Простого категорического силлогизма 2 страница

8.1. Подчинение. 8.2. Соподчинение. 8.4. Противоречие, если глухоту оп­ределить как «лишенность слуха». 8.5. Тождество. 8.6. Пересечение. 8.8. Проти­воположность.

9.1. Хамство. 9.2. Низкий.

10.1 10.3 10.4

10.4. Имя «гроссмейстер» – омоним, употребляемый в двух различных смыслах. Гроссмейстер -- это высшее спортивное звание в шахматах и шаш­ках. Гроссмейстером же, или Великим Магистром, называется глава католи­ческого духовно-рыцарского ордена. Давайте примем к сведению оба этих понятия. Введем латинские обозначения: А – игрок в шахматы, В1 – гроссмейстер (спортсмен), В2 – гроссмейстер (Великий Магистр), С – член рыцарского ордена. Мы исходили из предположения, что никто из рыцарей и Великих Магистров не был гроссмейстером-спортсменом, ибо противных сему фактов нам неизвестно. Предполагаем также, что среди рыцарей и Великих Магистров встречались игравшие в шахматы.

Понятия, как вам известно, конституируются в мышлении, а в языке выражаются именами, терминами. Как бы ни судили теоретики о предмете логики, но практика, очевидно, теснейшим образом связывает логику с языковедением. В работе с понятиями особенно «доставучей» является омонимия. С каждым значением омонима сопряжено иное понятие. Нужно их различать и разделять, не смешивая в кучу, в один туманный и противоречивый ком. Для людей, не имеющих логической дисциплины ума, правильного образования и навыков к занятиям науками характерна свободная самоуверенная болтовня на любые темы, без заботы о строгости понятий и терминов, и они немало удивляются, когда их не понимают, ибо им, бедняжкам, кажется, что и ум их светел, и речи ясны. С другой стороны, для некоторых людей, искушенных в логике, соблазном бывает казуистика, сладострастное выкапывание тончайших дистинкций, различений и тождеств, где надо и где не надо. За это высмеивали средневековую схоластику. Любопытно, что как примитивные болтуны, так и изощренные демагоги неумолимо, как мотыльки в пламя свечи, влетают в паралогизм – невольное, непреднамеренное нарушение законов логики. Таким образом, в исследовании понятий, как и во всем, полезна разумная умеренность. Не всегда требуется вовлекать в исследование все значения омонима. Общий контекст рассуждения обыкновенно позволяет установить те значения имен, которые здесь существенны, а прочие отодвинуть как несущественные. В упражнении 10.4 мы намеренно представили такую подборку имен, которая требует учета обоих значений имени «гроссмейстер».

10.7 10.8 а 10.8 б

10.7. В подобных задачах мы сталкиваемся с одной проблемой… Ну-ка, сообразите, в каком отношении находятся понятия: А – лицо, В – нос человека. Нарисуйте свою схему, и только потом читайте наши пояснения…

Большинство новичков усматривают здесь подчинение, и рисуют круг В внутри круга А. Обосновывают это так: «Нос же на лице!», и жестами показывают что, соответственно, круг В должен быть в середке круга А. Соотношение понятий у них ассоциируется как бы с картографией лица, а это совершенно неуместная, ошибочная аналогия. Отношение подчинения связывает родовое и видовое понятия. Нос же отнюдь не вид лица, а часть лица. Зарубите на носу: не путайте отношение части и целого с отношением рода и вида. Понятия целого и части всегда несовместимы: целое не часть, часть не целое (разумеется, в одном и том же отношении). Искомая схема должна соответствовать паре суждений:

Ни одно лицо не является носом.

Ни один нос не есть лицо.

На схеме будут представлены два раздельных круга.

Будем считать, что пара несовместимых понятий находится в отношении соподчинения, ибо их, как правило, можно подвести под какое-либо родовое подчиняющее понятие. Так понятия лица и человеческого носа можно подвести под подчиняющее понятие «часть человека». Однако из этого правила есть исключение – категории – это понятия, которые могут быть родовыми, и только родовыми, и никогда видовыми. Вы могли бы найти примеры категорий?

