Если пульс кинематографии бьется в Нью‑Йорке, сердце – производство – не может вечно оставаться во Франции.

США – родина продюсерского кино. Часть 1: перед Голливудом.

Что же американское кино, чья ведущая роль сегодня не оспаривается и не подвергается сомнению? Как говорится, ничто не предвещало… «Успех английских, а затем (между 1898 и 1906 гг.) и французских кинофирм, – писал в 1912 г. Фредерик Тальбот, – обеспечил их господство в Соединенных Штатах. Европейские фильмы наводнили страну. В сравнении с ними продукция американских фирм была незначительна…

В это время в кинематографическом мире царил еще хаос. Повсюду шли процессы. Эдисон завязал смертельную борьбу за сохранение того положения, которое он завоевал после изобретения кинетоскопа. В результате этих трений промышленность осталась без капиталов. Все деньги, которые могли бы пойти на улучшение качества продукции, попадали в карманы ненасытных законников».

Редкие авторы, высказывавшие суждения об американской кинопродукции между 1898 и 1906 годами, подтверждают это мнение. В течение долгого времени американские фильмы были немногочисленны и неважного качества - натурные сценки и короткие хроникальные ленты. Прокат фильмов в городах был незначителен. Владельцы ярмарочных кино снабжались в Англии, потом – во Франции, получая там и оригиналы и копии. Единственной фирмой, регулярно выпускавшей сюжетные картины, была фирма «Эдисон».

В подражание английским сериям у Эдисона появляются серии фильмов по 40 метров с Джонсом‑деревенщиной, Дедушкой и Бабушкой, Старой девой, Счастливым хулиганом и Керри Нешн.

Счастливый хулиган был, выражаясь словами каталога, «бродяга очень плохой репутации, с которым случаются всевозможные непредвиденные приключения, из которых он выпутывается только для того, чтобы попасть в новые затруднения». Что касается Кэрри Нейшн, то это суфражистка, сторонница сухого закона, которая уничтожает салуны огнем и мечом и вдруг с ужасом выясняет, что ее супруг мистер Нейшн не трезвенник. Поскольку продукция фирмы «Эдисон» была самая обильная и регулярная, не удивительно, что главный режиссер фирмы Эдвин Портер поставил самый знаменитый из американских примитивов – «Большое ограбление поезда».

Портер в Соединенных Штатах играет ту же роль, что во Франции Мельес. И американские историки кино считают его отцом не только американской кинематографии, но и всей мировой кинематографии. Так, например, Льюис Джекобс, автор одной из лучших книг по истории кино, пишет: «Если Жорж Мельес первый поставил кино на «путь театра», как он сам говорил, то Эдвин Портер первый направил кино на кинематографический путь, имея в виду смену планов как монтажный приём…

«Большое ограбление поезда» было показано сначала на экране нью‑йоркского музея восковых фигур, потом прошло с колоссальным успехом по всей стране, эксплуатировалось ярмарочным кино и содействовало распространению «никель‑одеонов», многие из которых открывались демонстрацией этого фильма. Он был экспортирован. Около 1908 года фильм был показан во Франции в кино ярмарочного предпринимателя Кобелькова. Международный успех «Большого ограбления поезда» объяснялся тем, что фильм Портера носил типично национальный характер. Естественно, что фирма «Эдисон» просила Портера продолжать идти по прибыльному пути «Большого ограбления поезда». Он последовательно снял ряд картин, изображающих аналогичные происшествия: «Мелкое ограбление поезда », «Большое ограбление банка », «Арест бандитов, ограбивших банк Иегга» и т. д.

В 1906 году фирма «Эдисон» построила новые большие студии, где под руководством Портера начал работать актер Сирл Доули, которому он часто поручал постановки. Сам же Портер стал директором производства (продюсером) и художественным консультантом и работал у Эдисона до 1911 года. Начиная с 1908 года у Эдисона в новых студиях, построенных за два года до этого в Бронксе и обошедшихся в 100 тысяч долларов, снимали в месяц 5–6 фильмов. Ещё 2 фирмы строят новые студии - «Вайтаграф» в Флетбуше, и «Байограф» – на 14‑й улице. Эти строительства были вызваны распространением «никель‑одеонов». В 1908 году фирма «Вайтаграф» более активна, чем ее два главных конкурента. У нее уже есть филиалы в Европе. В 1907 году она производила около 6 фильмов в месяц. В августе 1908 года она регулярно выпускает по четыре фильма в неделю, из которых один‑два были размером в 300 метров. Импорт негативов «Вайтаграфа» во Францию в 1908 году составлял 20 тысяч метров негативов, то есть больше чем в три раза превышал цифры 1907 года.

