Евразийство: исход к востоку

Почти одновременно со «Сменой вех» в Софии вышел другой, не менее нашумевший и во многих отношениях более интересный сборник статей. В оранжевой, немного футуристической обложке работы молодого, но вскоре прославившегося на весь мир художника Павла Челищева сборник этот носил несколько замысловатое тройное название «Исход к Востоку. Пред­чувствия и свершения. Утверждение евразийцев» и содержал статьи четырех

мало кому известных или совсем неизвестных авторов: П.Н.Савицкого, П.П.Сувчинского, кн. Н.С.Трубецкого и Г.В.Флоровского (двое из них в дальнейшем приобрели широкую известность, не имевшую никакого отно­шения к сборнику: Трубецкой — как блестящий лингвист, профессор Вен­ского университета и основоположник фонологии в лингвистике; Флоров-ский, принявший священство, — как богослов и видный деятель экумени­ческого движения). Сборник содержал неподписанное вступление и десять статей (по три Савицкого и Флоровского и по две двух других авторов). В анонимном вступлении, написанном, по всей вероятности, П.Н.Савицким, были даны нарочито заостренные формулировки того движения, которое наименовало себя евразийством и вызвало много толков и распрей в Зарубе­жье. «Русские люди и люди "Российского мира" не суть ни европейцы, ни азиаты», — заявляли авторы сборника. «Сливаясь с родною и окружающей нас стихией культуры и языка, мы не стыдимся признать себя евразийцами», — говорили они. Новоявленные евразийцы провозглашали, что они чтят прошлое и настоящее западноевропейской культуры, но не ее видят в буду­щем: вместе с Герценом они чувствуют, что «ныне "история толкается имен­но в наши ворота"... для того, чтобы в великом подвиге труда и свершения Россия так же раскрыла миру некую общечеловеческую правду, как раскры­вали ее величайшие народы прошлого и настоящего...» Упреждая естествен­ные указания на слишком уж явный плагиат у славянофилов, евразийцы заявляли, что в отличие от славянофилов они не народники, что историчес­кого индивидуализма они не сочетают с экономическим коллективизмом, как это делал Герцен, а утверждают творческое значение самодержавной личности также и в области хозяйственной, становясь таким образом на точку зрения последовательного индивидуализма. Как и сменовеховцы, ев­разийцы «принимали» революцию, или, по их выражению, «смирялись» перед ней, «как перед стихийной катастрофой, прощая все бедствия разгула ее неудержимых сил» и проклиная «лишь сознательно злую волю, дерзновен­но и кощунственно восставшую на Бога и церковь». «Правда», «раскрывае­мая» революцией, преподносилась евразийцами в двойном аспекте: отрица­тельном — «отвержении социализма» и положительном — «утверждении Церкви». Большевизм евразийцы характеризовали как «бесчеловечный» и «мерзостный», но заслугу революции они видели в том, что она выяснила «материальное и духовное убожество, отвратность социализма и спасающую силу Религии». Формулируя свое настроение в делах мирских как «настро­ение национализма», евразийцы отвергали узкие рамки национального шо­винизма и в этом отношении опять примыкали к славянофилам, но посколь­ку, по их словам, понятие славянства перед судом действительности не оп­равдало возлагавшихся на него надежд, они свой национализм обращали «к целому кругу народов "евразийского" мира», апеллируя при этом и к «сокро­венному сродству душ» и к «общности экономического интереса». В одной из статей П.Н.Савицкого одна из основных мыслей евразийского сборника была выражена в следующей высокопарно-поэтичной формуле: «Не уходит ли к Востоку богиня Культуры, чья палатка столько веков была раскинута среди долин и холмов европейского Запада?» В остальных статьях сборника развивались и варьировались некоторые основные положения вступительной статьи, причем Трубецкой занимался всей проблемой главным образом в ее лингвистически-антропологическом аспекте (отсюда — то, что потом стало известно как туранская сущность России), Савицкий как экономист (он был одним из самых блестящих учеников П.Б.Струве, обратившим на себя вни­мание своими статьями еще до революции) — в экономическом и геополи-

тическом аспекте, Флоренский — с точки зрения религиозно-философской, а Сувчинский — под углом зрения эстетики (в одной из его статей в первом сборнике евразийцев было много речи о революции и музыке, в дальнейшем он писал о Блоке, о Лескове).

