В доказательство искренности своих намерений Пауло обещает дьяволу полгода не молиться

На первый взгляд, между Раулем Сейшасом и Пауло Коэльо не было ничего общего — разве что оба интересовались летающими тарелками да очень скверно учились в школе. Один работал в транснациональной корпорации «Си-би-эс», был всегда аккуратно причесан, неизменно ходил в пиджаке, при галстуке и с портфелем, никогда не употреблял наркотиков — даже таких относительно невинных, как марихуана. Другой носил джинсы на бедрах, косматую гриву до плеч, сандалии монаха-францисканца, ожерелья на шее, а на носу — восьмиугольные очки с фиолетовыми стеклами. И большую часть времени проводил под кайфом. Рауль жил у себя дома, был главой семьи и отцом двухлетней Симоны, а Пауло обитал в коммунах-племенах, чей состав менялся в зависимости от времени года. Хотя, впрочем, в последние месяцы его семью составляли Жиза и Стелла Паула, хорошенькая хиппушка с Ипанемы, как и он, безумно увлеченная оккультизмом и всем потусторонним. В «интеллектуальном багаже» разница была еще больше. Один к своим двадцати пяти годам успел прочесть и прокомментировать не менее пятисот книг и писал легко и бегло. Другой же, хоть и провел детство среди книг отца, железнодорожника и поэта-дилетанта, никак не мог считаться человеком читающим. Одна дата в биографии каждого оказалась одинаково важной для обоих, хоть имела для них совершенно разный смысл. 28 июня 1967 года, когда Пауло в третий раз поднялся на девятый этаж клиники доктора Эйраса, Рауль, которому исполнилось 22 года, женился на американской студентке Эдит Уизнер, обвенчавшись с нею в своем родном Салвадоре, столице штата Баия. Они оба верили в астрологию и, если бы сравнили свои гороскопы, смогли бы убедиться, что кое-что предсказано точно — тому и другому, в какой бы сфере они ни подвизались, было суждено заработать большие деньги.

Эдит, Рауль, Пауло и Жиза в Соединенных Штатах

Когда в жизнь Пауло Коэльо вошел Рауль Сейшас, будущий писатель был по самую макушку погружен в герметичный и опасный мир сатанизма. Встречи с Марсело Рамосом Моттой участились, а после того как Пауло буквально проглотил множество мудреных томов о пентаграммах, каббале, магических системах и астрологии, он смог хоть немного понять творчество того лысого джентльмена с конверта битловской пластинки. Алистер Кроули родился в английском городе Лемингтоне на исходе последнего часа 12 октября 1875 года. Ему было 23 года, когда, по его версии, он принял от некоего существа в Каире так называемую «Liber Аl vel Legis» — «Книгу Закона» или просто «Либер Оз», — под этим названием получит известность его первое и самое значительное мистическое сочинение.

Закон Телемы провозгласил пришествие эры, при которой человек обретет свободу осуществлять все свои желания, — эта цель была сформулирована в тезисе «Делай что хочешь», который и стал основным правилом поведения для последователей Кроули. Для достижения этой свободы рекомендовались сексуальная раскрепощенность, наркотики и постижение восточной мудрости. В 1912 году Кроули вступил в секту «Ordo Templi Orientis» (О.Т.О.) и уже очень скоро возглавил эту масонскую, магическую и мистическую организацию, став ее главным теоретиком. Английский колдун, назвавшийся «Зверем», построил храм на Сицилии, в городке Чефалу, однако в 1923 году, по настоянию правительства Бенито Муссолини, обвинившего Кроули в нарушении нравственных устоев, был вынужден покинуть Италию. В числе его поклонников был и португальский поэт Фернандо Пессоа, также увлекавшийся астрологией, — Кроули обменялся с ним несколькими письмами, где речь шла о гороскопах. Они не только вели переписку, но и встретились лично, когда Кроули приезжал в Лиссабон. Во время Второй мировой войны Ян Флеминг, создатель образа Джеймса Бонда и сотрудник военно-морской разведки, консультировался с Кроули о том, как использовать мистицизм и суеверия нацистских лидеров в интересах союзников. Именно Кроули через посредство Флеминга предложил Уинстону Черчиллю символ победы — букву «V», которая на самом деле была воплощением Апофис-Тифона, бога уничтожения и разрушения, способного возобладать над энергией, заключенной в нацистской свастике.