В круговых схемах к упражнению 10.7 новички так же частенько пытаются изобразить нечто вроде предельно упрощенной карты. Солнечная система это одна из звездно-планетных систем, в которой мы с вами обитаем. Она состоит из центральной звезды по имени Солнце и девяти планет, среди которых и наша Земля. Вот и рисуют круг А (Солнечная система), внутри которого круги (иногда точки) С (Земля) и D (Солнце) – они же находятся в Солнечной системе. Отнюдь не одно и то же «В находится в А», «В часть А» и «В вид А».

Приступая к подобным упражнениям, прежде всего, дайте логическую характеристику каждому понятию. Здесь только одно общее понятие – планета. Отображение единичных понятий точками препятствует навязчивому желанию «картографов» встроить что-либо внутрь точки. Точка неделима, и объем единичного понятия неделим, атомарен («атом», по-гречески, неделимое).

10.8. С одним из авторов этой книжицы случился такой анекдот. Это упражнение придумалось на занятии с заочниками. Большинство студентов построило схему 10.8 а. Они рассудили, что и чайный сервиз (В) и чайная чашка (С) являются видами посуды, поэтому круги В и С должны вписаться в круг А. А поскольку некоторые чаш­ки находятся в составе чайных сервизов, а некоторые – нет, В и С нужно представить в отношении пересечения, или частичного совпадения. На это я возразил, что чашка мо­жет быть частью, но отнюдь не видом сервиза. Отношение пересечения В и С интерпретируется парой суждений:

Некоторые сервизы суть чашки.

Некоторые чашки суть сер­визы.

Очевидно, что оба суждения ложны. Значит, и схема (отноше­ние пересечения В и С) неверна. В общем подмножестве, принадлежащем В и С (оно выделено на схеме серой заливкой), окажутся фантастические «сервизочашки», или «чашкосервизы».

Давайте исходить из того, что ни один чайный сервиз не является чайной чашкой, и наоборот. Стало быть, и соответствующие понятия несовмести­мы. Внесли исправление и получили схему соподчинения -- 10.8 б.

И тут робкий вопрос студентки меня, признаться, ошеломил: "Скажите, пожалуйста, а понятие «посуда» собирательное?» Как же я сам об этом не подумал! В «ответе» к упражнению 1.7 мы рекомендовали вам перво-наперво дать полную логическую характеристику рассматриваемым понятиям. На практике в большинстве случаев бывает достаточным различения единичных и общих понятий, и я схалтурил, не продумал всех видовых характеристик понятий. Под­вело небрежное обыденное словоупотребление, когда мы без разбора одинаково и сервиз, и чашку называем посудой.

«Чайный сервиз», «набор предметов, необходимых для чаепития» -- собирательное понятие, а «чайная чашка» – несобирательное (разделительное). Что же касается имени «посуда», его смысл омонимически двоится, хотя на уровне бытового общения мы этого не осознаем. Называя чайный сервиз посудой, мы используем имя «посуда» в собирательном смысле. А называя чашку посудой, используем имя «посуда» в разделительном смысле. За одним и тем же именем кроются совершенно разные понятия – собирательное и несобирательное. Обозначим их, соответственно, А1 и А2. Придется отказаться от схемы 10.8 б, хотя она кажется такой безупречной, и построить две альтернативные схемы, в которых будет отображено отношение В и С к А1 и отношение В и С к А2. Результат будет противоречить так называемому обыденному здравому смыслу, и мне хочется, чтобы вы отважились на эту дерзость сами. Остался маленький шажок…

Занимаясь со студентами-филологами, я спрашивал у них, знали ли они о типе омонимии, связанном с различением собирательного и несобирательного смыслов имени? Говорят, нет, не знали. Вот видите, как могут сближаться интересы логического и лингвистического исследований.

10.11. «Богач» и «бедняк» – противоположные понятия. Между богачами и бедняками – люди среднего достатка.

