Глава первая и единственная
Принцесса Селестия стояла на балконе своего дворца в Кантерлоте и, подняв мордочку в небо, поднимала солнце. Её рог сиял почти так же ярко, как и восходящее светило, потоки магии бежали по спирали в роге, наполняя принцессу внутренним щекочущим теплом и заставляя звезду двигаться одновременно. Мурлыкая под нос нехитрую песенку про стакан воды – кажется, она когда-то нечаянно подслушала её у Дискорда, — богиня дня наслаждалась окружающим её миром: и щебетом уже проснувшихся птичек, и узором подсвеченных восходящим солнцем облаков на самом горизонте, и шорохом листвы на прохладном ветерке... Иногда принцесса изгибала шею и тёрлась щекой о струящийся волшебный шёлк своей гривы – самолюбование, да, но так приятно ведь! В конце концов, такое замечательное утро такого замечательного дня такого замечательного лета не может не быть… замечательным, да!
Наконец, Селестия убедилась в том, что огненный шар будет идти по небу идеально ровно и без её помощи, и поспешила в столовую: на языке уже чувствовался вкус печенья и апельсинового сока. Продолжая напевать абсурдную, но такую забавную песенку, принцесса развеселилась ещё сильнее. Повертев головой по сторонам и убедившись, что её никто не видит, аликорн принялась с азартом прыгать по плиткам, которыми был выложен пол, стараясь не наступать на промежутки между ними. Последний куплет песни уже распевался в полный голос, то и дело прерываемый весёлым мелодичным смехом богини. Бесценная золотая диадема с аметистом съехала набекрень, а текущая ровным стройным потоком грива теперь напоминала хаотичное облако с безумной мешаниной цветов, как у Найтмер Мун. Распахнулись могучие крылья, и принцесса активно замахала и задёргала ими в разные стороны, помогая себе в своём танце. Звенели туфли-накопытники, касаясь плит пола. Но счастье не могло длиться вечно.
— Принцесса? – тихий окрик «образумил» и остановил пропрыгавшую уже полкоридора Селестию. Сердце аликорн ушло в пятки (если бы они у неё были, конечно), и она, дрожа всем телом, обернулась. Это была её Главная Помощница: пони, чьё слово обладало почти таким же весом, как и слово всех представителей Короны. Она была одной из немногих, кто мог общаться с Селестией почти на равных и выговаривать ей всё прямо в лицо. – Чем вы заняты?
— О, доброго утра, моя дорогая! – поприветствовала её богиня, натянув на лицо самую широкую улыбку из всех возможных. Белоснежная пони всеми силами пыталась сделать вид, что ничего не произошло, но одышка – всё-таки, надо ей почаще слезать со своего трона, а то скоро совсем к нему прирастёт, — текущий по спине пот и ещё не до конца успокоившаяся грива выдавали её с головой. Тем не менее, выслушивать нравоучения от Главной Помощницы ей очень сильно не хотелось – их хватало и от Луны. – Что-то случилось?
Главная Помощница прищурилась, угрожающе сверкнув глазами. Иногда казалось, что она днями и ночами отрабатывает этот взгляд.
— Нет, всё в полном порядке, принцесса. Просто всемогущая богиня-аликорн, сама суть Светил, правительница самой большой и плодородной страны на нашей планете, управляющая, не побоюсь таких громких слов, жизнью смертных, ссылающая на спутники и обращающая в камень одним мановением рога, образец ледяного спокойствия, трезвой головы и редчайшей самоуверенности... пляшет, как девчонка, не заботясь о том, что о ней подумают. А если бы здесь был кто-нибудь другой, а, принцесса? Что бы подумали о вас? Такое поведение недопустимо!
