Мотивация мыслительной деятельности.

Мотивация же — главная характеристика субъекта деятельно­сти, основной источник его активности. На этот момент, кото­рый звучит как очевидный, следует обратить особое внимание потому, что именно необходимость актуализации потребностно-мотивационных структур как условие развертывания решения задачи часто опускается, когда говорят о мышлении, решения задачи часто опускается, когда говорят о мышлении, решении задач.

Говорят об операциях, которые развертываются по ходу ре­шения задач, об уровнях, на которых развертываются эти опера­ции, но опускают самое главное: пока задача не принята, она решаться не будет. Следовательно, говоря о решении задачи со стороны субъекта, а не задачи, подлежащей решению, мы долж­ны кратко остановиться на вопросе о мотивации мыслительной деятельности по решению задачи.

То, что соответствует конкретной потребности, то, в чем она конкретизируется, называют мотивом.

В психологической литературе обычно принято выделять две группы мотивов: так называемые внешние мотивы мыс­лительной деятельности и внутренние мотивы мыслительной деятельности. Это название, конечно, очень условно, но имеет следующий смысл: когда говорят о внешней мотивации, то подчер­кивают, что задача решается ради достижения каких-то резуль­татов, не связанных с познанием объекта, каких-то замаскирован­ных, неявных свойств самой ситуации. Например, решить задачу, чтобы как можно быстрее уйти из аудитории, если, например, поставлено такое условие: кто быстро решит задачу, тот может идти. По крайней мере у части решающих актуализировалась бы внешняя мотивация.

Та же самая задача может решаться на основании внутренней мотивации, которая включает в себя такие аспекты, как: выясне­ние, что собой представляет данная головоломка, каков метод решения, какое отношение имеет решение такого рода задач к разработке более общих вопросов психологии мышления? Это некоторый комплекс чисто познавательных аспектов. Представим себе ситуацию: поставлено условие — кто первый решил задачу, тот может уйти из аудитории. И вот пять человек остались, реши­ли задачу и не уходят. Начинаются дополнительные вопросы: а есть ли аналогичная задача, которая используется в психологи­ческом эксперименте? А нельзя ли привести своих знакомых ре­шать свои задачи? Эти и ряд других косвенных индикаторов сви­детельствуют о том, что актуализировалась некоторая познава­тельная потребность.

Мотивация — это необходимое условие для развертывания ак­туальной мыслительной деятельности по решению задач, но она может быть разной. На одном полюсе находится внешняя, на дру­гом — внутренняя мотивация. Положение о том, что есть внешняя и внутренняя мотивация, является более или менее устоявшимся в научной литературе. Более тонкий вопрос, который здесь возникает, следующий: а может ли быть у мышления только внешняя мотивация? Может ли мышление развертываться на основе одной

внешней мотивации? Все дело в том, что задача, если это задача на мышление, а не на применение каких-то готовых стереотипных знаний, всегда предполагает (а в головоломках это намеренно про­воцируется) какое-то затруднение: вы должны столкнуться с ка­ким-то препятствием. И как только вы с этим препятствием стал­киваетесь, у вас актуализируется новая потребность, которой не было в самом начале. Допустим человек начинает решать задачу только на основе внешних мотиваций, например, скорее уйти из аудитории или чтобы не подумали, что он вообще не может ре­шать такие задачи (это внешняя мотивация защитного плана). Но, решая задачу, человек столкнулся с препятствием, у него возникла потребность разобраться, что является препятствием для решения данной задачи, как обойти это препятствие. Значит, надо провести дополнительный анализ этой задачи, а ведь это тоже потребности, мотивы, актуализируемые по ходу решения данной задачи. Они как бы добавляются к исходным мотивам.

