Вопрос 34. Определение и виды внимания в теории Добрынина

Выбор нашей деятельности всегда зависит от нас самих. Но мы можем быть в этом выборе более или менее пас­сивными. В соответствии с этим и наше внимание отличается различными степенями и различными ха­рактерами активности: от почти полной пассивнос­ти до полной сознательности.

1. Крайнюю ступень пассивности представляет собою то внимание, которое можно было бы услов­но назвать "вынужденным". Но, говоря о крайней степени пассивности, мы не должны забывать, что и здесь мы имеем проявление индивидуальной лич­ности, т. е. проявление своеобразное, зависящее не только от среды, но и от самой личности. Так что и здесь все же сказывается не только пассивность.

Причиною такого "вынужденного" внимания являются прежде всего чрезвычайно сильные, ин­тенсивные раздражения. Громкий выстрел, яркий блеск молнии, сильный толчок — все это неизбежно оторвет нас от нашей обычной деятельности и зас­тавит обратить внимание на сильное раздражение. Сюда же надо отнести раздражения не столько ин­тенсивные, сколько экстенсивные, раздражения, за­нимающие много места в пространстве. Огромное пятно на стене, хотя бы и не очень яркое, привлека­ет наше внимание не менее сильно, чем небольшое, но яркое пятно.

Итак, к причинам, вызывающим наиболее пас­сивное наше внимание, мы относим: интенсивность, экстенсивность раздражения, длительность его, прерывистость и движение объекта.

2. Иногда внимание вызывается соответствием раздражения нашему внутреннему состоянию, это когда мы замечаем то или другое явление вследствие того, что оно так или иначе затрагивает наши чув­ства, что оно поддерживает или противоречит на­шему желанию, нашим влечениям, нашим непос­редственным потребностям. Когда нас мучит жажда, например, то все связанное с питьем невольно бу­дет привлекать наше внимание.

3. Нет полной активности и тогда, когда внима­ние определено целиком прошлым опытом, привыч­ками, цепью ассоциаций. Мы уже знаем, что ассоциационисты пытались целиком свести активность нашего внимания к простому повторению того, что нам дано прошлым опытом, к простым ассоциаци­ям на основе временных или пространственных свя­зей по смежности. Мы знаем, что Гербарт пытался определить изменения в течении наших мыслей ап­перцепцией, т. е. полным определением нового ря­дом предшествующих впечатлений и связанных с ними ассоциаций, "механикой" представлений.

4. Но кроме этих трех видов внимания мы можем говорить о совсем особом виде, о совсем особых причинах направления нашего внимания. Мы говорим, что произвольное внимание есть акт нашей воли. Мы говорим, что наша активность выражается в нашей воле. Мы понимаем под волей сознательное принятие решения и исполнение его. Мы считаем, что произвольное внимание есть результат активности нашей личности. Но эта актив­ность вытекает из активности человека, живущего в известных исторических условиях. Ничего таинствен­ного, неизвестно откуда взявшегося эта активность собою не представляет. Мы подчеркиваем ее, счита­ем ее одним из самых существенных моментов дея­тельности человека, тесно связываем ее с его созна­тельностью, категорически возражаем против отри­цания ее механистами.

Конечно, в нашей деятельности может одновре­менно проявляться и произвольное и непроизволь­ное внимание, так как в нашей сознательной дея­тельности бывают элементы и навыков и непосред­ственных чувств. Конечно, непроизвольное внима­ние может переходить в произвольное и наоборот. Тем не менее выделение активного внимания в осо­бую категорию имеет огромное и принципиальное и практическое значение.

5. Но как это ни странно, мы можем говорить еще об одном виде внимания, не совпадающем це­ликом ни с произвольным, ни с непроизвольным вниманием. Дело в том, что когда мы заинтересовы­ваемся работой, которая нас первоначально как буд­то не привлекала, тогда не требуется, или почти не требуется, больше волевых усилий для продолжения этой работы. Если первоначально мы с трудом бра­лись за нее, например, за чтение трудной книги, то чем больше мы вчитываемся в книгу, тем больше она начинает нас занимать сама собой, и наше вни­мание из произвольного становится как бы непро­извольным. Эта новая форма внимания имеет боль­шое практическое, особенно педагогическое значе­ние. Она не может быть сведена просто к непроиз­вольному вниманию, ибо она есть результат созна­тельно поставленных нами себе целей. Но она не тре­бует непрерывных волевых усилий, а следователь­но, не утомляет нас. Если пассивное внимание есть результат нашего непосредственного интереса, то эта новая форма есть результат интереса опосредство­ванного, интереса, появившегося в процессе самой работы, интереса результата или связи с другими частями работы.

К. Маркс пишет, что "целесообразная воля, вы­ражающаяся во внимании... тем более, чем меньше труд увлекает рабочего своим содержанием и спосо­бом исполнения, следовательно, чем меньше рабо­чий наслаждается трудом как игрой физических и интеллектуальных сил". Вот это-то наслаждение тру­дом как игрой физических и интеллектуальных сил и обусловливает наличие этого нового вида внима­ния, не совпадающего ни с произвольным, ни с не­произвольным. Мы имеем здесь особую форму ак­тивности, не совпадающую с другими формами.

Мы пытаемся это сделать, определив внимание как направленность и сосредоточенность нашей пси­хической деятельности. Под направленностью мы понимаем выбор деятельности и поддержание этого выбора. Под сосредоточенностью мы понимаем уг­лубление в данную деятельность и отстранение, от­влечение от всякой другой деятельности. Конечно, эта направленность и это отстранение носят более или менее интенсивный, более или менее широкий характер.

Само собой разумеется, что направленность и сосредоточенность тесно друг с другом связаны. Одно не может быть без другого. Нельзя говорить о направ­ленности, если при этом не будет хоть какой-нибудь сосредоточенности. Так же точно нельзя говорить о сосредоточении на чем-нибудь, если при этом мы не будем "направлены" на то же. Это — две стороны, две характерные черты одного и того же явления.