Селестия закатила глаза и тяжело вздохнула. Таких нотаций ей с лихвой доставалось от Луны – каждый раз, когда солнечная кобыла делала что-то весёлое, но безобидное, младшая сестра буквально выносила ей мозг, тысячи раз повторяя одну и ту же мантру: «Принцессе не к лицу дурачиться, Тия. Принцесса не может править государством, если она не может править собой. Воистину, наши предки на небесах смотрят на тебя с укоризной. Почему ты ведёшь себя как неразумный ребёнок?» — и всё в таком духе. Как правило, в таких случаях Селестия возводила вокруг себя звуконепроницаемый щит и тупо кивала на все слова ночной пони. Самое смешное, что после этих слов она улетала в Понивилль делать бумажные кораблики со своими друзьями-жеребятами и вообще наслаждаться жизнью, оставляя все дела на завидующую аликорн. Тем временем, Главная Помощница, не получив сопротивления, разошлась ещё сильнее.
— Нет, принцесса, ну что за глупое ребячество? Ни один правитель за всю историю всего не прыгал по квадратикам на полу, распевая песни! Вы должны вести себя соответственно своему статусу! Это недопустимо, понимаете? Ваш авторитет упадёт ниже плинтуса, принцесса! Вам уже три тысячи лет, но вы до сих пор продолжаете легкомысленно себя вести! На что вы надеетесь, Ваше Высочество?.. Когда пройдёт этот ветер в голове?..
И тут Селестия вскипела. Обычно на все замечания – неважно, чьи, — она лишь отмалчивалась или резко прерывала разговор, но сегодня чаша её терпения переполнилась. Ей надоело. Подняв копыто, она остановила Главную Помощницу, которая уже поняла, что её «занесло», и разразилась тирадой. Не гневной, нет, — печальной, с нотками возмущения и сожаления.
— То есть, вы видите только эту диадему на моей голове? В самом деле? Неужели она блестит так ярко, что затмевает меня? – вопросила Богиня, делая шажок в сторону удивлённой Помощницы. Украшение повисло перед носом аликорн в бледно-золотом облачке магии. – Обидно, однако же. Ох, неужели я действительно лишь титул? Неужели мне нельзя искренне смеяться, петь, танцевать?.. Я вам что, кукла, которую как посадишь на стульчик, так она сидеть и будет? – голос Селестии стал твёрже и увереннее. — Почему вы не хотите видеть во мне друга? Или образ статуи с приклеенной улыбочкой вам выгоднее? Что ж, это неудивительно... Про статую можно подумать всё, что угодно, про статую можно придумать любую небылицу, для статуи можно придумать множество обидных кличек... – и она в сердцах топнула ногой. Солнце за окном померкло на несколько секунд, будто перед грозой. Однако принцесса быстро взяла себя в копыта, мгновенно успокаиваясь. — А впрочем, забудь. Я сама виновата, что всё так запустила. Я пойду к себе, немного передохну. Сегодня замок на тебе, — Главная Помощница попыталась что-то сказать уже уходящей Селестии, но та лишь неопределённо двинула крылом, отмахиваясь от всех возражений, которые могли последовать.
Зайдя к себе в комнату и повалившись на широкую, застеленную покрывалом цвета морской волны кровать, аликорн дня обняла всеми ногами прямоугольную подушку и в смятении прижалась к ней мордочкой. Мысли принцессы были спутаны, а где-то в глубине уже назревали тяжёлые солёные слёзы. Последний раз она плакала только при возвращении Луны – и это был один-единственный раз, когда она не просто позволила дать себе дать слабину, но выплакалась за всю свою долгую тяжкую жизнь. С тех пор все «непозволительные» эмоции были спрятаны ещё более тщательно, чем прежде, дабы никто и ничто не могло пробить её возведённую титаническими усилиями плотину. Но сегодня... Прозрачная крохотная слезинка скатилась по длинной волнистой шёрстке, оставляя за собой светло-серую дорожку – это было начало бури, первая капелька дождя перед огромным штормом, сметающим всё на своём пути. Как Селестия ни крепилась, обида и горечь, накопившиеся за века, были сильнее её. По плотине пошли трещины, и через парочку минут кобылица уже ревела в голос, изо всех сил сжимая в объятьях несчастную подушку. Уже вернувшаяся в своё нормальное состояние грива на этот раз обмякла, став похожей на кусок мокрой тусклой ткани. Стройное грациозное тело богини сотрясалось в рыданиях, тихие жалкие всхлипывания перемежались с громоподобными криками – хорошо хоть звуконепроницаемый щит успела поставить, никто её не услышит... Какой же одинокой и несчастной она чувствовала себя в этот момент! Ни одна живая душа никогда не поймёт, что ей тоже хочется жить и веселиться, петь и прыгать по квадратикам... Почему никто не хочет глянуть дальше своих глупых рамок? Да, это целиком и полностью её вина... вот только в чём именно она провинилась?
