Порою ты можешь меня проклинать; Ветер — отец мой, облако — мать, Дочка моя — прохлады струя, Радуга в небе — постель для меня. 2 страница

Гермиона заметила, что он сказал «нас», и ей показалось, что это уж совсем как-то не в его характере — включать её в понятие «мы». И всё же никакого особого ударения или, напротив, отсутствия оного на этом слове не было, так что она решила подумать об этом позже.
— Другими словами, — подытожила она, — наша деятельность не пересекается с магглами, но если что-то будет угрожать Статуту о секретности, мы окажемся тут как тут.
— Или если они наткнутся на потенциально важную находку.
— Вы поэтому здесь? Поэтому Билла сюда отправили? — и, словно вспомнив только сейчас, добавила: — А Кормак МакЛагген? Почему...
— Прошу вас, мисс Грейнджер. Если вы потерпите с расспросами до нашего прибытия на место, Северус сообщит вам все подробности.
— Но...
Он склонил голову, и платиновые волосы засияли на солнце.
— А вы мне поверите?
Ответить на этот вопрос, не солгав или не обидев спутника, было невозможно, поэтому Гермиона промолчала.

Ковёр мягко, но заметно накренился, а когда завершил манёвр, они оказались лицом к солнцу. Гермиона сощурилась и прикрыла глаза сложенной козырьком ладонью.
— Вы не воспользуетесь заклинанием, защищающим от яркого солнца? — поинтересовался Люциус.
— Я хотела, но подумала, что вы можете неправильно истолковать, если я потянусь за палочкой.
— Наверное, вы правы. Теперь я в курсе ваших намерений, так что дурного не подумаю.

Ощутив в своей ладони гладкую рукоять палочки, Гермиона испытала облегчение, пожалуй, даже большее, чем была готова признать. Она произнесла антибликовое заклинание, кожей чувствуя, что Люциус внимательно за ней наблюдает, хоть он и изображал поглощённость окружающими красотами.
— Так лучше? — спросил он.
— Гораздо, — отозвалась она.

Через пару минут он объявил:
— Вот мы и на месте.
У Гермионы, которая теперь могла видеть не только ослепительное солнце, перехватило дыхание. Храмовый комплекс расположился между главным шоссе, идущим параллельно берегу Нила — восточному берегу, напомнила она себе, — и городом, который недавно ёмко охарактеризовал Люциус. Хоть Гермиона и прожила шесть лет в тысячелетнем замке, эти развалины вызывали не меньшее благоговение, чем то, которое она испытала, впервые увидев Хогвартс. Они были в три раза старше замка, и время их не пощадило. Её порадовало, что такая древность всё же выстояла под натиском веков и по-прежнему влекла к себе людей.

Когда ковёр пролетал над двойным рядом колонн главного храма, Гермиона с интересом рассматривала туристов, блуждавших среди руин за своими гидами.
— Как вы умудрились найти здесь что-то волшебное?
— Не я и не здесь. — Люциус кивнул в сторону открытого пространства. — Нам нужно в южную часть главного комплекса, храм Мут.

Ковёр пролетел над Луксорским храмом и миновал священное озеро прямоугольной формы.
— Я совсем мало читала об этом месте. По-моему, есть ещё второе священное озеро, в форме конской подковы?
— Ишеру. Там нас ждёт Северус.
— В озере? — полушутя спросила Гермиона.
— Под ним, — ответил Люциус.
Ковёр тем временем остановился и завис в футе над землёй, точнее, над верблюжьей колючкой, возле опоясанного тростником Ишеру. Когда Гермиона спрыгнула с ковра, стайка чернокрылых шилоклювок сорвалась с берега, словно знаменуя её прибытие.

Два тела у меня соединены в одно;
Чем дольше я стою, тем больше времени прошло.(*****)

Кипя от негодования, Гермиона швырнула свою расшитую сумочку на раскладушку. Палатка. Ради всего святого, ну почему она снова живёт в палатке? Да, со всеми удобствами, но, чёрт побери, в долбаной палатке! По глупости своей она почему-то полагала, что работа в международной организации означает отсутствие проклятых палаток.