Авторы «Исхода к Востоку» обнаружили и остроту мысли, и незауряд­ное литературно-публицистическое дарование (это особенно относится к Савицкому и Флоровскому; Сувчинский писал темно и напыщенно). Их идеи упали на благодатную почву и нашли неожиданный отголосок в доволь­но широких кругах эмиграции, в частности среди участников недавней ак­тивной борьбы с большевизмом. Было у них кое-что общее со сменовехов­цами: ударение на «преодолении» революции, скорее чем на борьбе с ней, заимствованность некоторых общих идей от «Вех» (а у Савицкого его эконо­мических построений — от П.Б.Струве). Но в отличие от сменовеховцев евразийцы не призывали — поначалу, по крайней мере — в Каноссу. И они гораздо большее ударение делали на Церкви, видя в православии один из устоев будущей России (как сочетать это с евразийской — а тем более туран-ской — природой «Российского мира», было секретом евразийцев). Но еще больше, пожалуй, чем сами идеи евразийцев, говорило многим в Зарубежье их общее настроение: их антиевропеизм (который они подкрепляли ссылка­ми на эмигранта Герцена), их антисоциализм и их «катастрофическое миро­ощущение». Интересно, что евразийские идеи в эти годы нашли себе выра­жение и в Советской России, например, в писаниях Бориса Пильняка, а несколько позже евразийцы, в лице Савицкого, заговорили о наличии даже «евразийской струи» в советской литературе. На эту тему Савицкий в 1926 году читал в Праге доклад. К литературе, «вращающейся в кругу евразийских идей», он отнес Л.Леонова, А.Яковлева и К.Федина, но не Пильняка.

В ближайшие после выпуска своего первого сборника годы евразийцы развили в Зарубежье кипучую деятельность. Им в большой мере был присущ дух прозелитизма, и деятельность их в 20-е годы имела немалый успех. Она шла по двум линиям: литературно-публицистической и организационно-идеологической. За десять лет евразийцами было выпущено еще шесть сбор­ников статей: один вышел под названием «На путях. Утверждение евразий­цев» в 1922 году в берлинском издательстве «Геликон» с пометкой «Москва-Берлин», остальные под маркой собственного «Евразийского издательства» в 1923, 1925, 1927, 1929 и 1931 годах: четыре под названием «Евразийский временник», а один — к десятилетнему юбилею евразийства — под назва­нием «Тридцатые годы». Литературная база этих сборников была значи­тельно расширена. Основное ядро по-прежнему составляли П.Н.Савицкий, П.П.Сувчинский и кн. Н.С.Трубецкой, которые с третьего до пятого сборни­ка фигурировали в качестве редакторов¹⁰, но к ним прибавилось еще не­сколько единомышленников и несколько более или менее случайных гастро­леров. К единомышленникам можно отнести историков Г.В.Вернадского (в его трудах по русской истории, включая и более поздние, евразийская кон­цепция играла большую роль) и М.В.Шахматова (он напечатал в третьем и четвертом сборниках два «опыта по истории государственных идеалов Рос­сии», но позже отошел от евразийства), философа и богослова В.Н.Ильина (в шестом сборнике он связал с евразийством философию Н.Ф.Федорова),

¹⁰ Редакторами шестого сборника значились, кроме П.Н.Савицкого, Н.Н.Алексеев, В.Н.Ильин, НАКлепинин и К.А.Чхеидзе. К этому времени Н.Н.Алексеев, молодой еще философ права, играл в евразийстве видную роль. Клепинин (Париж) и Чхеидзе (Прага) представляли молодое поколение. На седьмом сборнике редакторы не были обозначены. Г.В.Флоровский порвал с евразийцами после второго сборника.

экономиста ЯД.Садовского (в четвертом сборнике появились его наивные, но явно искренние выдержки «Из дневника евразийца»), философа и исто­рика Л.П.Карсавина, игравшего одно время виднейшую роль в движении, но и способствовавшего расколу внутри его, философа права Н.Н.Алексеева, литературного критика кн. Д.П.Святополк-Мирского и ориенталиста В.П.Никитина. В шестом и седьмом сборниках у евразийцев появился и свой еврей Я.А.Бромберг, проповедовавший еврейское «восточничество», а также собственный «туранец», Эренжен Хара-Даван, автор нашумевшей книги «Чингисхан как полководец и его наследие» (1929). Случайно было участие в евразийских сборниках философов С.Л.Франка и Н.С.Арсеньева (первому совершенно чуждо было евразийское умонастроение, и статья его в пятом сборнике — «Социализм и собственность» — ничего специфически евразий­ского в себе не заключала), а также П.М.Бицилли и А.В.Карташева, раннюю работу которого евразийцы перепечатали во втором сборнике с предислови­ем П.Н.Савицкого. Евразийцами был также выпущен в 1922 году сборник статей о православии и католичестве с довольно резко выраженным антика­толическим уклоном, под названием «Россия и латинство». В сборнике этом приняли участие и неевразийцы (например, А.В.Карташев и П.М.Бицилли), и он был принят сочувственно даже враждебными к евразийству людьми (например, ИА.Ильиным, к сочувственной статье которого в «Русской мысли» П.Б.Струве счел себя вынужденным сделать оговорки). Близким к евразийцам литературным предприятием был журнал «Версты», выходивший в Париже (1926-1928) под редакцией кн. Д.П.Святополк-Мирского, П.П.Сувчинского и С.Я.Эфрона. «Версты» были встречены в зарубежной печати более или менее единодушным хором отрицательных отзывов. В «Современных записках» им посвятил большую статью В.Ф.Ходасевич, глав­ные свои стрелы направивший против Святополк-Мирского и его литератур­но-критических статей. В «Русской мысли» П.Б.Струве назвал «Версты» «от­вратной ненужностью» и охарактеризовал «дух», которым «несло» от них, как «гниль и распад, выверты и приплясывания», как «какие-то гаденькие и подленькие пирушки по поводу чумы», признавая, впрочем, что в «Верстах» «есть содержание, не лишенное интереса для историка культуры и любителя литературы» и что «даже в том, что пишет сам кн. Святополк-Мирский — если зажать нос — можно распознать интересные мысли и сопоставления». (О «Верстах» как литературном издании и о роли Святополк-Мирского в зарубежной литературе см. ниже.)

