Глава 13 - однажды, давным-давно
Людям, которые интересовались, под силу ли им научиться тому, что умею я, я всегда отвечал, что если уж такой твердолобый физик как я смог, значит и они смогут. Надо сказать, начинал я, практически, с нуля, не обладая никаким особым талантом, учась на своих ошибках.Если я смог, то и они смогут - может быть даже не испытывая столько трудностей. Обучить меня всему этому было все равно, что перетащить капитана космического звездолета в какую-нибудь потустороннюю чертовщину на Земле 20-го века - другими словами, это был медленный и нудный процесс. Возможно, большинство других людей, могли бы научиться гораздо быстрей, чем я, даже если у них не было времени или желания так сильно погружаться, какое было у меня.
То, что было сказано ранее, в сущности, правда - каждый может освоить то, чему научился я. Но в сказанном прежде присутствуют фрагмент белой лжи. Мое обучение началось не с нулевого уровня (как я ошибочно полагал ранее). После того, как я освоил выходы из тела и стал более знаком с Нефизической Реальностью, я понял, что уже занимался подобными вещами в прошлом. Теперь, имея знания и новую точку зрения, я смог вспомнить всё в мельчайших подробностях.
Когда мне было где-то пять-восемь лет, некие нефизические,дружелюбно настроенные существа помогли мне выбраться из тела. Они не просто решили повеселиться. У них была цель. По-началу, я игрался с этим. Просачивался сквозь стену своей спальни, выбирался наружу и носился со свистом по двору. Они вынимали меня из тела, и я играл, паря в воздухе.
Я хорошо помню тот первый раз, когда я очнулся снаружи дома, в воздухе, на высоте в один или два фута. Моё тело неслось навстречу огромной, толстенной живой изгороди. Самое страшное - что я не знал как остановиться. Готовясь к удару, я обхватил голову и свернулся в клубок. Просквозив через кусты на другую сторону, я удивленно заметил, что отделался без синяков и царапин.
Ух ты! Вот это да!
#Небольшая вставка, чтобы помочь взглянуть с правильного угла зрения. Большинство детей, в частности те, кто младше семи лет, испытывают самопроизвольные и полностью осознанные внетелесные переживания. Родители объясняют им, что это просто обычные сны, и дети забывают о них. Эти переживания обычно веселят детей и совсем не пугают. При условии неплохой памяти и драматичности опыта почти каждый смог бы вспомнить внетелесный опыт.
Внетелесные путешествия продолжаются и во взрослом возрасте, но они скорее неосознные, и по совести, не могут квалифицироваться, как опыт. Выход из тела, скорее очень обыденное и широко распространеное, и никак не странное или необыкновенное явление. Выходы из тела кажутся чем-то необычным только из-за ограниченности наших концепций сознания и реальности, что побуждает нас отвергать многие ментальные функции, по природе доступные нашему виду и неправильно толковать цели ментальной активности, что происходит во время сна. Это как будто мы родились с парой прекрасных ног, но так никогда и не научились ходиь, потому что способность ползать предшествует способности ходить и потому что каждый человек имеет все возможности ползать на четвереньках в пределах общественной структуры, которая клеймит сумасшедших выскочек, отказавшихся ползать.
В конце концов мы с помощниками вступили в разговор. "Как я мог бы в любое время выходить из тела?", - хотелось мне знать. Они показали мне несколько способов. Я старательно тренировался и добился результатов. Каждый раз я на несколько секунд терял сознание, чтоб тут же вернуться к него в нетелесном состоянии.
"Я хочу все время быть в сознании", - жаловался я, полагая, что лучше бы сохранять как можно больше независимости.
"Тебе это не понравится", - сказали они. - "Мы выключаем на мгновение твое сознание, чтобы процесс перехода был более комфортным."
"Я все равно хочу этого", - возразил я.