Деятельность по решению задач всегда полимотивирована. Субъект характеризуется множеством мотивов, находящихся в иерархи­ческих отношениях, поэтому акт принятия задачи — это связыва­ние ее с целой группой мотивов. Когда мы аналитически выделя­ем один мотив, лежащий в основе решения задач, то все равно вынуждены признать, что по мере решения задач эта исходная мотивация «обрастает» дополнительными мотивами и деятельность все равно становится полимотивированной.

Следует ли из этого, что традиционное деление на внешнюю и внутреннюю мотивацию лишено смысла? Нет, не значит, потому что даже в структуре полимотивированной деятельности удель­ный вес, значимость разных мотивов могут быть различными и познавательные мотивы, актуализируемые по ходу решения зада­чи, могут занимать не главное, а второстепенное место. И тогда мы можем говорить, что эта деятельность мотивирована прежде всего внешне, но с той самой поправкой, что к этой внешней мотивации могут добавляться и внутренние мотивы. То же самое можно сказать про внутреннюю мотивацию, она может быть до­минирующей с самого начала, но это не значит, что какие-то побочные, дополнительные обстоятельства, образующие внешнюю мотивацию, не могут играть роли при организации деятельности, при решении задач.

14. Мышление и целеобразование.

В современной психологической науке можно выделить четыре основные позиции по отношению к категории «цель».

1. Категория «цель» объявляется ненаучной. Такую позицию, например, отстаивает американский психолог Б.Скиннер, описывающий поведение человека в терминах «стимул», «реак­ция», «подкрепление». При таком подходе поведение теряет свой­ство целенаправленности, а сама психологическая концепция превращается в апологетику распространенного в буржуазном об­ществе манипулирования личностью.

2. Целью называют любой полезный результат, ради достиже­ния которого развертывается поведение. Целесообразность и це­ленаправленность не различаются. Примером может служить «це­левой бихевиоризм» Э.Толмена. В отечественной литературе аналогичное использование термина встречается в теории функ­циональной системы П.К.Анохина (где цель трактуется как синоним акцептора действия). В словаре психологических терми­нов в одном из американских учебников по психологии (Е.Хил-гард и др) цель определяется как конечное состояние, или условие, к которому направлено мотивированное последователь­но развертывающееся поведение и посредством которого эта по­следовательность завершается. Эта позиция характерна для нату­ралистических концепций, не различающих поведение животных и собственно деятельность человека.

3. Цель как конечная ситуация, заданная формальным опи­санием и достигаемая в ходе функционирования некоторой си­стемы (техническое устройство, живой организм, человек). В этом значении термин используется в кибернетическом контексте; во­прос о различиях в целях функционирования технических систем, живых организмов и человеческих действий, как правило, просто не обсуждается.

4. Цель как осознанный образ будущих результатов, косвенно свя­занных с мотивом. Исходя из этой четвертой позиции будет вес­тись анализ в данной главе.

Существует несколько причин слабой разработки проблемати­ки целеобразования. Прежде всего нужно назвать неизжитый хотя и часто критикуемый функционализм. Различные стороны слож­ного процесса целеобразования как бы растаскиваются по раз­ным разделам психологии. Формирование новых представлений о будущем результате рассматривается в связи с воображением. Среди образов, «возвращающихся из изгнания», явно преобладают об­разы наличных предметов, а не будущих результатов действия. В психологии мышления проводится важное различение искомого и требуемого (А. В.Брушлинский), осознаваемого и неосоз­наваемого продуктов действия (Я.А.Пономарев), однако эти ценные исследования остаются несоотнесенными с теорией деятельности в целом и даже необоснованно ей противопоставля­ются. Степень ясности отражения анализируется в учении о вни­мании, однако эта характеристика обычно не распространяется на отражение будущих результатов действия и не является объек­том экспериментальных исследований внимания, в которых все еще преобладает интерес к процессам активации и планомерному формированию внутреннего контроля.

