Глава пятая. искусство сновидения

На следующее утро, предоставленный самому себе я работал над своими записками. В полдень я помогал перевозить на своей машине сестричкам и Ла Горде мебель из дома доньи Соледад в их дом.

Вечером мы с Ла Гордой сидели одни на обеденной площадке. Некоторое время мы молчали. Я очень устал.

Ла Горда первая нарушила молчание. Она сказала, что все они после ухода Нагуаля и Хенаро стали очень самодовольными. Каждый из них был слишком поглощен своей собственной задачей. Ла Горде Нагуаль велел быть бесстрастным воином и следовать по той тропе, которую изберет для нее судьба. Если бы Соледад захватила мою силу, Ла Горда должна была спасаться бегством и попытаться спасти сестричек, а затем присоединиться к Бениньо и Нестору, единственным двум Хенарос, которые остались бы в живых. Если бы сестрички убили меня, она бы присоединилась к Хенарос, так как сестрички бы в ней больше не нуждались. В случае если бы из нас двоих только одна она осталась в живых после нападения союзников, то ей следовало уехать из этих мест и остаться в одиночестве. Ее глаза заблестели, когда он сказала, что была уверена в том, что ни один из нас не выживет, и поэтому она попрощалась с сестричками, своим домом и холмами.

– Нагуаль сказал мне, что в случае, если мы оба выживем после столкновения с союзниками, – продолжала она, – я должна буду во всем помогать тебе, потому что это и будет моим путем воина. Именно поэтому я и вмешалась в то, что делал с тобой Бениньо вчера вечером. Он давил глазами на твою грудь. Это было его искусство каксталкера. Перед этим ты вчера видел руку Паблито; и это было частью того же искусства.

– Что это за искусство, Горда?

– Искусство сталкера. Оно было предрасположением Нагуаля, и в этом Хенарос – его настоящие дети. Мы, с другой стороны, – сновидящие. Твой дубль является сновидением.

Все это было новым для меня. Мне хотелось услышать более подробные объяснения, и я помолчал минуту, чтобы перечитать записанное и выбрать самый подходящий вопрос. Прежде всего, мне хотелось бы выяснить, что она знает о моем дубле, а потом – об искусстве сталкинга.

– Нагуаль сказал мне, что твой дубль – это нечто, требующее много силы для выхода, – сказала она. – Он полагал, что у тебя достаточно энергии, чтобы выпустить его дважды. Именно поэтому он настроил Соледад и сестричек, чтобы они или убили тебя, или помогли тебе.

Ла Горда добавила, что у меня оказалось больше энергии, чем думал Нагуаль, и мой дубль выходил трижды. По-видимому, нападение Розы не было бессмысленным действием; напротив, она очень хитро рассчитала, что если она сможет поразить меня, то я стану беспомощным. Такую же уловку пыталась применить донья Соледад со своим псом. Я дал Розе шанс ударить меня, когда заорал на нее, но она потерпела неудачу, пытаясь повредить мне. Вместо этого вышел мой дубль и причинил вред ей. Лидия рассказала Ла Горде, как все произошло: Роза не хотела просыпаться, когда они удирали из дома Соледад, и Лидия стиснула ее поврежденную руку. Роза не ощутила никакой боли и мгновенно сообразила, что я исцелил ее. Из этого они сделали вывод, что я истощил свою силу. Ла Горда утверждала, что хитроумные сестрички придумали план, как полностью лишить меня силы: потому они и настаивали, чтобы я исцелил Соледад. Когда Роза поняла, что я исцелил и ее тоже, она решила, что я непоправимо ослабил себя. В итоге им оставалось только подождать Хосефину, чтобы прикончить меня.

– Сестрички не знали, что исцелив Розу и Соледад, ты снова наполнился, – сказала Ла Горда и засмеялась, словно это была шутка, – Именно поэтому у тебя было достаточно энергии, чтобы извлечь свой дубль в третий раз, когда сестрички пытались отнять твою светимость.

Я рассказал ей о видении доньи Соледад, съежившейся у стены своей комнаты, и как я слил это видение с моим осязательным ощущением вязкой субстанции на ее лбу.