В конце концов, они согласились. Тут же я стал применять один из выученных ранее способов. Как только данная реальность начала отступать, более глубокое и значительное ощущение осознанности и понимания всего стало проступать и наполнять меня. Неожиданно мое тело стало трясти. Амплитуда вибраций постепенно нарастала, мое тело стало гибким, и его начало мотялять, как большой навес при сильном ветре. Ого! Сила колебаний привела меня в ужас. Тут же я оказался в моей постели в привычной физической реальности. "Так", - сказал я, - "давайте попробуем еще раз". Все та же последовательность повторилась еще несколько раз. Каждый раз, как только колебания ворастали, становясь угрожающе сильными и быстрыми, меня отбрасывало назад в физическую реальность. "ОК, далайте сами", - смирился я. Тут же я очнулся по ту сторону сознания вне тела.
Что же, они победили. Никогда больше я не пытался уговорить их, чтоб делать по-моему. Теперь понимаю, что меня разыграли. Эти сильные вибрации были совершенно не обязательны. По-просту они не хотели моей независимости.
Я обнаружил, что вне тела был взрослым, а не ребенком. Было здорово. Но, возвращаясь в тело, я снова превращался в ребенка. Почти каждую ночь мы общались с моими нефизическими друзьями-учителями. Им нравилось учить, я с удовольствием учился - мы отлично проводили время.
Как-то ночью произошел неожиданный эпизод в моих нетелесных приключениях. После него все стало иначе. Я еще не знал, что это было окончание первой и начало второй фазы. Без предупреждения я оказался на экзамене,определяющем качество моего существа. Как я развивался? Сколько я узнал и как вырос с помощью моих наставников? Где был предел моему пониманию? Вопросы, или, точнее, ситуации, подарили мне разнообразные варианты, которые становились все сложнее. Первый вопрос бы преимущественно устный.
"Ты выбрал бы сокровище (передо мной появилась картинка) или новое знание?" Ответ был очевидным, знание было намного дороже вещей. Настолько очевидным в самом деле, что я решил устроить розыгрыш. "Только дай грабануть", ― саркастически произнёс я своим лучшим гангстерским тоном, ― "А поучиться я всегда и сам могу". В то время я даже не подозревал, что отвечал на первый вопрос в длинном и особенно серьёзном тесте. Мой мир взорвался.
БЗЗЗЗЗТ!! Ошибка! Меня немедленно перенесли в совершенно другое место.
"Он провалил первый же вопрос!"
"Он не готов!" ― услышал я удивлённое и разочарованное восклицание.
"Отправьте его назад!" ― заорал кто-то ещё, ― "Он провалил тест".
"Тест?" ― спросил я, ощущая себя Алисой в замке Королевы. "Я не знал, что это был тест. Я шутил, я знал ответ, я думал, кто-то пытается надо мной посмеяться, предлагая дурацкий выбор, так что и я дурачился в ответ".
Судейская комиссия, принимавшая мой экзамен, вернулась во времени, проверила мои мысли на предмет истинной мотивации ― они очевидно не ожидали такой собразительности.
Мои адвокаты подошли к скамье, чтобы поручиться за мою готовность. Я почувствовал облегчение от того, что кто-то принял мою сторону. Я не знал, кто они были, но был рад их присутствию. Тон становился напряжённее, как будто бы происходило что-то чрезвычайно важное. Двое судей высказалось за отправку меня восвояси, в то время как другие предлагали посмотреть, что может получиться, если продолжить тест. Проконсультировались с судьёй высшего уровня. Вопрос решился. Мне дали второй шанс. Было очевидно, что во всём этом была какая-то серьёзная и непонятная мне политика.
Напряжение было густое и вязкое; судьи не были рады видеть друг друга и чувствовалось сильное состязательское начало между двумя группами. Я знал, что дело серьёзное, но совершенно не представлял себе, что я делаю посреди всего этого. Ясно, что в любом случае происходящее было важно для меня и важно для других по причинам, которых я не понимал. Я испытывал благодарность за возможность показать свои знания. Мои адвокаты, которые, как стало ясно, готовили меня долгое время к этому первому тесту, были в апоплексическом состоянии. Испытанное ими облегчение от данного мне второго шанса было неимоверным, но они всё ещё волновались. Как будто на одной чаше весов стояли их самые важные планы, карьера, репутация, а на другой был я, нечто непредсказуемое, облечённое в плоть и кровь.
