Основание для преобразования школ есть точный порядок во всём
1. Если мы станем исследовать, что́ сохраняет этот мир в его существе со всеми мельчайшими предметами, то найдем, что это есть не иное что, как порядок; он образует расположение вещей предыдущих и последующих, высших и низших, больших и наименьших, сходных и несходных, — по месту, времени, числу, мере и весу, насколько это соответствует и приличествует каждой вещи. Поэтому некто изящно и справедливо назвал порядок душой вещей. Ибо то, что находится в порядке, сохраняет (пока продолжается порядок) свой состав и свое устройство. Когда порядок прекращается, наступает утомление, колебание, расстройство. Это очевидно из примеров всей природы и искусства.
2. Что, спрашиваю я, делает мир миром, — что́ служит причиною того, что он поддерживается в своей полноте? Конечно то, что каждое существо, в своих пределах, вполне точно следует законам природы; этим сохранением порядка в частностях удерживается мировой порядок[1].
3. Отчего времена так хорошо расположены, что в столь определенных промежутках годов, месяцев и дней текут столь правильно и без замешательства? Единственно от непреложного порядка тверди небесной.
4. Отчего пчелы, муравьи, пауки производят свои работы столь тонко, что человеку приходится более удивляться чем подражать им? Единственно от прирожденной им сноровки держаться при совершаемых ими работах порядка, числа и меры.
5. Что делает человеческое тело столь удивительным организмом, что оно исполняет почти бесчисленное множество отправлений, хотя снабжено далеко не безграничным числом орудий, — т. е., что оно даже с помощью тех немногих членов, из которых состоит, может выполнять удивительно разнообразные дела, и притом так, что не замечается какого-нибудь недостатка и не остается желать ничего лучшего? Конечно, происходит это от мудрого и гармонического соответствия всех членов тела, именно: каждого в отдельности, равно как и всех в взаимном отношении одних к другим.
6. От чего зависит, что вдохнутая в тело душа одна достаточна для управления всем телом и в тоже время для выполнения столь многих дел? Конечно, от порядка, благодаря которому все члены тела пребывают в непрерывной взаимной связи между собой и приводятся в действие по требованию первого побуждения (primi motus), исходящего из души.
7. Как может отдельный человек, царь или император управлять целыми народами? Хотя существует «сколько голов, столько и умов», однако, не должны ли они все одинаково служить намерениям его одного? и если он успешно ведет дело, то не служит ли это общему благу? Совершает же это не иное что, как порядок, силою которого, — именно узами законов и послушания, — все подчинены одному правителю вещей: одни ближайшим образом, будучи управляемы им непосредственно; затем этим лицам, в свою очередь, подчинены другие, и так далее, нисходя до последнего. Здесь происходит то же самое, что в цепи, в которой одно звено захватывает другое, так что если двигается первое, то двигаются и все другие, если первое находится в покое, покойны и все остальные.
8. Что дало возможность Гиерону пред свидетелями, совершенно одному, сдвинуть с места такую огромную тяжесть, стронуть которую тщетно пытались сотни людей? — Маленькая остроумно придуманная машина, составленная из многих колес, блоков и веревок — так, что одни помогали другим для увеличения силы.
9. Страшные действия тяжелых огнестрельных орудий, с помощью которых разрушаются стены, низвергаются башни и рассеиваются войска, производятся также в силу известного порядка вещей, именно тем, что начала — активное и пассивное — соединены между собою в надлежащей степени, чрез правильное смешение селитры с серой (самого холодного с самым горючим), чрез соответствующее приспособление пушек или мортир к силе горючей смеси (к пороху), чрез соразмерение количества пороха в отношении к ядру и, наконец, чрез правильную наводку орудия на цель. Недостает одного из этих условий — и весь аппарат остается без действия.