Люциус Малфой, показывая предназначавшееся ей временное жилище, тщательно скрытое от глаз дезиллюминационными чарами и расположенное в пальмовой роще к востоку от храма Мут, был явно рад. Самодовольная улыбка выдавала его с головой.
— Вот, мисс Грейнджер, — сказал он, вручая ей овальный кусочек глины с непонятным орнаментом. — Он укажет вам на вход, ведущий к месту раскопок. Северус встретится с вами там после того, как вы отдохнёте с дороги. — Затем он дал ей небольшую нагрудную табличку с официальной печатью Верховного совета по древностям.
— Маггловский бейдж? — сказала она и покраснела, смутившись, что как всегда констатирует очевидное.
— Он зачарован, так что вам не о чем волноваться.
— Магглоотталкивающие чары? Какая ирония. — Ей вдруг вспомнилось, что ходили слухи о не последней роли Люциуса Малфоя в издевательствах над магглами на чемпионате мира по квиддичу, — Пожиратели Смерти тогда просто смяли палаточный лагерь. Неудивительно, что после этого она терпеть не могла кемпинг.
— Если вы привлечёте нежелательное внимание, он на подсознательном уровне перенаправит мысли магглов в другое русло, — ответил он, развернулся на каблуках и вышел, словно она обвинила его в расовом кровосмешении.

Гермиона прошлась по роскошной палатке, обнаружила две спальни (одна уже была занята), кухню, уборную (с ванной и душем) и вернулась в главную комнату, куда её изначально привёл Люциус. Там в углу стоял небольшой обеденный стол с двумя стульями; стопки книг и пергамента, перья и две чернильницы — у кого-то здесь кипела работа. Центр просторной комнаты занимали диван и два уютных кресла у кофейного столика. Все прелести дома, неохотно признала она.

И всё равно это была палатка.

После того, как Гермиона наконец вышвырнула Рона из своей квартиры, она вернулась в Лес Дин, где они с мальчишками оставили палатку, когда их поймали егеря и забрали в Малфой-мэнор для допросов и пыток. Палатка обнаружилась на том же самом месте — заброшенная на пятнадцать месяцев, она выстояла все ненастья. Гермиона вычистила Скургифаем всю грязь, собрала все принадлежности и вернула Артуру Уизли. Да, размышляла Гермиона, окончание истории во всех смыслах.

И вот, одиннадцать лет спустя после падения Волдеморта она снова в чёртовой палатке.

Гермиона тяжело вздохнула, сурово наказав себе смириться с этим, раскрыла расшитую бисером сумочку и принялась разбирать вещи.
За десять минут она успела трансфигурировать походную раскладушку в более удобную кровать и разложить одежду и личные принадлежности по местам. Затем достала самопишущее перо и узкий свиток пергамента для заметок, навела чары неприкосновенности на свою «комнату», спрятала палочку в рукав и отправилась на поиски Северуса.

На улице стояла жара. В тени пальм можно было немного передохнуть от полуденного солнца, и несколько осликов теснили друг друга за место в вожделенной прохладе.

Глиняный брелок едва заметно тянул её вперёд, и Гермиона пошла вдоль восточного берега Ишеру, петляя между развалинами, которые кое-где уходили под воду. Она подумала, что, вероятно, озеро в недавнем прошлом обмельчало, либо его немного осушили. Проигнорировав вибрацию брелка, Гермиона решила сделать крюк через маггловское место раскопок — хотелось получить представление о местности.

