Композиционная структура романа.

Роман «Дом в котором» является единственным на данный момент произведением М.Петросян. Много лет она перестраивала, дополняла и шлифовала свой текст. Именно по этой причине у книги очень сложная структура, не типичная для постсоветской литературы. Во-первых, в этой структуре отражено многоплановое строение бытия, своего рода троемирие: наружность, «та сторона Дома» и сам Дом как медиатор между этими двумя мирами. Во-вторых, хронотоп романа не имеет однозначной трактовки, он подчеркнуто вариативен для разных персонажей, и, соответственно, для читателей. Но при этом единство времени и места не нарушено.

В частности, роман делится на три книги: «Курильщик», «Шакалий восьмидневник» и «Пустые гнёзда». Но мы видим развитие действия в трёх временных периодах: главы под названием «ДОМ. Интермедия», рассказывающие о детстве главных героев, главы о настоящем времени, последние две главы идут особняком, потому что временная парадигма в них изменена. Большая часть героев присутствует как в прошлом, так и в настоящем Дома. Причём многие из них имеют разные клички в детстве и в юности, что, кстати, является одной из самых интересных загадок романа: так выходит, что мы иногда до последнего не можем сопоставить каких-то героев из двух периодов друг с другом, осознать, что это один и тот же человек. Кроме того, есть персонажи, которые присутствуют только в прошлом или появились только в настоящем. В главах «Интермедии» фигурируют предыдущие выпускники, на них мы смотрим глазами маленьких героев с уважением и восхищением, у этих героев тоже есть своя сюжетная линия.

Отметим также, что некоторые главы написаны от лица какого-то из героев, а другие от третьего лица (от лица автора). Таким образом, определённые события в романе мы видим глазами героя, понимаем, что он чувствует, но иногда это совершенно не помогает читателям, желающим разгадать загадку Дома. Например, глава, в которой Слепой убивает Помпея, написана не от лица Слепого, а от лица Курильщика, который еще толком правила Дома не успел выучить, и кроме ужаса и страха, не может испытывать ничего, и мы вслед за ним тоже.

Композиция построена таким образом, чтобы чётко передать замкнутую картину мира, ведь школа для отказных инвалидов заключает в себе весь мир – у них есть Перекресток, где встречи действительно могут быть неожиданными; Могильник, куда никто не хочет попадать; Стена, на которой содержится вся нужная информация. Это действительно Дом во всех смыслах.

Если символически представить структуру Дома как игровое поле в дартс, разлинованное на круги, где страх – дротик, а ученик – игрок, то получается замкнутая система, цикл, с которого не так-то просто выбраться на новый круг. Мешает страх. Причем именно страх оказывается тем компонентом, который связывает трёхчастную композицию романа воедино; той символической призмой, которая оказывает влияние на формирование мира. Именно это мы видим в «Доме в котором».

Ситуация трансформации мира под влиянием эмоционального состояния отражена в иерархии Дома. Все окна на первом этаже закрашены черным – окна в спальнях, выходящих в Наружность. Специально обратим внимание на дихотомическую картину мира детей: Дом – Наружность или Изнанка – Дом. Это представляется нам проявлением страха – стремление защитить, закрыть свой мир, не впускать в него что-то новое, неизвестное, непредсказуемое.

Картина мира – результат мыслительного процесса и итог чувственного опыта каждого человека. Образ мира способен реконструироваться под влиянием различных воздействий. При этом немаловажную роль играет воображение человека. Никто не сможет ответить, где начинается обоснованный страх, а где надуманный. Это два состояния, перетекающих друг из друга.

Схематически страх можно представить в виде спирали – страх преодолевается, объект страха меняется, отсюда возникает новый повод для этой эмоции. Если страх в какой-то момент не преодолевается, то он прогрессирует и накаляется, достигая наивысшей точки своего проявления. Именно накаленный до апогея и застывший в этой точке страх определяет композицию, сюжет и атмосферу в романе «Дом в котором…». Дом, в котором придется заплатить неэквивалентную плату за преодоление страха.

· Эпилог романа «Дом в котором»

Финал романа является именно той неэквивалентной платой для одних персонажей, для других – единственно возможным решением. С одной стороны, эпилог завершает все сюжетные линии, с другой стороны, дает начало для нового круга. Как только Слепой говорит, что до выпуска осталась одна ночь, нереальность происходящего начинает нарастать. Эта ирреальность, когда происходят события вовсе невозможные, иначе как мистикой не объяснимые, придает всей композиции романа ещё большую уникальность.