Иногда ошибочно принимают в качестве противоположностей «богача» и «нищего». Быть может косвенно к этому провоцируют толковые словари, в которых имя «богач» дополняется антонимом «нищий». Людей разделяем на три подмножества – богачей, бедняков и людей среднего достатка. Это первое разделение. А в множестве бедняков выделяем подмножество нищих (крайне бедных). Это второе разделение, или подразделение. Противоположности следует устанавливать среди видов одного и того же порядка, а не на разных ступенях деления.

10.13. Вы смело поставили понятие карася в подчинение к «рыбе», и правильно сделали. Морока здесь только с «жареным карасем», его-то куда деть? Чтобы разобраться в этом, полезно вспомнить азы теории понятия. Содержание понятия – это совокупность существенных признаков предметов, отображаемых этим понятием. Классическая комплектация содержания понятия – родовой признак плюс видовые отличия. Если у нас спросят, что такое рыба, следует, прежде всего, отнести ее к ближайшему роду, здесь – водное позвоночное животное. А карась – что? Род карповых. А жареный карась вид чего? Правильно, рыбного блюда. А рыбные блюда следовало бы исключить и из рыб, и из карасей.

10.19. Эта задача имеет два возможных решения.

10.24. Анекдот от А.И.Тургенева. Одна простодушная русская барыня, приехав в Париж, была чрезвычайно удивлена тем, что здесь даже дворники говорят по-французски. Среди решающих эту задачку наблюдается много подобных сей барыне.

12.1. Философская наука.

12.2. Победитель спортивного соревнования.

12.3. Стихийное бедствие.

14.1. А – Минск, В – столица Беларуси, С – столица республики, D – столица государства, или столица (синонимичные выражения). Схему проинтерпретируйте сами:

14.2. Правильно.

14.4. Подсказка: в этом примере есть ошибки, более одной.

15.1. Эту задачу мы сотню раз задавали студентам на практических занятиях и не устаем удивляться: задачка – проще пареной репы, а решают ее редкие единицы. Причем, как ни странно, процент правильных решений, кажется, не зависит от среднего уровня успеваемости в группе.

Сейчас мы вам скажем, где обыкновенно допускают ошибки:

-- путают единичные и общие понятия,

-- путают отношения рода (вида) и части и целого.

Теперь вы знаете, где соломки подстелить. Но не факт, что вы и с этим ценным указанием придете к правильному решению. А оно проще простого!

15.2

18.2. Первая ступень деления дихотомия: «...Одни из живых существ (А) рождаются без смешения полов (В), другие же от их соединения (С)». Живые существа (А) – делимое, рождающиеся без смешения полов (В) и рождающиеся от соединения полов (С) – члены деления.

Вторая ступень деления – разделение по видоизменению признака тех живых существ, которые рождаются вне смешения полов (В). Мы выделим члены этого деления курсивом: «одни про­исходят от огня (D), как те маленькие животные, которых мы видим в очагах, другие же от испорченной воды (E), как комары, третьи из бродящего вина (F), как му­равьи, четвертые из земли (G), пятые из ила (H), как лягушки, шестые из грязи (I), как черви, седьмые из ослов (J), как жуки-скарабеи, восьмые из овощей (K), как гусени­цы, девятые из плодов (L), как орехотворки из диких фиг, десятые из гниющих животных (M), как пчелы -- из быков или осы -- из лошадей». Основание, или принцип деления – вид субстанции, от которой происходит самозарождение живых существ – от огня, от воды и т.д.

Третья ступень деления, опять по видоизменению признака, не развертывается полностью, автор ограничивается указанием характерных примеров видов третьего порядка: «маленькие животные, которых мы видим в очагах» (D1); комары (E1); муравьи (F1); лягушки (H1); черви (I1); жуки-скарабеи (J1); гусеницы (K1); орехотворки (L1); пчелы (M1) и осы (M2). Основание деления то же, что и во втором делении – видоизменения субстанции, в которой происходит самозарождение живых существ – из диких фиг, из быков и т.п.

Можно догадываться, что и вторая ступень деления далеко не полна. Автор и там ограничивается перечислением примеров.

На древовидной схеме это деление можно представить следующим образом:

Далее по тексту идет деление по видоизмению признака, но по иному основанию. В нем вы разберетесь самостоятельно.

