность определения некоторых понятий не есть привилегия некоторых, а общая закономерность абстрагирования предметов: всякий предмет абстрагируется в его отношениях к другим. Другое дело, что при этом абстрагировании человек сравнивает данный предмет (соотносит) с другими, существующими наряду, отличает его от других и выделяет сходные для данных предметов, так что субъективно фиксируется прежде всего не факт реального отношения предмета, а тот процесс отношения, который имел в итоге абстрагирование и определение предмета по его свойству.
Заметив на ряде понятий отношения предметов, формальная логика не поставила и не могла поставить вопрос о последствиях, вытекающих из процесса исследования самих этих отношений.
Рассмотрим особенности определения категорий, имеющих место в процессе раскрытия противоречия предмета, выявления качества в отношении и вообще в процессе раскрытия связи формы и содержания.
Эти определения — лишь мимолетная сторона процесса, но и в ней отражается действительный процесс мышления, — всякое определение не просто итог познания по своему содержанию, но и в своем строении зависит от хода процесса познания. Так, и определение через род и вид не есть изобретение ради удобства, есть неизбежное следствие отражения предметов посредством их отличения от других и выявления сходного внутри данного круга предметов.
В качестве примера возьмем определение абстрактного труда.
1. Абстрактный труд — труд, выражающийся в стоимости. Стоимость — кристаллизация абстрактного труда. Здесь одно определяется через другое, ибо одно проявляется, выражается в другом (это имеет место и при определении стоимости через меновую стоимость, определение качества через его проявление в отношении). Тогда как в соотносительных понятиях, фиксирующих внешнее, этого нет: капиталист, например, не проявляется в форме рабочего.
Эта сторона определения связана с процессом 1) раскрытия качества в отношении и 2) вообще с процессом углубления. Стоимость не есть сам абстрактный труд. Стоимость — застывший абстрактный труд. Это — различные явления, потому в определении нет тавтологии. Но здесь одно выражается через другое, потому создается видимость тавтологии.
2. Абстрактный труд определяется не только в связи со своей формой проявления. Он проявляется в форме стоимости не сам по себе, не взятый изолированно, а лишь как сторона, как одна из противоположностей труда. Потому он должен быть определен как таковой — в противоположность конкретному труду.
В этом противопоставлении нет никакого указания на сходство и различие. Насчет сходства — очевидно. Реально они не различаются, как предметы наряду или чувственно отражаемые различные свойства предметов. Это — один и тот же труд в его внутреннем противоречии. Стороны противоречия мышлением различаются в сложном логическом процессе: об абстрактном труде мы уже сказали; конкретный точно так же предполагает свое проявление в форме потребительной стоимости: их противопоставление предполагает еще то, как они реально различаются. А последнее есть проявление противоречия во внешнем отношении товаров, в котором конкретный труд становится проявлением абстрактного. Это — третий момент.
3. То есть с точки зрения внешнего проявления противоречия абстрактный труд определяется через конкретный, точнее, через проявление последнего в форме потребительной стоимости эквивалента.
Здесь нет соотносительного определения, ибо последнее может лишь схватить внешнее: один товар обменивают, другой обменивается, и все.
4. Наконец, абстрактный труд должен быть определен в его отношении к частному и общественному. Здесь имеет место система взаимосвязанных определений. Но каждое сможет в тот или иной момент выступить в качестве особого определения. Например, определение постоянного и переменного капитала, основного и оборотного, стоимости рабочей силы и зарплаты и т.д.
Все сказанное, повторяем, имеет силу лишь в том случае, если под определением понимать не мертвую, раз навсегда выработанную для “удобства” форму, а понимать процесс выявления свойств предмета, лишь фиксирующийся в той или иной форме.
***
Интерес представляет отношение процесса углубления к противоречию и движения к его проявлению, к процессу углубления и содержанию формы и движения к форме вообще. В решении этого вопроса можно было бы пойти по такому пути: указать общее — углубленно от являющегося к скрытому, к сущности и восхождение к явлению, — и затем перечислить наряду различные типичные случаи. Тогда мы смогли бы уже дать некоторую “классификацию”: 1) углубление к содержанию и движение к форме; 2) углубление к качеству и движение к отношению, в котором оно проявляется; 3) углубление к противоречию и движение к его проявлению в отношении. Но этот поверхностный подход возможен лишь после абстрагирования этих процессов иными путями. И во-вторых, он оставляет в тени действительные зависимости процесса познания.
Действительное взаимоотношение этих процессов, на наш взгляд, таково.
1. Постановка проблемы о качестве, проявляющемся в отношении данного предмета к другому, есть элемент в движении от формы к содержанию. Но только действительный переход к последнему гарантирует раскрытие качества. Поэтому углубление к содержанию и движение к форме, являясь сложным по структуре, в целостности являются определяющим процессом и простейшим в этой целостности.
В истории познания возможны самые различные пути: постановка проблемы о качестве “толкает” исследователя “вглубь” или, наоборот, исследователь может начать с проявления содержания в отношении, отличном от того, в котором проявляется качество. Но общая закономерность, как тенденция, сохраняет силу.
2. При движении к содержанию раскрывается качество, проявляющееся в форме исходного отношения, раскрывается двойственность предмета в данном отношении. Но только исследование содержания и проникновение к нему дает возможность понять качество, двойственность и, следовательно, противоречие. Но и постановка проблемы о двойственности предмета ставит вопрос о противоречии. Здесь имеет место взаимодействие. Определяющим (целым) является углубление к содержанию и движение к форме.
В сложной форме, при исследовании не клеточки, а сложного предмета, включающего в себя клеточку, это особенно заметно. Так, раскрытие внутреннего противоречия капитала не совпадает, так как в отношении товара, с раскрытия целой системы противоречий, причем оно предполагает выявление противоречий товара и рассмотрение того, какую они теперь принимают форму.
Процесс восхождения в