10. Что обусловливает совершенство работы в книгопечатании, посредством которого умножаются книги быстро, прекрасно и безошибочно? Без сомнения порядок при вырезывании матриц, выливании и полировке шрифта, распределении его по классам, потом при наборе, при установке набора в машине и проч., при изготовлении, смачивании и вкладывании бумаги и т. п.
11. Коснемся и механического дела: что делает карету, — то есть, дерево и железо, из которых она состоит, — способной так легко следовать за бегущими в упряжи лошадьми и служить для удобного перемещения тяжести? Не иное что, как искусное сочетание (cordinatio) дерева и железа в колесах, осях, дышле, хомуте и т. д. Ибо случись, что одна из этих частей сломается, — и тогда весь механизм не годится к употреблению.
12. Что делает возможным, что люди, вступив на корабль, доверяют себе бурному морю, проникают к антиподам и невредимо возвращаются домой? Ничто иное, как соблюдение при постройке и снаряжении судна правильного распределения строительного материала на киль, корпус судна, мачты, реи, паруса, компас и т. п., причем, если хотя некоторая из сих вещей будет неисправна, то кораблю может грозить опасность качки, кораблекрушения и погибели.
13. Наконец, что за причина того, что в известном времеизмерительном инструменте, часах, разнообразно распределенное и приспособленное железо производит правильные движения и равномерно показывает минуты, часы, дни, месяцы, может быть, даже и годы, и показывает не только глазам, но и ушам, дабы можно было узнавать время не только при свете, но и в темноте? Далее, что делает возможной деятельность другого аппарата (будильника), который в назначенный наперед час пробуждает человека от сна и кроме того зажигает свечу, дабы пробужденному было светло? В силу чего, наконец, механизм может указывать наступление праздничных и будничных дней, фаз луны, течения планеты, солнечные и лунные затмения? Что, спрашиваю я, более этого заслуживает удивления? В самом деле, металл, сам по себе неодушевленное вещество, производит столь живые, продолжительные и правильные движения! Разве не считалось это, пока не было открыто, столь же невозможным, как если бы кто-нибудь воздумал утверждать, что деревья могут ходить, а камни говорить? Однако — что это бывает, свидетели в том наши глаза.
14. Какой сокровенной силой совершается всё это? Ничем другим, как силой проявляющегося здесь, господствующего во всех вещах порядка, именно — точного распределения всего по известному числу, мере и порядку, — так, что каждая вещь имеет свою определенную цель; для достижения этой цели употребляются соответственные средства, а для средств — известные способы (certos modos): именно — точнейшее отношение части с целым, должная связь предметов соотносительных и взаимные законы для сообщения и передачи силы. Итак, всё идет вперед с точностью, как бы живое, одушевленное тело. Но если бы в часах какие-нибудь части разошлись или что-нибудь лопнуло, сломалось, расшаталось или погнулось, хотя бы это было самое маленькое колесцо, самый незначительный вал, самый крошечный язычок, — часы тотчас остановились бы, или, по меньшей мере, пошли неверно. Таким образом становится очевидным, что всё зависит единственно от порядка.
15. Итак, ничего другого не требует и искусство обучения, как искусного распределения времени, предметов и способов обучения. Если мы будем в состоянии установить это правильным образом, то обучать всему юношество в школах, даже при значительном количестве учеников, было бы не тяжелее, чем с помощью книгопечатного станка изготовлять ежедневно тысячи прекраснейших оттисков, или, установивши архимедовы машины, передвигать дома, башни и всевозможные тяжести, или с помощью корабля переплывать океан и переноситься в новый свет. Дело подвигалось бы столь же легко, как идут часы, приводимые в движение гирями. И это было бы столь же интересно и приятно, как приятно и интересно созерцание автомата. Наконец, всё совершалось бы с такой же точно верностью, какую можно встретить только в столь искусном аппарате.
16. Итак, во имя всевышнего, приступим к подобному устройству школ, дабы они соответствовали вполне художественно устроенным часам, изящно снабженным различными приспособлениями.
ГЛАВА XIV