Спустя какое-то время принцесса окончательно успокоилась. Просушив насквозь мокрую подушку с помощью волшебства, Селестия уселась на кровати, нервно шмыгая носом и часто моргая. Аликорн вытянула переднюю ногу и бессмысленно подёргала за свисающую спутанную прядь волос. Надо бы привести себя в порядок. Удобно разместившись перед зеркалом, правительница зажала щётку в копыте – да, можно было бы использовать магию, но это не так успокаивало, — и начала меланхолично раздирать комья в гриве. Слёзы принесли облегчение и спокойствие, а заодно упорядочили мысли в голове принцессы. Кроме того, у неё появился план. План, как всё исправить, как сделать её не просто правящей лошадью с регалиями из Кантерлотского Дворца. План, как сделать её живой, настоящей, нужной Личностью. Конечно, её задумка пока ещё была «на стадии разработки», но всё же...
Наконец, грива вновь потекла по воздуху яркими волнами, хорошее настроение и уверенность в себе вернулись к Селестии, а дерзкая идея обрела форму. Итак, пора приступать – чем раньше, тем лучше. Одна она ничего не сможет сделать: слишком мало у неё опыта в таких вещах. Надо заручиться помощью одной очень хорошей пони – наверное, единственной, кто не будет раскланиваться перед ней битый час в слепом, непонятно откуда взявшемся страхе. Но начала... Достав из ящика письменного стола чистый свиток и перо, аликорн черкнула несколько строк и, скатав письмо в трубочку и перевязав его красной лентой, сожгла в магическом пламени. Теперь можно отправляться.
Богиня легко вскочила на подоконник и расправила крылья. Сейчас она думала лишь об одном – о своей цели. И о пункте назначения.
О Понивилле.
***
День Пинки Пай проходил как обычно – кучерявая кобылка, насвистывая только что придуманный бессловесный мотивчик, уже доставала из печки противень с нарядными разноцветными кексиками. Сладко-кисловатый запах фруктовой выпечки щекотал нос, и Пинки весело рассмеялась, вдыхая неповторимый аромат яблок, шоколада и карамели. Как же всё-таки хорошо начинать свой день с десятка красивых кексов с бледно-зелёной помадкой и разноцветной посыпкой! Не удержавшись, розовая кобылка лизнула сахарную верхушку, смакуя восхитительный вкус. Как жаль, что ей не с кем разделить это наслаждение! Но зато ей больше достанется...
Внезапно, свет солнца за окном заслонила какая-то высокая тень, а ещё через минуту в кондитерскую ворвалась фигура, закутанная в плащ с капюшоном . Воровато оглядевшись, странная личность магией закрыла входную дверь на щеколду, заодно перевернув табличку другой стороной, на которой было написано «Закрыто», и задвинула окна занавесками. И только тогда вошедшая, переведя дух, сняла с себя душный плащ – ещё бы, ходить в таких жарких вещах летом!