Одно из первых усвоенных ею правил в ликвидации заклятий гласило, что картину надо всегда оценивать в целом. Знать, где найден объект и в каком состоянии, было зачастую необходимо, чтобы снять проклятие или защитные заклинания. Билл Уизли славился тем, что неукоснительно соблюдал меры безопасности, всегда знал, когда просить о помощи, и всячески пресекал лишнюю браваду в отделе. Он часто повторял: «Уверенность в себе, конечно, придаёт дополнительный шарм, но спесь убьёт вас быстрее, чем Персидское проклятье Похищенного дыхания».

Гермиону всё сильнее и сильнее охватывали дурные предчувствия. Кормак МакЛагген был талантливым ликвидатором заклятий, а Билл — просто исключительным, и опыт полевой работы у них обоих гораздо больше, чем у неё. Она занималась своей профессией уже десять лет, но главным образом в Британии, где основной вызов представляли дома Пожирателей Смерти и их укрытия. После обезвреживания Лестрейндж-фолли прошлым летом Гермиону повысили, но с тех пор она стала привязана к письменному столу — возглавляла команду по надзору за хранилищами и занималась урегулированием их дел в соответствии с новыми законами Визенгамота о наследовании.

За это время единственным, что хотя бы отдалённо напоминало достойный вызов, были кусочки папируса, которые шесть недель назад ей прислал Северус. После перевода стало ясно, что это руководство к созданию исцеляющего зелья или мази, но Гермиона не была уверена в последнем бледном иероглифе. Информации, тем не менее, не хватало для того, чтобы проанализировать список компонентов и их количества. До тех пор, пока Люциус Малфой не упомянул в разговоре Северуса, Гермиона думала, что папирус представлял исключительно научный интерес.

Несмотря на жару, по спине пробежал холодок.

Северус ждёт её, чтобы ввести в курс дела. Он был первым, кого бы пригласил Билл Уизли в качестве эксперта по Тёмным Искусствам, особенно в сложной ситуации. А Северус не говорил ей, что отправился в Египет.

Она взобралась на насыпь, откуда открывался хороший вид на окрестности храма Мут. Земля была усыпана щебнем, виднелось множество реконструированных стен и колонн. Небольшими группами трудились рабочие, некоторые были одеты по-современному, другие носили голубые джалабии, похожие на мантии волшебников. Одна группа усиленно избавлялась от верблюжьих колючек и травы хальфа, коварного растения, способного прорастать сквозь камень. Проходя мимо широких стен и галереи колонн, она мысленно соединяла разрозненные сооружения, воссоздавая абрис святыни, когда-то поражавшей воображение. У ворот Тахарка она остановилась рассмотреть вырезанный в камне иероглиф: несколько неровных пятен краски, прежде голубой и красной, сейчас бледные, выбеленные солнцем, украшали ногу (или голову?). Гермиона восхитилась проделанной кропотливой работой — это же надо, обнаружить и восстановить по кусочкам историю. И всё же многое утеряно — уничтожено временем, завоевателями и бесконечным наступлением пустыни.

Порыв горячего ветра принёс песок и пыль, и Гермиона закашлялась. Стряхнув с себя остатки мечтательности, она продолжила путь, мимо брезентовых тентов, укрывавших складные столы, пластиковые стулья и огромные блоки из песчаника на мастабе, каменной скамье, возведённой, чтобы оградить ценные артефакты от дальнейшего разрушения. По внутренней дуге Ишеру тянулись навес из фанеры и электрические столбы, линиями электропередач соединяющие место раскопок с жилым районом и с остальным храмовым комплексом. Рядом с этим навесом Гермиона увидела ещё один брезентовый тент, и именно туда тянул её глиняный брелок в ладони.

У навеса она остановилась, озираясь по сторонам и проверяя, не заметил ли её кто-нибудь. Случайному наблюдателю показалось бы, что она смотрит на озеро, на разросшийся тростник на восточном берегу и недавно раскопанную набережную. Гермиона нырнула под тент, пройдя прямиком сквозь иллюзию складного стола и стула. На самом деле здесь находился вход на лестницу шириной с весь тент, ведущую под озеро.

