Критерии выделения единиц общего сленга по сфере его использования

Важность и необходимость изучения общего сленга обусловлена тем, что это образование на сегодняшний день выступает пограничной зоной в плоскости «просторечие – литературный язык», и, по прогнозам лингвистов, часть слов общего сленга со временем может получить статус общелитературности. Следовательно, необходимо разработать чёткую систему критериев выделения единиц общего сленга из многообразия нелитературной лексики русского языка.

Следует признать, что всесторонне обоснованной системы критериев отнесения нестандартных языковых единиц к общему сленгу в русистике не существует. Исследователями лишь указываются отдельные признаки, по которым тот или иной сленгизм может быть причислен к общему сленгу. Например, авторы Толкового словаря русского общего жаргона «Слова, с которыми мы все встречались» О. П. Ермакова, Е. А. Земская и P. M. Розина считают доказательством принадлежности слов к «общему жаргону» «употребление этих слов в прессе, ориентированной на широкую аудиторию». По словам авторов, «обязательным условием включения слова в словарь было его употребление в языке таких газет, как «Известия», «Новые известия», «Литературная газета», «Сегодня», «Независимая газета» [4; 4]. Однако некоторые исследователи считают факт использования сленгизма в печатных СМИ недостаточным для соотнесения слова с понятием общего сленга. Анализ публикаций, размещённых в популярных информационных изданиях, таких как «День», «Аргументы и факты», «Сегодня», «Вечерние вести», «Комсомольская правда», «Факты и комментарии», «Московский комсомолец», «2000» (рассчитанных на просвещённую читательскую аудиторию), а также в элитарном «Зеркале недели» показал, что наряду со сленговой лексикой широкого употребления (балдёж, безнал, беспредел, выпендриваться, достать, заказать кого-либо, кидала, классный, козырный, крутой, лохотрон, мочить кого-либо, навороты, наезд, нал, прибамбасы, продвинутый, разборка, светиться, тащиться, тусовка, фишка, шара и т.п.) на страницах этих газет присутствуют и лексические единицы, как правило, ограниченные своей специфической функциональной сферой. Это могут быть названия реалий и понятий, особо актуальных для какого-нибудь закрытого социолекта (например, милицейского и уголовного – важняк, висяк, наружка, прослушка, ксива; музыкального – драйв, драйвовый, фест, саунд, джем, микшировать; наркоманского – ширяться, кумар, приход, драп, трам, ганджа, шмаль, джеф, кокс; армейского – салага, молодой, фазан, годок, черпак; молодёжного –голимый, плющить, колбасить, крейзовый, колдырить; компьютерного – апгрейдить, аська, винда, глюкавый, зазиповать, логи, комп и т.п.). Вот некоторые примеры:

– Возможно, кого-то из «пехоты» и посадят: нераскрытый «висяк» – не лучший показатель в работе.

(газета «Известия», 2003.01.31);

– Во времена моей молодости такого не было. А сейчас полно молодёжи, курящей «драп». Коноплю выращивают сами, а потом курят.

(газета «Вечерние вести», 3.03.05);

– Напряжение снято, музыканты начинают играть. Пошел настоящий

драйв.

(газета «Комсомольская правда», 2004.12.01);

– Одни одеваются только в фирменных магазинах, а для других

самопальные штаны с белыми лампасами и надписью «adidas» ― клевый прикид.

(газета «Известия», 2003.06.10)

– Градация салага - молодой - фазан (он же годок или черпак, в зависимости от местных традиций) - дед - дембель соблюдалась неукоснительно.

(Газета по-киевски, 11.02.05);

– Часть профи присваивают себе исключительное право толкования бытия, и вот тебе уже невыразимо стыдно за неумение правильно написать слово «говно» или «запатчить системную дыру в глюкавой винде».

(газета «Зеркало недели», 19.02.05)

Таким образом, нельзя утверждать, что фиксация сленговой лексики в текстах СМИ является бесспорным маркером общего сленга, как и нельзя отрицать того, что функционирование сленговых единиц в средствах массой информации расширяет границы употребления элементов различных социолектов и способствует их вхождению в общее употребление.