Небольшой исторический комментарий. Материалистическая метафизика столь же настойчиво, как и безуспешно пытается придать рациональную форму одному из древних языческих поверий о самозарождении живого в неживом. В свою очередь ученые (хотя далеко не все, конечно) пытаются придать этому поверью вид научной гипотезы. Их упрямство, не имеющее разумных оснований, можно объяснить только фанатизмом.

Я.Б. ван Гельмонт (1580-1644), родоначальник экспериментальной биологии, демонстрировал самозарождение мышей в грязной рубахе, оставленной на куче зерна. Для чистоты эксперимента, чтобы исключить действие неконтролируемых агентов, амбар с зерном был на долгое время закрыт на замок. Ван Гельмонту принадлежит честь разработки индуктивных методов эмпирического познания.

Ныне крайне редко находятся чудаки, пытающиеся найти экспериментальное подтверждение этой «гипотезы». Самозарождение живого просто постулируют, относя его в туманные дали космологической ретроспекции. Живучесть этой недоказуемой ненаучной «гипотезы» заслуживает удивления.

Небольшая, но любопытная деталь – «маленькие животные, которых мы видим в очагах» (D1). Это саламандры, вполне реально существующая разновидность земноводного животного, вроде ящерицы. Согласно древнему поверью, саламандры способны обитать в огне. Но эта способность сверхъестественная. Стало быть, саламандры не просто ящерицы, они духи, которые могут являть себя в эмпирически наблюдаемой форме.

Впрочем, сведения о саламандре раздваиваются. Самое древнее описание ее свойств находим у Плиния Старшего (23-79 н.э.). По его данным, природа саламандры причастна абсолютному холоду, поэтому она гасит любое пламя, не получая от него никакого ущерба для себя. Маленькая саламандра – самый жуткий и опасный зверь на свете: «Другие кусают, по крайней мере, отдельных людей и не убивают многих сразу.., а саламандра может погубить целый народ так, что никто и не заметит, откуда пришло несчастье». Но в средние века доминирует иное представление о саламандре – как об огненном животном или духе огня.

Теневая сторона западного христианства – усвоенное им из древнего язычества верование во всевозможных духов, которыми буквально кишит сей мир. Католическая церковь легализовала оккультные науки, хотя и с некоторыми оговорками. Ближайший предшественник ван Гельмонта, Парацельс, написал трактат под названием «Книга о нимфах, сильфах, пигмеях, саламандрах, гигантах и прочих духах» (1536). Древняя демонология была развита европейскими оккультистами в подробностях. И любопытно, что задачи оккультных и естественных наук оказывались соизмеримыми: оккультные науки изучали таинственную эзотерическую сторону жизнедеятельности духов, а естественные науки – их эмпирическую манифестацию. Как правило, этими исследованиями занимались одни и те же люди. Сейчас наблюдается бурное возрождение подобных исследований. Ведь нимфы, сильфы, саламандры и подобные им, с одной стороны, и полтергейст, инопланетяне и прочие – с другой, суть манифестации одних и тех же существ из «параллельного мира», сиречь духов, или демонов.

Как «христианские язычники» прошлого, так и нынешние уфологи обыкновенно полагают, что многоразличные виды духов далеко не обязательно враждебны человечеству. Они заняты собой и живут так, как им свойственно. Может быть, они и не отличаются доброжелательностью к людям, но есть надежда, что с ними можно договориться или, на худой конец, заставить их послужить человеческим интересам. Парацельс считал, что природа саламандр такова, что они не могут общаться с людьми, в отличие, скажем, от благорасположенных к нам водяных – ундин, мелузин и т.п. Согласно же христианскому учению, боги язычников суть бесы, исконные враги людей, человекоубийцы. Любое общение с ними смертельно опасно и потому вредно.