В мире музыки не только «Битлз» превратились, пусть и ненадолго, в «телемитов», как стали называть последователей Алистера Кроули. Его сатанистские теории прельстили многих рок-музыкантов — членов групп «Блэк Саббат» (в том числе Оззи Осборна, написавшего классическую композицию «Мистер Кроули»), а также «Клэш» и «Айрон Мейден». Знаменитый замок Болескин, где «Зверь» провел несколько лет, впоследствии перешел во владение Джимми Пейджу, гитаристу группы «Лед Зеппелин». Впрочем, идеи эти воплощались трагически, например, в августе 1969 года его американский ученик Чарльз Мэнсон в одном из особняков Малибу (Калифорния) учинил зверскую расправу над четырьмя людьми, вместе со своими присными застрелив, зарезав или забив их до смерти. Среди жертв была двадцатишестилетняя актриса Шэрон Тейт, жена режиссера Романа Полански, ожидавшая от него ребенка.

Но казалось, Пауло Коэльо до такой степени отравлен магическими ритуалами и чтением соответствующих книг, что и кровавая вакханалия, устроенная компанией Мэнсона, не вернула его на землю, не заставила одуматься. Убийца Шерон Тейт был признан судом «самым вредным и опасным сатанистом из всех, что появлялись когда-либо на свете», и приговорен к смертной казни, замененной впоследствии пожизненным заключением. Узнав об этом, Пауло записал в дневнике:

Какие странные сейчас появились орудия в арсенале войны… Наркотики, религия, мода… Против них нельзя выстоять, с ними нельзя бороться. И в этом смысле Чарльза Мэнсона следует признать мучеником, распятым на кресте.

Рауль Сейшас до знакомства с Пауло даже не слышал ни о Кроули, ни обо всей номенклатуре понятий, употреблявшихся его единомышленниками: ни об «Аструм Аргентум», ни об О.Т.О., ни о «Либер Оз». Да, он с удовольствием почитывал статьи о летающих тарелках, но больше всего на свете его интересовала музыка, а точнее — рок-н-ролл, с которым Пауло Коэльо был знаком весьма поверхностно: будущему писателю нравился Элвис Пресли, он знал по названиям самые известные группы — и на этом все. А баиянец из-за своей страсти к року дважды оставался на второй год в салвадорской гимназии Сан-Бенто, и уже в восемнадцать лет стяжал себе некоторую славу в составе своей группы «Пантеры». По требованию будущего тестя — американского пастора-протестанта — он оставил сцену, хотя такая карьера и казалась многообещающей, вернулся к учению, быстро нагнал упущенное, и после собеседования на юридическом факультете его одним из первых допустили к вступительным экзаменам.

— Я всего лишь хотел доказать людям — и прежде всего моим родственникам, — как просто учиться и сдавать экзамены, — скажет он много лет спустя, — ибо для меня самого это не имело ни малейшего значения.

В первые месяцы после свадьбы он, так сказать, кормил семью, давая уроки игры на гитаре и английского языка, который знал в совершенстве — и не только благодаря происхождению Эдит. Дело в том, что еще с конца 1930-х годов, когда в салвадорском районе Лобато разведали первые в Бразилии нефтяные месторождения, столицу штата наводнили команды геологов, инженеров и техников, вывезенных из США для работ «в поле», и присутствие их было столь ощутимо, что в некоторых слоях общества все заговорили по-английски. Однако не прошло и трех месяцев после свадьбы, как Рауль не устоял перед искушением.