Евразийство вообще вызвало много откликов, не только русских, но и иностранных. В последнем сборнике евразийцев («Тридцатые годы») напе­чатан интересный, написанный П.Н.Савицким обзор полемики вокруг евра­зийства в 20-х годах («В борьбе за евразийство», стр. 1-52). В одних только "Современных записках" появилось больше десяти статей и рецензий на евразийскую тему, в том числе П.М.Бицилли, С.И.Гессена, Л.П.Карсавина, П.Н.Милюкова, В.В.Руднева, Ф.А.Степуна, Г.В.Флоровского, Б.Ф.Шлёцера и др. Это внимание было естественно, поскольку евразийство перешло на пути идеологически-организационные, из течения мысли захотев стать поли­тической партией и притом притязая на роль единой партии в будущей России, наследницы ВКП(б). Вербуя усиленно сторонников в Зарубежье, евразийцы вместе с тем утверждали наличие у себя последователей внутри России, где они культивировали «связи», которые потом оказались ведущи­ми — по крайней мере отчасти — по линии провокационной в ГПУ. Одна из программных деклараций евразийцев (1927) была, по их собственному ут-

верждению, выработана в Москве (см. составленную СЛубенским «Евразий­скую библиографию: 1921-1931» в сборнике «Тридцатые годы»).

В эмиграции евразийцы повели усиленную печатную и устную пропа­ганду. Помимо уже упомянутых сборников и ряда книг и брошюр (в том числе неевразийцев, например С.Л.Франка о марксизме, о науке и религии и т.д.), они выпускали «Евразийскую хронику» (1925-1928 и снова в 1935 году) и еженедельник «Евразия». Последний печатал и литературный мате­риал. В Париже и в Праге функционировали т.н. «Евразийские семинары» (в Париже таким семинаром руководил Л.П.Карсавин, ставший к 1926 году одним из главных идеологов евразийства). В разных центрах русского рас­сеяния — в Чехословакии, во Франции, в Бельгии, на Балканах, в Англии и даже в Соединенных Штатах — устраивались публичные лекции и собеседо­вания, обслуживавшиеся целым штатом разъездных лекторов. Нельзя отри­цать, что в эти годы к евразийцам шла молодежь, особенно в Чехословакии и на Балканах. Гордились евразийцы и тем, что в Англии (а отчасти и в США) их идеи проникли в английскую среду (см. упомянутую статью Савиц­кого в «Тридцатых годах»).

В 1926 году в виде брошюры под названием «Евразийство» была опуб­ликована детальная программа евразийства — политическая, социальная и культурная. Но вскоре после этого внутри самого движения наметился рас­кол и разброд, в результате которого пришло разочарование в евразийстве со стороны увлеченных было им кругов эмиграции, и начался заметный спад евразийской волны. Не вдаваясь в подробности этого раскола, укажем, что связан он был с наметившимся внутри движения просоветским уклоном. Немалое впечатление произвел отход от евразийства одного из его основопо­ложников и наиболее одаренных представителей — Г.В.Флоровского, позд­нее рукоположенного в священники. В статье «Евразийский соблазн», напе­чатанной в 1928 году в 34-й книге «Современных записок», Флоровский изобразил судьбу евразийства как историю духовной неудачи. Продолжая видеть частичную евразийскую «правду», он писал:

«Это — правда вопросов,не правда ответов, — правда проблем, а не решений... Евразийцам первым удалось... расслышать живые и острые вопросы творимого дня. Справиться с ними, четко на них ответить они не сумели и не смогли. Ответили призрачным кружевом соблазнительных грез... В евразийских грезах малая правда сочеталась с великим самообма­ном... Евразийство не удалось. Вместо пути проложен тупик».