Первым успехом «Вайтаграфа» был фильм 1905 года «Раффльс, джентльмен‑вор» (в одну катушку), бывший переложением знаменитого английского детективного романа Хорнунга, права на постановку которого принадлежали импрессарио Либлеру.

«Раффльс, джентльмен‑вор» вместе с «Большим ограблением поезда» показывался при открытии «никель‑одеонов». Еще в 1902 году «Вайтаграф» переложил для кино театральную пьесу. Это была пользовавшаяся успехом комедия «Джентльмен из Франции». Продюсером этого фильма был тот же Либлер. После постройки в 1906 году студии во Флетбуше продукция «Вайтаграфа» возросла. Наняли новых служащих, часть которых работала ранее у Портера в фирме «Эдисон». Это относится, например, к актеру Уильяму Раноусу, ставшему наряду со Стюартом Блэктоном главным режиссером «Вайтаграфа», а также к актеру Морису Костелло, перешедшему к Блэктону из труппы Портера. Раноус во время уличной съемки пригласил на работу молодую девушку Флоренс Тэрнер, выросшую в актерской семье. Тэрнер и Костелло стали звездами труппы «Вайтаграфа», сформированной около 1906 года. Артисты получали 15 долларов в неделю. Женщины между съемками работали в костюмерной, мужчины строили декорации. Ибо принципом «Вайтаграфа» было: все, кроме пленки, делать в своих мастерских. Костелло устроил скандал, отказавшись взяться за молоток. Вскоре расширение производства освободило актеров от этих обязанностей. Рядом с лабораториями и мастерскими для печатания выросли декорационные, столярные и другие мастерские. Вскоре фабрика охватила целый квартал домов во Флетбуше. В 1907 году фирма выступала во всех жанарх: драмах, комедиях, фильмах с трюками. Под руководством Стюарта Блэктона были выпущены первые мультипликационные фильмы по способу: один поворот ручки – один кадр. Это были «Магическое вечное перо» и «Гостиница с привидениями. Своими успехами «Вайтаграф» был обязан тому, что его режиссеры отошли от незыблемого правила «постоянной точки зрения», они все время перемежали общие планы крупными. Фирма «Вайтаграф» открыла Франции крупный план, который даже и называется там «американским планом».

Одновременно с реалистическими сюжетами фирма «Вайтаграф» занималась и «благородными» сюжетами. Вначале это были сцены гражданской войны («Шпион», апрель 1907 г.), по которым Стюарт Блэктон стал настоящим специалистом, потом переложения пользующихся успехом театральных пьес («Польский еврей», май 1907 г.), «Забавный сон» (1907 г., рассказ Марка Твена, экранизированный с согласия автора), «Морская нимфа», «Саломея, или Танец семи покрывал», «Дочь викинга», «Макбет», «Ричард III», «Юлий Цезарь» (это все фильмы 1908 г.). В конце 1908 года эта наклонность к литературе привела Стюарта Блэктона в Европу для подготовки сценария «Наполеон» в двух катушках. Это был первый фильм такой длины, снятый в Соединенных Штатах. Судя по рекламе, фильм обошелся в 30 тысяч долларов, то есть был самой дорогой американской постановкой.

Как могли окупиться такие вложения? Бросим взгляд на экономические условия в США.

В эпоху, когда Эдвин Портер закончил свое «Большое ограбление поезда», американское кино еще мало развито.

В 1902–1903 годах в Соединенных Штатах не больше трех дюжин постоянных киноустановок. Городские установки еще не стали стационарными. Если фильмы не имеют успеха, лавочку закрывают. Если успех большой, едут демонстрировать их по всему округу, как это сделал в 1903–1904 годах Талли из Лос‑Анжелоса после успеха «Большого ограбления поезда». Но американское кино начало прорастать с быстротой абрикосовых зернышек и распространяться, как сорняки, благодаря возникновению фильмов, снятых «ускоренным способом».

