Глава 4. Восприятие бразильской литературы в советской период

С 1917 по 1948 год

Как отмечалось в предыдущей главе, изменение социального строя в России

не повлекло за собой качественных изменений в русско-бразильских культурных

отношениях. Бразильская литература была знакома советскому читателю столь же

мало, как и читателю дореволюционному. И все же с конца 20-х годов в

русско-бразильских отношениях четко просматривается тенденция

целенаправленного поиска идеологически близких авторов, писателей

социалистической ориентации.

Свидетельство этому - деятельность Д.И. Выгодского, одного из первых

советских латиноамериканистов. Выгодский был одним из основателей, а с 1930

года - председателем Испаноамериканского общества в Ленинграде, в задачи

которого входило изучение истории, современного положения, культуры Испании

и Латинской Америки, установление культурных связей между ними и СССР. По

словам Мариэтты Шагинян, это был человек, впервые открывший для советского

читателя чудесную поэзию Кубы... "Именно переводам Давида Выгодского обязан

советский читатель знакомством своим с передовыми писателями Венесуэлы,

Мексики, Боливии, Эквадора, Бразилии... Многочисленные статьи, рассеянные по

журналам и газетам, о современных литературах Испании и стран Латинской

Америки были для нас в те годы едва ли не единственными источниками по этим

литературам" (211, No2, С.121). Д. И. Выгодский был автором статьи

"Бразильская литература" для 1-го издания "Большой советской энциклопедии".

Д. И. Выгодский через газеты и журналы обращался к поэтам и прозаикам

Латинской Америки с просьбой присылать ему свои произведения (211, No2. С.

122). В 1931 году он обратился с аналогичной просьбой в бразильскую

"Ассоциацию друзей России". В ответном письме члены ассоциации выразили

горячее желание помочь в его "благородной работе по расширению духовного

обмена между Бразилией и СССР" (там же, С. 125).

У Выгодского завязывается дружеская переписка с активными членами этой

ассоциации - художницей Тарсилой до Амарал и ее мужем Озорио Сезаром. Именно

они посылают Выгодскому новинки бразильской литературы, в том числе первый

роман Ж.Амаду "Какао", который характеризуется как один из романов,

написанных в духе пролетарской литературы под сильным влиянием Майкла Голда.

Выгодский стал первым советским корреспондентом Жоржи Амаду. Как видно

из писем от 25 января 1934 года и 28 декабря того же года, Амаду посылает

Выгодскому свою вторую книгу "Пот", а также договаривается с издательством

"Ариэл" о посылке Выгодскому книжных новинок и ежемесячного "Бюллетеня". В

результате в 1934 году пятый номер "Интернациональной литературы"

информирует читателей о выходе романов Жоржи Амаду "Какао" и "Пот", которые

характеризуются как "революционные", и романа Жозе Линса ду Регу "Бангэ"

(правильно "Бангуэ"). А в 1935 году в журнале "Звезда" Выгодский публикует

статью "На востоке и на западе" (3) с обзором бразильской литературы 30-х

годов. В статье упоминаются произведения Афонсу Шмидта, Жоржи Амаду, Жозе

Линса ду Регу.

Однако знакомство советских читателей с творчеством Жоржи Амаду

произошло несколько позже, в 1948 году, когда перевод "Города Ильеуса"

положил начало новому этапу литературных связей между нашими странами.

Почему этого не произошло в 1934 году? Ответ на этот вопрос дает сам Амаду в

письме к Выгодскому от 25 января 1934 года. Обсуждая возможность перевода

"Какао" на русский язык, Амаду говорит: "Но книга, подобная "Какао", не

может заинтересовать народ, у которого есть такой роман, как "Цемент" (211,

No2, С.128).

И, действительно, первый роман двадцатилетнего автора не мог стать тем

катализатором, который вызвал бы взрыв интереса к бразильской литературе. Не

могли выполнить подобную функцию и произведения других авторов,

опубликованные в 30-е годы в советской печати.

В 1933 году в 10-м номере журнала "Красная новь" в переводе Д.

Выгодского было опубликовано стихотворение "Стадо" (296) чрезвычайно

популярного в Бразилии поэта Мариу де Андради :

О, мои галлюцинации!

Я видел депутатов в цилиндрах,

под бледным небом с розовой оторочкой

они выходили рука об руку из здания Конгресса.

Безумный восторг исторг гром рукоплесканий

спасителям моей любимой родины...

Надежды увидеть все обновленным!

Две тысячи реформ, три - проектов...

Эмигрируют призраки ночи.

И зелень, зелень, зелень!

О, мои галлюцинации!

Но депутаты в цилиндрах

постепенно превращаются в козлов.

У них вылезают рога и отрастают бородки.

И я вижу, как цилиндры моей любимой родины

с деревянными треугольниками на шее

начинают щипать траву.

На зелени надежд, под кружевами закатного золота,

возле дворца господина президента.

О, мои галлюцинации!

Совершенно очевидно, что модернистская поэтика Марио де Андради была

чужда не только принципам социалистической литературы, но русской

литературной традиции в целом, а поэтому не могла вызвать интереса у

читателей.