Флоровский обвинял евразийство в том, что в своем внутреннем разви­тии («или, сказать правду, разложении») оно «отравилось вожделением бы­строй и внешней удачи». Само имя «Евразия», придуманное евразийцами как ударный лозунг, казалось теперь Флоровскому хотя и удачным, но смут­ным, двусмысленным: «Евразия — это значит: ни Европа, ни Азия, третий мир. Евразия — это Европа и Азия, помесь или синтез двух, с преобладанием последнего. Между этими пониманиями евразийцы колеблются». И Флоров­ский указывал, что в советской современности евразийцы усмотрели «насто­ящую русскотуранскую Россию-Евразию, преемницу великого наследия Чингисхана». Для самого Флоровского это азиатское лицо евразийства ока­залось неприемлемо.

Внутренний кризис подорвал евразийство, ослабил интерес и доверие к нему в Зарубежье, но не свел его окончательно на нет. В 1932 году Евразий­ской организацией была опубликована принятая на первом съезде этой ор­ганизации «Декларация». Здесь декларировалась религиозная основа, на ко-

торой покоится евразийство, пояснялось, что «православные евразийцы при­дают первостепенное значение Православию в его обращенности к социаль­ной жизни как праведному началу, на котором строится евразийское госу­дарство труда и общего дела», евразийцы же других исповеданий «подходят к тем же задачам от глубины своих религиозных убеждений». Религиозная область провозглашалась «сферой абсолютной свободы». Как основная зада­ча евразийцев выдвигалась «практическая организация жизни и мира», для каковой цели евразийцы «стремятся к овладению государственным аппара­том». Евразийский государственный строй (то есть будущий строй России-Евразии) определялся затем как идеократия, осуществляемая евразийским «ведущим отбором» через систему свободно избранных советов. Определение государственного строя как идеократии и положение о «ведущем отборе», об элите сближали евразийство с двумя другими «молодежными» течениями в эмиграции — младоросским и солидаристским (последнее тогда еще называ­лось Национальным союзом нового поколения). При этом младороссы не отрицали своего родства с итальянским фашизмом.

Отвергая материалистическую философию марксизма, евразийцы про­возглашали, что они «разделяют проводимое в политике ВКП(б) принципи­альное признание социального строя служебным и приветствуют план инду­стриализации». Предвидя неизбежный момент, когда не утратившие чувства реальности коммунисты «должны будут обратиться к лозунгам и целям Ев­разийства», последнее подчеркивало свою «полную независимость... от прин­ципов и установок коммунизма» и объявляло, что стремится «к преображе­нию существующего в СССР строя на основе Евразийства». С одной сторо­ны, евразийцы хотели этим отвести обвинения в том, что они просто пошли на поклон к советской власти, а с другой — отмежеваться от всех тех эми­грантских течений, целью которых было свержение советского строя. За «Декларацией» следовали «Тезисы», намечавшие в очень общей форме поло­жения, которые евразийцы считали необходимым провести «в обстановке нынешнего момента». Все это были далекие от реальности благопожела-ния — например, о том, чтобы поставить все виды научного и философского творчества «в одинаковое положение с марксистской материалистической доктриной», как нереально было и само притязание евразийцев говорить от имени какого-то внутрисоветского движения. Упомянем здесь, что П.Н.Са­вицкий, ставший со второй половины 20-х годов настоящим вождем евра­зийства, совершил в начале 1927 года «тайную» поездку в Россию.

О прямом влиянии евразийства на зарубежную литературу говорить, может быть, и не приходится. Но нельзя отрицать ни его притягательности для многих, ни той роли, которую оно сыграло в формировании некоторых настроений в молодом поколении Зарубежья. Психологически понятное в условиях эмиграции отталкивание от Запада находило в евразийстве свой идеологический фокус.