— Прости за беспокойство, Пинки Пай, — проговорила Селестия, кидая ненужную одёжку на пол и присаживаясь на неё. Вместе с тем принцесса внимательно и незаметно следила за реакцией земнопони: она просто не может подвести её, не оправдать её ожиданий! – Но сейчас вышло так, что ты – моя единственная надежда. Я хочу... – аликорн не успела договорить – её тут же стиснула в объятиях пони-вечеринка, которая принялась болтать без остановки, радостно дёргая кудрявым хвостом и взбудоражено моргая.
— Ууу, принцесса, это вы, это вы! А я так и знала, что вы когда-нибудь всё-таки захотите устроить вечеринку на весь Кантелот, чтобы пони сказали: «Уууух ты, наша Тия, оказывается, своя кобыла в компании!» и начали веселиться вместе с вами, а то... – Пинки прервалась и вобрала больше воздуха в грудь, продолжив тараторить с новой силой, — Вам очень-очень грустно, потому что вас никто не понимает, а вы хотите быть другом и своей кобылой в компании, а все... – белоснежное копыто – теперь без золотой туфли, — мягко, но требовательно прижалось ко рту говоруньи, останавливая непрерывный поток слов, и аликорн осторожно выбралась из стальной хватки.
— Что ж, я не ошиблась в тебе, Пинки, — засмеялась правительница, похлопав кучерявую пони по плечу. Облегчение и бесконечное счастье накатили на Селестию волной, и она зажмурилась, пропуская сквозь себя это свежее замечательное чувство. Аликорн даже и не пыталась понять, как земнопони узнала всё наперёд: это было бессмысленно. – Итак, тогда за дело! Я оставила своей Главной Помощнице несколько указаний, и в замке теперь ни души на целых три дня. Этого нам хватит?
— Более чем, принцесса, — активно закивала кудряшка, прыгая вокруг выпрямившейся богини. – Тогда я попрошу у Кейков отгул. Тётя Пинки уладит все проблемы! Но сначала... – ловкое розовое копыто неведомым образом дотянулось до стола с противнем и цепко схватило его. – Перекусим кексиками?
— С удовольствием! – радостно воскликнула богиня и, взяв симпатичный кекс с нежно-голубой помадкой, шутливо «чокнулась» им с кексиком Пинки Пай.
***
Было три часа дня, и небывалая жара душила Кантерлотский Дворец. Раскалённое солнце нещадно заливало своими лучами и столицу, и белокаменные башни замка, и двух единственных его посетителей. Проникая сквозь окна и витражи, жара пыталась добраться и до белоснежной аликорн, и до розовой кобылки с кучерявой гривой. Тем не менее, они не обращали на неё внимания: Селестия, как богиня, была невосприимчива к холоду и жаре, а Пинки просто было не до того – она уже отодвигает мебель к стенам, выдёргивает из ниоткуда метлу и подметает пол бального зала... Работа идёт полным ходом.
— Как ты думаешь, в этом есть смысл? – задаёт принцесса вопрос, который вертится у неё на языке с самого утра. Беспокойство, тревога, волнение, нетерпение – всё это смешивается в причудливую смесь и зажигает дневное светило ещё сильнее. Селестия – владычица солнца: их души связаны. Она довольна, весела – и с неба льётся мягкое бархатистое тепло; растеряна и сомневается – и солнце нещадно печёт, сияя уже не так живо и беспечно, а скорее тускло и беспомощно.
— Что весёлого в том, что имеет смысл? – отвечает кобылка знакомой фразой, продолжая подметать. Она, в отличие от аликорн, абсолютно спокойна и сосредоточена, хотя и продолжает радоваться и скакать, как обычно. – Не бойся, принцесса! Кто не любит праздники?.. Или заводить друзей? Или приходить на праздники друзей? Или приходить на праздники и заводить там друзей? – ну, Пинки в своём репертуаре, усмехается про себя Селестия. Наконец, ей надоедает просто сидеть и наблюдать, и она наколдовывает себе метлу. Уборка теперь идёт в два раза быстрее.
