Творческий путь Б. Пастернака. Поэзия 20-х годов («Сестра моя – жизнь»).

Борис Леонидович Пастернак - лауреат Нобелевской премии в области литературы 1958 г., так и не получивший эту самую престижную премию под давлением советского руководства. После смерти писателя диплом о присуждении Б.Л. Пастернаку Нобелевской премии был вручен его сыну, но денежный эквивалент премии так и остался невостребованным.

Родился 29 января (10 февраля) 1890 г. в Москве. Когда Борису было три года, родился его младший брат Александр, а отцу вскоре предложили стать преподавателем Московского училища Живописи, Ваяния и Зодчества. Он получил мастерскую в главном здании и небольшую квартиру в двухэтажном надворном флигеле, куда семья переехала осенью 1894 г. Леонид Пастернак становился все более заметной фигурой артистической Москвы. Он был талантливым художником, много работал и успевал зарисовывать почти все, что видел дома, на прогулке, на вечерах и собраниях.

Мать, Розалия Исидоровна, после нескольких блестящих концертных сезонов, перестала выступать перед публикой, посвятив себя семье, которая становилась все больше и больше, детей у них было четверо. Среди тех, кто бывал в доме Пастернаков, были Л.Н. Толстой, А.Н. Скрябин, художники Поленов, Левитан, Серов. Неудивительно, что в такой семье Борис одновременно с гимназией практически прошел и курс консерватории, и только повышенными требованиями к самому себе можно объяснить тяжело давшийся Борису Пастернаку отказ от завершения музыкального образования и композиторской стези. Пастернак поступает на философское отделение историко-филологического факультета Московского университета, три летних месяца 1912 г. стажируется в Германии, У него была возможность получить докторскую степень и профессорскую кафедру по философии. Но, блестяще окончив университет весной 1913 г., Пастернак целиком отдал себя литературе.

Одновременно в созданном несколькими молодыми людьми издательстве «Лирика» вышел альманах, в котором напечатаны его пять стихотворений. Одним из них Борис Пастернак потом неизменно открывал каждый свой лирический сборник:
Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною черною горит.

В начале 1914 г. в том же издательстве выходит первая книга стихов Пастернака — «Близнец в тучах», а в конце 1916 г. — вторая книга «Поверх барьеров». Написанная летом 1917 г. книга лирики «Сестра моя жизнь» поставила Пастернака в первый ряд русских поэтов того периода. Вышедшая вслед книга «Темы и вариации» публике по-прежнему нравилась, но для автора стала причиной недовольства самим собой.

Искренняя и нежная дружба связывала Бориса Пастернака и Анну Ахматову. Возникшая в 1922 г., она не прерывалась более 30 лет, до самой смерти Б.Л. Пастернака. С 1936 г., когда начались печально известные политические процессы, связан надлом в его творчестве. Он уходит в переводчики. Личное творчество проявилось только в самый канун войны. Первые послевоенные годы были очень тревожными для поэта, жившего в постоянном напряжённом ожидании ареста. В такой нервной обстановке Борис Леонидович написал свой самый известный прозаический труд — роман «Доктор Живаго» и стихи, включенные в роман от имени главного героя. Их можно считать преодолением страха смерти.

Роман был закончен зимой 1955 г., а в начале 1956-го направлен в «Новый мир». Его тогдашний главный редактор Константин Симонов, сменивший на этом посту А.Т. Твардовского, не решился на публикацию, и его издание на Родине задержалось на 30 лет. В ноябре 1957 года вышел итальянский перевод романа, за которым последовали другие. Уже с 1946 г. Пастернак семь раз выдвигался на Нобелевскую премию, которая была ему все же присуждена в 1958 г. Разразился громкий политический скандал. Пастернака заставили подписать не им составленное заявление об отказе от премии и оставили без средств к существованию, фактически запретив даже издания переводов. В январе 1959 г. Б. Пастернак написал свои последние стихи. Символично называлась его последняя стихотворная книга, вышедшая при жизни, — «Когда разгуляется». К сожалению, разгулялось уже после смерти писателя. Борис Леонидович Пастернак умер 30 мая 1960 г.

Первые шаги Пастернака в литературе были отмечены ориентацией на поэтов-символистовА. Белого, А.А. Блока, В.И. Иванова и И.Ф. Анненского, участием в Московских символистских литературных и философских кружках. В 1914 г. поэт входит в футуристическую группу «Центрифуга». Влияние поэзии русского модернизма отчетливо проступает в двух первых книгах стихов Пастернака «Близнец в тучах» (1913) и «Поверх барьеров» (1917).