Быстрота развития американского кино связана с экономикой Америки, так же как пороки треста «Патэ» присущи экономике Франции. Это была эпоха внезапного роста американской промышленности. Между 1900 и 1914 годами число рабочих увеличилось на 20 процентов, мощность двигателей на 120 процентов, промышленная продукция на 50 процентов. Этот рост сопровождается усиленной концентрацией промышленности.

Это промышленное процветание и процветание трестов вызвали громадный приток рабочей силы в Новый свет.

Так называемая Третья волна, 1900–1914 годов, резко отличалась от двух предыдущих. Нордический элемент, составлявший 80 процентов в предыдущих иммиграциях, здесь был поглощен славянами и латинскими нациями, которые составляли больше ³/₄ иммигрантов. Большие промышленные центры наводнены русскими, чехами, венграми, поляками, прибалтийскими и балканскими народностями, итальянцами, испанцами, греками, португальцами. Между ними много евреев, они изгнаны из своих стран русскими и балканскими погромами и австро‑венгерским антисемитизмом.

В 1898 году США приняли 250 тысяч иммигрантов. В 1901 году – 487 тысяч, в 1902 – 648 тысяч, в 1903 году – 857 тысяч, в 1907 году была достигнута рекордная цифра – 1 285 тысяч.

Две первые волны иммигрантов вышли из самых развитых стран Европы. В начале века волна пришла из наиболее отсталых стран. Многие из вновь прибывших не умели читать и не знали ни слова по‑английски. А между тем они требовали развлечений. Они приехали из стран с очень низкой заработной платой, и самая низкая заработная плата, получаемая ими в Соединенных Штатах, кажется им очень высокой. Они хотят занять чем‑нибудь свободное время, которого у них в США сравнительно больше, чем в Европе.

Для развлечения первых иммигрантов эпохи «погони за золотом» в Америке были созданы «салуны», в которые входят как обязательная принадлежность фильмы о Дальнем Западе – с характерными для них женщинами, картами, спиртными напитками, выстрелами из револьверов. Но эти грубые удовольствия, которые были хороши для немногочисленных авантюристов, обосновавшихся на равнинах, только что отнятых у индейцев, не подходили для рабочих XX века.

Пуританство «старых американцев», которые организуют около 1895 года «Лигу по борьбе с салунами», так же как и правильно понятые ими интересы промышленного производства, забота о морали вновь прибывших, необходимость поддержания общественного порядка, – все это вместе взятое требовало рождения нового типа развлечений, которые должны были быть несложны и понятны всем независимо от происхождения и языка. Кроме того, они должны были быть дешевы.

И вот для третьей волны иммигрантов, славян и латинцев, возникают и распространяются «смокинг‑концерты», похожие на французские «кафе‑концерты», водевили, постоянные мюзик‑холлы, в которых билет на спектакль, длившийся без перерыва 2–3 часа, стоил 10–20 центов, и, наконец, «пенни‑аркады», которые во Франции называются «кермессами».

Мы говорили, что «пенни‑аркады» были созданы в 1895 году агентом «Эдисона» в Буффало Митчеллом Марком, который в одном заведении объединил кинетоскопы, фонографы и различные другие автоматы, существовавшие в то время в Америке и в Европе.

Иммигранты обеспечили успех этим «пенни‑аркадам», которые распространились после 1900 года. Владельцами этих заведений были тоже иммигранты.

Запомните их имена – скоро они войдут в громкие названия самых известных киностудий!

Митчелл Марк, владелец «пенни‑аркадов», и его компаньон Вальтер объединились в 1903 году с Максом Гольдштейном и двумя евреями‑меховщиками из Чикаго – Коком и Адольфом Цукором – и основали акционерное общество по эксплуатации – «Саут Юньон сквер» в Нью‑Йорке.

Гольдштейн управлял «кермессой», первые шаги которой были удовлетворительны. Он получил выручку в 100 тысяч долларов и прибыль в 20 процентов от вложенного капитала. После этого Адольф Цукор решился ликвидировать свою меховую торговлю и целиком посвятить себя «пенни‑аркадам». Родившись в Венгрии в 1873 году, он еще подростком приехал с семьей в Нью‑Йорк. В первый раз он видел движущиеся фотографии на выставке в Чикаго в 1893 году.