Самый главный вопрос, задаваемый почти каждым читателем: кто и куда ушел в финале романа? Одни герои отмахиваются от неудобной линейности времени и растворяются, попросту исчезнув в процессе “выпускной ночи” насовсем. (Стервятник, Табаки ушли на другой круг: переиграть в другой реальности события, произошедшие в этом мире.) Другие по собственной воле отказываются выходить во взрослую жизнь, начав индивидуальный путь с нуля: где-то каким-то образом заново родившись или попав в какую-то иную параллельную реальность, где им дана возможность оставаться самими собой. (Слепой, Крыса, Лорд, Табаки ушли на Изнанку, не оставив ни следов, ни памяти о себе, потому что они, по терминологии автора, Ходоки и могут ходить между мирами.)

Часть из этих ребят уйти полностью не смогли. Их тела остались в реальном мире в коме: «Они и ушли, и остались, не живые и не мертвые. Позже их станут называть Спящими».[39] (Горбач, Рыжая, Толстый и др.). Третьи находят альтернативный путь: они вышли из Дома, чтобы создать место, похожее на Дом, чтобы остаться собой. Они будут называть себя Приобщившимися.

Но есть четвертая категория персонажей – те, кто ушел на Изнанку, хотя как бы и не должны были:

1) Трехпалый мужчина в черном – Ральф, оставшийся следить за Домом после того, как Дом был снесен.

2) Ребенок, которого Ральфу привозит Крыса, – бывшая преподавательница Крестная, которая была наказана обитателями Дома.

3) Официантка с ребенком – Рыжая с Толстым. Ждут они Лорда, который впоследствии смог забрать их на Изнанку. Лорд не только отыщет Рыжую, но и переведет их с Толстым из этого мира в тот целиком, как она того хотела. В главе «Голоса из Наружности» Рыжий сообщит Курильщику, что кое-кто из Спящих «испарился». Т.е. кого-то из них увел проводник.

А также есть персонажи, принявшие решение жить в Наружности и стать ее частью:

1) Сфинкс – Ходок, который могли уйти на Изнанку, но решивший прожить свою жизнь без подарков Дома.

2) Курильщик, ставший знаменитым художником.

3) Черный, Лери, Спица.

О том, что произошло с Македонским, неизвестно даже автору произведения[40].

Необходимо понимать, что на другом круге не может быть того же Слепого и того же Сфинкса, которые были на этом. Прошлое изменить нельзя лишь потому, что оно прожито. Другой круг Дома – это альтернативная реальность. В том Доме, где Табаки приветствует Кузнечика, будет другой маленький Слепой, который не станет приветствовать Кузнечика, потому что понятия о нем не имеет. Именно поэтому уходящий на Изнанку Слепой прощается с переходящими на другой круг Табаки и Стервятником, которых никогда больше не встретит.

Перед событиями выпуска Табаки дарит важные предметы. Лорд простит колесико, чтобы перенестись на другой круг и встретить там юную Рыжую, полюбить ее и добиться ее любви. Но потом Лорд отдает полученный артефакт тому, кому нужнее, – Стервятнику. Поэтому он обречен какое-то время искать Рыжую и Толстого, а они – ждать Лорда, пока не найдет. (Кстати, поведение Лорда – еще одно доказательство, что роман никак не может относиться к такому направлению, как постмодернизм. В постмодернизме нет такого понятия, как нравственный выбор.)

Помимо шестеренки, Табаки дарит еще один важный предмет: перо – возможность попасть в альтернативную реальность, на любой круг и что-то изменить. Такая возможность была подарена Сфинксу (Здесь тоже присутствует ситуация нравственного выбора, ведь он использует эту возможность не для себя, а для друга).

Композиция текста построена как “хор” отдельных монологов, в чем-то дополняющих друг друга, а в чем-то противоречащих, показывающих одни и те же события не просто с разных ракурсов, но и с разной глубины понимания и информированности каждого повествователя. При этом некоторые сюжетные перипетии остались автором либо без ответа, либо под слоем намеков и догадок., Это ощущение до конца не разгаданной тайны метафорично и мифологично, потому что выступает проекцией космоса, где есть место всему.

