Ленинградская фонетическая (фонологическая) школа.
Ученик Бодуэна де Куртенэ, основоположник петербургской фонологической школы Л. В. Щерба в своей статье «Русские гласные в качественном и количественном отношении» (1912) [5] предлагает свой взгляд на решение данной проблемы. По его мнению, речевой поток состоит из ограниченного количества «акустических представлений», ассоциированных со смысловыми представлениями, причём эти акустические представления возникают при произнесении «довольно различных звуковых комплексов» [5, с. ]. Однако эти колебания произношения возбуждают одинаковое, типовое смысловое представление как результат процесса ассимиляции, при котором «…полученные ощущения и результат ассимиляции не различаются сознанием как два отдельных по времени момента …» [5, с. ].
Развивая свою мысль, Щерба пользуется терминологической единицей «фонема» для обозначения «элементов звуковых представлений» (звуков), с тем, чтобы «…подчеркнуть их психическую природу и отличить от звуков в строгом и прямом смысле слова…» и определяет её как «…провизорно-кратчайший элемент общих акустических представлений данного языка, способный ассоциироваться в этом языке со смысловыми представлениями…» [5, c.129]. Иными словами, фонема есть представление-тип, которому соответствует колеблющееся произношение. Чуть дальше автор вносит изменения в предыдущее определение и заменяет «акустическое представление» на «фонетическое представление», так как, по его мнению, вторая терминологическая единица обнимает весь «сложный комплекс относящихся сюда психических элементов…» в отличие от первой терминологической единицы, связанной с « представлениями движений органов речи...» Таким образом, уходя от антропофоники Бодуэна де Куртенэ, Щерба описывает фонему по сути дела уже не с психологической, а со смыслоразличительной точки зрения; и отсюда последнее его определение фонемы в этой работе выглядит так: «Фонемой называется кратчайшее общее фонетическое представление данного языка, способное ассоциироваться со смысловыми представлениями и дифференцировать слова и могущее быть выделяемо в речи без искажения фонетического состава слова…» [5, c.134] Важным пунктом этого варианта определения являются выделенные функции фонемы: смыслоразличительная и словоразличительная (без привлечения, однако, специальных терминологических единиц). Сосредоточение внимания именно на функции фонемы является отличительной чертой петербургской школы, и эта особенность проявилась у Л. В. Щербы ранее, чем у Н. С. Трубецкого, хотя, в отличие от последнего, терминологически ещё предстаёт в психологической оболочке.
Исходя из того, что «фонемы – это продукт нашей психической деятельности», Щерба утверждает, что это «…в известной степени величины производные…», представляющие собой «…оттенки, которые находятся в наименьшей зависимости от окружающих условий…, которые мы… произносим по-разному в зависимости от фонетических условий…» [5, c.134-135] Отличие фонемы от оттенка состоит в том, что оттенок не ассоциируется со смысловым представлением, не способен к переносу по аналогии, то есть не является основной лингвистической единицей.
Немаловажен тот факт, что, связывая фонему со смысловыми представлениями, Щерба подчеркивает её функциональную самостоятельность – например, [ł] в словах пил, бил, выл ассоциировано с представлением прошедшего времени, [а] в словах корова, вода с представлением субъекта и т. п.
В своей более поздней работе «Фонетика французского языка» (1937) Щерба уже полностью отошёл от психологизма в своих формулировках и определил фонему как звуковой тип, «способный дифференцировать слова и их формы» [6, c.18]. Примечательно, что здесь говорится уже не только о различении слов, но и их форм.
Что касается оттенков фонем, то под этим термином Щерба понимает в этой книге «…реально же произносимые различные звуки, являющиеся тем частным, в котором реализуется общее (фонема)…». При этом «…среди оттенков одной фонемы обыкновенно бывает один, который по разным причинам является самым типичным для данной фонемы…;…в дальнейшем фонемой будет называться и этот её типичный оттенок…» [6, c.18] Эта последняя фраза не совсем удачна, способна дать (и давала) повод к превратным толкованиям. Щерба имеет в виду, (это вытекает из всего его изложения), что для называния фонемы мы используем какой-то один, именно основной её оттенок, то есть, произнося «фонема <a>», мы действительно называем фонемой оттенок, но, конечно, не приравниваем её к этому оттенку, а лишь используем его в качестве её «имени».