В средние века в Западной Европе были необыкновенно популярными бестиарии, книги о животных. Гиене, например, давалось такое описание: «Двуполая тварь, которая разрывает могилы и пожирает трупы. В ее глазу спрятан камень — если положить его под язык, то можно предсказывать будущее. Собака, наступившая на тень гиены, теряет голос». Не столь уж удивительно то, что к сведениям тогдашних натуралистов примешивались фантастические поверья. Важно вот что: не только «продвинутые» оккультисты и маги, но даже и животные, и природные стихии наделяются паранормальными свойствами. В языческом мире граница между естественным и сверхъестественным легко проницаема, диффузна. Повседневный быт до мельчайших пор пропитан суевериями и магией.

И еще любопытная деталь. Античный автор упоминает о «животных, которых мы видим в очагах» как о чем-то совершенно заурядном. Надо полагать, в языческом мире такого рода духам было раздолье. В эпоху Возрождения, когда полулегальные языческие верования выходят на поверхность европейской культуры и быта, созерцание духов огня всё же было редкостью. Бенвенуто Челлини, будучи пятилетним ребенком, видел саламандр, играющих в огне очага, и расценил это как знамение своей особой избранности, особой одаренности. Это знамение, по его мнению, подтвердилось тем, что он стал прославленным скульптором. И вот ныне в лихое времечко мы живем, когда демоническая одержимость стала совершенно заурядным явлением, барабашки не дают житья многим людям, вламываясь в повседневный быт, НЛО демонстрируют себя тысячам людей и т.д. Суеверия и магия разрастаются в катастрофических масштабах.

18.3. Такой способ деления не часто встречается, и любопытен он тем, что члены деления различаются по отсутствию у них каких-либо признаков. Со­вершеннейшим живым существом Немезий полагает человека.

19.1. Деление на части.

19.2. Деление по видоизменению признака. Угол – делимое. Острые, тупые и прямые углы -- члены деления. Основание деления – величина угла.

19.10. Перечисление, неполное. Названы не виды, а типы святых (от греч. Τυπος -- образец). Если бы некто принял это за логическое родо-видовое деление и взялся «дополнять» его, сообразуясь с правилами деления, он бы, в частности, выделил наряду с великомучениками "среднемучеников" и «маломучеников», что было бы, по меньшей мере, глупостью.

«Как пребывал ты в пустыне, Креститель и Предтеча Господень? И как на­зовем тебя? Пророком или ангелом, апостолом или мучеником? Ангелом, ибо ты жил, как бесплотный. Апостолом, ибо ты уловил народы. Мучеником, ибо глава твоя отсечена за Христа; молись Ему о спасении наших душ» (св. Петр Дамаскин).

19.11. Св. Иоанн Дамаскин в «Философских главах» называет данную опе­рацию делением сообразно омонимному названию. В современной логике не рассматривается. Разделение значений омонима отошло к филологии. Но вы уже знаете, что в практике логического исследования понятий приходится вплотную заниматься и значениями имен.

19.14. Хотя речь идет о делении сущих на части, способ деления – двух­ступенчатая дихотомия.

Диоген Лаэртский приписывает Платону данную концепцию разделения сущего. Она широко использовалась в античных и средневековых науках. Аристотель возводил учение об омиомериях к Анаксагору. У самого Аристо­теля структура сущих (особенно животных и растений) представлена состоя­щей из стихий, или элементов (земля, вода, воздух и огонь), омиомерий (подобочастных, например мясо, кровь, древесина, золото) и аномиомерий (неподобочастных, например органы животных). В логику и диалектику старались вводить такие способы деления, которые должны соответствовать реальной структуре сущего.

Характернейшим образцом данного деления является учение Галена о составе тела животного. Это учение отличается от аристотелевского, но по­нятийный каркас тот же -- он уже стал общенаучным. Приводим это учение в изложении Немезия, епископа Эмесского: «Всякое тело есть смешение че­тырех стихий и из них состоит; ближайшим же образом тела животных, име­ющих кровь, состоят из четырех влаг: крови, слизи, желтой и черной жел­чи... Четыре влаги происходят из четырех стихий, а из влаг [образуются] омиомерии, которые суть члены тела. Действительно, уподобляют: черную желчь – земле, мокроту – воде, кровь – воздуху, желтую желчь – огню <.. .> Из членов животного тела одни подобочастны (сходны), а другие неподобочастны ( несходны); к омиомериям относятся – голов­ной мозг, мозговая корка, или оболочка, нерв, костный мозг. <...> К непо­добным по составу частям (аномиомериям) относятся: голова, туловище, руки, ноги и остальные члены [тела] человека <...> Определение омиомерий таково: это те [члены], составные части которых подобны как целому, так и друг другу, причем «подобное» должно понимать здесь в смысле «тождествен­ное»».

