Творческие напряжения и порывы сменились небрежностью, равнодушием

Основная тема повести - тема творчества, судьбы художника.

Замысел относится к 1831году. Гоголь хотел написать книгу об искусстве: о петербургских художниках, скульпторах, музыкантах. В искусстве таятся созданья, а не разрушенья– сообщает Гоголь в письме к Жуковскому.

В начале 40-х годов автор возвращается к работе над повестью.

Повесть состоит из двух частей: В первой - трагическая история художника Чарткова; вторая – посвящена создателю портрета ростовщика, это история преображения человека. Здесь Гоголь использовал приём “перевёрнутой композиции”(события второй части хронологически предшествуют событиям первой).

Символы в повести.

II редакция:

“Это был старик с лицом бронзового цвета, скулистым, чахлым; черты лица, казалось, были схвачены в минуту судорожного движения и отзывались не северною силою. Пламенный полдень был запечатлён в них. Он был драпирован в широкий азиатский костюм. Как ни был повреждён и запылён портрет, но, когда удалось ему счистить с лица пыль, он увидел следы работы высокого художника... Необыкновеннее всего были глаза: казалось, в них употребил всю силу кисти и всё старательное тщание своё художник. Они просто глядели, глядели даже из самого портрета, как будто разрушая его гармонию своею странною живостью”

I редакция:

“...Он стал нетерпеливо тереть рукою и скоро увидел портрет, на котором ясно была видна мастерская кисть, хотя краски казались несколько мутными и почерневшими. Это был старик с каким-то беспокойным и злобным выражением лица; в устах его была улыбка, резкая, язвительная, и вместе какой-то страх; румянец болезни был тонко разлит по лицу, исковерканному морщинами; глаза его были велики, черны, тусклы; но вместе с этим в них была заметна какая-то странная живость. Казалось, этот портрет изображал

какого-то скрягу, проведшего жизнь над сундуком, или одного из тех несчастных, которых всю жизнь мучит счастье других... Во всём портрете была видна какая-то неокончательность...”

В I редакции портрет ростовщика со всей очевидностью выдаёт в нём демонического персонажа. Во II редакции Гоголь завуалировал, спрятал в подтекст всю инфернальную сущность ростовщика, оставив читателя в ауре тайны.

Рассматривая дома таинственный портрет, Чартков испытал одновременно два противоположных чувства: с одной стороны, он сильно испугался, с другой – какое-то томление охватило его. Молодой человек пытался заснуть, думая о “бедности, о жалкой судьбе художника, о тернистом пути, предстоящем ему на этом свете”, но портрет не давал ему покоя: что-то притягивало, манило за ширму.

Золото, блеснувшее в руках ростовщика, стало символом искушения, духовного испытания героя.

Сновидения наделяются особой функцией испытания души.

Переходы из одного сна в другой метафорически обозначают движение героя в пучину хаоса. У Чарткова не было внутреннего стержня, как не было его у многих людей, живущих в ломающемся мире. “Красивая жизнь”, праздничные гуляния с дамами, вкусные обеды – об этом мечтал тайно бедный художник в маленькой комнатке на Васильевском острове.

Схватив судорожно свёрток, Чартков смотрел, не заметит ли старик...”. Так произошло “подписание договора с дьяволом”. Эта тема не нова в литературе: она волновала Гёте, Байрона. Пушкина. Лермонтова.

В повести Гоголя диалога героев нет. Его участники (художник и ростовщик) пребывают в “разных пространственно-временных и исторических плоскостях”.

Вместе с тем формула диалога сохраняется в повести. Герои общаются с помощью жестов, взглядов, а свёрток с монетами – это итог этой встречи.

Таким образом, получение денег – это первый “прекрасный миг”, “преобразовавший” Чарткова. Он прекрасно устроился, составил себе карьеру, добился успеха у столичной знати. Деньги приобщили его к атмосфере, где царствует “презренный холод торговли и ничтожества”.

Творческие напряжения и порывы сменились небрежностью, равнодушием

к собственному творчеству.“Этот человек, который копается по нескольку месяцев над картиною, по мне, труженик, а не художник. Гений творит смело, быстро...”

Гоголь лексически подчёркивает историю духовной гибели живописца.

Два противоположных плана: один – передаёт продвижение по службе, внешнее восхождение, а другой план (внутренний) раскрывает деградацию личности художника (“Уже он начинал верить, что всё на свете просто, вдохновения свыше нет...”), променявшего талант на простые безделицы.