Глава IV

ЗАРУБЕЖНЫЕ ЖУРНАЛЫ /. «Грядущая Россия»

Первым большим литературным журналом Зарубежья была «Грядущая Россия», два номера которой вышло в Париже в 1920 году. Журнал редакти­ровался М.А.Алдановым, В.А.Анри, А.Н.Толстым и Н.В.Чайковским. В нем

начал печатать свой большой роман «Хождение по мукам» А.Н.Толстой. М.А.Алданов дал в первом номере отрывки под названием «Огонь и дым». Здесь первые свои зарубежные стихи напечатал В.В.Набоков — еще без псевдонима «В.Сирин», которым он стал пользоваться несколько позже в газете своего отца «Руль» (остальная поэзия была представлена поэтами стар­шего поколения: Н.Тэффи, Н.Минским и его женой Л.Вилькиной, В.Ропши-ным-Савинковым и Амари-Цетлиным). В «Грядущей России» появились воспоминания доживавшего свой долгий век в Швейцарии П.Д.Боборыкина (1836-1921) под заглавием «От Герцена до Толстого (Памятка за полвека)». Два свои очерка напечатал тут старейший из русских иностранных коррес­пондентов, бывший постоянный сотрудник «Русского богатства» и «Русских ведомостей», И.В.Шкловский-Дионео. С большой статьей о Версальском мире выступил И.И.Фондаминский-Бунаков. Единственной литературно-критической статьей в «Грядущей России» была статья М.О.Цетлина о твор­честве незадолго до того умершего Леонида Андреева.

Причиной ранней смерти «Грядущей России» было прекращение средств, которые шли из частного меценатского источника, — эта судьба подстерегала потом не одно эмигрантское литературное начинание. Один из немногих при­меров литературного долголетия в эмиграции — журнал «Современные запис­ки», который возник к концу 1920 года на месте «Грядущей России».

Современные записки»

В отличие от «Грядущей России», где почин принадлежал, если не ошибаюсь, А.Н.Толстому, «Современные записки» были начинанием поли­тическим и даже — в каком-то смысле партийным. Задуман был журнал группой членов партии социалистов-революционеров, и первоначальное ре­дакционное ядро его составили М.В.Вишняк, А.И.Гуковский и В.В.Руднев, которые затем привлекли Н.Д.Авксентьева и И.И.Фондаминского. Послед­ний долго не соглашался войти в редакцию чисто эсеровского журнала, настаивая на принципе межпартийности, но, наконец, все же согласился¹¹. В порядке уступки ему решено было, что пятеро эсеров не будут фигурировать на обложке в качестве редакторов: вместо того будет обозначено, что журнал выходит «при ближайшем участии» таких-то. Под такой формулой журнал и выходил до конца, только пятичленная фактическая редакция была с 1925 года, за смертью А.И.Гуковского, заменена четырехчленной.

Редактируемый пятью эсерами, журнал с самого начала считал себя внепартийным и не стремился стать боевым политическим органом. Поли­тическую программу свою он характеризовал в первом номере как «програм­му демократического обновления», со ссылкой на февральскую революцию 1917 года, и категорического отвержения революции октябрьской. Во всту­пительной редакционной заметке в вышедшем в ноябре 1920 года первом номере журнала провозглашалась необходимость широкого фронта. Редакто­ры журнала писали:

« "Современные записки " посвящены прежде всего интересам русской культуры... В самой России свободному, независимому слову нет места, а здесь, на чужбине, сосредоточено большое количество культурных сил, насильственно оторванных от своего народа, от действенного служения ему. Это обстоятельство делает особенно ответственным положение

¹¹ О возникновении «Современных записок» и о дальнейшей внутренней истории их интересно рассказал М.В.Вишняк (единственный тогда из остававшихся в живых пяти редакторов журнала) в 20-й книге нью-йоркского «Нового журнала» (1948).

единственного сейчас большого русского ежемесячника за границей. "Со­временные записки"открывают поэтому широко свои страницы — уст­раняя вопрос о принадлежности авторов к той или иной политической группировке — для всего, что в области ли художественного творчества, научного исследования или искания общественного идеала представляет объективную ценность с точки зрения русской культуры. Редакция пола­гает, что границы свободы суждения авторов должны быть особенно широки теперь, когда нет ни одной идеологии, которая не нуждалась бы в критической проверке при свете совершающихся грозных мировых событий».

