Оружейная палата — школа русской иконописи
В XVII столетии Оружейная палата была крупнейшим художественным центром в Московском государстве. Мастерские, расположенные в Кремле, недалеко от царского дворца, обслуживали потребности церквей, монастырей, царской семьи, боярства, купечества. В них изготавливалось драгоценное оружие, создавались произведения иконописи, хоругви, расписные пасхальные яйца, церковная утварь, оклады на иконы. Изготавливали здесь и целые иконостасы для Православных Церквей Востока, находившихся под турецким игом.
Во главе Оружейной палаты с 1654 г. стоял образованный боярин Богдан Матвеевич Хитрово. Он открыл широкий доступ в палату талантливым художникам, не считаясь с их национальностью и вероисповеданием. Мастеров собирали не только в Москве, но и в Новгороде, Пскове, Владимире, Ярославле, Костроме и других художественных центрах русской земли. В Оружейной рядом с русскими работали и чужеземные, "фряжские" живописцы, искавшие счастья при дворе московского царя. ("Фряжский" значит "иноземный"; термин обычно употребляется в связи с живописью второй половины XVII в. Фряжское письмо — древнерусское наименование в иконописной практике условных канонических приёмов изображения в сторону большей внешней правдивости. — Прим. авт.)
Зарубежные мастера обогащали русскую художественную практику своим опытом, приобретённым ранее в родных краях. Мастер "немчин" по имени Ганс Детерсон, грек Апостол Юрьев, голландец Даниил Вухтерс, "мастер перспективного дела" немец Пётр Энгелес… В 1660-х гг. в Оружейной палате служили уже 60 иностранцев. Они принимались сюда после того, как степень их мастерства определял Симон Ушаков.
Иностранцы писали для московских церквей иконы, соответствующие их религиозным представлениям. Русские иконописцы, видевшие эти образцы, в свою очередь, вносили в иконопись мотивы и приёмы, ранее неизвестные на Руси. Таковы, например, сюжеты "Песнь Песней", "Отче наш", "Коронование Богоматери" и много других.
Как ни велико было число противников "фряжских" икон, сторонников было больше. Традиции древнего русского иконописания в ту пору испытывали определённый кризис. Протесты ревнителей древнего благочестия не могли остановить начавшегося движения, которому сочувствовали сам царь Алексей Михайлович и его любимец — начальник Оружейной палаты боярин
Б. М. Хитрово. Поручая ему заведование всем иконописным делом на Руси, царь, конечно, знал о том, что тот — сторонник "фряжского дела".
В Оружейной палате установилась творческая атмосфера, между русскими и иностранными мастерами постоянно шёл обмен художественным опытом, и к середине XVII в. в России сложились общие приёмы живописной техники — "единый общерусский художественный стиль с наклонностью к фряжскому письму".
Как ни парадоксально, решительную поддержку новое направление нашло в лице Патриарха Никона, столь горячо восстававшего против "немецких" икон. Патриарх обличал только их "неправославие", которое усматривал исключительно в католических и лютеранских сюжетах и идеях, перенятых русскими иконописцами у западных мастеров. Но он ценил "живописное письмо", и, конечно, ему не меньше, чем царю Алексею Михайловичу и боярину Хитрово, русская иконопись второй половины XVII в. обязана своим расцветом.
Роль всех этих влиятельных лиц сводилась, однако, только к покровительству новому направлению. Надо было появиться иконописцу, наделённому новаторским дарованием, чтобы новым исканиям была обеспечена победа. И этот человек явился в лице знаменитого "царского изографа" Симона Ушакова.