Сатира искусства социалистического реализма

Сатира искусства социалистического реализма опиралась на коммунистическую идеологию и предложила самый неопределенный идеал в истории искусства — будущее, ко­торое должно было достаться не личности (ей не суждено было дожить), а народу и челове­честву. Сатира Маяковского направлена против того, что враждебно будущему. В финале пьесы Маяковского «Баня» будущее высылаете современность своего гонца — Фосфориче­скую женщину. Будущее становится столь же искусственной конструкцией, как и машина времени. Оно вбирает в себя все лучшее из нашей жизни, отбрасывая дурное (машина вре­мени, предвосхищая ГУЛАГ, производит чистку, отбор и мчит достойных в 2030 год, вы­плевывая Победоносикова и других недругов народа). Само действие пьесы устремляется к грядущему. В сатире Маяковского утопическое будущее и есть эстетический идеал, с по­зиций которого рассматриваются жизнь и особенно ее теневые стороны, измеряются до­стоинства, отсеиваются достойные от недостойных. Идея ускорившегося, спрессованного времени созвучна ленинским идеям ускорения хода истории, идеям революции, сталинских пятилеток, маоцзедуновского большого скачка, хрущевского коммунизма через 20 лет (к 1980 году).

Модернизм

Модернизм («Носороги» Ионеско, «Физики» Дюрренматта) идеальной позицией коме­дии делает кантовский категорический императив, выражаемый через утверждение гума­нистических ценностей.

Итак, от эпохи к эпохе меняется исходная точка эмоциональной критики в комизме: собственное отношение (Аристофан); представления о целесообразном миропорядке (Ювенал), человеческая природа как мера (Рабле, Сервантес, Эразм Роттердамский,); норма (Мольер), здравый смысл (Свифт); несбыточное совершенство (Гейне), идеал, от­ражающий народные представления о жизни (Гоголь, Салтыков-Щедрин); точка зрения искусственно сконструированного и неопределенного будущего (Маяковский), гуманисти­ческие ценности (Ионеско, Дюрренматт). В этом процессе с отступлениями осуществля­ется тенденция возвышения и расширения идеала, с позиций которого комизм анализирует действительность Этот идеал демократизируется и все более широко охватывает дей­ствительность, опираясь на все более развитое духовное богатство индивида

Безобразное

4. Безобразное.В истории эстетики антипод прекрасного — безоб­разное — не имеет глубокой теоретической традиции. Однако и этой кате­гории уделялось внимание.

Древние египтяне, постигая диалектику прекрасного и безобразного, отмечали, что в процессе старения все здоровое и красивое становится больным и безобразным, «хорошее превращается в дурное, вкус теряет­ся». Обратимость и взаимопереходы прекрасного и безобразного раскры­ваются в древнеегипетском мифе об Исиде. Молодой и прекрасной Исиде был запрещен переезд на остров. Она обернулась старухой — и перевоз­чик ее не узнал. На острове она произнесла заклинание и вновь приняла образ прекрасной девушки.

Безобразное в искусстве впервые теоретически осмыслил Аристо­тель: произведение всегда имеет прекрасную форму, в предмет же искус­ства входит и прекрасное, и безобразное. Даже отвратительное, изобра­женное в художественном произведении, доставляет эстетическое удо­вольствие благодаря радости узнавания действительности, которую мас­терски передал художник. «На что смотреть неприятно, изображения того мы рассматриваем с удовольствием, как, например, изображения отврати­тельных животных и трупов» (Аристотель. Поэтика. 4, 1449а). Безобраз­ное и прекрасное — противоположности, тысячью переходов связанные друг с другом. Шекспировский Гамлет замечает, что даже такое божество, как солнце, плодит червей, лаская лучами падаль. Шекспир считал такие превращения свойством природы и общества.

Лессинг писал, что телесная красота заключается в гармоничном сочетании разнооб­разных частей, которые могут быть охвачены одним взглядом. Безобразное — дисгармония частей и целого. Безобразное не является предметом искусства и, по Лессингу, допустимо лишь для усиления прекрасного, как смешное и страшное.

По Бодлеру, безобразное лицо — это лицо дисгармоничное, патологи­ческое, неодухотворенное, лишенное света и внутреннего богатства.