Откликаясь позже на первый номер «Современных записок», «Русская мысль» в заметке, подписанной «Наблюдатель» (под этим псевдонимом скрывался сам П.Б.Струве), характеризовала парижский журнал как «тол­стый журнал народнического толка», как воскрешенное «Русское богатство». Правда, тут же автор заметки, посвятивший ее почти исключительно статье Н.Д.Авксентьева под названием «Patriotica», писал, что статья эта является знаком того, что «урок истории не прошел для народнического сознания бесследно, что народническая идеология пришла к утверждению тех начал, отсутствие которых в русской народной жизни обусловило собою то, что "старый режим" сменился не чем иным, как большевизмом». Дальнейшее развитие «Современных записок» показало, однако, не только сдвиги в на­родническом сознании, но и то, что сравнение «Современных записок» с «Русским богатством» было едва ли удачно и справедливо: журнал не только вышел далеко из рамок «направленческого» органа, но и по составу сотруд­ников оказался достаточно близок к довоенной «Русской мысли» — доста­точно назвать имена З.Н.Гиппиус, Д.С.Мережковского, Н.А.Бердяева, Л.И.Шестова, Вячеслава Иванова, о. С.Булгакова, В.А.Маклакова. Расшире­ние фронта касалось не только области культуры и миросозерцания, но и области чисто политической. Статьи В.А.Маклакова, переоценивавшие рус­ское освободительное движение, или К.И.Зайцева по земельному вопросу шли явно вразрез даже с умеренно эсеровской точкой зрения и на общие и на конкретные вопросы. Из уже упомянутой статьи М.В.Вишняка известно о трениях, возникших в связи с этим внутри самой редакции. Привлечение сторонних сотрудников стало с самого начала существования журнала функ­цией И.И.Фондаминского, и в расширении фронта «повинен» был главным образом он. Он же проявил тягу к созданию в журнале некоего миросозер­цательного единства с религиозным уклоном. К нему в этом отношении присоединился В.В.Руднев, и их поддержал Ф.А.Степун, который начал со­трудничать в журнале вскоре после своей высылки из СССР и стал факти­ческим литературным редактором его (консультантом по отделу стихов был с самого начала М.О.Цетлин). Между ними, с одной стороны, и М.В.Виш­няком и Н.Д.Авксентьевым, с другой, создалась некоторая трещина, и более или менее правоверный (хотя и правый) эсер Вишняк почувствовал себя, как он сам говорит, духовно изолированным в журнале (Авксентьев с самого начала принимал мало участия в редактировании его). Под конец журнал фактически редактировался более или менее единолично В.В.Рудневым (Фондаминский ушел в другие интересы), при продолжавшемся сотрудниче­стве прежних его сочленов по редакции и при сохранении прежней формулы на обложке. Но именно та широта фронта, которой «Современные записки» были обязаны в первую очередь Фондаминскому и Рудневу, обеспечила журналу успех у читателей и репутацию не только лучшего журнала в Зару­бежье, но и одного из лучших в истории всей русской журналистики. Тради­цию, на которую намекало его двойное название, — традицию «Современни-

ка» и «Отечественных записок» — журнал с честью поддержал. Редакторы «Современных записок» хорошо отдавали себе отчет в том, что линия полити­ческих и идеологических симпатий не только большинства русской эмиграции, но и большей части ее культурного и читающего меньшинства проходит вправо от их собственной политической линии. Не случайно поэтому, что когда «Со­временные записки» справили свой юбилей выпуском 50-й книги, приветствия и поздравления посыпались на них со всех сторон, из самых широких кругов эмиграции. И В.В.Руднев имел, пожалуй, право утверждать в связи с тем же юбилеем, обозревая в 51-й книге итоги этого юбилея, что «в какой-то мере журнал становится уже органом всего русского Зарубежья».

За первые пять только лет (№№ 1-26) в «Современных записках» по­явились почти все сколько-нибудь известные из проживающих за границей дореволюционных русских писателей, как поэтов, так и прозаиков. Из поэ­тов — Амари (Цетлин), К.Бальмонт (напечатавший также весьма слабую повесть «Белая невеста» и несколько статей на литературные темы), З.Гип­пиус (29 стихотворений и главы из воспоминаний, вошедшие потом в книгу «Живые лица»), С.Маковский, Н.Тэффи¹², В.Ходасевич (10 стихотворений, начиная с 13-й книги), М.Цветаева (ее первые стихотворения, переданные редакции К.Д.Бальмонтом, были напечатаны в первой же книге журнала, до ее переезда за границу; начиная с 6-й книги вещи ее печатались очень часто, они включали пьесу в стихах «Фортуна» и главы из воспоминаний). Из прозаиков — И.Бунин («Митина любовь» и несколько рассказов, а также несколько стихотворений; сотрудничество Бунина началось с 18-й книги журнала), Д.Мережковский (роман «Рождение богов» и «Тайная мудрость Востока»), А.М.Ремизов (повесть «Доля» и несколько рассказов), И.С.Шме­лев (три рассказа), Б.Зайцев (роман «Золотой узор» и рассказы), Алексей Толстой (окончание начатого в «Грядущей России» первого тома романа «Хождение по мукам» — продолжал его Толстой уже в России — и один рассказ), С.Юшкевич (рассказ «Алгебра»), С.Минцдов, Г.Гребенщиков (пер­вый том его «сибирской эпопеи» «Чураевы»), Ф.Степун (роман в письмах «Николай Переслегин»), П.Муратов (рассказы), М.Осоргин (впрочем, чисто беллетристические произведения Осоргина начали печататься в «Современ­ных записках» позже). О напечатанных в «Современных записках» произве­дениях Андрея Белого уже говорилось выше. В «Современных записках» появились также две посмертные пьесы Леонида Андреева («Собачий вальс» и «Самсон в оковах»).