Освещение было тусклым, волшебный огонь мерцал в металлических чашах, и Гермиона едва не споткнулась, убирая шляпу в сумочку. Она попыталась подсчитать глубину, на которой оказалась, но не смогла. Стены испещрены бледнеющими иероглифами — видимо, поддерживающие их заклинания давно развеялись, — однако цвета можно было по-прежнему различить: голубой, красный и жёлтый — ярче, чем на Вратах Тахарка. Гермиона почувствовала укол вины: маггловским археологам никогда не увидеть эти образы, остатки которых они так бережно хранят.

Ещё не добравшись до последних ступеней, Гермиона услышала чей-то разговор.
— Тебе никогда не приходило в голову, Люциус, что мисс Грейнджер будут неприятны напоминания о её продолжительном путешествии по британским лесам, а особенно от тебя?
Гермиона улыбнулась этим раздражённым интонациям. Она уже три месяца не видела Северуса.
— Откуда мне было знать, где она жила в тот год? Как-то не выдалось минутки поболтать о домашних делах, когда моя невменяемая свояченица пытала эту девицу!
— Я просил тебя поселить её в...
Люциус перебил его:
— Она не может жить в нашей комнате для гостей.
— Почему? — мягко спросил Северус, но Гермиона вздрогнула от холодного гнева в его голосе.
— Это же Египет, Северус! Она не может жить с неженатым мужчиной. Двумя неженатыми мужчинами. — Гермиона продолжала прислушиваться, но задумалась о том, когда Малфой успел стать неженатым. Она-то предполагала, что «наша» означала его с Нарциссой.
— Раньше тебя не заботили маггловские обычаи.
— Мы не в Англии, — жёстко ответил Люциус. — Условия моего пребывания здесь достаточно ясные. Я дал клятву вести себя в соответствии с местными обычаями, чтобы ничем не скомпрометировать Министерство.

В этот самый миг от подслушивания Гермиону отвлекло лёгкое порхание крыльев и порыв прохладного воздуха. Она посмотрела вверх: мимо пролетела сова, спешившая доставить почту. Гермиона чуть не рассмеялась, поняв, что эта сова принадлежала ей. Персефона замешкалась, словно не знала, лететь дальше или приземлиться возле хозяйки, но всё же устремилась вниз по лестнице, к своей цели.

Когда Персефона пролетала над последними ступенями, за ней сомкнулся магический барьер, это было видно по закружившимся по спирали бликам света. Взмахнув палочкой, Гермиона выяснила, что этот барьер выполнял несколько функций. Во-первых, служил своеобразным дверным колокольчиком, а во-вторых, отметила она, проходя через неосязаемую магическую стену, границей заклинания, которое мгновенно превратило бисеринки пота над бровями и верхней губой в освежающие прохладные капельки.

Помещение, в котором она очутилась, по стилю напоминало подземные залы, обнаруженные в Луксорском храме. Это была просторная предкамера с высокими потолками и расходившимися на юг, запад и восток коридорами. Западный коридор был едва заметен за сверкающим магическим барьером. Каждые несколько секунд на барьере вспыхивали яркие сигнальные огоньки, свидетельствующие о том, что сработали чары оповещения. Может быть, Гермиона и дальше бы потакала своему любопытству, но из ярко освещённой комнаты чуть дальше по левому коридору вышел Северус, отмахивающийся от Персефоны.

Вдоволь позабавившись над этим зрелищем, Гермиона почти бегом преодолела оставшееся расстояние, не обращая внимания на шум, который при этом подняла.
— Я смотрю, ты получил моё послание, — сказала она, до безумия счастливая наконец его видеть.

Северус был как всегда одет в чёрные брюки и белую льняную рубашку, только ворот был расстёгнут, а рукава закатаны. Впервые с тех пор, как она навещала его в Св. Мунго после финальной битвы и потом в течение его затянувшегося выздоровления, Гермиона увидела следы нежных объятий Нагайны. Шрамы от змеиного укуса превратились со временем в бледные параллельные рубчики. И всё же это было не так примечательно, как то, что она сейчас лицезрела ещё и Тёмную Метку. С годами татуировка потускнела, но Тёмная магия прочно обосновалась в ней, хотя наколдовавший её волшебник давно покинул этот бренный мир.