В этой же работе Щерба пояснил своё отношение к морфонеме, на которой строят свою концепцию представители московской фонологической школы: «…В словообразовании, морфологии и синтаксисе, а также в словаре оттенки не играют никакой роли…» [6, c.19] и заниматься ими необходимо лишь при практическом овладении произношением иностранного языка.
Резюмируя всё вышесказанное, можно сказать, что Щерба, несомненно, представил очень стройную фонологическую концепцию, в которой, однако, с точки зрения лингвистической терминологии довольно много лакун, заполненных позднее его учениками и оппонентами (позиция = фонетические условия; аллофон = оттенок фонемы, функции фонемы). Сам Щерба недостаток лингвистических терминов компенсировал, используя терминологические единицы других наук: ассоциации одновременные и последовательные (психология), ассимиляция (биология), но это были те термины, в которых с наибольшей силой сказывалась как раз внешняя психологическая оболочка системы, которой, по сути, эта терминосистема была уже чужда.
Учение Щербы получило своё логическое развитие в работах его ученика Л. Р. Зиндера. Прежде всего Зиндер чётко разделил сферу языка и речи, отнеся звуки к первой, а фонемы ко второй, хотя и сделал оговорку о том, что «оба эти понятия, хотя и противопоставлены, как противопоставлены язык и речь, но теснейшим образом связаны между собой» [7, c. ] Рассматривая вопрос о членимости потока речи, Зиндер вслед за Щербой считает, что она обуславливается связью звуковых единиц со смысловыми представлениями.
Смыслоразличительная функция фонемы, «как наименьшей линейно неделимой звуковой единицы языка» [7, c. ] выходит на первый план. Уточняя содержание этой функции, Зиндер пишет о словоразличительной, словоопознавательной и форморазличительной функции фонемы. Смыслоразличительная функция фонемы подразумевает её противопоставленность всем другим фонемам данного языка, (то есть образует различные корреляции по Трубецкому), в то время как сама по себе фонема лишена значения, не имеет плана содержания.
Фонему Зиндер определяет как кратчайшую, то есть линейно неделимую во времени единицу языка, обладающую признаками либо общими с другими фонемами (иррелевантные, интегральные), либо отличающими её от них (релевантные, дифференциальные). Для опознания слова важны оба типа признаков.
Особенностью фонемы Зиндер считает её многообразное звуковое выражение в виде различных аллофонов (оттенков, вариантов), которые бывают позиционными (зависят от положения фонемы в слове) и комбинаторными (зависят от сочетания с другими фонемами). В отличие от двучленной формулы фонемы, предложенной Щербой (фонема – оттенки фонемы, то есть, звуки), Зиндер относит аллофон к абстрактным понятиям вместе с фонемой и предлагает трёхчленную формулу: фонема - аллофоны (звуки языка) - фоны (звуки речи).
Фонема, представленная в аллофонах, обладающих определёнными дифференциальными признаками, всегда может быть опознана и противопоставлена другим фонемам в любом фонетическом положении (в пределах одной морфемы или на стыках двух морфем). Таким образом, постулируется самостоятельность фонемы не в том смысле, что она может существовать сама по себе вне слов, а в том смысле, что она выделяется как отдельная единица в тех случаях, когда не является звуковым обликом ни слова, ни морфемы и не имеет никакой морфологической функции, то есть, когда она представляет собой чисто фонологическую единицу.
На уровне дифференциальных признаков некоторым аналогом аллофона является фонетический (физический) коррелят дифференциального признака. [8, c. 106]. Дело в том, что один и тот же дифференциальный признак может реализоваться по-разному в разных позициях. Так, глухость русских согласных может быть реализована и в виде частичной позиционной звонкости в позиции после гласных и сонантов [9, c. 107]
Современное изложение основных идей петербургской фонологической школы содержится в книге Л.В.Бондарко «Фонетика современного русского языка» 1998. Внимание петербургских фонологов привлекают не только смыслоразличительные свойства звуковых единиц, определяющие их функционирование в системе языковых знаков, но также процессы производства и восприятия звуковой речи. Фонемыздесь понимаются как инвариантные артикуляционно-слуховые образы, на которых основывается речевое поведение носителей языка.
Таковы основные положения петербургской (ленинградской) школы и содержание основных терминов, употребляемых её сторонниками.