Категория «цель» постоянно используется в учении о воле, но собственно процесс формирования окончательной цели, опи­сываемый как «принятие решения», в лучшем случае упомина­ется, но не является, как правило, объектом эксперименталь­ных исследований. Более того, современные формалистические трактовки принятия решений как выбора из заданного количе­ства альтернатив, по существу, снимают проблему целеобразова­ния. Необходимо также учитывать, что проблематика воли является наименее разрабатываемой. При анализе потребностей основное внимание уделялось процессам возникновения мотивов и потребностей как результату «встречи» (Д.Н.Узнадзе) по­требности с предметом или ситуацией удовлетворения этой по­требности, а цели остались в тени.

Даже в учении о действии человека до последнего времени не уделялось достаточно внимания соотношению предвосхищаемых и реально достигаемых результатов, возникновению предвосхи­щений, их видам, анализу последовательности предвосхищений (изменению предвосхищений в зависимости от успешности или неуспешности предшествующих действий), действие часто полу­чало характеристику по одному из параметров («цель») и абстра­гировалось из контекста целостной человеческой деятельности. При описании действий (даже у некоторых сторонников деятельност-ного подхода) термин «цель» вообще не использовался (или не дифференцировалось кибернетическое и собственно психологи­ческое значение этого термина), заменяясь термином «ориенти­ровочная основа действия». Однако нельзя подменять цель ори­ентировочной основой по следующим основаниям: а) ориенти­ровочная основа выделяется в любом сложном поведенческом акте, она неспецифична для сознательной деятельности челове­ка, б) при раскрытии значения термина «ориентировочная осно­ва» акцент ставится на учете наличных условий, а не будущих результатов. У человека ориентировочная основа может быть вер­бализованной или невербализованной (или синтезом того и дру­гого), может относиться к наличной ситуации или возможностям ее изменения. Цель — это только такая ориентировочная основа действия, которая связана с отражением возможностей измене­ния ситуации (будущий результат), с отражением в вербализо­ванной форме, отражением, обязательно связанным с мотивом.

В контексте проблемы целеобразования необходимо учитывать следующие значимые характеристики действий и деятельности в целом.

1. Цели и результаты действий.Предвосхищаемый результат не обязательно достигается, поэтому действия классифицируются на успешные и неуспешные. В успешном действии имеет место про­цесс порождения и результатов, не входивших в поставленную и реализованную цель (в неуспешном действии результат полностью не соответствует цели), результат действия всегда содержит новое по отношению к цели. Необходимо дифференцировать по край­ней мере три вида новых результатов: реализованная цель, побоч­ный продукт целенаправленного действия, результаты непроиз­вольной активности, включающиеся в процесс выполнения це­ленаправленного действия.

Преобразования предметов, как совпадающие, так и не совпа­дающие с предвосхищением, не являются единственными резуль­татами совершенного действия. После осуществления действия меняется функциональное состояние человека, возникают эмо циональные реакции, совершенствуются умения. Все это можно рассматривать как внутренние результаты предметного действия. Внутренние результаты также могут быть соответствующими пря­мой цели или выступать как побочный продукт действия. Пред­восхищаемые и побочные результаты, соотношения целей и ре­зультатов могут иметь разную временную локализацию (близкие и отдаленные).

В действии необходимо выделять не только различные резуль­таты (прямые и побочные), но и разные цели (иерархия целей). Действие может оцениваться как в его отношении к той идеальной цели, к которой он стремится, так и в отношении к конкретной реальной цели, которой непосредственно соответствует данное дей­ствие. При изменении реальных целей идеальные могут оставать­ся относительно постоянными.

Образ будущего результата всегда связан с оценкой субъектом значимости этого результата и его достижимости после осуществ­ления действия.