Массмедийная коммуникация (применительно к сленгу) – лишь отражение живой устной речи, именно последняя является исконной средой формирования и существования любых некодифицированных элементов, в том числе и общего сленга: здесь он зарождается, живёт, развивается, теряет те или иные свои единицы, приобретает новые за счёт заимствования из других языковых сфер и внутреннего словотворчества. (Ср.: по мере освоения общелитературным языком слова тусовка и его производных тусовочный, тусоваться, тусовщик, тусовщица – в молодёжном сленге, откуда это слово стало продвигаться в общее употребление (в том числе и за счёт массмедийных текстов), появились новые образования с более выраженной экспрессивностью тусня, тусняк (аналогично: на шару – на шарик). Более надежным критерием выделения единиц общего сленга как части городского просторечия следует признать использование этих единиц в неофициальной, бытовой речи носителей литературной нормы, принадлежащих разным социальным группамр(профессиональным,рвозрастнымри др.).рОсобенно ярко это обнаруживается во внутрисемейной коммуникации, где они, в отличие от специального сленга (профессионального и корпоративного),р не выполняютридентификационной,рдемонстративно-аттрактивнойрили криптологической функций (характеризующих последний), а выступают эмоционально-экспрессивными единицами, целью использования которых является желание разнообразить свою речь ярким, выразительным словом, содержащим эмоции, оценки говорящего:

1. Бабушка (76 лет).
- Нынче все косят под Путина.
- Мотя (коту), сдрыгни отсюда.

(декабрь, 2015 г.)

2. Мама (49 лет).
- Меня задолбал звук телика!
- Дочь, надень другие брюки, эти слишком понтово смотрятся.

(октябрь, 2015 г.)

Можно предположить, что влияние молодежного сленга на бытовую речь горожан старшего возраста происходит прежде всего во внутрисемейной коммуникации:

1. Внучка, 19 лет:
- Бабушка, когда уже хавать будем?
Бабушка, 75 лет:
- После сериала похаваем.

(ноябрь, 2015 г.)

2. Отец (55 лет, образование высшее техническое):
- А ты чего сегодня дома? Кайфуешь перед теликом?
Дочь (20 лет, студентка-филолог):
- Все зачеты сдала. Теперь кайфую.

(декабрь, 2014 г.)

В устной речи горожан единицы общего сленга часто используются в качестве элементов языковой игры:

1. На вокзале:
- Тоже куда-то едете?

- Нет, просто так торчу в очереди за билетом на автобус.

(ноябрь, 2015 г.)

Довольно часто единицы общего сленга позволяют выразить отрицательные эмоции говорящего и некоторым образом снять эмоциональное напряжение – раздражение. Кроме отрицательных эмоций, сленговые единицы позволяют выразить и положительные эмоции говорящих:

1. Брат (31 год, образование высшее):
- Слушай, не доставай меня, что ты ко мне прилепилась! Не хочу там больше работать, меня все задрало.
Сестра (20 лет, студент-филолог):
- У тебя клёвая работа. Ментам же много бабла платят. Это тебе не на стройке батрачить.

(ноябрь, 2015)

2. Отец (56 лет, техническое образование):
- Смотри, сколько бабок мне за этот месяц перечислили!
Дочь (20 лет, студент-филолог) смеясь:
- Круто! Тогда гони мне бабло на шмотки!

(сентябрь, 2015 г.)

3. Кайф от своего успеха и кайф от успеха учеников.

(артист О. Табаков – ОРТ, 15.02.95)

4. Классно же!

Пипец какой-то!

(Кандидат педагогических наук, доцент кафедры иностранных языков ЧГПУ им. И.Я. Яковлева, октябрь, 2015 г.)

Особенностью общего сленга является широкое использование его составляющих в обиходной речи представителей разных социальных групп, в том числе – имеющих высшее образование, как техническое, так и гуманитарное:

Ольга (26 лет, стоматолог, ЧГУ им. Ульянова):

- Вчера с подругами прошвырнулись по магазинам. Столько бабла потратили! Зато зацени, какое клёвое платье я себе купила.

Луиза (31 год, логопед, ЧГПУ им. Яковлева)

- Офигеть! Мой жмот ни за что бы не разрешил.

(декабрь, 2015)

Использование элементов общего сленга перестало быть редкостью в публичной речи политиков, официальных лиц, авторитетных филологов, которых принято считать кодификаторами русского языка:

1. Я таких заморочек не видела ни в одной стране мира!