Как отмечает Мария Ремизова в своей статье «Пять коней»[41], «в самой парадигме такого мироописания заключена революционная новизна, поскольку лежащий в ее основе тип мировосприятия не укладывается в рамки традиционной монотеистической идеологемы – перед нами снова (опрокинув рационалистическую линейность времени) является образец ирреального мифологического сознания. “Дом, в котором” – это не просто роман-метафора. Это роман-миф, причем миф космологический, представляющий устройство Вселенной. Ее прошлого, настоящего и будущего, отраженного, как и положено в мифе, в любом осколке закрашенного черной краской окна Дома, глядящего на внешний мир темными глазницами».

· Проблема инициации

В рассматриваемом романе композиция тесно связана с центральной для этих текстов проблемой инициации как перехода из условного детского во взрослое состояние, как прохождения через испытание, которое служит нравственным уроком и переводит на новый виток развития. Причем инициация связана с переходом в инобытие, что особенно актуально в фантастической реальности Дома – медиатора между мирами (такова, например, история Помпея, мечтавшего стать главарем Дома, но поплатившегося за это жизнью).

Вслед за Я.В. Солдаткиной, говорящей в своей статье, что «инициация – не единичный акт, через который обязан пройти каждый, чтобы обрести возможность развития»[42], мы решили выделить несколько критериев, которые свидетельствуют о наличии комплекса инициации в тексте:

- Поиск своего места в мире. Мы видим персонажей, живущих на грани как минимум трех миров: внешний мир, внутренний мир и третья сила ( Наружность, Дом и Изнанка), причем герои с легкостью мигрируют из одного мира в другой и обратно. Герои по сути не относятся ни к одному из этих миров – перед ними стоит вопрос выбора конкретного мира.

- Возраст. Герои находятся в «переходном» возрасте – даже в решении этого вопроса прослеживается схожесть.

- Испытание или ситуация выбора. Каждый из героев на протяжении всего романа становится перед выбором, причем неоднократно. На примере Курильщика эта ситуация видна наиболее четко: Когда Курильщик сталкивается с непонятными силами, которые вполне можно принять, он этого не делает, поскольку принятие их сути означает перемену в понимании мироустройства. Курильщик задает вопросы, но истинные ответы на них он слышать не хочет – поэтому он плывет по течению.

- Страх как отдельная составляющая инициации.

Нам представляется, что применительно к этому произведению можно говорить страхе как о некой видоизмененной форме инициации персонажа. Страх лишает персонажа собственной целостности, поэтому ситуацию бегства (мнимого или реального – не важно) можно считать специфической чертой страха; и герой пытается восстановить свою целостность.

Картина мира – результат мыслительного процесса и итог чувственного опыта каждого человека. Образ мира способен реконструироваться под влиянием различных воздействий. При этом немаловажную роль играет воображение человека. Никто не сможет ответить, где начинается обоснованный страх, а где надуманный. Это два состояния, перетекающих друг из друга. Страх оказывается той символической призмой, которая оказывает влияние на формирование образа мира. Именно это мы видим в «Доме в котором».

Ситуация трансформации мира под влиянием эмоционального состояния отражена в иерархии Дома. Все окна на первом этаже закрашены черным – окна в спальнях, выходящих в Наружность. Специально обратим внимание на триотомическую картину мира детей: Изнанка – Дом – Наружность. Это представляется нам проявлением страха – стремление защитить, закрыть свой мир, не впускать в него что-то новое, неизвестное, непредсказуемое.

Подобная ситуация – результат стремления персонажа освободиться от страха, снять эмоциональную напряженность, что продиктовано желанием восстановить изначальную собственную цельность, вернуться в свою «зону эмоционального комфорта», но происходит это неосознанно.

Важно понимать, что все композиционные пласты объединены сюжетом инициации: вхождения нового человека в структуру Дома; испытание Домом, его обычаями и законами, которые порой ломают представление человека о мире; принятие или отказ от миров Дома; финальный выбор. На этом основании проблема инициации представляется нам одной из ключевых для понимания художественного мира данного произведения.

Таким образом, композиция романа отражает трехсоставную структуру пространства романа (три части), а также спиралевидную структуру его художественного времени (чередование временных пластов, объединенных единым сюжетом инициации и нравственного выбора).