2. Психическое отражение будущих результатов действия в фор­ме цели.Чаще всего цель описывают как представление будущего результата. Однако цель не является единственной формой психи­ческого отражения будущих результатов (как не является пред­ставление единственной формой психического отражения). При выполнении таких действий, как копирование предмета, изобра­жения, при повторении показанного движения будущий резуль­тат представлен на уровне перцептивного образа. Часто будущий результат выступает в форме словесного описания, в речевых зна­чениях (понятиях разной степени конкретности или абстрактно­сти). Психическое отражение будущих результатов характеризует­ся разной степенью ясности. Это относится и к перцептивным образам, и к представлениям, и к понятиям. При неоднозначно­сти словесного описания цели необходимо различать значение цели и операциональный смысл цели, т.е. то конкретное (контексту­альное) значение, которое выбирает сам испытуемый из множе­ства возможных значений. Результат действия предвосхищается с разной степенью определенности. Например, цели поисковых проб («посмотрим, что получится...») часто относятся к классу не­определенных предвосхищений. Существует количественная и ка­чественная определенность цели.

3. Цели и мотивы.Различение целей и мотивов (потребностей) в структуре человеческой деятельности является решающим для понимания целеобразования.

Сам по себе образ будущего результата еще не образует цели (сравним прогноз погоды, знание неизбежности окончания жиз­ни), он становится ею, лишь связываясь с потребностно-мотива-ционной сферой. Недостаточная разработанность психологии потребностно-мотивационной сферы и, в частности, соотношений между потребностями и мотивами мешает и развертыванию ис­следований целеобразования, тем не менее некоторые положе­ния могут быть сформулированы.

В зависимости от мотивов, с которыми связывается цель, она приобретает различный личностный смысл. Классификация по­требностей может быть использована как одно из оснований для классификации целей, которые могут возникать на основе этих потребностей (гностические, коммуникативные и др.), и опос­редствовать процесс удовлетворения потребностей. Возможно раз­личное отношение одной и той же цели к разным мотивом в усло­виях полимотивированной деятельности. В случае разной направ­ленности мотивов имеет место целеобразование в конфликтной ситуации. «Встреча» потребности и предмета, ей отвечающего, не заканчивается формированием неосознанных мотивов и устано­вок. «Встреча» самих мотивов и установок с препятствием может приводить к формированию целей. К числу других особенностей «встречи» потребности и предмета, способствующих выделению целей, относятся овладение предметом в ходе совместной дея­тельности, неполное удовлетворение потребности предметом, соотнесенность предмета одновременно с несколькими потреб­ностями. Динамические изменения мотива (насыщение) — условие возникновения новых целей (А. Карстен).

Осознание мотива может иметь двоякие следствия: возникно­вение мотивов — целей, направленность деятельности при этом не меняется, и возникновение целей — антимотивов. Актив­ность субъекта направлена здесь на нейтрализацию, или подавле­ние, действия осознанного мотива. В этом случае возникают но­вые мотивы или происходят изменения в иерархии мотивов. Имен­но иерархические отношения в потребностно-мотивационной сфере создают возможность появления целей, направленных про­тив актуальных потребностей. Сложные отношения существуют между целью и установкой: установка замещается целью, когда действие установочных механизмов оказывается недостаточным; установка определяет избирательность по отношению к возмож­ным целям; установка может быть продуктом трансформации це­лей (образование намерения как результат принятого решения).

4. Цели и осознание.Осознанность целенаправленного действия может быть охарактеризована по нескольким параметрам: осозна­ние достигнутого предметного результата, осознанный характер предвосхищения будущего результата, дополнительное осознание некоторых побочных последствий, осознание отношения целей к объективной ситуации (возможные и невозможные цели), осоз­нание отношения целей к потребностям (приемлемые и неприем­лемые цели), осознание отношения целей к способностям (лег кие и трудные), осознание самого процесса целеобразования. Осознанное соотнесение целей с ситуацией осуществляется не только по отношению к наличной ситуации, но и по отношению к вооб­ражаемой, представляемой, ситуации. При совместной коопера­тивной деятельности, а особенно в ситуациях борьбы объектом осознания становятся цели другого человека. Понимание челове­ка человеком включает в себя и понимание целей. Таким образом, сознание в деятельности «представлено» намного шире, чем в форме «цели».