— Какой у нас распорядок? – вопрошает богиня через несколько минут. Пол уже чист, а ненужная метла растворяется в воздухе с негромким хлопком. Пинки замирает на месте, хлопает глазами и выдёргивает из своей бездонной спутанной гривы длинный список дел. Иногда Селестии кажется, что в гриве земнопони больше волшебства, чем в их с Луной гривах и хвостах вместе взятых. А может, так оно и есть на самом деле.
— Ну, первым делом мы наведём чистоту во всём-всём Дворце, потом будем готовить вкусняшки, затем украсим вход, распахнём ворота и пригласим весь Кантерлот! – на последних словах своей оптимистичной речи земнопони подпрыгнула и рассмеялась. Хорошее настроение поняшки передалось и принцессе: смех немного рассеял нервозность. А затем ей на длинный рог приземлилась мягкая тряпочка для мытья окон.
— Не спи! – хихикнула Пинки, начиная протирать огромное стекло своей тряпочкой. Облегчённо вздохнув, правительница принялась стирать пыль со стилизованной статуи аликорна, заодно внимая подробностям плана пони-кудряшки.
— Вход мы украсим в самом конце, чтобы никто ничего не заподозрил раньше времени, — с азартом рассказывала Пинки. – Там много украшений не понадобится, их ты возьмёшь на себя, — Селестия невольно улыбнулась, слушая простую приятельскую речь кобылки. Как же приятно, когда никто не заискивает перед тобой, не пытается казаться лучше, чем есть, не пытается угодить!.. – Выпечку я беру на себя, но, если хочешь, можешь присоединиться ко мне, уж ты-то любишь вкусно поесть.
— Целиком и полностью согласна, — задумчиво отозвалась богиня, становясь на задние ноги и вытирая статуе мордочку. Наконец, пыль была побеждена, стёкла в окнах практически не было видно – настолько они стали чистыми и прозрачными, пол блестел, а Пинки уже доставала из принесённой с собой сумки – всё-таки, даже она не может всё носить с собой, — фартук с кружавчиками и поварской колпак.
— Ну что же, порядок мы навели, теперь можем перемещаться на кухню! – гремел голос поняши на весь зал, пока она, изогнув шею, завязывала завязки фартука. Селестия наблюдала за ней с лёгкой завистью: у неё такого не было. – Надеюсь, у тебя есть всё для приличного дружеско-вечериночного банкета есть?
Селестия кивнула. Земнопони просияла.
— Тогда вперёд! – вскричала она, хватая сумку и бодро прыгая по направлению к столовой. Принцесса, не став медлить, поспешила за ней.
***
Всё было готово.
Аликорн прикусила губу, нервно расхаживая между ломившимся от еды и напитков столов. Вот и всё. Уже можно открыть резные ворота и позвать весь Кантерлот на праздник, устроенный за один день и одну бессонную ночь их богиней в приступе обиды и бессильной справедливой ярости на мировую несправедливость. Уже можно показать народу красивые украшения, шарики и идеальный порядок с лёгкой долей весёлого безумия Пинки Пай. Уже можно сбросить надоевшую маску и показать всем своё настоящее лицо.
Селестия горько и протяжно вздохнула, бесцельно бродя по залу и зачем-то трогая всё подряд. Тревога и страх росли в её душе как снежный ком, и принцесса еле слышно застонала, встряхнув головой и пытаясь отогнать сомнения. Другого шанса у неё уже не будет! Пора!
Нежное прикосновение к плечу вывело Селестию из тяжёлых дум. Оглянувшись, она увидела Пинки – та ободряюще улыбалась ей. Богиня солнца внимательно всмотрелась в небесно-голубые глаза земнопони, но не увидела там ничего, кроме поддержки и предвкушения радости. Или же она хорошо прятала свои чувства? Вот только Пинки была непревзойдённым мастером в своём деле... и открываться перед всеми честными гражданами предстояло не ей...