Северус, в свою очередь, рассматривал Гермиону несколько настороженно.
Гермиона же отчаянно улыбалась.

— Ты привезла мой папирус?
— Нет, — ответила она и, предупреждая любое едкое замечание, которое, наверняка, должно было вот-вот сорваться с его губ, добавила: — Если ты откроешь конверт, папирус окажется в твоих руках. Я понятия не имела, что ты будешь здесь, иначе бы не стала посылать Персефону в такой дальний путь.

Северус поблагодарил сову, шепнув напоследок, что она может устраиваться на ночлег там, где ей будет удобнее, и вернулся в комнату, из которой недавно появился. Персефона полетела за ним — эта птица всегда была без ума от Северуса; видимо, виной тому стали многочисленные лакомства, которыми он её угощал, когда та была ещё совёнком.

— Ну? — послышался голос Северуса из глубины комнаты. — Иди сюда.
— Как приятно видеть тебя, Гермиона, — пробурчала она, понизив голос, а потом приторно сладко ответила: — Ой, ха-ха, спасибо, Северус. Сколько лет, сколько зим.

Подавив своё недовольство, Гермиона шагнула внутрь. Эта просторная камера была построена из огромных блоков песчаника, а потолки оказались на удивление низкими. На кронштейнах держались зачарованные светильники, придающие всему вокруг тёплый золотой оттенок. Вдоль противоположной от Гермионы стены тянулась длинная каменная скамья, напоминающая мастабу, которую она видела наверху. Скамью занимали принадлежности для зельеварения, среди которых был небольшой золотой котёл на слабом голубом огне. Недалеко от него в воздухе парила стойка с ингредиентами в склянках, на ярлыках можно было разобрать колючий почерк Северуса.

Второй присутствующий в комнате мужчина расположился за письменным столом в дальнем правом углу. Он с вежливым равнодушием вертел в руках перо. Персефона села на спинку второго стула, недолго поразглядывала светловолосого волшебника и спрятала голову под крыло.

— И снова здравствуйте, мистер Малфой, — светским тоном произнесла Гермиона. — Боюсь, я слышала часть вашего разговора. Звуки здесь разносятся весьма гулко.
Северус остановился за её спиной и пробормотал:
— Гриффиндор.
Она резко развернулась.
— Мы не в школе. Это всё вздор.
Северус рассмеялся, но Гермиона предпочла этого не заметить и обратилась к Люциусу:
— Вас беспокоит, что ваше поведение может скомпрометировать Министерство?
— Нисколько, уверяю вас, — ласково ответил Люциус.

Решив, что доброжелательность взбесит его больше, чем колкости, Гермиона лучезарно улыбнулась.
— Рада это слышать. Я бы хотела поблагодарить вас за то, что побеспокоились и помогли мне устроиться. Уверена, мне будет вполне уютно.
— Что ж, замечательно, — его улыбка была натянутой. — Если вы меня простите, Северус введёт вас в курс дела. Надеюсь, вечером вы найдёте возможность присоединиться к нам за ужином, мисс Грейнджер.
— Буду ждать с нетерпением, — отозвалась она.
Коротко кивнув Северусу, Люциус вышел, и вскоре звук его быстрых шагов стих.

Гермиона молча ждала объяснений.
Северус долго и пристально смотрел на неё, но тоже молчал.
— Гермиона...
Его тон насторожил Гермиону, и она наконец по-настоящему на него взглянула: тёмные круги под глазами, невообразимо сальные волосы — это всегда означало стресс. И неужели он ещё больше похудел? Внезапно все дурные предчувствия по поводу этого задания нахлынули на неё с новой силой, захлёстывая веселье от перепалки с Малфоем.
— Жаль, что ты мне не сказал...
— Я... всё было сложно.