(Л. Слиска, зампредседателя Госдумы РФ о нарушениях на президентских выборах в Украине – РТР, программа «Вести», 27.12.04);

2. Мы платим и должны получать качественный товар. Вместо него вы (метеорологи) даете нам, извините за непарламентское выражение, туфту!

(Ю. Лужков, мэр г. Москвы. – РТР, программа «Вести недели», 27.02.05);

3. Мы не подвели итоги ХХ века. Серьезных исследований нет, а лабуды достаточно.

(М. Чудакова, профессор ИМЛИ. – РТР, программа «Тем временем», 28.10.05)

4. Я пятьдесят лет не могу забыть, как преподавательМГУ, чтоб меня завалить (экзамен по русскому языку я ответил: частицы в русском языке, которые пишутся с черточкой (кое, то, либо, нибудь, таки) чтоб меня завалить, спрашивает: «Какая из них может употребляться самостоятельно?» Вот вы все сидите здесь, обреченные властью, и не знаете этого. А почему я в восемнадцать лет должен знать? Потому что перекос. Зажать так молодежь. «Кое» в одном месте у Пушкина есть - «Кое вышел из лесу…»

(В.В. Жириновский, советский и российский политический деятель на Госсовете по культуре и искусству 24.12.2014)

- Бойцы вспоминали минувшие дни и битвы, что вместе продули они.

( Путин В.В. российский государственный и политический деятель, Президент Российской Федерации.)

В приведенных примерах обращает на себя внимание тот факт, что только в одном из них (в речи Ю. Лужкова) употребление ненормативной сленговой единицы сопровождается метаязыковым комментированием, так называемым рефлексивом («извините за непарламентское выражение»), позволяющим отграничить употребление ненормативной единицы от нормативной речевой зоны. Во всех остальных случаях, особенно в неофициальной устной речи рефлексивы, а следовательно, и маркеры ненормативности отсутствуют. Здесь уместно привести рассуждения о нормативности / ненормативности И. Т. Вепревой (со ссылкой на исследование В. Н. Телии русской фразеологии). Если отступления от языковой нормы (ненормативность) создает факторы напряжения, то нормативность – напротив – «такое употребление языкового знака, при котором он может быть адекватно и единообразно понят коммуникативным партнером» [Вепрева, 2002: 105]. В этом контексте единицы общего сленга в неформальном межличностном общении могут наверное оцениваться в качестве вполне нормативных, поскольку наряду с общелитературными словами обеспечивают понимание при коммуникации независимо от принадлежности коммуникантов к той или иной социальной группе (см. приведенные выше примеры). Стилистическая нейтральность таких сленгизмов не создает коммуникативного напряжения, а всё высказывание с такими единицами не обладает особой, яркой экспрессивностью.

В троллейбусе. Мужчина (примерно 40-45 лет):
- Слушай, а как это ему удалось от армии откосить? Недавно мне впаривал, что нет бабла вообще. И вот в итоге пронесло.
Мужчина (примерно 30-45 лет):
- Та у них же там крыша есть, не зря ведь ездили в Москву недавно. Только зачем же так темнить, я же не пойду стучать – оно мне надо?

(сентябрь, 2015)

Остается открытым вопрос о нормативности описываемых единиц в публичной коммуникации, где признанные языковые стандарты позволяют ещё сдерживать в той или иной мере экспансию ненормативной просторечной лексики и фразеологии.

Однако нельзя забывать и о том, что сленговые слова и выражения являются потенциальными источниками обогащения общелитературного языка. И в этой связи нельзя не вспомнить слова ещё одного известного ленинградца, тонкого и глубокого знатока русского слова академика Л. В. Щербы о месте арготизмов в Большом академическом словаре, сказанные им на заседании Отдела литературы и языка АН СССР при обсуждении Проекта Словаря в связи с подготовкой первого тома: «Мы здесь читаем о том, что в Словарь не включаются окрашенные, сниженные синонимы литературных слов, также слова узкоинтимного употребления и арготизмы, например: слямзить, стремить, налимониться, шамать. Слово стремить – малоизвестное, но вот налимониться – очень широко распространено, оно очень часто встречается. И если речь идет о том, чтобы его вычеркнуть, то я боюсь, что придется очень много слов вычеркнуть. И у меня вызывает опасение, как бы наш Академический словарь не пошел по тому же самому пути, по которому пошел в своё время словарь Французской академии, который на несколько столетий задержал развитие французского языка. Мне просто страшно делается при такой мысли”.