Определять безобразное только как антипод прекрасного логически недостаточно. Что же такое безобразное? Безобразное — эстетическое свойство предметов, естественные природные данные которых име­ют отрицательное общечеловеческое значение, хотя и не представля­ют серьезной угрозы человечеству, так как заключенные в этих предме­тах силы освоены человеком и подчинены ему. Безобразное — отрицательная общечеловеческая значимость предметов, находящихся в сфере свободы.

Безобразное отталкивает, но не пугает; прекрасное доставляет на­слаждение одним своим видом.

Низменное.

5. Низменное. Низменное противоположно возвышенному. Древние египтяне в гимне богу Атону так описывают низменное: покидая мир, солнце повергает землю во мрак, и ужас смерти охватывает всех.

Аристотель впервые в истории эстетической мысли говорит о низмен­ном как об эстетическом свойстве и приводит пример: в трагедии Еврипи­да «Орест» — не вызванная необходимостью низость характера Менелая.

Для Буало низменное — уродливо («Чуждайтесь низкого — оно всег­да уродливо»).

Невладение людьми своими общественными отношениями — тира­ния. Ее низменность раскрывает французский гуманист Этьен де ла Боэси (XVI в.): «Величайшее несчастье — зависеть от произвола властелина, относительно которого никогда не можешь знать, будет ли он добр, по­скольку всегда в его власти быть дурным, когда он этого захочет» (Боэси. 1952. С. 7). Для Боэси несвобода людей — результат их общественной

слепоты: тиран «побежден сам по себе, только бы страна не соглашалась на свое рабство. Не нужно ничего отнимать у него, нужно только ничего ему не давать... Я не требую от вас, чтобы вы бились с ним, нападали на него, перестаньте только поддерживать его, и вы увидите, как он, подобно колоссу, из-под которого вынули основание, рухнет под собственной тя­жестью и разобьется вдребезги» (Там же. С. 11, 14). Для французского гу­маниста тирания низменна, так как несет людям несвободу.

Низменное социальное явление изобразил Верещагин в картине «Апофеоз войны», по­священной всем «великим завоевателям» — бывшим, сущим и будущим: на картине — холм, сложенный из человеческих черепов.

Музыка лишь в XIX—ХХ вв. овладела способностью непосредствен­но воссоздавать образ низменного (Седьмая симфония Шостаковича). До этого музыка (Моцарт, Бетховен, Чайковский) передавала этот образ опосредованно, через раскрытие накала борьбы, через показ меры усилий добра в преодолении низменного.

Низменное — крайняя степень безобразного, чрезвычайно негатив­ная ценность, имеющая отрицательную значимость для человечества; сфера несвободы. Это еще не освоенные явления, не подчиненные людям и представляющие для них грозную опасность. Человечество не владеет собственными общественными отношениями. Это таит в себе источник бедствий и воспринимается как низменное (милитаризм, тоталитаризм, фашизм, атомная война).

Ужасное.

6. Ужасное.Ужасное — близкая трагическому, но в корне отличная от него категория. Если трагическое имеет разрешение в грядущем, то ужас­ное безысходно, безнадежно. Это гибель, не несущая в себе ничего про­светляющего, не сулящая людям освобождения от несчастий, это бед­ствие, не контролируемое людьми, неподвластное им, господствующее над ними. Трагическое величественно, оно возвышает человека — он ос­тается господином обстоятельств и, даже погибая, утверждает свою власть над миром. В ужасном, напротив, человек — раб обстоятельств, он не владеет (= не освоил) ни обстоятельствами, ни предметами его окружа­ющими, он потерян в мире.

Ужасное — эстетическая доминанта средневекового сознания, запу­ганного адовыми муками и грядущим страшным судом.

В «Гамлете» Шекспира ужасное — аспект, грань трагического. Рас­сказ Призрака выдержан в ключе ужасного:

Я скошен был в цвету моих грехов,

Врасплох, непричащен и непомазан;

Не сведши счетов, призван был к ответу

Под бременем моих несовершенств.

О ужас! Ужас! О великий ужас!

(Шекспир У. Т. 6. С. 35).

В кризисные эпохи рушится мировосприятие человека, новое же на смену ему приходит не сразу. В этот момент реальность часто восприни­мается в свете ужасного. Крушение устоявшегося исторического порядка в глазах современников выглядит как глобальная катастрофа. Мироощу­щение, полное безнадежного ужаса и отчаяния, передает Брейгель в кар­тине «Слепые»: историческая судьба человечества предстает в образе слепцов, ведомых слепым поводырем к обрыву.