Она не могла избавиться от ощущения, что он ждёт от неё какого-то наказания.
— Я на тебя не сержусь.
— Не сердишься? — спросил он и переменился, стал строже и более отстранённым.
Гермионе казалось, что они давно оставили в прошлом всю эту чепуху.
— Мы ведь друзья, так?
— Если ты желаешь называть это именно так.
Гермиона рассмеялась.
— Ну уж точно не враги.
— Едва ли, — кивнул Северус и хитро улыбнулся. Он подошёл к скамье, вскрыл печать на письме, которое прислала Гермиона, и легонько стукнул кончиком палочки по конверту. Оттуда выскользнули фрагменты папируса, полетели к дальнему концу скамьи и там повисли в воздухе. — Раньше...

— Не будем ворошить прошлое, — перебила его Гермиона, глядя на папирус; со скамьи в воздух поднялось стекло, которое, видимо, до этого что-то покрывало. — Мы и так делали это довольно часто...
— Принять как шутку.
— Да, — согласилась она. — Друзья так и делают, Северус. И друзья не всегда сообщают друзьям, когда покидают страну по секретным заданиям. Мы же не пара.
Северус резко повернулся к ней, отвлекаясь от творимых заклинаний, но не настолько, чтобы совсем сбиться.
— В самом деле.

Он вернулся к своему занятию, а Гермиона подошла ближе. Благополучно перенесшие путешествие фрагменты папируса зависли над более крупным документом, тем, который минуту назад поддерживало в расправленном состоянии стекло.

Глупые помахивания палочкой для Северуса Снейпа в большинстве случаев означали витиеватые пассы и росчерки. Гермионе потребовались годы на то, чтобы понять: его гений — в изяществе. Как заметки на полях в его учебнике по зельеварению за шестой курс, заклинания, изобретённые Северусом, отличались характерным элегантным минимализмом. И сейчас он демонстрировал это изящество едва заметным вращением палочки и тихим «Интеграре».

Края фрагментов вспыхнули, словно их подожгли спичкой, и на несколько минут ярко-жёлтый контур запечатлелся на сетчатке Гермионы. Такой же контур остался на большом документе, который, как теперь видела Гермиона, тоже был папирусом. Насыщенно-алый, этот магический контур, как магнит, испускал силу, притягивавшую кусочки к целому документу. Через несколько секунд части встали на свои места, края снова вспыхнули, на этот раз палитрой цветов, постепенно ставшей ярко-оранжевой, а затем погасли, сливаясь с остальным папирусом, как завершённая мозаика.

Он вернулся к кипящему котлу, а Гермиона превратилась в молчаливого наблюдателя. За прошедшие годы она усвоила, что Северус становился более общительным, если ему давали возможность следовать собственному графику.

Он взял палочку для перемешивания и стал считать число движений против часовой стрелки, ловко добавляя в котёл толчёный асфодель. К сожалению, следующий ингредиент Гермиона не узнала — какой-то коричневый порошок. Как всегда, его красивые руки управлялись со всем умело и изящно, и она улыбнулась, просто получая удовольствие от того, что может любоваться художником за работой.

Как бы ей ни нравился Северус и несмотря на все задания, с которыми он помог ей за эти годы, а точнее на значительное количество времени, проведённое вместе, Гермиона никогда не рассматривала его в другом качестве — только как друга. Он был неприкосновенен, как женатый мужчина или священник, хотя Северус, наверное, оставался более верным воспоминанию, чем иные мужья живым женщинам или идеалам. Его образцом совершенства и добродетели была мученица Лили Поттер. Красивая, умная, жизнерадостная... героиня. Ради собственного спокойствия Гермиона никогда не позволяла своему восхищению вильнуть хвостом и перерасти в романтическую привязанность — просто потому, что сердце Северуса не сможет тронуть реальная, смертная, несовершенная женщина. И Гермиона боялась разбить своё.