Концепция деления сущих на части, в самом общем виде, – так, как она изложена у Диогена Лаэртского, -- вошла в патристическую диалектику (у св. Иоанна Дамаскина). При делении золотого слитка, лома несущественны фор­ма вещей и способ расчленения (путем расплавления, рассечения и т. д.). Де­ление «золота на золото» не прибавляет и не отнимает видообразующего при­знака. Это пример деления предмета на однородные части. Если же делят дом на крышу и стены, то это деление на неоднородные части (крыша и стены – не виды дома).

19.15. Деление по видоизменению признака. Основание деления -- спо­соб «порождения» музыки, изменяющийся относительно каждого члена де­ления. Изучая образцы, принимайте во внимание различия между ними и ста­райтесь разобраться в особенностях технологии деления. В данном случае некоторый набор признаков распределяется между членами деления, учиты­ваются возможные сочетания признаков.

19.17. Основное различие между «своими» и «чужими» состоит в том, что «свои» считают личной обязанностью непременно резать вам в глаза правду-матку, тогда как чужие стремятся деликатно привирать.

Тэффи подметила, увы, весьма характерную черту человеческого общения. Это не единственная характерная черта, однако, здесь она представлена одна, и выглядит основой некоего житейского мировоззрения. Надо сказать, довольно мрачного. «Чужие» - лгуны и лицемеры. Но фарисейская «правда» «своих» тоже не может не быть не лицемерной. Правда не может быть злой и жестокой. Все тонет в лицемерии и неправде, в дурном кипении страстей.

Автору «чужие» симпатичнее, потому что они «приятнее». «Сознание, на­сколько чужие приятнее своих, мало-помалу проникает в массы...». Этот вы­вод сделан на основе предвзятого описания лишь двух случаев. Второй слу­чай таков. Некая молодая дама хвалила своего мужа: «Вот мы женаты уже че­тыре года, а он всегда милый, вежливый, внимательный, точно чужой!» Этим заканчивается очерк Тэффи. Выведен редкостный, исключительный тип человека, соединяющего некоторые качества «своих» и «чужих». «Чужой среди своих». Человек приятный во всех отношениях.

Рассказы Тэффи более или менее мрачны. Жизнь изображается абсурд­ной, суетной. Боль абсурда как бы смягчается (или, напротив, оттеняется) грустным ав­торским юмором. Она никого не осуждает. Не от равнодушия. При чтении остро ощущается нерастраченная любовь или, по крайней мере, желание любви – неодолимое, неизживаемое, какое-то неприкаянное, не понимающее себя, не знающее, что с собою делать, как себя осуществить и в себе сомнева­ющееся. Не оттого ли невольно двоится странная фигура «чужого среди сво­их»: а вдруг он взаправду, нелицемерно свой?! Однако, вряд ли. Здесь все тонет в лукавстве. Обитатели мирка Тэффи живут, словно в аду.

В художественной литературе выработался подход к типизации художественных образов. Общие характеристики особого рода людей воплощаются в персонаже. Причем художественная идея автора должна быть целиком индивидуализирована, то есть общее должно быть выражено через индивидуальное. Писатель не статью, не трактат пишет. Он, как художник, изображает жизнь в лицах, образах, сценах, картинах. Каждое лицо в изображении художника приобретает живую неповторимо индивидуальную физиономию, и вместе с тем синтезирует характерные черты людей определенного типа (образа), и само становится типом – образцом характерного склада личности. Современники Н.В.Гоголя легко опознавали персонажей «Ревизора», их имена становились нарицательными.