— Всё будет хорошо, Тия, — одними губами произнесла кудрявая кобылка, делая шаг в сторону. Беспечность в её глазах сменилась настороженностью и внимательностью: она, наморщив лоб, думала о чём-то своём. – Мы всё идеально сделали. Идеально продумали, — и после небольшой паузы добавила: — Да, это будет круто.
Такой собранной и спокойной Селестия не видела Пинки ни разу – хотя, говоря по правде, они до этого почти не виделись, но чутьё и опыт подсказывали: такой её вообще никто не видел – быть может, за редчайшими исключениями. И богиня с удивлением заметила, что земнопони сейчас удивительно похожа на Твайлайт. Надо будет побольше пообщаться с кудряшкой на досуге – много интересного узнает...
Наконец принцесса находит в себе силы отлепиться от пола и хотя бы просто глянуть на дверь. Там... Небывалым усилием воли Селестия загнала все плохие мысли подальше – надо верить в успех. Надо верить в себя, как бы тяжело это ни было. И всё же... Кашлянув и в последний раз пробежав взглядом по наряженному залу, правительница решилась. Может, зря она вообще так волнуется? Может, все эти строгие пони только и ждут момента, когда принцесса станет для них кем-то большим и родным, чем просто безжизненным стереотипом? Может... Эти думы подарили Селестии немного уверенности – как раз столько, чтобы она подскочила на месте и в один момент с силой толкнула передней ногой створку двери. По улице лениво разгуливали горожане столицы: жара и духота разморили всех. Немного убавив пыл солнца, богиня легко выскочила на нижнюю ступеньку лестницы, оставив Пинки в прохладе и полумраке зала. Бросив быстрый взгляд через плечо, аликорн увидела, как кучерявая кобылка ободряюще подмигивает ей, и подмигнула в ответ. Как ни странно, никто не обратил внимания на появление венценосной особы.
— Внимание, пони! – бодро крикнула Селестия: не Королевским-Кантерлотским, разумеется, но близким к нему. При этом принцесса старалась, чтобы её голос звучал мягко и убедительно – разумеется, он всегда был таким, но сегодня случай был особый. – Сегодня я, ваша принцесса, хочу повеселиться с вами всеми как с лучшими друзьями!
В одну секунду – нет, даже в полсекунды, — все, абсолютно все взоры прикованы только к широко улыбающейся правительнице. И возникает мёртвая тишина, нарушаемая лишь тихим дыханием толпы. Все ждут. Все гадают, что не так. Все... опасаются?
Из-за спины запоздало вылетают ленточки, блёстки и конфетти из пати-пушки Пинки Пай. Сверкнув на солнце, цветные кусочки мёртвыми бабочками падают прямо перед аликорн. Толпа безразлично смотрит на них, не спеша радоваться и улыбаться.
И лишь только через целую вечность томительного ожидания чей-то робкий голосок осторожно так спрашивает:
— Принцесса... у вас всё в порядке?
— Ну конечно же! Что может быть не так в такой чудесный, созданный для дружбы день? – лживо восклицает уже своим обычным голосом Селестия, прекрасно понимая, что не всё, далеко не всё в порядке. Её, именно еёне приняли. Её, именно её испугались. Не строгую, но любящую всем сердцем принцессу, не далёкую от народа самоуверенную спокойную Богиню, не очередной выдуманный неизвестно кем далёкий от правды облик... Именно её.
Ну что не так с этим миром-то, а?
Она выжидающе смотрит в толпу, выискивая глазами пусть даже одного смельчака, который не испугается её праздника, её самую, её истину... Но его нет. Все стоят и пялятся, не понимая, что происходит. Смотрят на такую знакомую и незнакомую персону одновременно. А, нет, кое-кто уже не смотрит. Кое-кто уже решительно поднимается к аликорн, насупив брови и глядя исподлобья тяжёлым испытующим взглядом.