____________________________________________________________

Примечание.

(*) Ответ — человек. Это классический вариант загадки сфинкса («Царь Эдип», перевод Ф. Ф. Зелинского). Современный версия звучит так: «Кто ходит на четырёх ногах утром, на двух ногах днём и на трёх вечером и говорит одним голосом?»

(**) Время. Это одна из загадок Горлума из «Хоббита».

(***) Следы.

(****) Песок.

(*****) Песочные часы.

Глава вторая

Богачи его желают,
Бедняки им обладают,
Если только им питаться,
С жизнью можно попрощаться. (*)

Слабый свет пробивался сквозь волшебную баррикаду, но и его было достаточно после долгих лет во тьме. Она оказалась права. Явились другие, готовые посягнуть на её владения.

Кроме того мужа, которого она отослала, двое других носили пятно Предателя. Они не получат дозволения пройти.

Кто-то новый прибыл. Женщина на этот раз, и толика Тьмы вокруг неё. Страж ударила по полу своим хвостом с кисточкой на конце.

Время покажет, оставил ли эту отметину Предатель. А пока страж ждала и наблюдала.

Так сложно устоять и мной не поделиться,
Иначе существование моё нисколько не продлится. (**)

Северус растирал семена акации в малахитовой ступке, а Гермиона устроилась на стуле Люциуса. Если не считать шума от трудов Северуса, в комнате царила тишина. Как раз когда Гермиона решила, что это упражнение на развитие терпения, на избыток которого она никогда не жаловалась, Северус спросил:
— Ты принесла палочку Беллатрисы?
— Значит, она и в самом деле Тёмная.

После войны Олливандер изготовил палочку специально для Гермионы. Она тогда целый месяц провела с пожилым волшебником, разве что по субботам работала в Гринготтсе. Гермиона помогла ему привести дела в порядок, а он поделился с ней кое-какими тонкостями своей профессии. Как-то раз, когда они вместе собирали ветки с дерева, поражённого молнией, он сказал:
— Мне очень жаль это говорить, мисс Грейнджер, но ваши способности, скорее всего, лежат в другой области.
Гермиона не расстроилась, а по прошествии месяца уже носила в рукаве новую палочку — ива и перо феникса.

Но палочку Беллатрисы она так и держала у себя. Помимо шрамов и жутких воспоминаний, это — единственное напоминание о войне, которое Гермиона сохранила. Палочка Пожирательницы, казалось, словно изначально создана Тёмной — таким невероятным сродством к Тёмной магии она обладала, и для ликвидатора заклятий иметь такую вещь в своём распоряжении было однозначно выгодно.

— И да, — ответил Северус, — и нет. — Он отмерил унцию толчёных семян, пересыпал их в медную чашу и призвал парящую стойку с ингредиентами. Затем достал с верхней полки маленький флакон, откупорил его и влил пять капель содержимого в чашу с семенами. Убрав бутылёк на место, он спросил: — Тебе известно, что это? — и указал на флакон.

Она отрицательно покачала головой.
А он вдруг улыбнулся — удивительно обаятельно, Гермионе редко доводилось видеть такую улыбку.
— Ты и не могла видеть его раньше, но вообще-то это остатки сока мандрагор времён твоего второго курса.
— И ты это хранил... Медузовы склизкие волосы! Там что, василиск?! — она ткнула пальцем в сторону магического барьера в предкамере. Голова готова была взорваться от вопросов: «Почему вы не привлекли авроров? Или Комитет по обезвреживанию опасных существ? Он охраняет что-то, для чего нужен ликвидатор заклятий?»

Северус поднял ладонь, и поток мыслей, одолевающих Гермиону, застыл.
— Это не василиск.
— Зачем тогда тебе сок мандрагор, если не для... — шестерёнки в голове вращались с бешеной скоростью, вычленяя зацепки из тех скудных сведений, что имелись в наличии. Озарение пришло через какой-то миг, и, встретившись взглядом с бывшим профессором, Гермиона широко распахнула глаза. — Билл и Кормак в оцепенении.