Пять компаньонов хотели создать сеть «кермесе» в Нью‑Йорке и в других больших городах Америки. Для этого им нужны были еще дополнительные капиталы. Они обратились к Маркусу Лоеву.

Маркус Лоев родился в Нью‑Йорке в бедной еврейской семье, начал работать с 7 лет, занимался понемногу всеми профессиями. Два раза он обанкротился, но тем не менее расплатился со своими кредиторами. У него были и капиталы и опыт. Вскоре он уже участвовал в финансировании многих «пенни‑аркадов» в Нью‑Йорке, Цинцинатти, Филадельфии и Бостоне.

Тем временем Цукор объединился с импресарио Уильямом Брэди, который в 1899 году участвовал в съемке для «Байографа» фильма «Матч Джеффрис‑Шарки» при свете 100 дуговых ламп.

Тем временем в Пенсильвании начинается бурное распространение кино, оно охватывает Чикаго, Цинцинатти, Сан‑Луи, Нью‑Йорк. Повсюду открываются маленькие кино с входной платой в 5 центов, которые называются «стор‑шоу», «никелетты», «николет» и чаще всего «никель‑одеоны», так как монета в 5 центов называется в Америке «никель».

Маркус Лоев стал одним из эксплуататоров «никель‑одеонов». В 1907 году у него 40 кино в Нью‑Йорке и в других городах. Некоторые он эксплуатирует вместе с Цукором.

Другим основателем «никель‑одеонов» в 1906 году был Уильям Фокс; он был венгр и обосновался в Нью‑Йорке с 1890 года. Сначала он был клоуном, потом стал владельцем «кермессы» в Бруклине. В 1906 году он основал сеть маленьких кино, которые он называл «никелеттами».

Немецкий иммигрант Карл Лемле был сначала сельскохозяйственным рабочим в Айове, потом продавцом газет, затем кассиром в небольшом заведении готового платья. Будучи кассиром, он женился на дочери хозяина, собрал небольшой капитал и, спасаясь от тирании своего тестя, отправился в Чикаго попытать счастья.

24 февраля 1906 года Карл Лемле купил в Чикаго на авеню Миувоки «никель‑одеон» за 2 тысячи долларов, составившие почти весь его капитал.

Два месяца спустя он вернул свои деньги и еще заработал несколько тысяч долларов, а 6 месяцев спустя открыл агентство по прокату фильмов. В 1907 году он стал производить фильмы.

Два брата Уорнер из Польши сначала чинили велосипеды в Ньюкэстле (Пенсильвания), потом занялись прокатом кинофильмов.

Двадцать лет спустя, во время лекции, прочитанной им перед студентами Гарвардского университета, Уильям Фокс рассказывал:

«Кино вначале адресовалось не к коренным американцам. У них были другие развлечения. Кино же привлекало главным образом иммигрантов, которые не могли ни говорить, ни понимать по‑английски. Не было театров, в которых бы ставились пьесы на их родном языке. Это были поляки, русские, славяне или уроженцы других стран. Им нужны были развлечения, и они нашли их в кино. Гроши этих иммигрантов дали возможность кино расширить поле деятельности до такой степени, что оно превратилось в промышленность, уважаемую во всем мире».

В 1906 году эти кинолавочки, открытые мелкими лавочниками для иммигрантов, далеко не пользуются «уважением во всем мире». Это настолько мелкие предприятия, что ими не интересуются ни банки, ни деловые люди. Но, несмотря на незначительные капиталовложения, прибыли получаются не меньшие, чем у треста «Патэ».

Как и в ярмарочном кино, спектакль продолжается около получаса. В заведениях по 5 центов обычно бывает 50 рядов по 10 мест – это длинные и узкие залы. Музыки или нет совсем, или играют на разбитом пианино. Вентиляция плохая. Эти залы называются «никель‑одеонами» (никель – это монета в 5 центов).

Кинозалы, имеющие больше 300 мест, подчиняются театральному режиму, сложному и дорогостоящему. Кинозалы, рассчитанные на 300 мест, подвергаются троекратной инспекции, часто совершенно фиктивной. «Шоумены» (демонстраторы) – это бывшие ковбои, бродяги, которые, вместо того чтобы направлять публику к более утонченным зрелищам, приучают ее к самому плохому. «Шоумены получают фильмы у «рентеров» – распределителей и агентов по прокату. Они заранее предполагают, что у публики плохой вкус. «Рентеры» полагаются на мнение «шоуменов», и на фабриках убеждаются, что фильмы дурного вкуса пользуются наибольшим спросом.