Герой картины испанского художника Хосе Риберы «Самоубийство Ка­тона Утического» не похож на могучих титанов шекспировских трагедий. Гибель его не трагична, а ужасна: социальные аспекты жизни человека приглушены, во всем сквозит безысходность, и на полотне запечатлен био­логический страх смерти жалкого существа, жившего без разумного назна­чения. Умирая, герой наполняет мир предсмертным криком отчаяния.

Проблема ужасного разрабатывалась Дидро. На этой разработке лежит печать предре­волюционной эпохи. Философ как бы предугадывает грядущие социальные столкновения. В «Опыте о живописи» Дидро вменяет художнику в обязанность клеймить всеми почитае­мый порок, ужасать тиранов; показывать брошенного на растерзание зверям человека, что­бы зритель увидел его на полотне растерзанным их клыками и услышал крики радости и ужаса вокруг его трупа.

Искусство Кафки утверждает, что состояние мира ужасно, человека окружают слепые, враждебные силы. «Обыкновенный» ужас определил поэтику новелл Кафки. Ныне безумие мира стало фактом и проникло в искусство. Трагическое в такой атмосфере становится ир­рациональным, преобразуется в ужасное.

Ужасное внушает не страх, а ужас. Различая эти аффекты, Бердяев пи­сал: «Страх, всегда связанный с эмпирической опасностью, нужно отли­чать от ужаса, который связан не с эмпирической опасностью, а с транс­цендентным, с тоской бытия и небытия. Кирхегардт отличает Angst от Furcht. Для него Angst есть первичный религиозный феномен. Тоска и ужас имеют родство. Но ужас гораздо острее, в ужасе есть что-то поража­ющее человека. Тоска мягче и тягучее. Очень сильное переживание ужаса может даже излечить от тоски. Когда же ужас переходит в тоску, то острая болезнь переходит в хроническую... Печаль душевна и связана с про­шлым. Тургенев — художник печали по преимуществу. Достоевский — художник ужаса. Ужас связан с вечностью. Печаль лирична. Ужас драма­тичен» (Бердяев. 1990. С. 45—46).

Категория ужасного охватывает те обстоятельства, которыми человек свободно не владеет и которые несут ему катастрофические бедствия или гибель, неразрешимые даже на историческом уровне (от­сюда пессимистическое мироощущение). Ужасное страдание и (или) гибель человека в обстоятельствах, которые не ведут его к бессмертию и при которых даже ценой жизни человек не может добиться расширения сферы свободы для человечества.

Безобразное, низменное, ужасное — негативные ценности, отрица­тельные эстетические свойства мира, запечатлеваемые искусством (осо­бенно в ХХ в.) и отражающиеся в эстетике. Эти категории вошли в систе­му современной эстетической науки. Без них невозможно осмыслить реа­лии и искусство ХХ в.

Хаос и гармония.

7. Хаос и гармония. Энтропия — властительница вселенной. Во всем неживом мире в ходе всякого природного процесса нарастает хаос. Жизнь как бы существует в обратном времени. Когда-то Гегель, иллюстрируя мысль о случайности, спрашивал: сколько раз нужно рассыпать наборный шрифт, чтобы из букв сложилась строфа «Илиады»? По случайности хаос может родить гармонию, но не в масштабах высокой поэзии. Впрочем, са­ма жизнь есть грандиозная высокая гармония, случайно и необходимо рожденная хаосом. Древние атомисты представляли себе этот процесс так: изначально потоки атомов летели во вселенной параллельно друг другу. Один из атомов самопроизвольно отклонился от параллельного движения, столкнулся с двигавшимся рядом и заставил его тоже откло­ниться и столкнуться с соседним атомом — так начался хаос, из которого и родилась гармония — мир звезд, планет и вещей.

Если бы мы проделали предложенный Гегелем опыт, несколько изме­нив условия, мы бы получили модели обоих процессов: бытия неоргани­ческой природы (энтропии) и развития жизни (рождения гармонии из ха­оса). Перед нами набранная строфа из «Илиады», и мы рассыпали ее, за­сняв замедленной съемкой этот распад гармонии. На пленке будет запе­чатлена модель любого природного процесса, протекающего по закону энтропии. А теперь прокрутим пленку в обратном направлении и на экра­не возникнет картина складывания из хаоса (рассыпанного шрифта) гар­монии (строфы из «Илиады»). Это и будет модель процесса жизни. Жизнь как антитеза всей природе, противотечение вселенной.