15. Понятие операционального смысла. Виды операциональных смыслов.

Рассмотрим более детально то, что именно прогнозируется. То, с чем непосредственно имеет дело испытуемый, есть изменение ситуации, очередное действие про­тивника по преобразованию ситуации (ход). Это действие имеет некоторое объективное значение, выражающееся во всей сово­купности тех объективных результатов (прямых и побочных), ко­торые наступают в ситуации при осуществлении этого действия. Ход может быть многозначным, поскольку он имеет несколько последствий, осуществляет несколько функций (например, и функцию защиты, и функцию нападения одновременно). Объек­тивное значение практического действия становится независимым от субъекта, совершившего это действие.

В условиях игровых задач изменения ситуации являются не слу­чайными событиями, а продуктом разумных действий противни­ка, чьи интересы прямо противоположны интересам другой сто­роны. Кроме своего объективного значения каждое изменение ситуации характеризуется тем, какой операциональный смысл оно имеет для осуществляющего его субъекта. Смысл никогда не со­впадает полностью со значением действия. Делая тот или иной конкретный ход, игрок никогда не учитывает (и не может прак­тически учесть) всех тех объективных изменений, которые вно­сятся в ситуацию осуществленным действием, он всегда имеет в виду только некоторые из этих изменений. Те изменения ситуа­ции, которые имеет в виду человек при осуществлении конкрет­ного действия, и составляют смысл данного действия для данного субъекта. В этом аспекте — смысл есть образование субъективное, соотносимое с конкретным субъектом.

Операциональный смысл данного конкретного действия мо­жет быть охарактеризован по объективным параметрам, исходя из реально осуществляемой испытуемым исследовательской дея­тельности, по двум формальным показателям: глубине и объему. Глубина операционального смысла может условно выражаться в том, на сколько ходов вперед испытуемый предусматривает те измене­ния ситуации, которых он стремится достигнуть. Объем операцио­нального смысла выражается в том, в скольких направлениях ис­пытуемый одновременно «примеривает» свою деятельность. Объем и глубина смыслов есть характеристики динамические, изменяю­щиеся в различные периоды деятельности и на разных этапах от­дельных периодов. В отличие от понятия «операциональный смысл» понятие «цель» фиксирует лишь те предвосхищаемые результаты действия, которые фиксируются с помощью слова.

Как показало экспериментальное исследование, поисковая деятельность каждого отдельного игрока направлена на то, чтобы раскрыть смысловую сторону изменения ситуации, прогнозиро­вать тот смысл, который вкладывал его противник в тот или иной ход (прогнозировать избирательность поиска за противника). Ис­следовательская деятельность испытуемого, направленная на рас­крытие этого смысла, находит свое объективное выражение в про­игрывании тех возможностей фигуры, которые мог иметь в виду противник, делая последний ход. Именно регистрация осязатель­ной активности каждого из двух играющих слепых шахматистов дала возможность контролировать не только процесс выработки смыслов одним противником, но и степень раскрытия их другим противником (т.е. фактически соотнесение смыслов).

Раскрытие смыслов противника является одним из решающих условий решения игровых задач. Естественно, что это условие выполняется далеко не всегда. Анализ полученных эксперимен­тальных материалов показал, что от степени раскрытия смыслов противника зависит развернутость поисковой деятельности. Так, если смыслы противника раскрываются, испытуемый обследует в среднем 23 поля доски с 50 фиксациями полей. Если смыслы про­тивника не раскрываются, то наблюдается до 200 фиксаций на 45—47 обследуемых полях (в тех же случаях, когда смыслы про­тивника раскрываются частично, испытуемый обследует в сред­нем 34 поля с 153 фиксациями полей).