Северус улыбнулся, на этот раз насмешливо.
— Слышала звон....
Гермиона пропустила шпильку мимо ушей.
— Так это не оцепенение?
— Нет. Они в добровольном стазисе — исцеляющей коме, если угодно. Сок мандрагор — один из компонентов эликсира, который будет поддерживать Уизли и МакЛаггена в относительном здравии до тех пор, пока они не восстановятся.
Ответ был отвратительно расплывчатым, и она спросила:
— И когда это будет?

Он промолчал, занявшись смешиванием сока мандрагор с толчёными семенами акации при помощи тонкого золотого шпателя и доведением смеси до консистенции жидкой пасты.

Гермиона заметила, каким мрачным было его лицо; так он выглядел значительно старше своих лет.
— Северус? — она поднялась со стула и подошла к нему. Северус на неё не смотрел, и Гермиона поразилась тому, какими белыми оказались костяшки пальцев, сжимавших шпатель. — Когда ты сможешь оживить Билла и Кормака?
Он почти что прорычал ответ:
— Когда узнаем, как излечить проклятье, убивавшее Дамблдора.

Гермиона едва удержала на месте отваливающуюся челюсть.
— Так это оно? Проклятье Дамблдора?

Северус, по-прежнему избегая её взгляда, напряжённо кивнул. У Гермионы пересохло во рту. Если они имели дело с проклятьем Дамблдора, задача могла оказаться неразрешимой. Никто не знал, что за чары наложил Том Реддл на своё кольцо, но то, что они смертельны, никем оспаривалось.

— Смерть Дамблдора не твоя... — неловко начала она.
— Не произноси слово «вина», — перебил он. — Мы никогда не обсуждали Дамблдора.
— В этом нет нужды. Моё мнение о тебе не изменится.
— Цена твоей преданности выше жемчугов.

Несмотря на всю красоту и любезность ответа, Гермиона была в ярости. А ещё она встревожилась. Северус не сказал ей, что находится в Египте и работает над каким-то заданием. Она выхватила палочку и метнула проклятье, с шипением пролетевшее мимо него и ударившее в стул, с которого она недавно встала. Проклятье взорвалось щепками и кусками обивки, наполнив воздух неприятным запахом палёного.
— Не смей надо мной насмехаться!
К чести Северуса, он не дрогнул, а мягко произнёс:
— Ты меня неправильно поняла. Преданность — замечательное качество.

Гнев испарился так же быстро, как закипел.
– Прости. Я подумала... очевидно, неправильно подумала. — Он повернулся к ней лицом, и Гермиона наконец встретилась с ним взглядом: чёрные глаза — и ничего, кроме холода. Она всегда считала их выразительными, а с тех пор, как они стали друзьями, его глаза перестали отражать лишь злобу, презрение и отчаяние, приступам которого он так часто был подвержен. — Я выслушаю всё, что ты хотел бы рассказать.

Он тяжело вздохнул.
— Если ты немного подождёшь, пока мы отнесём зелье, то увидишь жертв, и я сообщу тебе всё, что ты пожелаешь узнать.
Северус поднял руку, и пламя под котлом разгорелось ярче, а затем добавил в кипящее зелье смесь сока мандрагор и семян акации из чаши.

— Это не просто научный интерес, — сказала Гермиона. — Мне нужно знать. — Она прошла вдоль скамьи и остановилась у папируса, покоившегося теперь под стеклом. После шести недель переводов глаза легко разбирали иероглифы. «Магия эффективна, когда ступает об руку с медициной. Медицина эффективна в союзе с магией», — прочитала Гермиона. Услышав, что Северус отложил палочку для перемешивания, она достала из маленькой корзины два пустых флакона. — Держи.