Выработка гипотезы. Инсайтное озарение

Наиболее сложным и даже загадочным с точки зрения современной науки (психологии, нейрофизиологии, информатики) является работа блока 2, в котором происходит вербальная (“черновая”) подготовка к выдвижению гипотезы, сначала в общем словесном виде, чтобы затем её детальной формулировать и по возможности формализовть в блоке 3 с помощью некоторого искусственного языка. Как показал в своей работе С.И.Гришунин [22в. С. 10 -21], все авторы, опиравшиеся на собственную интроспекцию или пытавшиеся путём тестовых опросов десятков учёных из различных научных школ раскрыть начальный механизм формирования гипотез, отмечали многоступенчатость этого процесса.

На первой ступени присходит накопление начальных сведений об объекте исследования, получаемые путём собирания первичных данных о прямо наблюдаемых функциях и поверхностных свойствах оригинала и их сопоставления с данными, полученными об объекте предшественниками. На этой ступени формируются первые смутные догадки и “протогипотезы”, то приближающие, то отдаляющие исследователя от прояснения и эксплицитной формулировки гипотезы.

На следующих ступенях в сознании исследователя происходит созревание внутренней проблемной ситуации, стоящей за уже накопленными им первичными данными и смутными “протогипотезами”. Исследователь также обнаруживает те составляющие этой ситуации, которые определяют её внутреннюю конфликтность. Целостное осмысление этой конфликтности и пути её преодоления осуществляется не с помощью объясняемой строго формальным образом мыслительной процедуры, но через внезапное синтезирующее озарение, т.е. инсайтное “схватывание” главных элементов из проблемной ситуации, которая определяет исследуемую проблему^*). Это озарение становится ядром для

^*) Л.Н.Гумилёв так описывает это инсайтное озарение, позволившее ему сформулировать гипотезу пассионарности, а затем развивать на её основе научное направление, условно именуемое географией антропосферы за исторический период [23а. C. 368]: “Я лежал под лавкой и думал: а почему же Александр Македонский пошел сначала на Персию, а потом на Индию и Среднюю Азию? Что ему там было нужно? – Ничего! И вдруг у меня вспыхнуло в голове, что все эти большие войны совершаются не потому, что они кому-то нужны,…а потому что существует такая вещь, которую я назвал пассионарностью – это от латинского ‘страсть” [23а. C. 8]

построения той гипотезы на основе которой развёртывается дальнейший процесс модельного анализа проблемы в блоках 3 - 4 и на путях обратной связи.

То обстоятельство, что формулировка гипотезы осуществляется че-

рез неконтролируемое интуитивное озарение, но не алгоритмическим путём, имеет серьёзные эпистемологические последствия для применения моделирования в самых различных областях знаний. Дело в том, что конкретное содержание и вид гипотезы обусловлены, вероятно, характером предварительных знаний, которые накоплены данным исследователем об изучаемым объекте, и умением их синтезировать. Важную роль играют конкретные научные интересы и профессиональная подготовка исследователя, личные амбиции, а также целевые установки научного коллектива, в котором он вырос и работает. Именно эта мозаика разнородных неконтролируемых субъективных, психологических и профессиональных факторов становится причиной того, что для модельного исследования одной и той же проблемы разные исследователи предлагают различные, часто исключающие друг друга гипотезы. Более того, бывает, что одного и того же учёного, работающего длительное время над разшением одной и той же теоретической или прикладной проблемы, посещают в разные периоды его работы над данной проблемы неодинаковые инсайтные озарения-гипотезы по поводу её внутреннего синергетического существа.

Такая ситуация особенно часто встречается в гуманитарных отраслях знаний, которые либо не располагают надёжными технологиями сбора и систематизации предварительных знаний, либо эти технологии крайне примитивны. Красноречивым примером в этом отношении являются культурология, искусствоведение, другие гуманитарные науки, группирующиеся вокруг филологии, “царицей коих, по меткой характеристике Л.Н.Гумилёва, является филология” [23a. C. 355].

В естественных науках соперничество интуитивных гипотез также имеет место. Оно преодолевается путём применения различных приёмов верификации, представляющих собой формальные, контролируемые на каждом шаге их применения процедуры, которые в итоге оценивают числом правдоподобие каждой из конкурирующих гипотез. В конце прошлого века, когда в гуманитарии назрела необходимсть заменить по примеру естественных наук описательное резонёрство экспериментально-доказательной парадигмой, появилась потребность разработать и приме-нять в каждой из гуманитарных областей свою систему объективных верификационных технологий. И здесь произошло достаточно неожи-данное для новейшей истории науки событие.

Ряд влиятельных учёных-гуманитариев – литературоведов, лингви-стов, культурологов выступило с призывом пересмотреть и потеснить структуралистские, позитивистские и другие достаточно продуктивные конструктивные направления гуманитарных наук второй половины ХХ в. с тем, чтобы расчистить место под солнцем любым концепциям и ги-потезам в гуманитарии. При этом вопрос верификации практически сни-мался. Эту идею энергично поддержали философы [22б; 76a], что вполне понятно, если учесть тот факт, что философия не располагает и не раз-рабатывает приёмы верификации своих теоретических построений. Приз-нание равноправия всех выдвигаемых гипотез и отказ от верифика-ционной процедуры не только возвращает гуманитарные науки к опи-сательному резонёрству XIX-го и первой половины ХХ-го вв., но, что самое опасное, открывает двери разного вида паранаучным построениям. Если обратиться к языкознанию, то мы наблюдаем сейчас на постсо-ветском научном пространстве два таких паралингвистических экзерсиса.