В октябре 1967 года в Салвадоре оказался певец Джерри Адриани, заключивший контракт на выступления в элитном баиянском «Теннис-клубе». В этом шоу участвовали также Нара Леан, звезда боссановы, и юморист Шико Анизио. Адриани, вознесенного до статуса национальной звезды, искушенные в музыке люди ни в грош не ставили, что не мешало ему пользоваться бешеной популярностью среди молодежи. Накануне выступления, однако, к нему в отель явился представитель администрации клуба и уведомил его, что шоу отменяется по причине, которая казалась немыслимой:

— В вашем оркестре несколько чернокожих музыкантов, а чернокожим доступ в «Теннис-клуб» закрыт.

Да, так и сказал. И хотя в стране с 1951 года действовал так называемый «закон Афонсо Ариноса», квалифицировавший расовую дискриминацию как уголовное преступление, «черный не мог попасть в клуб даже с черного хода», как расскажет много лет спустя в своей песне «Традиция» другой знаменитый баиянец — композитор Жилберто Жил. Предрассудок этот выглядел особенно нелепо, если вспомнить, что клуб находился в Баие, где более семидесяти процентов населения составляли негры и мулаты. Но импресарио, занимавшийся организацией шоу, не стал заявлять в полицию, а предпочел нанять других музыкантов. И первыми, о ком он вспомнил, была безвременно почившая группа Рауля Сейшаса «Пантеры» или, как они предпочитали называться в последние годы своего существования, «The Panthers». Рауль с большим воодушевлением принял идею воскресить группу и тотчас принялся рыскать по городу, разыскивая былых сподвижников — Мариано Ланату (бас-гитара), Периньо Албукерке (гитара) и Антонио Карлоса Кастро по прозвищу Карлеба (ударные). Все — белые. Импровизация оказалась очень удачной, и выступление «Пантер» на клубной сцене приветствовал гром аплодисментов. В конце шоу Нара Леан шепнула на ухо Джерри Адриани:

— Превосходная группа. Я бы на твоем месте и дальше с ними работала.

Услыхав такое, певец в тот же вечер предложил «пантерам» поехать с ним в турне по Северу и Северо-Востоку страны. Гастроли начинались через неделю, и Рауль Сейшас понимал, что от предложения сопровождать звезду первой величины, каким был в ту пору Адриани, не отказываются: его следовало рассматривать как настоящий подарок судьбы и не раздумывая принять. Однако покинуть Баию означало поставить крест на супружестве с Эдит, а платить такую непомерную цену он не был готов. И скрепя сердце ему пришлось отказаться:

— Для меня было бы высокой честью работать с вами, но если я сейчас уеду из Баии — потеряю жену.

Адриани, заинтересованный в том, чтобы заполучить музыкантов, с которыми только что познакомился, усилил нажим:

— Если дело только в этом, считай, что проблема решена: бери жену с собой. Я приглашаю.

И воскресшая группа, получив новое название «Раульзито и Пантеры», начала турне по городам и весям Бразилии. Помимо того что медовый месяц вышел у молодоженов разнообразным и необычным, турне оказалось столь удачным, что Джерри Адриани предложил Раулю и прочим перебраться в Рио и стать профессионалами.

Пауло и Рауль устраивают на улицах Рио-де-Жанейро музыкальный парад, привлекший особый интерес полиции

В начале 1968 года они обосновались на Копакабане, но хеппи-энда не получилось. Группе удалось, правда, записать в «Одеоне» альбом, однако дальше этого дело не пошло: трудности были столь значительны, что два последующих года группа выступала только в шоу самого Адриани. Раулю приходилось порой даже одалживать у отца деньги, чтобы заплатить за аренду квартиры, где жили они с Эдит и остальные музыканты. Возвращаться в Баию ни с чем было чувствительным ударом по самолюбию всех и прежде всего — лидера группы Рауля, но ничего другого не оставалось. Смирив гордыню, он вернулся к репетиторству, полагая, что на музыкальной карьере следует поставить крест. Однако вскоре последовало приглашение директора «Си-би-эс» Эвандро Рибейро вернуться в Рио — но уже не «бэнд-лидером», а музыкальным продюсером Его имя подсказал руководству звукозаписывающей компании все тот же Джерри Адриани, которому очень хотелось, чтобы друг вновь оказался на оси Рио Сан-Пауло, вокруг которой сосредоточилось бразильское музыкальное производство. Рауль, мечтавший взять в Рио реванш за недавнее поражение, долго не раздумывал. Попросил Эдит сложить вещи, отнести их в фургончик и двое суток спустя, в пиджаке и при галстуке, уже отправился на службу в продымленный и загазованный район старого Рио, где находилась штаб-квартира корпорации. Всего за несколько месяцев он стал продюсером у самых значительных фигур на музыкальном рынке страны, начиная с самого Адриани.