Внезапно меня вернули в экзаменационное помещение. Первый вопрос повторили ― всё было точно воспроизведено в уже пережитом мной порядке. Я предположил, что это был стандартный набор вопросов и они должны были начать сначала, хотя первый вопрос и ответ были освещены. Вопрос за вопросом, ситуация за ситуацией возникали передо мной. Очевидно, я отвечал правильно, так как один неверный ответ ― и всё могло бы закончиться. Рассматривались проблемы эго и желания с сексуальными соблазнами (частично причудливыми). Были проблемы выбора между помощью другим и преследованием собственной цели. Они играли на моих эмоциях и эго, пытались внушить страх, пробовали, насколько глубоко моё понимание любви.
В конце концов, я был невежествен в подходе к решению одной из проблем, и пытался сделать возможное предположение, и тест резко завершился. Я вернулся в собственное ребячье тело, пусть даже мой разум оставался во взрослой природе в изменённом состоянии сознания. Боже, думал я, да что же это? Как у любого ребёнка, у меня часто оставались чёткие воспоминания о происшедшем, по крайней мере на какое-то время. Я, однако, не имел отношения к этому. По крайней пере пять раз с тех пор я представал перед судейской коллегией из-за моей непредсказуемо причудливой человеческой натуры. Я преуспел. Мое уголовное дело, говорили они, наверное, длиной в целую милю.
Через какие-то двадцать три года произошёл случай, который натолкнул меня на это воспоминание детства. Я был у Боба дома в выходной день, под вечер, когда он начал комментировать тренировочные упражнения, в которых я был задействован в ночь перед этим. Я снова начал всерьез регулярные тренировочные сессии, призванные развить мою эффективность в НФР, вскоре после того, как возобновилась чувствительность в большей реальности. Боб был публикой на моём выступлении. Он рассказал мне о моих действиях. Я удивился, и не потому, что он мог знать, но потому, что обычно он не участвовал в моих внетелесных опытах.
Ему было известно каждое движение, сделанное мной, он потешался над моим представлением после успешно завершённых серий (как будто танец некоторых футболистов на краю поля). Он смеялся над этим, а затем рассказал мне о особенно трудном тесте, который недавно сам себе устроил. Он начал его описывать. После описания третьего задания из длинной серии я остановил его. Он знал, что что-то происходит. Теперь была моя очередь удивить его.
Мои переживания двадцатитрёхлетней давности нахлынули потоком, когда он описывал первые три испытания. Я продержал его в ожидании, собираясь с мыслями. Я сказал ему, каким было четвёртое испытание. Он был ошарашен. Никогда прежде я не видал Боба лишённым дара речи. Я описал пятое испытание. Он обалдел. Мы прошлись по оставшимся испытаниям, меняясь очередностью при даче описания предложенных проблем. Как ни странно, мы были разгромлены в одном и том же месте, но с разными ответами. Видимо, либо оба мы были не правы, либо это был последний вопрос. Без сомнений, ― это был стандартный тест. С тех пор я столкнулся с некоторыми другими, которые испытали некоторую последовательность событий, будучи в НФР, идентичную по форме, действию и содержанию с той, которую довелось испытать мне.
Вернёмся в ранние 50-е. Немедленно после первого большого теста меня стали регулярно тренировать. Большую часть года по ночам меня помещали в ситуации, давали работу к исполнению, и потом тестировали. К чему тренировки, никто никогда не объяснял. Трудился я тяжело. Я стал серьёзнее относиться к происходящему после первой оценки, которая чуть не стала катастрофой. Это была больше работа, чем развлечение. Я учился контролировать свои мысли, манипулировать нефизической энергией, делать правильный выбор по правильным причинам, действовать и думать быстро. Я учился следовать инструкциям и разрушать старые концептуальные привычки физической реальности. Я становился эффективным в НФР, учась фокусировке и контролю. В конце концов, после долгой практики, я начал чувствовать себя компетентным и сильным, как атлет, готовый выйти на арену.
Однажды тренировки прекратились. В течение целых двадцати лет у меня больше не будет подобных занятий, но тогда я еще не знал об этом.