Формирование операциональных смыслов и их раскрытие мож­но охарактеризовать как постепенный процесс сужения смыслов одного испытуемого и постепенного приближения его к смыслам другого. Эта тенденция находит свое выражение в объективных показателях, характеризующих осязательную активность обоих противников, регистрация которой и позволила подвергнуть дан­ный процесс анализу. Во-первых, это выражается в постепен­ном увеличении числа полей, обследуемых как одним противни ком, так и другим. Например, в одной из партий число полей, обследуемых обоими противниками, на 6-м ходу составляло 37 % от общего числа, на 7-м — уже 60 %, а на 8-м ходу, когда про­изошло раскрытие смысла действий белых, это число составило 70% от общего числа обследованных полей. Во-вторых, — в увеличении числа раскрываемых вариантов противника. Если в 6-м ходе черные раскрыли только 2 из 7 вариантов белых, то в 7-м ходе — 2 из 4, а в 8-м — все 4 варианта из 4. В-третьих,— в увеличении субъективной вероятности числа проигрываний ги­потез о действиях противника.

В связи с тем, что операциональный смысл действия, осуще­ствляемого противником, раскрывается не всегда, возникает прин­ципиальный вопрос о том, как происходит такое раскрытие и от каких условий зависит большая или меньшая успешность такого раскрытия. Единственный путь проникновения в смысл действий противника, прогнозирования этого смысла — анализ объектив­ного значения действия, которое может быть более или менее оп­ределенным в зависимости от выраженности функции, которую выполняет данное действие. Такие функции, как нападение, в том числе шах, защита, являются наиболее очевидными и легко вы­являются. С другой стороны, уже такая функция, как «развязыва­ние» (активизация фигуры, отличной от той, которой был сделан ход), — менее очевидна. Как показывают материалы, легче рас­крывается смысл ходов, имеющих, так сказать, «рельефное» зна­чение (например, форсирующих ходов). Испытуемый обычно ис­ходит из допущения (основанного на опыте предшествующих игр), что смысл противника связан с этим основным значением хода, и это его предположение часто подтверждается (испытуемые иногда заявляют, что им труднее играть с начинающими, так как никог­да неизвестно, что они будут делать). Таким образом, характер отношений между значением и смыслом и характеристика самого значения действия являются одним из условий, от которого зави­сит прогнозирование смысла.

Отдельные ситуации, возникающие в игре, для испытуемого не являются изолированными, они выступают как этапы осуще­ствления испытуемым некоторого замысла, или плана (образуя некоторое единое смысловое образование). Соотношение значе­ния и смысла изменяется на разных стадиях осуществления плана в сторону все большей конкретизации (или «сужения») смысла, вкладываемого испытуемым в тот или иной ход. Этот факт нахо­дит совершенно четкое объективное выражение: в начале разра­ботки плана наблюдается наибольшая зона ориентировки (45 — 52 обследуемых поля с 200—300 фиксациями отдельных полей), в конце зона ориентировки значительно сокращается (17—23 об­следованных поля с 40—50 фиксациями). Раскрытие смыслов про­тивника зависит от стадии осуществления избранного им плана в деятельности специальный этап планирования собственных дей­ствий в последующих ситуациях. Ситуации, встречающиеся в игре, распадаются на два класса: те, в которых план вырабатывается, и те, в которых проводится выработанный ранее план. В ситуациях первого типа развернутость поиска характеризуется следующими показателями: обследуется в среднем 46 полей с 223 фиксация­ми, а в ситуациях второго типа — обследуется в среднем 23 поля с 51 фиксацией. Таким образом, сформированный план является одним из существенных факторов сокращения поисковой деятель­ности в последующих ситуациях.