А в конце мая 1972 года он прошел пешком семь кварталов, отделявших здание «Си-би-эс» от редакции «Голубки» не только для того, чтобы похвалить заметку об инопланетянах, подписанную именем никогда не существовавшего Антонио Фигейредо. Нет, в портфеле, которым он, как всякий уважающий себя клерк, давно обзавелся, лежала его собственная статья, и он желал знать, представляет ли она интерес для публикации. Пауло принял его учтиво, сказал, что статью напечатает — журнал и в самом деле испытывал острую нужду в новых авторах — и завел разговор об НЛО и жизни на других планетах, преследуя, однако, свои цели. Упоминание «Си-би-эс» заставило его задуматься об аспектах вполне материальных — если уж этот сотрудник транснациональной корпорации утверждает, что ему нравится журнал, отчего бы не получить от него заказ на размещение рекламы на страницах «Голубки»? Краткая беседа завершилась тем, что назавтра (это был четверг) Рауль пригласил Пауло к себе в гости. Будущий писатель не предпринимал никаких шагов, не проконсультировавшись предварительно со своей новой семьей, в ту пору состоявшей из Жизы и неразлучной с ними Стеллы Паулы, — даже если речь шла о таких заурядных вещах, как идти или не идти к кому-нибудь в гости. Он вспоминал впоследствии, что все решалось голосованием:

— В стенах нашей маленькой коммуны развернулась настоящая идеологическая дискуссия по вопросу о том, можно ли выпить вечерком дома у Рауля.

Пауло, хоть и понимал, что кроме уфологии, ничего общего у них нет, все же надеялся получить заказ на рекламу и проголосовал «за». Жиза хотела пойти с ним вместе, и Стелла, которая сочла, что это все ни к чему, осталась в «подавленном меньшинстве». В четверг вечером Пауло по дороге к Раулю завернул в магазин грампластинок и купил «Прелюдии для органа» Иоганна Себастьяна Баха. Автобус, направлявшийся с Фламенго в Жардин-де-Ала — маленький фешенебельный квартал, расположенный в южной зоне Рио, между Ипанемой и Леблоном, где находилась квартира нового знакомого, был остановлен полицейскими. С тех пор как в декабре 1968-го в стране установилась диктатура, операции «частый гребень» стали для жителей крупных городов привычным явлением. Когда Жиза увидела, что полицейские, войдя в автобус, начали повальную проверку документов, она сочла это дурным знаком и сделала попытку отвертеться от поездки в гости. Однако Пауло настоял на своем и в назначенный час — ровно в восемь вечера — нажимал кнопку звонка у дверей Рауля. Встреча продолжалась часа три. Чтобы подробности не изгладились из памяти, Пауло на обратном пути зашел в первый попавшийся бар и со свойственным ему педантизмом описал на конверте пластинки визит к тому, кого называл пока еще просто «этот малый». И все свободное пространство на конверте покрылось записями, сделанными мельчайшим почерком, который едва можно разобрать:

Он принимал нас со своей женой Эдит и маленькой дочкой. Ей не больше трех лет. Все так чистенько, уютненько… Угощали вкусно. Как давно я не ел ничего подобного! Объеденье!

— Хотите виски?