Во-первых, – это попытка организовать российскую “школу” линг-вистической когнитологии путём механического переноса на нейронную сеть мозга человека понятийного аппарата и терминологии, созданных в американских коллективах в интересах систем искусственного интеллекта. Алгоритмы и словари этих систем ориентированы на электронный субстрат современной вычислительной техники, ориентированный на последовательно-очередную обработку материала, но не на параллельную многоканальную обработку текста нейронной сетью нашего сознания. Поэтому использование для анализа когнитивного механизма человека принципиально чуждого ему машинного понятийно-терминологического аппарата только запутывает дело. Подробный критический анализ т.н. лингвистической когнитологии см. в работе [69а].

Во-вторых, – это деятельность группы психосистематики, объединяющей нескольких романистов из периферийных вузов, которые занимаются пропагандой работ умершего 50 лет тому назад французского лингвиста Г.Гийома. Г.Гийом, бухгалтер по образованию, публиковал начиная с 1919 г. работы по французской лингвистике, в которых использовал для традиционных категорий грамматики французского языка нестандартную терминологию, опирающуюся на его личное интроспективное восприятие родного языка. Психолингвистическое тестирование ни сам Гийом, ни его последователи нигде, никогда не проводили. В настоящее время в США, ФРГ, Великобритании, Японии он неизвестен, о его работах лишь иногда вспоминают отдельные канадские романисты. “Развитие” идей Г.Гийома в нашей стране ограничивается переписыванием представителями психосистематики его грамматических соображений, которые иллюстрируются тривиальными примерами.

Верификация гипотезы

Было бы ошибкой считать, что на начальных этапах развития филологии и связанных с ней дисциплин ученые-гуманитарии полностью игнорировали необходимость проверки достоверности той или иной научной гипотезы. Однако эти проверки имели случайный характер, либо были лишены конструктивной убедительности.

Наиболее популярной формой оценки той или иной научной ги потезы считалось (и считается сейчас у представителей т.н. традиционной лингвистики) обращение к мнению авторитетов. Наиболее точно охарактеризовал этот приём известный польский индоевропеист В.Мань-чак, отмечающий, что в филологии критерий истинности повсеместно заменяется критерием персональных авторитетов. "X сформулировал гипотезу, X является авторитетом, – иронизирует В.Маньчак, – следовательно гипотеза верна, Y также выдвинул гипотезу, но он не является авторитетом, поэтому гипотеза неверна" [103. C. 13-14].

Именно поэтому гуманитарии вынуждены в качестве суррогата КИ использовать мнения авторитетов, политическую или иную конъюнктуру (ср. спор норманнистов и антинорманнистов по поводу образования Киевской Руси и происхождения самого термина Русь).

Более наукообразный вид с точки зрения оценки истинности гипотезы имеет заимствованная у математиков проверка эпистемологической состоятельность модели, реализующей ту или иную гипотезу, которая оценивает последнюю по таким характеристикам как внутренняя непротиворечивость рассматриваемой модели, ее исчерпывающий характер описания и простота. Этот верификационный приём, на эффективности которого настаивал в своих “Пролегоменах” Л.Ельмслев [30], был некритически, без независимой проверки применён к аксиоматическому утверждению (не гипотезе) о том, что естественный язык есть особая форма математики. Эта ошибкастоила мировому сообществу лингвистов, математиков и информатиков несколько десятков миллионов напрасно потраченных долларов на безуспешное создание систем “высококачественного машинного перевода” опирающегося на ошибочное положение о математической природе ЕЯ.

Долгое время единственным надёжным верификационныи тестом в филологии было подтверждение филологической гипотезы независимыми от нее открытиям. Так, например, гипотеза В.Георгиева [20. C. 15] о том, что языком крито-микенских линеарных документов является один из древнегреческих диалектов, была подтверждена расшифровкой содержания этих документов М.Вентрисом и Дж.Чэдвиком.

Другим, ещё более убедительным примером апробации гипотезы последующими находками, явилась теория исходного индоевропейского корневого вокализма, предложенной Ф. де Соссюром [70, с. 423 – 425] еще в 70-х гг. XIX в. и подтверждённая данными хеттских текстов, открытых, а затем и расшифрованных во втором и третьем десятилетиях ХХ в. К сожалению описанные случаи счастливой апробации лингвистической гипотезы целиком зависят от благоприятного стечения исследовательских обстоятельств. Хеттские тексты могли быть обнаружены на сто лет позже, когда гипотеза Соссюра была бы уже забыта, они могли остаться не найденными вовсе. Поэтому современная парадигма языкознания потребовала выработки конструктивных приё-мов, обеспечивающих оперативное получения КИ для той или иной гипотезы. В последние десятилетия эта задача решается двояким путём. Во-первых, путём приложения гуманитарных приёмов к конкурирующим гипотезам отдельных гуманитарных критериев верификации и их комбинаций. Во-вторых, с помощью гуманитарных приёмов, используемых в сочетании с верификационной технологией, заимствованной у естественных наук.