– Это было настоящее видение, – сказала Ла Горда. – Ты видел Соледад в ее комнате, хотя она была в это время со мной недалеко от дома Хенаро. А затем ты видел свой нагуаль на ее лбу.

Мне вдруг показалось необходимым сообщить ей подробности происшедшего, особенно возникшее у меня осознание, что я действительно исцелил донью Соледад и Розу прикосновением к вязкой субстанции, которая, как я чувствовал, была частью меня.

– Видеть эту вещь на руке Розы – тоже было истинным видением, – сказала она. – И ты абсолютно прав, что эта субстанция была тобой самим. Она вышла из твоего тела и была твоим нагуалем. Прикоснувшись к ней, ты втянул ее обратно.

Затем словно раскрывая тайну, Ла Горда сообщила, что Нагуаль приказал ей не открывать мне следующий факт. Поскольку у всех нас была одна и та же светимость, то прикосновение моего нагуаля к одному из них не делало меня слабее, как это произошло бы в случае, если бы мой нагуаль коснулся обычного человека.

– Если твой нагуаль касается нас, – сказала она, слегка шлепнув меня по голове, – твоя светимость останется на поверхности. Ты можешь забрать ее снова, и ничего не будет потеряно.

Я сказал ей, что мне невозможно было поверить в ее объяснение. Она пожала плечами, словно говоря, что это ее не касается. Тогда я спросил, что она подразумевает под словом «нагуаль». Я сказал, что дон Хуан объяснял мне нагуаль как неописуемый принцип, источник всего.

– Разумеется, – сказала она, улыбаясь. – Я знаю, что он имел в виду. Нагуаль находится во всем.

Я иронически заметил, что это же можно сказать и о противоположном, – что тональ находится во всем. Она спокойно объяснила, что здесь нет противопоставления, и мое утверждение правильно – тональ тоже находится во всем. Она сказала, что тональ, находящийся во всем, можно легко постигнуть нашими чувствами, в то время как нагуаль, находящийся во всем, открывается только глазу мага.

Она добавила, что мы можем натолкнуться на самые диковинные виды тоналя и испугаться их или чувствовать благоговение по отношению к ним, или чувствовать к ним безразличие, потому что все мы можем видеть эти картины. С другой стороны, для восприятия нагуалятребуются особые чувства мага. Но как тональ, так и нагуаль присутствуют всегда и во всем. Поэтому магу свойственно говорить, что «смотрение» состоит в обозревании тоналя, находящегося во всем, а «видение», с другой стороны, – это наблюдение нагуаля, тоже находящегося во всем. Поэтому, если воин наблюдает мир как человеческое существо, он «смотрит», а если он наблюдает его как маг, то он «видит». То, что он «видит», и следует, собственно говоря, называть нагуалем.

Затем она повторила то, что я уже знал от Нестора: причину, по которой дона Хуана называют Нагуалем, и подтвердила, что я также являюсь Нагуалем из-за фигуры, выходящей из моей головы.

Мне хотелось узнать, почему они называют эту фигуру дублем. Она ответила, что они думали, что разделяют со мной персональную шутку. Они всегда называли эту фигуру дублем, потому что она вдвое больше по величине, чем человек, у которого она есть.

– Нестор сказал мне, что эта фигура не настолько хорошая вещь, чтобы стоило иметь ее, – сказал я.

– Она ни хорошая, ни плохая, – ответила она. – У тебя она есть, и это делает тебя Нагуалем. Вот и все. Один из нас восьмерых должен быть Нагуалем, и им являешься ты. Это мог быть Паблито, или я, или кто-нибудь другой.

– Расскажи мне теперь, что такое искусство сталкинга, – попросил я.

– Нагуаль был сталкером, – сказала она и уставилась на меня. – Ты должен знать это. Он учил тебя выслеживать[16] с самого начала.

Мне показалось, что она имеет в виду то, что дон Хуан называл охотником. Он, безусловно, учил меня, как быть охотником. Я рассказал ей, что дон Хуан показывал мне, как охотиться и делать ловушки. Однако ее употребление слова «выслеживатель» было более точным.