Пастернаковский образ мира и способ его поэтической передачи находят наиболее полное воплощение на страницах третьей книги стихов «Сестра моя — жизнь...» (1922), посвященной лету 1917 г. между двумя революциями. Книга представляет собой лирический дневник, где за стихотворениями на темы любви, природы и творчества почти не видно конкретных примет исторического времени. Тем не менее Пастернак утверждал, что в этой книге «выразил все, что можно узнать о революции самого небывалого и неуловимого». В соответствии с эстетическими взглядами автора, для описания революции требовалась не историческая хроника в стихотворной форме, а поэтическое воспроизведение жизни людей и природы, охваченных событиями мирового, если не вселенского масштаба. Как ясно из заглавия книги, поэт ощущает свое глубинное родство со всем окружающим, и именно за счет этого история любви, интимные переживания, конкретные детали жизни весной и летом 1917 г. претворяются в книгу о революции. Позже поэт назвал подобный подход «интимизацией истории», и этот способ разговора об истории как о части внутренней жизни ее участников применялся им на протяжении творческого пути неоднократно.

Можно любить или не любить книгу «Сестра моя жизнь», но трудно не признать ее чудом. После нее Пастернак перестал быть одним из многих — она властно выдвинула его в первые ряды русских поэтов. Чудесно тут все — и фантастическая плодовитость автора, за лето и осень 1917 года написавшего полторы книги стихов (часть «высевков», не попавших в «Сестру», отошла к «Темам и вариациям»); и ощущение счастья и гармонии, которым так и дышит лирика тревожнейшего периода русской истории; и то, что ассоциативные, импрессионистические, темные на первый взгляд стихи сделались цитатником для нескольких поколений. Два периода в своей биографии Пастернак считал счастливейшими: семнадцатый, когда он писал «Сестру», и конец сороковых — начало пятидесятых, когда создавался роман. Судьба, словно в предвидении будущего, каждому периоду русской революции подобрала летописца (прозаики почти не справились с задачей — явления мистические лучше удаются поэтам). Январь и февраль восемнадцатого достались Блоку («Двенадцать»), девятнадцатый и двадцатый — Цветаевой (лирика Борисоглебского переулка, «Лебединый стан»), двадцать первый — Ахматовой («Anno Domini 1921»), двадцать второй — Мандельштаму («Tristia»), двадцать третий — Маяковскому («Про это»). Семнадцатый — год Пастернака: это благодаря ему мы догадываемся, как все было.

Пастернак и сам чувствовал, что это время ему сродни: во-первых, неоформившееся, бродящее, переходное, в рифму его долгому отрочеству. Во-вторых — страстное и неопытное, напрягшееся в предчувствии главного опыта: революция еще обольщает, с огнем еще играют,— но в сентябре все полыхнет, и нарастающий жар земли — так и горит под ногами!— у Пастернака передан безошибочно, даром что никакой политики в книге нет (да политика и была лишь бледным отражением событий, о которых с репортерской прямотой писал Пастернак, допущенный к их небесному истоку). Наконец, время с марта по октябрь семнадцатого было эпохой бесчисленных проб и ошибок — и он в эти полгода тоже пережил весь спектр тяжелой любовной драмы, от надежды на полную взаимность до озлобления и чуть ли не брани, и возлюбленная, как и революция, досталась другому: не тому, кто любил по-настоящему, а тому, кто выглядел надежней. Эта цепь параллелей заставила Пастернака впервые в жизни почувствовать себя не чужим на пиру современности, а живущим в свое время и на своем месте. Один из волшебных парадоксов этого сборника, не имеющего аналогов в русской поэзии ни по жанру, ни по стремительности написания,— заключается в том, что революционнейшей поэтической книгой сделалась именно «Сестра», в которой почти нет упоминаний о революции. Особенно парадоксален этот факт для читателя начала двадцать первого века, привыкшего трактовать русскую революцию с точки зрения ее чудовищных последствий и многообещающих в этом смысле примет: массовое дезертирство, убийство солдат и офицеров, паралич государственной власти, нарастающая социальная энтропия и, наконец, большевистский переворот, в результате которого победили наименее брезгливые и наиболее упорные.

Пастернак — единственный автор, оставивший нам картину небывалого ликования, упоительной полноты жизни; и речь не о февральских иллюзиях, не о мартовском либеральном захлебе. Речь о мятежном лете семнадцатого, с продолжением министерской чехарды (теперь уже во Временном правительстве), с июльским кризисом, двоевластием и хаосом зреющей катастрофы. Ежели почитать газеты семнадцатого года, перепад между мартовским ликованием и июльской тревогой окажется разителен — но Пастернак-то пишет не политическую хронику, и потому его книга оказалась праздничной несмотря ни на что.