Чего спрашивать-то? Разумеется, хотим! Не успел закончиться ужин, как нам с Жизой до смерти захотелось убраться подальше. Тут Рауль спросил:

— А-а, я ведь хотел, чтобы вы послушали кое-что из моей музыки.

Ох, мать твою! Еще и музыку слушать! Но я должен был выцарапать из него заказ на рекламу И мы отправились в комнату для прислуги, и там он взял гитару и сыграл не-сколько чудесных пьесок А потом сказал:

— Ты ведь вроде писал какие-то тексты для дисков, а? Я собираюсь вновь заделаться певцам — так не хочешь ли сочинить для меня две-три песни?

Я задумался: песни? Мне — сочинять тексты для этого олуха, который ни разу в жизни не пробовал наркоты?! Не выкурил не то что косячка, а и простой сигареты. Однако мы были уже в дверях, и я предпочел не распространяться на эту тему. Зато набрался храбрости и сказал:

— Мы тиснем твою статью… А ты не мог бы подбросить для нашего журнала рекламки?

И представьте, как я оторопел, когда он ответил, что уволился с «Си-би-эс»:

— Иду в «Филипс», потому что намерен следовать своей мечте, ведь я хочу быть не клерком, а певцом.

Тут меня осенило: олух — это я, а вот его есть за что уважать. Парень бросил службу, благодаря которой имел все, жил припеваючи и гостей принимал. Я ушел, под сильным впечатлением…

23 мая 1972 года

Дурные предчувствия, посетившие Жизу в автобусе, вскоре оправдались. Ошибкой был только год, но не дата. Именно в этот день, 25 мая, Пауло сделал первый шаг к воплощению своей мечты о славе, и этот же день, по странному совпадению, станет рубежом, вехой, если угодно, водоразделом в жизни будущего писателя. Этот день спустя несколько лет будет избран судьбой, чтобы устроить его встречу с дьяволом — церемонию, к которой он готовился как раз в пору знакомства с Раулем Сейшасом. Направляемый и руководимый Марсело Рамосом Моттой, он чувствовал себя новобранцем в фаланге Зверя. Желая присоединиться к силам зла, уже завоевавшим души Джона Леннона и Чарльза Мэнсона, он начал подготовку к инициации и вступлению в О.Т.О. в качестве «испытуемого» — такова была первая, низшая ступень в иерархии секты. Ему повезло, что его наставником стал не Мотта, а другой активист этой организации — высокопоставленный сотрудник нефтяной корпорации «Петробраз» по имени Эуклидес Ласерда де Алмейда, взявший себе «магический псевдоним» Фратер Заратустра (или просто Фратер 3). Жил он в городе Параиба-ду-Сул, расположенном в полутораста километрах от Рио. «Я получил письмо — грубое, как всегда — от Марсело, — пишет ему Пауло. — Мне запрещено вступать с ним в контакт иначе как через твое посредство». С облегчением воспринял он известие о том, что наставником его будет учтивый Эуклидес, а не хамоватый Мотта, третировавший всех своих подчиненных. Отрывки из писем, которые адресовал активистам О.Т.О. этот человек, напыщенно именовавший себя Парсифалем XI, свидетельствуют, что Пауло слегка смягчил краски, ограничившись всего лишь определением «грубый» в отношении лидера поклонников сатаны:

<…> Лучше вообще не пиши мне. А если все же напишешь, вложи в конверт еще один — с наклеенными марками и надписанным адресом. Иначе отвечать не стану.

<…> Пойми, кто ты и какое положение занимаешь, макака!

<…> Если вы не способны подняться на ноги и собственными усилиями отыскать Путь, ходите на четвереньках, как и подобает твари, подобной вам.

<…> Вы всего лишь — катышек дерьма на обезьяньем члене.

<…> Если вдруг ваш любимый сын или вы сами заболеете смертельно опасной болезнью и вам потребуется дорогостоящая операция, деньги на которую вы сможете получить только из О.Т.О., пусть лучше ваш сын умрет, но деньги останутся неприкосновенны.