В начале 30-х годов в советской печати появляются отдельные стихи

бразильского литератора Отавио Брандао, одного из основателей Бразильской

коммунистической партии, который находился в это время в Советском Союзе в

эмиграции. Название стихотворений говорит само за себя: "Нас миллиард -

рабов колониальных", "Вы и Мы" ("У вас - рабовладельцы!") (304). Во втором

номере "Интернациональной литературы" за 1934 год были напечатаны два

стихотворения Отавио Брандао и отрывок из его романа "Бразильская тюрьма"

(305). В романе рассказывается о десяти заключенных, людях разных социальных

слоев и цветов кожи: индейце-поденщике, портовом грузчике-негре из Баии,

двух ткачах из Сан-Паулу, работнике каучуковой плантации, представителе

творческой интеллигенции. Но все эти столь разные люди - члены Бразильской

коммунистической партии, их объединяет общая цель и общие идеалы. Казалось

бы, с идеологической точки зрения Отавио Брандао был тем человеком, который

мог открыть новую страницу в советско-бразильских литературных отношениях.

Однако этого не произошло.

Вероятно, для прогресса в литературных отношениях только идеологических

схождений недостаточно: нужен новый взгляд на окружающую действительность,

иной масштаб художественного обобщения. В "Автобиографии" О. Брандао

говорит, что он "писал стихи, воспевая пролетариат, дело Маркса и Ленина и

призывая массы к борьбе" (305,С.76-77). Далее в этом же номере приводятся

два стихотворения Брандао в переводе Ф. Кельина. Одно из них называется

"Великий путь":

Бессмертный пламень Октября!

В веках нам слышен гул призыва,

Нам дорог смысл всех этих уз,

С тобой, великий, коллективный

Индустриальный наш Союз!

И мы скрепляем узы эти,

Нам внятен их живой трагизм,

Наш поезд мчится вдаль по рубежам столетий

До станции Социализм.

Цитируемое произведение ничем не отличается от множества подобных

стихов советских поэтов, опубликованных в те годы, которые метко

охарактеризовал Михаил Булгаков устами Ивана Бездомного: "Взвейтесь!" да

"Развейтесь!".

Можно предположить, что сама тема не предполагает оригинального

воплощения, однако тот же Жоржи Амаду в книге "В мире мира", обращаясь к

своим соотечественникам в день Октябрьской революции, писал: "Если ты

выращиваешь розы в своем саду, принеси самую алую розу, самый яркий цветок,

принеси хлеб, что ты выпек из пшеницы, выращенной твоими руками. Принеси

самую нежную песню, белый утренний свет; возьми звезду с неба, возьми улыбку

невесты в день свадьбы. Принеси также свое сердце, чтобы подарить его...

Советская земля, ты мать, сестра и возлюбленная моя, ты спасла всех нас"

(200, С.143).

Таким образом, пример Марио де Андради и Отавио Брандао со всей

очевидностью доказывает, что отсутствие оригинальности у иноязычного

писателя столь же мало способствует возникновению интереса к его творчеству,

как и полное несоответствие переводимого автора литературным традициям

воспринимающей стороны.

Из всех произведений, опубликованных на русском языке в 30-е годы,

наиболее зрелым в художественном отношении был роман Жозе Линса ду Регу

"Негр Рикардо" (381). Рецензия Е. Шишмаревой позволяет понять, почему эта

книга была выбрана для перевода и почему она не внесла радикальных изменений

в русско-бразильские литературные отношения. Причины выбора, безусловно,

идеологические. Как пишет рецензент, главный герой, Рикардо, "наивный

деревенский паренек бежит в город в поисках счастья" и "узнает на

собственном опыте, какой эксплуатации подвергаются городские рабочие... В

конце книги Рикардо встречается с сознательным рабочим Себастьяном, который

сумел найти слова, убедительные даже для отсталого негра. Рикардо примыкает

к всеобщей забастовке, он идет вместе с рабочими, восставшими против хозяев,

и начинает верить в возможность новой, счастливой жизни" (387, С.68).

Не удовлетворяет рецензента отсутствие цельности, фрагментарность

произведения и качество перевода: по мнению Е. Шишмаревой, книга построена

несколько хаотично. В ней нет пропорциональных частей: наряду с

незаконченностью некоторых характеристик встречаются излишние длинноты и

повторения. Не удовлетворяет рецензента и перевод. Язык, особенно в

диалогах, вялый, серый.

Знакомство с творчеством Линса ду Регу могло бы стать новой ступенькой

в развитии русско-бразильских литературных отношений. Однако в том самом

году, когда вышел русский перевод "Негра Рикардо", у писателя начался

творческий кризис, порожденный установлением профашистской диктатуры

генерала Варгаса. Писатель отказывается от реалистического метода, от

рассмотрения социальных и политических проблем. В течение 20 лет он

"выпускал один за другим романы о привидениях, убийствах на сексуальной

почве, пытался ввести в бразильскую литературу фрейдистский психоанализ"

(50, С. 272).

Естественно, подобные произведения не могли быть допущены к советскому

читателю. Поэтому следующая книга Линса ду Регу "Кангасейро" была переведена

только в 1960 году, когда "этот большой мастер вернется к своей теме, своему

миру" (там же).

Таким образом, можно сделать вывод, что первые послеоктябрьские

десятилетия, не изменив коренным образом русско-бразильские литературные

отношения, заложили фундамент для будущего рывка, связанного со вторым

этапом в развитии этих отношений.