Благодаря типизации литература и искусство на свой особенный манер сближаются с наукой. Писатель соответствующего направления ставит своей задачей не только отобразить состояние современного общества, он старается уловить в зачатке и прогнозировать, развить в образах тенденцию общественного развития. Литература и искусство, – опять же, не теряя собственной сущности, – сближаются с философией, вырабатывая особой формы художественное мировоззрение. Без Гоголя и других великих и невеликих художников мы, даже если бы мы этого не хотели, не можем понимать ни нашего прошлого, ни нашего настоящего. И если Гоголь погрешал в своем творчестве против правды, то это тоже будет фактором влияния на наше самосознание.

Нередко художник выступает в ипостаси публициста. Язык его становится абстрактнее, общие собирательные характеристики типа в той или иной степени отслаиваются от индивидуальных. Есть некое пространство публицистики, не научной, но и не тождественной художественной прозе, которое трудно точно определить, разве что настолько, насколько позволяет вкус, опыт и чувство меры. Очерк Тэффи располагается в этом пространстве, в тесной близости к художеству. Автор дает набросок типологии «своих», «чужих» и третьих. В отличие от типизации, в типологии принцип индивидуализации может играть лишь вспомогательную роль и используется главным образом в конструировании примеров и иллюстраций. В этом пространстве располагаются «Дневники писателя» Ф.М.Достоевского и т.п. Публицистика этого рода живо воспринимает влияния искусства, науки, мифа, религиозного учения, политической идеологии, но, в норме, не утрачивает своей жанровой специфики.

Так – в норме. Но она не всегда выдерживается. И не всякая типология заслуживает полного доверия. Тэффи не откажешь в наблюдательности, она метко схватывает некоторые типологические характеристики. Оспорима их существенность и полнота. И уже одно то, что эта типология выставлена в очерке без всяких условий и ограничений, делает ее основой безысходно мрачного мировосприятия. Ошибки писателя далеко не безобидны.

Типология, вроде этой, не является классификацией и не позволяет строго, методично распределить всех людей по разрядам. Практическое применение подобных типологий в высшей степени проблематично: и надежные критерии отсутствуют, и мы сами подвержены воздействию противоречивых страстей. А между тем художественная литература и близкая ей публицистика являются важным фактором формирования общественных мнений, провоцируют поддержку или репрессии тех или иных категорий лиц.

Развивается опасная тенденция – границу между наукой и вненаучной публицистикой нарушают сами ученые или те, кто так себя называет. Одним из пионеров «неклассической» науки был З.Фрейд. Стремясь завоевать расположение образованной массы, он опубликовал очерки нескольких «случаев» успешного практического применения своего учения: «маленький Ганс», «человек с волками» и т.д. Надо воздать должное таланту публициста: очерки очень убедительно, для массового читателя, имитируют солидную основательность ученого, тщательно обосновывающего каждый шаг в развитии своих гипотез; и тут же – яркие, даже шокирующие образы пациентов, острое развитие сюжета, неожиданные потрясающие обстоятельства. Гремучая смесь науки (?) с беллетристикой.

Быть может самым впечатляющим и остросюжетным является «случай Анны О.». Немцы, как известно, большие педанты и аккуратисты. И вот нашелся исследователь, который не поленился тщательно проштудировать хорошо сохранившиеся архивы нескольких медицинских учреждений, в которых лечилась Анна О. (псевдоним). И выяснилось, что захватывающая остросюжетная история ее болезни целиком и полностью плод художественного вымысла отца психоанализа. Более того, случай, который выдается Фрейдом за первый триумф его учения, на самом деле был поражением. Документы показывают, что девица попала в руки Фрейда с относительно легким заболеванием, а вышла от него калекой. Ее едва-едва отходили обычные врачи, не разделявшие гениальных идей Фрейда. Но лавры им не достанутся. И историю не повернешь вспять. Как бы ни критиковали фрейдизм, верующие в него не переведутся. А самое важное, что Фрейд протоптал «неклассические подходы» к науке, и эта тропа вряд ли когда-нибудь зарастет. Открылись широчайшие горизонты творчества.