<…>Ты еще ничего в жизни не видел. Дождись той минуты, когда станешь известен как член О.Т.О. Армейская контрразведка, ЦРУ, Шин-Бет^[30], русские, китайцы и целый легион римских священников попытаются войти с тобой в контакт под видом «посвящаемых».

Имя Пауло Коэльо по крайней мере дважды встречается в переписке Парсифаля XI с Эуклидесом. Первое упоминание, судя по всему, связано с тем, что будущий писатель служит посредником между издательством «Эдитора Трес» (Сан-Пауло) и Марсело Моттой, желавшим напечатать там книгу Алистера Кроули «Равноденствие богов» в своем переводе на португальский:

<…> Я вошел в прямой контакт с издательством «Эдитора Трес» через их представителя в Рио, и скоро мы увидим, чем кончится история с изданием книги Кроули. Пауло Коэльо молод, преисполнен энтузиазма, наделен живым и богатым воображением, но сейчас еще рано думать, будто публикацию в самом деле осуществит эта фирма.

Второй раз его имя упоминается в ином контексте: Мотта сурово выговаривает Эуклидесу за то, что тот прежде времени и чересчур подробно рассказал новичку о могуществе Парсифаля XI.

<…> По словам Пауло Коэльо, ты сказал, будто я уничтожил в Бразилии масонство. Ты сболтнул лишнее. Даже если бы это было правдой, Пауло Коэльо еще не обладает достаточной магической зрелостью, чтобы понимать, как делаются такие дела, а потому был сильно смущен и растерян.

А сам Пауло к этому времени уже осуществил свои первые попытки сближения с сатаной. За несколько месяцев до знакомства с О.Т.О. и Моттой, во время одного из частых периодов тоски и упадка, казавшихся нескончаемыми, он буквально изошел жалобами. Причин тому находилось немало, но главная заключалось в том, что прожив на свете четверть века, он все еще оставался никчемным и никому не ведомым бумагомарателем, лишенным даже отдаленной перспективы когда-либо сделаться знаменитым писателем. В тот раз тупик представлялся совсем глухим, а душевная боль была столь нестерпима, что, против обыкновения, он обратился за помощью с молитвой не к Пречистой Деве и непогрешимому Святому Иосифу, а решил спознаться с князем тьмы, пообещав, что если сатана даст ему силы осуществить все свои намерения, то взамен получит его душу. «Как человек достаточно просвещенный и знакомый с принципами философии, которые правят миром, человечеством и космосом, я отчетливо сознаю, — записывает он в своем дневнике, — что дьявол — не есть зло: это всего лишь два полюса, поддерживающие человечество в равновесии». Вооружась ручкой с красными чернилами («это цвет того сверхъестественного существа, о котором идет речь»), Пауло принялся сочинять текст договора, который облек в форму письма, адресованного дьяволу. Уже «во первых строках» он дал ясно понять, что потребует соблюдения кое-каких условий, а к помощи посредников прибегать не станет:

Ты уже давно этого добиваешься. Я давно почувствовал, как Ты стягиваешь вокруг меня кольцо и замыкаешь окружение, я знаю — Ты сильнее, чем я. И все равно — я должен иметь хоть какое-то представление о том, какую цену Ты мне предложишь. И для этого с сегодняшнего дня, то есть с 11 до 18 ноября 1971 года, я проведу эксперимент. И буду говорить напрямую с Тобой, Повелителем Иного Полюса.

Чтобы обставить сделку ритуальными действиями, он вытащил из вазы цветок и растер его о крышку письменного стола, одновременно предлагая дьяволу нечто вроде астрального «тест-драйва»:

Я раздеру на волокна этот желтый цветок и съем его. С этой минуты и в течение семи дней я буду поступать так, как хочу, и достигну всего, чего желаю, ибо Ты сделаешь это для меня. В том случае, если останусь доволен результатами, я вручу Тебе свою душу. Если для этого потребуется какой-то обряд, я сам его придумаю.