Как будто всё и без этого «кое-кого» недостаточно плохо.
— Принцесса Селестия! Вы, должно быть, лишились рассудка! – громко возмущается Главная Помощница, нарочно топая изо всех сил, не щадя копыт. – Что за нелепый маскарад! Вы забыли, кто вы такая? Вы забыли о своём долге? Тогда пусть ваша сестра напомнит вам об этом! Или ваша ученица, в которой, пожалуй, больше понимания, чем в вас в последнее время?
Селестия опустила голову, пытаясь сдержать предательски лезущие горячие колючие слёзы. Прижав ушки к голове, богиня попыталась не слышать этих обидных упрёков, режущих её сердце словно ножом. Итак, никакая сила не сможет разрушить эту стену отчуждения и недоверия. Интересно, у неё когда-то был хотя бы даже малюсенький шанс всё поправить?
Был. И наверняка не один.
— Принцесса, вы слышите меня? Не смейте делать вид, что оглохли! Вы уже не ребёнок, понимаете? Мы говорили об этом вчера утром, принцесса! Чего вы добиваетесь?
Аликорн всхлипнула, чувствуя, как по лицу уже текут слёзы. Вот так всегда: сломаешь свою плотину один разочек, а потом восстанавливать её... Теперь прятать свои эмоции будет в разы сложнее.
— Это глупо, принцесса? Кто будет уважать вас, если вы будете кривляться и недопустимо себя вести? Я не знаю, что на вас нашло, и не хочу даже знать... Но, во имя Себя, перестаньте!
В отчаянии она глянула на своих подданных. Онемевшая и окаменевшая толпа потихоньку пришла в себя – кивками и угуканьем она поддерживала яростную речь Главной Помощницы. Им было наплевать на чувства своей Богини — кто-то начал даже переговариваться и хихикать.
Возможно, она поступила неправильно, глупо. Возможно, стоило приструнить этих бесчувственных чурбанов. Возможно, стоило просто гордо развернуться и уйти, навсегда оставив глупые попытки кому-то что-то доказать... Но на это у принцессы уже не хватило нервов и сил. Развернувшись, она с громким плачем бросилась обратно, по пути толкнув плечом удивлённую Пинки и снеся стол с лимонадом в круглой стеклянной чаше. В мгновение добежав до своих покоев, Селестия торопливо закрыла дверь и бросилась на свою постель с громким рёвом. Всё, на что она надеялась и на что рассчитывала, обрушилось из-за нескольких простых, но таких обидных и болезненных слов. Спрятавшись под одеяло и вновь вцепившись в несчастную подушку, задетая до глубины души богиня позволила себе выплакаться ещё сильнее, чем вчера. Но сегодня слёзы не приносили облегчения – наоборот, каждая капля ещё сильнее терзала и без того болящие раны. Маленькая часть Селестии уговаривала её перестать реветь, словно капризное дитя, и вернуть себе мужество духа... но гораздо большая её часть хотела колотить себя копытами по голове, лишь бы только горечь и внутренняя боль ушли и никогда больше не возвращались. Завывая от обиды и ощущения пустоты и надломленности внутри, аликорн вместе с этим чувствовала нарождающийся гнев. Почему всё так неправильно и несправедливо? Где она просчиталась? Или она не может быть хорошим заботливым другом – пускай и не таким, с которым можно в любой момент сходить на речку или на пикник, но к чьему плечу всегда можно прижаться в момент горя и скорби. Тогда почему все могут просить у неё всё, чего ни захотят, а она не может попросить у них простого понимания? Почему?!
Лёгкое касание сквозь одеяло выдернуло богиню из омута самобичевания и скорби. Высунув нос на белый свет, аликорн заметила ножку с мягкой длинной светло-розовой шёрсткой.