«Молодежь» в первых двадцати шести книгах «Современных записок» почти отсутствовала. Из поэтов младшего поколения были представлены несколькими стихотворениями лишь Н.Берберова, В.Злобин и В.Сирин. Из малоизвестных прозаиков — Иосиф Матусевич, печатавшийся в эти годы в ряде других изданий, преимущественно в Берлине. Но сюда же может быть отнесен и М.А.Адданов — имя, едва ли известное многим ко времени появ­ления его первых беллетристических вещей и вскоре прогремевшее на всю эмиграцию¹³. В «Современных записках» появилась — частью в отрывках — историческая тетралогия Алданова, составившаяся из романов «Девятое тер­мидора», «Чертов мост», «Заговор» и «Святая Елена, маленький остров»¹⁴,

¹² Странным образом участие Тэффи в «Современных записках» ограничилось одним стихотворе­
нием в 1922 году. Рассказы ее в журнале совсем не печатались, хотя отзывы о ее книгах всегда были
самые положительные. Тэффи, очевидно, считалась писательницей «газетной».

¹³ До революции М.Алдановым (псевдоним Марка Александровича Ландау, род. в 1886) была
опубликована книга о Толстом и Ромене Роллане.

¹⁴ Романы эти писались и печатались не в порядке, соответствовавшем их внутренней хронологии.

которые позднее были вдвинуты в огромную серию историко-философских романов о прошлом и настоящем, охватывающих период с 1762 года по наши дни. До самого закрытия «Современных записок» (в 1940 году) почти все новые крупные произведения Алданова печатались в этом журнале.

Широко и разнообразно был поставлен в журнале отдел небеллетристи­ческий. Оставляя в стороне статьи чисто политического характера, статьи сле­дующих авторов на литературные, философские, научные и общепублицисти­ческие темы украшали страницы «Современых записок» в первые пять лет: МААдцанов, КД.Бальмонт, А.Белый, АЛ.Бем, НАБердяев, П.М.Бицилли, П.Г.Виноградов, кн. С.М.Волконский, С.И.Гессен. З.Н.Гиппиус (за своей соб­ственной подписью и как Антон Крайний), М.Л.Гофман, Г.Д.Гурвич, И.В.Ди-онео-Шкловский, Л.П.Карсавин, ААКизеветгер, ААКойранский. ЕД.Кус-кова, АЯЛевинсон, Н.ОЛосский, С.В.Лурье, С.П.Мелыунов, Д.С.Мережков­ский, Н.М.Минский, К.В.Мочульский, П.П.Муратов, барон Б.Э.Нольде, кн. В.А.Оболенский, МА.Осоргин, С.Л.Поляков-Литовцев, М.И.Ростовцев, Ю.Л.Сазонова-Слонимская, кн. Д.П.Святополк-Мирский, М.Л.Слоним, ПАСорокин, ФАСтепун, И.М.Херасков, В.Ф.Ходасевич, М.О.Цетлин, Л.И.Шестов и Б.Ф.Шлёцер. В журнале был также богатый критико-библиогра-фический отдел, в котором принимали участие многие из вышеперечисленных лиц¹⁵. Все пять фактических редакторов журнала, оправдывая формулу на об­ложке, принимали самое близкое участие в журнале (А.И.Гуковский часто под псевдонимом «А. Северов»). Особо отмеченными заслуживают быть серия ис­ториософских статей И.И.Бунакова под заглавием «Пути России», представ­лявшая попытку дать неонародническую философию исторического развития России и в плане проблем перекликавшаяся с евразийством (всего за время существования журнала было напечатано семнадцать длинных очерков), и «внутреннее обозрение» М.В.Вишняка, в первых двенадцати книгах составляв­шее, под названием «На Родине», постоянную рубрику.

В последующие годы «Современные записки», несмотря на вынужден­ное финансовыми соображениями сокращение числа книжек в год¹⁶, продол­жали расти качественно и расширяться в смысле состава сотрудников. Не утеряв ни одного из действительно ценных прежних своих сотрудников в отделе беллетристики (в «Современных записках» увидела свет «Жизнь Ар-сеньева» Бунина, а также несколько романов Шмелева, Зайцева, Алданова и Осоргина, несколько рассказов Ремизова, интереснейшие воспоминания и литературные портреты Цветаевой, «Державин» Ходасевича), журнал из пи­сателей старшего поколения приобрел в качестве сотрудника с 1936 года Вячеслава Иванова (ряд стихотворений, в том числе «Римские сонеты», и статья о Пушкине) и АИ.Куприна (повесть «Жанета»). Но главное расшире­ние литературно-художественного отдела, особенно с начала 30-х годов, про­изошло за счет привлечения «молодежи», того вошедшего в литературу уже в эмиграции поколения, которое не совсем правильно было названо «незаме­ченным». Не говоря о появлении на страницах «Современных записок» почти всех молодых поэтов Зарубежья, во всяком случае парижских, в жур-