В осязательной активности испытуемого можно выделить пос­ледовательные проигрывания собственных действий, возможных в последующих ситуациях. Для того чтобы отличить их от словесно обозначаемых перечней действий, назовем их «предпланировани-ем». Продукты этого предпланирования (т.е. перечни действий в последующих ситуациях, создаваемые испытуемыми) не являют­ся одинаковыми по структуре. Можно выделить два типа предпла-нов, которые мы условно называем жесткий и динамический, яв­ляющиеся вместе с тем последовательными стадиями протекания деятельности планирования. Первый тип отличается жестким последовательным чередованием ходов, проигрываемых за себя и за противника, небольшой глубиной (4—6 полуходов) и, глав­ное, тем, что за противника предусматривается только один от­вет на каждый из своих ходов. Другими словами, испытуемый исходит из предположения о точном знании ответных действий противника. При предпланировании такого типа деятельность мак­симально избирательна и направлена, но план легко распадается, если ответ противника оказывается непредусмотренным.

Второй тип характеризуется рассмотрением многих возмож­ных направлений деятельности испытуемого (до 8) с глубиной до 20 полуходов, а также тем, что на один вырабатываемый ход рас­сматривается несколько ответов противника или вообще не рас­сматривается ни одного. Анализ материалов показывает, что струк­тура плана определяется субъективными оценками самим испы­туемым успешности или неуспешности прогнозирования смыслов противника. Только в тех ситуациях, где испытуемый уверен в раскрытии смыслов противника, план приобретает «жесткий» ха­рактер. Напротив, при неуверенности план сохраняет те характе­ристики, которые были описаны выше. Например, в одной из партий при подготовке 18-го хода было зафиксировано 8 вари­антов плана, рассматривалось от 2 до 5 ответов на один планиру­емый ход, в другом случае в 10 вариантах из 24 за противника вообще не рассматривалось ни одного ответа. Раскрытие смыс­лов действий противника — в значительной мере первичный от­бор своих действий, как бы зоны поиска собственных возмож­ностей.

При анализе зрительного поиска мы отмечали характерную тактику переобследования отдельных элементов ситуации. Эта же тактика выражена в осязательном поиске, что лишний раз под­черкивает универсальность описываемой закономерности и при прогнозировании, и при выработке плана: происходит развитие операциональных смыслов ситуации, ее элементов и действий с ними. Изменение операциональных смыслов является результа­том осуществления специальных исследовательских действий по включению одного и того же элемента ситуации в новую систему взаимодействия, и эти действия на анализируемом нами этапе развития интеллектуальной активности испытуемого носят внеш­ний, достаточно развернутый характер: проигрывание определен­ных ходов, экстериоризированное в осязании. Развитие операци­ональных смыслов, как правило, происходит не только внутри отдельной изолированной ситуации, но охватывает целый ряд ситуаций. Происходит, однако, обогащение смысла конкретного хода в связи с вовлечением новой системы взаимодействующих фигур, объективно возникшей в ситуации. В этом примере отчет­ливо видны две основные и взаимосвязанные тенденции — широ­кий перенос результатов исследовательской работы из предыду­щих ситуаций в последующие, в результате чего ситуации для испытуемого, с одной стороны, объединяются в определенные смысловые группы, а с другой — включаются все новые взаимо­действия фигур.

Описанные этапы сложной поисковой деятельности испытуе­мого, предшествующей выбору практического действия, могут в ряде ситуаций сами сокращаться, и весь процесс выбора хода принимает следующий вид: констатация совпадения очередного изменения ситуации с прогнозом — принятие окончательного решения задачи. Однако такая редуцированная форма решения задачи является результатом большой предшествующей ра­боты (включавшей в себя прогнозирование смыслов действий про-тивика и предпланирование собственных действий). Таким обра­зом, анализ экспериментов показал, что механизмы сличения, прогнозирования смыслов и предпланирования выступают как такие функциональные механизмы, которые регулируют проте­кание поиска решения задачи. Смысл есть экспериментально конт­ролируемая переменная, определяющая направление и развернутость сложной поисковой деятельности человека.