— Вылезайте, принцесса, — нежно проговорила Пинки, гладя хлюпающую носом правительницу по спине. – Это не поможет.
Селестия угрюмо кивнула, немного успокаиваясь. На языке прямо-таки вертелся не слишком вежливый вопрос: почему она, Пинки, утешает её, Селестию? Зачем? Но не спрашивает. Просто кивает и соглашается с тихой речью своей... подруги?
— Видишь ли, принцесса, — просто и без обиняков заводит разговор Кудряшка, садясь на краешек кровати и скидывая одеяло с головы аликорн. Потускневшая грива лежит тёмным пятном и свешивается вниз, падая на пол. Осторожно подхватив тёмные пряди копытом, Пинки забросила их обратно на кровать. – Может быть, это покажется тебе странным, но все эти пони любят и ценят тебя. И обязательно вспоминают в минуты грусти и тоски. Может, они и не гоняют с тобой чаи в свободное время, но ты для них друг особый. Просто им легче так дружить с тобой, понимаешь?
Владычица солнца кивнула ещё раз, на этот раз веселее. Слова Пинки звучали логично и понятно, безо всякой витиеватой науки, безо всякого укора... И аликорн тихонько хихикает: вот так парадокс – маленькая кобылка поняла эту науку, а она, трёхтысячелетняя дылда, нет. Какой позор!
— А, и кое-что ещё, — словно бы вспоминает невзначай Пинки Пай, но Селестия уверена: весь свой «почти-монолог» земнопони прекрасно знает от «а» до «я». – Ты действительно рассчитывала подружиться со всеми? Интересно, как ты себе это представляешь? Невозможно подружиться с каждым, Тия. Это не получилось даже у меня – да, конечно, странно нас сравнивать, но всё же... Ну а раз тебе нужен друг... – пони подозрительно замолкает, и богиня поворачивается к ней – как раз для того, чтобы увидеть хитрую, но добрую улыбку. – То я буду этим твоим другом! Та-да!
Аликорн моргнула. Как-то это всё... странно. Но правильно. Гораздо правильнее, чем её совершенно нелепая затея.
— Я... – принцесса облизнула пересохшие губы, пытаясь поймать разбегающиеся мысли. Тем не менее, вся её обида растворилась без следа. – Ох. Я дура. Не понимаю, что на меня нашло.
— Это нормально, — заверяет её Пинки. – По крайней мере, теперь у тебя одной занозой в крупе меньше. Без обид.
— Всё в порядке, — усмехается Селестия. Настроение поднимается, и Солнцеликая вытирает невысохшие слёзы крылом. Грива, доселе лежавшая словно мокрая тряпка, вновь гордо струится на невидимом волшебном ветру, а земнопони весело хихикая, утыкается в неё мордочкой. Однако длится это всего секунду, не более: теперь Пинки, подпрыгивая, как обычно, тянет аликорн за собой.
— Куда ты меня тащишь? — хохочет богиня в голос, но покорно поднимается и, обняв нового друга, идёт вслед за ней. Земнопони встряхивает свисающей кучерявой чёлкой и смеётся вместе с Селестией.
— У нас же там целая гора вкусняшек осталась, глупенькая! – и принцесса невольно радуется, что кудряшка вновь стала собой: весёлой живой кобылкой с конфетным ветром в голове и не поддающейся ничему своей уникальной логикой. Всё-таки её принимают везде такой, какая она есть, без всяких масок, так пусть же ценит это... И проскакивает на секунду гадкая мыслишка, что этот ветер и эта логика – тоже хитрая, наращиваемая годами, искусно сделанная маска (пожалуй, даже лучше, чем у неё)... Но разве так стоит думать о своих друзьях – особенно о тех, перед которыми тебе самому не нужно скрываться и хитрить? Селестия уверена, что знает ответ.
— И точно! А то я со своей глупой истерикой всё на свете забыла, — и они спускаются вниз, к оставленному празднику.