¹⁵ В 13-й книге «С.З.», одновременно с первыми стихами В.Ф.Ходасевича, появилось новое, ни до
того, ни после не слыханное имя Аркадия Меримкина, слишком уж смахивавшее на псевдоним.
Подпись эта стояла под статьей «Осмысление звука», о книге Бальмонта «Поэзия как волшебство».
Статья была интересная, дельная и довольно злая. Тайна этого псевдонима никогда не была раскрыта.

¹⁶ Журнал первоначально намечался ежемесячным, но таким он никогда не был. Только в 1921 году
было выпущено шесть книг, потом это число было сведено до пяти, четырех и даже трех книг в год
(с 1931 по 1937 год выходило регулярно по три книги в год, в 1938 и 1939 годах было выпущено всего
по две книги, в 1940 году до крушения Франции успела выйти только одна книга, 70-я). Правда,
книги были большого объема, по 300, 400 и даже 500 страниц.

нале были напечатаны романы и рассказы В.Сирина, Н.Берберовой, Г.Газ-данова, Л.Зурова, В.Яновского, Б.Темирязева, Георгия Пескова и др.

Отдел небеллетристический тоже обогатился к 30-м годам новыми ценны­ми сотрудниками. Среди них в первую голову следует назвать Г.В.Адамовича и В.В.Вейдле (оба начали сотрудничать в «Современных записках» в 1927 году), а также Г.П.Федотова, который вскоре выдвинулся как один из самых блестящих публицистов Зарубежья, — его сравнивали и с Чаадаевым, и с Герценом. Первая статья Федотова в «Современных записках» («На поле Куликовом», опыт ана­лиза блоковского лирического цикла) появилась в 1927 году под тем же псевдо­нимом (Е.Богданов), под которым он до того печатался в евразийских «Верс­тах», но с 1929 года он начал печататься за собственной подписью. Некоторые его статьи вынуждали редакцию делать примечания о несогласии ее с автором, хотя к этому времени в журнале появлялось уже много статей, с которыми большинство редакции едва ли могло согласиться. Значительно увеличилось после 1926 года сотрудничество П.М.Бицилли, бывшего профессора Новорос­сийского университета и специалиста по истории Ренессанса. Хотя он ни идей­но, ни географически (он был профессором университета сначала в Скопле, потом в Софии) не был близок к редакции, им было напечатано с 1925 по 1940 год 30 статей и 75 рецензий (в отношении рецензий это был, кажется, рекорд для «Современных записок», к которому приблизился лишь М.О.Цетлин с 61 рецензией; но Цетлин стоял гораздо ближе к редакции и начал писать в журнале с первого номера). При этом Бицилли писал не только по своей специальности (история и история культуры), но и на литературно-критические и литератур­но-теоретические темы, в частности живо отзываясь на текущие явления зару­бежной литературы, рецензируя новые романы и сборники стихов. Более или менее постоянными сотрудниками журнала стали Г.В.Флоровский (с 1928 года) и В.В.Зеньковский (с 1926 года). В критическом отделе близкое участие прини­мали Д.И.Чижевский (и под своей фамилией, и под псевдонимом «П.Проко­фьев») и Н.К.Кульман. Правда, зато некоторые прежние сотрудники перестали писать в «Современных записках»: М.Л.Слоним, ставший редактором другого эсеровского журнала — «Воля России» (после 1921 года), Л.П.Карсавин, сделав­шийся ярым евразийцем (после 1923 года), Б.Ф.Шлёцер (после 1924 года) и А.Я.Левинсон (после 1925 года; оба ушли во французскую журналистику, хотя могли быть у них и другие резоны), кн. Д.П.Святополк-Мирский (после 1926 года, когда возникли «Версты»), П.П.Муратов (после 1928 года).

Значение «Современных записок» в зарубежной литературе трудно пре­увеличить.

3. «Русская мысль»

Третьим по времени толстым журналом Зарубежья явилась «Русская мысль», начавшая выходить в начале 1921 года в Софии, перенесенная затем в Прагу, а с конца 1922 по конец 1923 года редактировавшаяся в Праге, но печатавшаяся в Берлине и выходившая с пометкой «Прага-Берлин». В отли­чие от «Современных записок», «Русская мысль» была продолжением доре­волюционного русского издания, выходившего под редакцией того же самог<