В доказательство твердости своих намерений Пауло пообещал сатане, что в течение этого недельного испытательного срока принесет такую жертву: не будет ни молиться, ни даже произносить имена тех, кто причислен церковью к лику святых. Но особо подчеркнул, что речь идет именно о некоей пробе, а не о договоре на вечные времена. «Я сохраняю за собой право вернуться назад, — продолжал он свое письмо, — и хочу добавить, что совершаю этот поступок оттого, что меня обуяло самое беспросветное отчаяние: оно движет мною, оно направляет мои шаги». Письмо заняло не более часа. Пауло закрыл тетрадь, закурил и вышел погулять по пляжу, а когда вернулся, побелел как полотно, с ужасом осознав, какой безумный поступок совершил. Снова открыл тетрадь и крупными буквами, на всю страницу, вывел:

ДОГОВОР РАСТОРГНУТ

Я ПОБЕДИЛ ИСКУШЕНИЕ!

Пауло раскаивается и разрывает союз с сатаной

Пауло предал этот эпизод забвению, уверовав, что обвел дьявола вокруг пальца. Но поскольку встреча не состоялась, он продолжал настойчиво заклинать злого духа в своих статьях и репортажах для «Голубки» и в новом предприятии, в которое он ввязался, начав сочинять комиксы. Придуманные им потусторонние существа обрели зримые черты под карандашом Жизы и регулярно появлялись на страницах газеты. Одобрение, которым была встречена серия, повествовавшая о приключениях одинокого и миролюбивого «вампирчика», побудило Жизу отправить свои работы в «Кинг Фичерс», крупное агентство, занимавшееся распространением «историй в картинках», однако ответа она не получила. Впрочем, они с Пауло умудрялись пристраивать свои картинки в две крупнейшие ежедневные газеты Рио — в «Жорнал» и в «Жорнал до Бразил» а для последней даже придумали специальную детскую серию, печатавшуюся в воскресном приложении. Соавторы произвели на свет чрезвычайно популярного сынка по имени Куринган: комиксы с его похождениями украшали билеты спортивной лотереи. Работы Пауло и Жизы появлялись даже на страницах «Паскима», считавшегося едва ли не официозом интеллигенции Рио. А «Голубка», практически не получавшая отчислении за рекламу, выходила тем не менее двадцатитысячным тиражом — случались такие феноменальные явления на скудном рынке контркультуры, однако во второй половине 1972 года зашаталась под бременем долгов, грозя увлечь за собой и «2001». Когда издатель Эдуардо Прадо объявил о своем намерении закрыть обе газеты, Пауло и Жиза перебрались в «Трибуна да Импренса», где вдвоем заполняли целую полосу в субботнем номере, и их рубрика получила имя журнала, скончавшегося через два номера после своего рождения — «2001».

Комикс о приключениях «Вампирчика»: рисунки сделала Жиза, текст написан Пауло

Смена работы стала еще одним шагом на пути к тому, чтобы выйдя из подземного мира эльфов и ведьм, обрести более широкую аудиторию. «Трибуна», хотя ее скромный тираж был несопоставим с крупными ежедневными газетами, пользовалась уважением читателей, и уважение это она снискала своей бескомпромиссной позицией.