Никели эмигрантов образовали золотой поток, полившийся в кассы «никель‑одеонов». По данным Джорджа Клейка, в 1907 году число зрителей, ежедневно посещающих 143 зала в Чикаго (118 «никель‑одеонов», 18 «водевилей» по 10 центов и 18 «кермесс»), достигает 100 тысяч. В мае 1909 года французский обозреватель подсчитал, что за зиму 1908 года 250 тысяч зрителей ежедневно посещали кино Нью‑Йорка, а в воскресенье эта цифра удваивалась.

В Чикаго ежедневно сборы достигали тогда 40 тысяч долларов в день. В Соединенных Штатах 50 миллионов долларов были вложены в кинопредприятия, а ежедневная выручка достигала 4 миллионов долларов. Итак, иммигранты без капиталов и положения, уроженцы Балкан, славяне, еле‑еле спасшиеся из средневековых гетто старой Европы, старьевщики, клоуны, меховщики, механики, красильщики, торговцы селёдками за несколько месяцев создали новую промышленность, чего не сумели в 1896 году сделать финансовые тузы Уолл‑стрита, финансировавшие «Эдисон» и «Байограф».

Эти бывшие ковбои, эти бродяги загребали миллионы. «Погоня за никелем» в 1906–1908 годах играла меньшую роль в мировой истории, но зато она была одним из величайших явлений в истории кино. С этих пор Соединенные Штаты определенно становятся мировым центром торговли фильмами. Страна, в которой больше железных дорог, чем во всей Европе, которая на первом месте по ряду отраслей тяжелой индустрии, по производству железа, чугуна, стали, угля, нефти, меди и т. д., которая поставила рекорд по выпуску станков, по развитию электропромышленности и, начиная с 1908 года, несомненно, заняла первое место в области ультралегкой кинопромышленности. В США в три раза больше кинозалов, чем в остальных странах мира вместе взятых.

Когда прошла первая горячка 1907 года, после которой число залов на время перестало увеличиваться, начало улучшаться их качество. По этому поводу один француз пишет в уже цитированном нами обзоре: «Некоторые заведения по 10 центов – большие залы или театры. Старые «водевили» сети «Кейта и Проктора» превратились в кино. В них уже давно постоянно давались сеансы». Сеть предприятий Маркуса Лоева (в то время в компании с Цукором) состояла из довольно роскошных залов с входной платой по 10 центов; они являлись комбинацией «водевиля» и кино. Предприниматели, которые потребляют сотни тысяч метров фильмов в день, улучшив залы, захотели улучшить и программы. Развитие американского кино переходит из области количества в область качества. «Никель‑одеоны» помогли талантливому Гриффиту начать и продолжить свою деятельность.

Подобную же роль в улучшении качества залов и программ сыграли французские ярмарочные балаганы, но у «никель‑одеонов» есть одна особенность: они организованы в «цепь». «Цепь» – это одна из форм монополистической концентрации разрозненных зрелищных предприятий. Увеличение числа филиалов в «цепи» представляет из себя горизонтальную форму роста. Но этот род предприятий может развиваться и вертикально.

Цепи «никель‑одеонов» из нескольких десятков залов уже не редкость в 1908–1909 годах. Они приобретают большое влияние и скоро стали заниматься производством фильмов.

Трест старых кинопромышленников будет пытаться осуществить контроль вначале за прокатом, а потом и за эксплуатацией. Этому тресту победоносно воспротивятся владельцы «цепей», уже захватившие в свои руки распределение и демонстрацию и готовящиеся взяться за производство фильмов.

Погоня за золотом в итоге привела к перемещению мирового центра тяжести к Тихому океану. Но это – другая история.

***

ДОПОЛНИТЕЛЬНО СМОТРЕТЬ ПО ТЕМЕ:

Проект Британского киноинститута «Век кино» был задуман как собрание личных мнений наиболее ярких и влиятельных деятелей мирового кино, каждый из которых мог бы поделиться своими мыслями о пройденном пути и перспективах кинематографии собственной страны.