Созданная в 1949 году журналистом Карлом Ласердой специально для того, чтобы оппонировать идеям, сторонникам, а затем и политическому курсу правительства, сформированного президентом Жетулио Варгасом (1951–1954), она принадлежала теперь Элио Фернандесу и была излюбленной жертвой военной цензуры. Пауло и Жиза появились в старинном здании на улице Лаврадио, где помещалась редакция, как раз в тот момент, когда репрессии достигли небывалого за всю историю этой диктатуры размаха — и это не могло, разумеется, не отразиться на повседневном быте газеты. Вот уже три года в редакцию ежевечерне наведывались офицеры 1-й армии, которые прочитывали насквозь очередной номер и решали, что пускать в печать, а что — нет. По словам Элио Фернандеса, в ту пору примерно пятая часть всех материалов, подготовленных журналистами, каждый день выбрасывалась в корзину. Он и сам мог служить наглядным примером того, что происходит с людьми, имевшими несчастье навлечь на себя ненависть режима: начиная с 1964 года его арестовывали по крайней мере 27 раз, причем дважды высылали. Впрочем, поскольку военных мало интересовали герметизм и сверхъестественные явления, странице Пауло и Жизы ничего не грозило. Приобретенный в газете опыт побудил будущего писателя представить в рекламную службу корпорации «Петробраз» проект: раздавать на принадлежащих компании бензоколонках в штате Рио-де-Жанейро комиксы о приключениях некоего придуманного им и Жизой забавного негритенка. Менеджер отнесся к этой идее одобрительно, но когда Пауло, желая как можно более убедительно раскрыть основательность проекта, предложил во избежание рисков для «Петробраза» месяц работать бесплатно, он услышал в ответ:

— Бесплатно? Простите, но вы, оказывается, неисправимый дилетант. Здесь никто ничего не делает бесплатно. Идите, трудитесь, а вот когда станете профессионалом, тогда и принесете свой проект.

В августе Пауло, все еще обескураженный этим отказом, получил приглашение сопровождать мать и бабушку Лилизу в Европу, где они собирались провести три недели. Увлеченный журналистикой, он долго колебался прежде чем ответить согласием, однако рассудил, что не каждый день выпадает возможность съездить в Европу и пожить там, ничего за это не платя. Кроме того, можно ведь заранее приготовить несколько выпусков для «Трибуны», а Жиза в его отсутствие нарисует комиксы. (Стоит ли уточнять, что приглашение матери на его возлюбленную не распространялось?). И вот в течение 21 дня Пауло бродил по музеям, осматривал руины и храмы на своем туристическом маршруте, продолжавшемся от Ниццы через Рим, Милан, Амстердам и Лондон до Парижа. Если не считать того, что ему удалось два-три раза ускользнуть от бдительного ока матери и покурить гашиш (дело было в Амстердаме), путешествие почти на месяц отвратило его от ежедневного употребления наркотиков.

Успев привыкнуть за это время к методичной и скрупулезной аккуратности матери, Пауло, вернувшись домой и обнаружив там полный хаос, а также и то, что работа для «Трибуны» в срок не сдана, рассвирепел:

Не квартира, а самая настоящая помойка… Я был в ярости. Даже подмести — и то не могла! За свет не плачено, аренда не внесена… Полоса для «Трибуны» не готова… Вопиющая безответственность. Я до того обескуражен всем этим, что даже писать ничего не могу.

Впрочем, в Бразилии его ожидали не только неприятности. Покуда он путешествовал, пришло весьма соблазнительное приглашение. Глория Албуэс, сотрудница Управления образования штата Мато-Гроссо, наконец дала ход давнему проекту, который она с Пауло обдумывала во время одного из ее посещений Рио. Идея заключалась в том, что он каждые два месяца будет проводить по три недели в трех городах штата — Кампо-Гранде, Трес-Лагоас (он сейчас входит в штат Мато-Гроссо-ду-Сул, в ту пору еще не существовавший) и Куиаба — и читать там курс лекций под названием «Театр и образование» для учителей и учеников муниципальных школ. Вознаграждение обещали более чем приличное — полторы тысячи крузейро в месяц (что соответствует 560 реалам по курсу 2008 года), то есть вдвое больше того, что он получал в «Голубке» и «2001». Существовал и еще один немаловажный фактор, окончательно заставивший Пауло променять услады Рио на неприветливые края Мато-Гроссо. Когда проект этого лекционного курса только задумывался, он еще не был связан с О.Т.О., а вот сейчас его, чрезвычайно заинтересованного в распространении идей Кроули, осенило: отчего бы не использовать эти занятия как полигон, где изучались и отрабатывались бы практики и обряды черной магии?

Во время пребывания в штате Мато-Гроссо, читая подросткам курс лекций по истории и теории театра, Пауло прибегает к технике и обрядам черной магии